Глава V
В рок-клубе так мало интересных групп

Воронеж – город знаменитых русских писателей. Едва оказавшись на его зеленых улочках, чувствуешь себя будто в исполинской хрестоматии. Аура Андрея Платонова, забавный памятник Самуилу Маршаку, блаженствующему в компании девочки-эльфа, улица Ивана Никитина, музей Кольцова. Казалось бы, и с рок-музыкой здесь должен быть полный порядок. Но второй группы калибра «Сектора Газа» город попросту не дал.

Сейчас, спустя десятилетия, кажется странной мысль, что здесь тоже был свой рок-клуб. Организации подобного рода стали появляться в крупных городах СССР в тот период, когда власть окончательно поняла, что раз уж эту лавину не остановить, то хотя бы необходимо ее удерживать из последних сил под ненавязчивым надзором. Не секрет, что рок-клубы в то время курировались КГБ, но, впрочем, степени этого контроля преувеличивать не стоит. Да, существовали и прослушивания, и унизительный процесс «литования» (цензурного утверждения) текстов песен. Но на все эти вольности официоз уже поглядывал сквозь пальцы, предоставляя нарождающемуся «поколению дворников и сторожей» изрядную степень свободы.

Наиболее заметными к середине 80-х стали три рок-клуба: «Ленинградский», «Свердловский» и «Московский» (в последнем случае это гордо называлось «Рок-лабораторией»). Все остальные организации подобного рода были, как правило, рангом пониже и создавались зачастую по образу и подобию упомянутых «трех китов». Примерно так получилось и с воронежским энтузиастом Александром Кочергой, синонимично прозванным Ухватом. В 1985 году он побывал на Ленинградском рок-фестивале, и его буквально сразили выступления «Аквариума» и «Россиян». Непонятно, правда, о каких «Россиянах» идет речь, ведь их лидер Георгий Ордановский несколькими годами ранее пропал без вести в подмосковной электричке. Вероятно, речь идет о мемориале «Россиянам», который, правда, состоялся в Ленинграде не в 1985, а в 1987 году. Как бы то ни было, вернувшись домой, Ухват твердо решил организовать рок-клуб и на воронежской земле.

Как ни странно, работа в ГАИ оказалась еще и не помышлявшему тогда о карьере рок-звезды Юрию Клинских кратчайшим путем в родной рок-клуб. Примечательно, что Ухват и познакомился с ним тогда, когда тот нес пост на перекрестке у гастронома. Сложившиеся между ними приятельские отношения были взаимовыгодными. Клинских оказался незаменимым для Кочерги, когда нужно было тормознуть рейсовый автобус, чтобы подвезти за полтинник приезжих музыкантов до вокзала, или купить в обход горбачевского антиалкогольного лимита ящик пива все в том же гастрономе. Ну а Ухват щедро делился с новым знакомым магнитофонными записями новинок, которые ему исправно поставляли из Москвы буквально каждую неделю.

Вопрос о музыкальных пристрастиях и пересечениях Юрия Клинских гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. В поверхностных публикациях о нем проблема обычно предельно упрощается: в 70-е годы – «Машина времени», в начале 80-х – Владимир Высоцкий и Аркадий Северный, а в середине 80-х – «ДДТ» и «Гражданская оборона». Но если внимательнее углубиться в интервью самого Клинских, то легко заметить, что он был буквально в курсе всего. Он охотно поддерживал разговор о Лаэртском и «Монгол Шуудане» и с достоинством сообщал после мимолетной реплики радиоведущего о Юрии Морозове, что слушал и такого. Про «Аквариум» же однажды отчеканил вот что: «Во времена альбомов “Табу”, “Радио Африка” это была настоящая рок-группа. А сейчас это фольклор с этническими элементами».

Контакты Клинских с «легендами русского-рока» в 80-е тоже были достаточно обширными. Во многом – благодаря тому же Ухвату, законтачившему с прообразом московской «Горбушки» ДК имени Курчатова, который превратил в альма-матер столичного рока работавший там Александр Ф. Скляр из группы «Ва-Банкъ». В результате этого культурного обмена записи воронежских команд доходили до столицы, а в Воронеже получили возможность выступить «Бригада С», «Звуки Му» и «Крематорий». Кочерга вспоминал, что из-за глупых предрассудков название последнего на афишах пришлось сократить до безобидного «КРЕМа», но зато за несколько воронежских концертов «самого веселого на нашей планете ансамбля» организаторам удалось «поднять» 12 000 рублей.

Бредил Ухват идеей привезти в Воронеж и неистовую «Алису». Всех музыкантов в город не пустили, поэтому Константину Кинчеву с басистом Петром Самойловым пришлось ограничиваться квартирным акустическим концертом. Их-то Кочерга и попросил передать кассеты с записями «Сектора Газа» в Ленинграде. Лет через 20 в ходе онлайн-конференции на «Ленте. Ру» Константин Кинчев подтвердил, что честно выполнил просьбу Ухвата и передал «секторовские» кассеты Майку Науменко. Лидер «Алисы» при этом заметил, что «колхозный панк» ему не близок, но признал, что Хой достиг определенных вершин, и искренне посожалел о его ранней гибели. Такие глумливые песни «Алисы», как «Пересуды» или «Засада», роднят с эстетикой «Сектора Газа» забористое сочетание тяжелых гитар с частушечной ритмикой и воспроизведенными на синтезаторе партиями простонародной гармони. Ну а последний альбом «Сектора Газа» несет такой же заряд неимоверной силы, как и «алисовская» «Черная метка», тоже ставшая криком души человека, загнанного своими пороками к самому краю адской пропасти. Очень хотелось бы услышать когда-нибудь в исполнении Константина Кинчева «Святую войну» или «Истребителей вампиров»…

К сожалению, неизвестно, как воспринял Майк Науменко «колхозную» стилистику «Сектора Газа». Но главное, что они с Юрием Клинских абсолютно точно пересекались, когда тот приобрел у «гуру» из «Зоопарка» педаль для гитары. Ну и влияние «Буги-вуги каждый день» на Хоя сложно переоценить, ведь его следы мы находим как минимум в четырех «секторовских» песнях – «Плуги-вуги», «Хата», «Мент» и одной из финальных арий «Кащея Бессмертного». Так уж повелось, что наследие «Зоопарка» стало самым востребованным у перепевающих эти песни русских рокеров. Но Юрий Клинских не вставал в эту очередь, а был одним из первопроходцев, да еще и с творческим переосмыслением первоисточников.

Много праздных измышлений на тему созвучия фамилии Цой и псевдонима «Хой». При всей их спекулятивности шальную эту параллель нельзя сбрасывать со счетов, ведь принцип капитана Врунгеля «как вы яхту назовете, так она и поплывет» непотопляем. Сам Юрий Клинских не отрицал, что встречался с Виктором Цоем в Воронеже, не сообщив, правда, иных подробностей, кроме совместно распитой бутылки вина. Зато отец Хоя красочно описал, как сын подписал у лидера «Кино» ремень от гитары и долго радовался появлению этого артефакта. Конечно, Николай Митрофанович, как натура поэтическая, мог что-то приукрасить или элементарно перепутать. Но Хоя с Цоем связывает хотя бы то, что оба навсегда попрощались со своими поклонниками на фестивалях газеты «Московский комсомолец» «Звуковая дорожка» с разницей, правда, ровно в 10 лет.

Наконец, Виктор Цой, сам того не ведая, открыл путь Юрию Хою на большую сцену. Однажды Кочерга услышал, как Клинских поет под гитару «Восьмиклассницу» и «Когда-то ты был битником». Поняв, что это явно нечто большее, чем баловство или самодеятельность, глава рок-клуба поинтересовался: а есть ли авторский материал? И Клинских, немного смущаясь, выдал пулеметной очередью не меньше десятка своих нетленок.

Были ли у него кумиры, примеры для подражания или, как модно сейчас выражаться, ролевые модели? Все действительно близко знавшие музыканта люди уверенно отвечают на этот вопрос отрицательно.

Галина Клинских

Чтобы Юра от кого-то фанател, такого, мне кажется, не было. Что-то, конечно, ему нравилось, но не до самозабвения.

Однако и без триггеров, как водится, не обошлось. «Волшебного пенделя» Юрию Клинских дало выступление в Воронеже «Коррозии металла», ставшее своего рода боевым крещением и для зачинателей только что открытого рок-клуба. В провокационном шоу Сергея «Паука» Троицкого, который создал уникальный мир утрированных персонажей со своим неповторимым языком, странным образом сочеталось умение говорить поэтично о низменном, ернически – о высоком и патриотическая патетика. Юрию Клинских стал очевиден вектор, по которому стоит двигаться дальше. Выйдя на улицу после рок-клубовского концерта «Коррозии», он воодушевленно подбивал бывшего с ним приятеля создать собственную группу. Придя домой, он на этой тяге буквально за два дня написал около 10 песен, включая «ЛТП», «Колхозный панк», «Утопленника» и «Нас ждут из темноты». «Коррозия металла» ответила Хою взаимностью, перепев уже в наше время «секторовскую» «Вальпургиеву ночь».

В «Коррозии» Клинских увидел то, чего ему не хватало в воронежских рок-клубовских командах, – нерв, драйв, мистику, юмор, кураж и «чад кутежа». Да и местных групп-то источники называют не так уж и много. Чаще всего упоминаются две – «Фаэтон» и «Старый город», и обе, судя по всему, играли нечто выспренное, скучноватое и вторичное, балансирующее между хард- и арт-роком. Участники распавшегося к концу 80-х «Фаэтона» еще поучаствуют в судьбе «Сектора Газа». А вот «Старый Город», как и Юрий Клинских на концерте «Коррозии металла», сделают правильные выводы по поводу дальнейшего пути развития и проведут своевременный ребрендинг. Теперь группа известна в качестве «Крюгера», играющего напористый дизель-рок, также испытавший заметное влияние «Коррозии», но более взрывной и байкерски ориентированный.

Рок-клубовская музыкальная рутина повлияла на Юрия Клинских точно так же, как ненавистные детские песни в школьные годы. Если так можно выразиться, он вдохновлялся от противного. Слащавые телевизионные песнопения прилизанных пионеров бросали его к магнитофону со Slade и The Rolling Stones. А рок-клубовский концерт некоей воронежской группы «Гравитация» окончательно убедил Клинских, что все нужно делать иначе. «Выйдет на сцену какая-то группа типа “Гравитации”. В галстучках ребята, и начинают петь какую-нибудь херню, “мы в борьбе за мир” – вообще слушать противно, – вспоминал Юрий Хой в 90-е. – Я думаю: сейчас надо что-нибудь поконкретнее сделать, так дать, чтобы все попадали… В борьбе за мир надо петь коммунистическим маршем. К року это вообще не подходит. Если ты поешь рок, так пой что-нибудь агрессивное, мощное что-нибудь. И меня просто бесило, что не было коллектива такого нормального. Ну, я и захотел приколоться, чтобы хоть один коллектив такой вышел, прикольный – с ритмичной и злой музыкой».

Подготовив программу из пяти песен – «Колхозный панк», «Сумасшедший труп», «Я – мразь», «Спокойной ночи, малыши» и «Утопленник», – Юрий Клинских дал свой первый концерт в воронежском ДК ТЭЦ 5 декабря 1987 года. Это было пристрелочное выступление, но он играл уже под своим псевдонимом «Хой», который считал тогда обозначением собственного проекта. Группы как таковой еще не было: подыгрывал Юрию Клинских некий Михаил Финк, с которым они были знакомы аж с детского сада. Также на раннем этапе с Хоем сотрудничал барабанщик Олег «Крюк» Крючков, в одночасье сгоревший через несколько лет от рака.

Доподлинно неизвестно, когда конкретно возникло название «Сектор Газа». На его авторство претендовал Ухват, скончавшийся в 2010 году. «Дело как было: стоим с друзьями на трамвайной остановке, а я и говорю: “Ну и вонища! Как в Секторе Газа…” У нас же тут на Левом берегу предприятия химические, дышать невозможно… – вспоминал он в книге Владимира Тихомирова «Хой! Эпитафия рок-раздолбаю». – Ну, все заржали. А я говорю – о, хорошее название. А у меня товарищ был, он играл в какой-то группе при ДК имени Кирова. Вот он и говорил: приду из армии – так группу назову. Но я название Юрке отдал, хоть он вообще сначала называться никак не хотел. Они и выступать-то стеснялись – играли так, что даже по воронежским меркам ни в какие ворота не шло».

Тем не менее на II Фестивале Воронежского рок-клуба 9 июня 1988 года «Сектор Газа» сыграл – да так, что заслужил приз зрительских симпатий. Так с тех пор и повелось: «верхи» (а точнее, снобы, которые возомнили себя законодателями музыкальных вкусов) воротили носы, а «низы» выражали бурные восторги. Возможно, именно поэтому «Сектор Газа» в одной из хипстерских статей назвали «низовой» группой. Но, вообще-то, это, конечно, оскорбление для Юрия Клинских, чьи песни «Ночь перед Рождеством», «Твой звонок», «Туман» и многие другие никак не укладываются в данную парадигму.

Александр Кузьмичев

Раньше у кого-то из людей могло сложиться превратное впечатление, что «Сектор Газа» – это группа каких-то колхозников и гопников. А когда сегодня общаешься с музыкантами «Сектора Газа» и понимаешь, что они добрые и приличные, тогда становится ясно, что Юрий Хой не просто так собрал их вокруг себя. Ведь, по рассказам, он был таким же. Подобное мнение о группе бытовало где-то до середины нулевых. А потом вдруг откуда-то взялось о них представление как о «колхозниках, наркоманах и уродах». Но это больше говорит о том, кто высказывается, а не о предмете разговора. Не знаю, что поменялось в мировоззрении людей. Возможно, это снобистские проявления от представителей тусовки «мазафакеров» и «хипстеров».

Уже на этапе выступления на II рок-клубовском фестивале у Юрия Хоя, например, был «Утопленник» со сказочным сюжетом, которого исследователь «секторовского» творчества Михаил Осокин считает подражанием балладе Михаила Лермонтова «Любовь мертвеца». С Лермонтовым Хоя сравнивал отец Николай Митрофанович. И вообще как-то так повелось, что те, кто квалифицированно отзывается о песнях «Сектора Газа», чаще всего проводят параллели с писателями, нежели с музыкантами. Вот вам еще один козырь в пользу самобытности этого феномена.

Татьяна Фатеева

Думаю, Юрку с Есениным можно сравнить. Не хочу показаться наглой, но некоторые моменты у Юры превосходят и Есенина. Это острота стихотворного мышления, четкость и точность поэтического взгляда

Алексей Привалов

Родители заложили в нем основу большого поэта. Кто-то ведь даже пытался сравнивать его с Есениным. Может быть, хотя тут надо делать поправку на разные времена и разные условия.

На июньском концерте «Сектора Газа» в 1988-м с Юрием Хоем, помимо Олега Крюка, на гитаре сыграл некий гитарист Макс, которого хватило всего-то на каких-то 5–7 концертов, и бас-гитарист Семен Тетиевский, оставивший более заметный след в истории группы. Судя по сохранившимся записям, коллектив сыграл не менее 17 песен. Помимо прозвучавшей на первом концерте в ДК ТЭЦ обоймы из пяти композиций, здесь уже были и пророческая «Моя смерть», и урбанистическая зарисовка с натуры «Местные», и весьма актуальная для горбачевской антиалкогольной компании «ЛТП». Непосредственно по самому тогдашнему генсеку «секторовцы» лихо прошлись в заводной «Плуги-вуги». Но дерзости на тот момент музыкантам все же недоставало. Звук был местами довольно жидковат, хотя электроорганные партии для таких озорных песен звучали слишком уж интригующе. Юрий Хой явно чувствовал себя не очень уверенно, не просто особо не общаясь с залом, но и зачастую торопясь объявить следующую песню, еще толком не допев предыдущей.

После II Рок-клубовского фестиваля «Сектор Газа» достиг того состояния, когда слава шла впереди него. Весной 1989 года Александра Кочергу вызвали в воронежский горком комсомола – нет, вовсе не затем, чтобы дать втык за «нравственное разложение молодежи», а чтобы позвать опекаемую им группу на фестиваль в Череповце, приуроченный к годовщине памяти Александра Башлачева. Стабильного состава у команды тогда не было, а незадолго до поездки свои услуги гитариста Юрию Хою предложил Сергей Тупикин, игравший до этого на басу в группе поп-певицы Ольги Зарубиной «Подъезд № 26». Было это, по свидетельствам очевидцев, накануне какого-то очередного фестиваля молодых групп в ВГУ. Тупикин прошел прослушивание, сыграв песни «Колхозный панк» и «Наркоман». Сложнее было с гитарой, которую Хой раздобыл «за магарыч» чуть ли не за несколько минут до выхода на сцену. Привычку заполучать таким Макаром жизненно важные вещи Клинских увековечит позже в словах графа Дракулы из панк-оперы «Кащей Бессмертный»: «Ладно, ставь магарычи – и бери хоть все мечи!»

Вместе с Крюком и Тетиевским Тупикин поехал сопровождать Хоя и в Череповец. Фамилии Клинских и Башлачева рано или поздно должны были сойтись в одном контексте. Потому что при всей разнице подходов оба, по сути, занимались в глобальном смысле примерно тем же: соединяли рок-н-ролл с русскими фольклорными корнями. Только у Башлачева этот путь пролегал через «свистопляс – славное язычество», а у Хоя ― через народную смеховую культуру и деревенскую мистику.

Вряд ли обо всем этом задумывались организаторы череповецкого фестиваля памяти Башлачева, поставив «Сектор Газа» 27 апреля 1989 года между группами, играющими панк с нью-вейвом, и адептами лютого металла. Лучше выдумать, на самом деле, не могли, потому что именно эти стили будут доминировать в «секторовском» творчестве на протяжении всех 90-х годов. На башлачевском мемориале «Сектор Газа» выглядел и звучал брутально. Пока еще совмещавший функции вокалиста и гитариста Юрий Хой яростно сверкал подведенными тушью глазами, поблескивал серьгой в виде креста в левом ухе и низким голосом пел про то, что «здесь не дожить до сорока» – ведь Череповец был ничуть не менее загазованным городом, чем давший название группе район воронежского левобережья.

Музыканты существовали на сцене обособленно друг от друга. Периодически возникали технические неполадки, из-за чего, например, Юрий Хой был вынужден подолгу возиться с гитарной приставкой на полу. Лишь скачущий козликом Сергей Тупикин чувствовал себя в своей стихии, выдавая замысловатые соляги в «Сумасшедшем трупе» и «Наркомане» в духе своих любимых Nazareth и Led Zeppelin. Общаться с публикой Хой не горел желанием, лишь перед «Видаком» сообщив, что подобная песня есть у группы «Мираж» («Видео»), но к «Сектору Газа» это прямого отношения не имеет. Любопытно, что и летом 1988-го на II фестивале Воронежского рок-клуба он тоже почему-то уделил основное внимание «Видаку», заметив, что после посвящений «Ласкового мая», «Миража» и других поп-команд этому чуду цивилизации настал черед и «Сектора Газа». Видеофильмы служат отличной метафорой хоевского творчества, любимого народом, но так и не признанного на официальном уровне.

Во всяком случае, первый выезд «Сектора Газа» в иной город, коим оказалась одна их непризнанных рок-столиц Череповец, много сделавший для популяризации русского рока, заставил говорить об уверенном наращивании молодой рок-группой собственной фан-базы. Счастливчики, которые попали на тот концерт, вспоминают, что после выступления новообращенные поклонники ходили за музыкантами табунами. В это легко поверить, глядя на то, как некий панк из зала с пышным гребнем на голове завороженно наблюдает за «секторовцами», которые в этот момент даже не азартно рубятся, а отчаянно пытаются устранить какую-то очередную неполадку.

Именно выступление в Череповце поставило группу перед необходимостью сделать свои первые альбомы. Общение съехавшихся на башлачевский мемориал многочисленных музыкантов со всей страны было оживленным и плотным. Все охотно обменивались своими записями, и только «Сектору Газа» было абсолютно нечем похвастать в этом плане. Вернувшись в Воронеж, Юрий Клинских твердо решил устранить это досадное недоразумение.