Глава XLI
«Сектор Газа» на татарском

«Сектор Газа» – подлинно народная группа. Эту фразу можно было бы считать ничего не обязывающим штампом. В самом деле, что можно считать критериями «народности»? Полные стадионы? Любовь представителей самых разных слоев населения? Исполнение песен в переходах? Оглушительное пение в караоке? Мифологизированный статус? Так это есть у многих артистов. Очевидно, что должна быть какая-то уникальная опция востребованности, которая отсутствует у других групп. Для «Сектора Газа» такой эксклюзивной фишкой стали трибьюты на татарском языке.

Диск «Перепевкалары» Филюс Мухаметшин выпустил спустя два года после первого официального трибьюта «Сектора Газа», превзойдя его во всем – кураже, креативности, изобретательности и здоровой провокационности. Чего только стоит название релиза – «Запой», подразумевающее каламбур относительно выпивки и пения. Для этого неофициального кавер-сборника были отобраны полтора десятка классических хитов «Сектора Газа» вроде «Возле дома твоего», «Взял вину на себя», «Колхозного панка», «Явы» и «Вечером на лавочке». Конечно, в голосе певца нет присущей Хою брутальной хрипотцы, поет он менее броско и более лениво. От этого слушать в его подаче самые угарные песни «Сектора Газа» еще забавнее – особенно в обрамлении действительно качественного гитарного саунда.

Татарские тексты адаптированы под национальные реалии. Скажем, в «Колхозном панке» («Колхоз панкы») Филюс Мухаметшин не ссылается бездумно на воронежские топонимы, а вставляет пассаж про «уфимский пятак». Это рождает дополнительный комический эффект, потому что, например, исторический центр Уфы изрядно смахивает на большую деревню, поэтому, перебравшись туда, герой вряд ли кардинально поменял свой социальный статус. Зато уж в умении смачно ругаться ему не откажешь, недаром слово из оригинального текста «пистоню» он отважно меняет на «пиздоню». Да и о национальных корнях не забивает, поэтому соло на баяне в «Колхоз панкы» исполняется с узнаваемыми «татарскими» обертонами.

Еще очевиднее культурный обмен в «Вечером на лавочке» («Бер пар утыра»), во вступлении к которой мелодия и манера исполнения скорректированы настолько, чтобы русская народная песня под навязчивую трескотню аульных сверчков превратилась в татарскую народную. В текст же Мухаметшин от себя привносит недоуменное «телка – хрен ее пойми». А Илья Муромец именуется на восточный манер Ильясом. Последнее курьезно вдвойне – в свете того, что в 90-е Хой опасался ехать на гастроли в Казань, ожидая негативной реакции на свой стеб над татарами в «Илье Муромце». Как видим, татары не просто не обиделись, но и с готовностью «национализировали» нашего богатыря.

Переиначивая «секторовские» песни, Филюс Мухаметшин не боится экспериментировать. Остается только догадываться, насколько много он привнес от себя в татарских фразах. Но иногда он придумывает целые куски на русском, причем – далеко не всегда это касается обсценной лексики. В «Гуляй, мужик!» появляется грубоватый диалог с мужиком, который в ответ на вопрос, «сухой» ли он, возмущенно отвечает: «Сухой?! Вот говно, отстой!» Изобилует эта вещь в новом прочтении и привычными для описываемого 1992 года реалиями вроде «демократов», «коммунистов», «денатурата» и даже «Горбача».

Ненормативную лексику в «секторовских» песнях Филюс Мухаметшин чаще всего не только заботливо сохраняет, но и рачительно приумножает. В «Снегурочке» («Карсылу») он, видимо, не найдя достойного татарского аналога фразе «борода из ваты», ничтоже сумняшеся использует эпитет «пиздатый». Вместо же «Дедушки Мороза» используется его татарский аналог «Кыш Бабай» – одно из самых почитаемых языческих божеств «малого пантеона» у предков современных татар. Вот «пидораса горбатого» трудно чем-то заменить, поэтому в альбоме оно остается в неизменном виде. Равноценные аналоги каким-то опорным вещам, придуманным Юрием Хоем, подобрать практически невозможно. Поэтому дивная рифма в «Яве» – «мотоцикл – цикл» – сохраняется в первозданной конфигурации, равно как и «лопух – Винни-Пух» в «Плане».

Любопытно, что свой апокрифичекий трибьют Филюс Мухаметшин делал с явной оглядкой на первый официальный «галовский». Он не только учел сделанные предшественниками ошибки, но и позаимствовал самые удачные находки оттуда. Так, из кавера «Пятой бригады» на «ЛТП» он сохранил прозаический ликбез о борьбе с алкоголизмом в стародавние времена и общий индустриальный флер аранжировки.

Присущие Юрию Хою элементы театрализации Филюс Мухаметшин тоже использует. И если в «Похмеле» (имеющем в татарском переводе мягкий знак на конце) звон стаканов и жадно втягиваемой из них жидкости выглядит вполне предсказуемо, то для «Мента» придумана целая оригинальная мизансцена. Милиционер останавливает нарушителя, называет свою татарскую фамилию и в рифму ей требует: «Документы ваши!» Хулиган, разыгрывая непонимание, притворно переспрашивает: «А?» Страж порядка, теряя терпение, вновь отвечает в рифму: «Хуй на!»

В «Запое» задействованы, главным образом, те песни «Сектора Газа», в которых Юрий Хой не стесняется в выражениях и не церемонится с дамами. Но есть и одно исключение – «Пора домой» («Кайтырга вакыт») с невероятно «вкусными» гитарами и бережно сохраненными военными терминами «БМП», «АКМ» и «трак».

В бонусном разделе альбома начинается полный беспредел. В композиции под названием «Сайла», представляющей собой татарско ориентированную «Волю и разум» группы «Ария», Филюс Мухаметшин с педантичностью постмодерниста восстанавливает историческую справедливость и невозмутимо внедряет в песню хоевскую пародию на нее – «Аборт или роды». Оставшиеся четыре трека вообще не имеют непосредственного отношения к «Сектору Газа». Это творения групп Helloween и AC/DC, тексты которых адаптированы под милицейско-гаишные дела.

Для чего это вообще было нужно, становится понятно из следующего татарского трибьюта «Сектору Газа», созданного по мотивам панк-оперы «Кащей Бессмертный». По мотивам – потому что здесь практически нет непосредственных перепевок Юрия Хоя, ведь делать кавер на кавер – это чересчур даже для постмодерниста. Взяв за основу пародию на сказку «Царевна-лягушка», авторы трибьюта использовали в качестве строительного материала для «арий» собственные любимые песни из наследия Helloween, Стива Вая и AC/DC. В интродукции же, стилизованной под блуждание по радиоэфирам, звучит фрагмент из «Hotel California» The Eagles.

Не обошлось, правда, и без глумления над советской эстрадой. В вводной песне переосмысляется «Из вагантов» («На французской стороне – на чужой планете») из культовой пластинки «По волне моей памяти» Давида Тухманова. Правда, вместо престижного университета средневековой Европы герой здесь, конечно же, поступает в какую-то заштатную провинциальную «путягу». Но надрыва от этого не меньше – равно как и в «квиновской» «The Show Must Go On», исполняющейся от лица страждущей без мужской ласки Василисы Прекрасной.

Песенных совпадений с «Кащеем Бессмертным» «Сектора Газа» здесь всего два. Это AC/DC из «Третьей арии Ивана» и «Дрозды» «Песняров», крайне колоритно инкорпорированные в предсмертный вой поверженного Кащея. Слово, созвучное с «дрозды», в татарской версии сохраняется на своем месте. Но в тексте вновь не обошлось без самодеятельности. В частности, там постоянно недобрым словом поминается Граф Дракула, некстати устроивший подставу своему бывшему компаньону…

Все-таки панк – это полное отсутствие границ. Так что, наверное, правильно, что для эксплуатации невиданного для наших широт жанра панк-оперы татарские почитатели «Сектора Газа» хоть и использовали намеченные Юрием Хоем приемы, но в итоге пошли своим путем. Хотя, безусловно, прежде чем браться за такую работу, им для начала следовало позаботиться о соблюдении авторских прав. Ведь далеко не факт, что в перспективе подобные опусы будут сходить «народным умельцам» с рук.