Глава XXVII
«Газовая атака»

Для Юрия Хоя этот вышедший в 1996 году альбом был залогом выхода «Сектора Газа» на новый уровень. Невооруженным глазом заметно, что группа действительно заматерела. Достигнутое мастерство ощутимо и на уровне аранжировок (где плотные гитары очень точно коррелируют с клавишными партиями, сплетаясь в единый клубок) и текстов, в которых Клинских осознанно стремился использовать как можно меньше мата.

Ненормативная лексика присутствует разве что в «Вылазке» и «Опарыше». Что же касается «Рассказа, услышанного в автокомбинате», где без нецензурной брани нельзя было обойтись при всем желании, то здесь она запикана – причем отнюдь не стыдливо, а как-то даже вызывающе, что дает обратный эффект. Песня написана еще в 1990 году и, судя по названию, вдохновлена одним из устных рассказов, которые Юрий Хой, например, жадно впитывал во время концертных туров, общаясь с обычными людьми. Но, будучи самой старой по времени написания, она звучит наиболее свежо, поскольку представляет собой образчик набиравшего тогда обороты рэпкора, на который Хой «подсел» самым серьезным образом. Это лишний раз доказывает, что многие идеи музыканта сильно опережали свое время.

Высказываясь о рэпе, Юрий Хой определял вокал как дополнительный инструмент. Возможно, поэтому «Рассказ, услышанный в автокомбинате» сведен так, что текст не выбивается из общей канвы, поэтому нужно приложить некоторые усилия, чтобы разобрать слова. Но слово «ГАЗ» (в значении марки автомобиля) певец выкрикивает очень четко и с видимым удовольствием. Игра названием группы никуда не делась – достаточно взглянуть на название альбома, которое отнюдь не отсылает к какой-то отдельной песне, а, скорее, характеризует его общий настрой. В «Газовой атаке» поднимаются злободневные темы, и одна из них – теракт секты «АУМ Синрике» в токийском метро в марте 1995 года, где зарином были отравлены тысячи пассажиров. В те смутные времена глава секты Секо Асахара успел наследить и в России. Так что неудивительно, что у Юрия Хоя возникла потребность сделать отсылку в названии альбома к реальной газовой атаке в Японии.

Столь серьезный замысел наложил свой специфический отпечаток и на драматургию альбома. Здесь уже нет привычных карнавальных моментов и незлобивого подтрунивания над слушателем. Зато начинается и заканчивается диск имитацией горлового пения, дающей определенный простор для трактовок. Именно так может быть выражена сектантская угроза, зомбирующая внушаемых людей. А кольцевая композиция альбома намекает на то, что посредством этой мантры (в которой при внимательном прослушивании обнаруживается чуть ли не частушечная ритмика) «Сектор Газа» сначала как бы вводит слушателей в транс, а потом выводит из него.

Другой катаклизм, повлиявший на альбом «Газовая атака», – Первая чеченская война. В трек-листе находим «Туман» – отправную точку «дембельского» цикла «Сектора Газа». Сохранились интервью Юрия Хоя, в которых он не без гордости признается, что участники чеченской кампании буквально носят его на руках и даже порою приходят к нему домой, чтобы выразить благодарность. Правда, он тут же уточняет, что если бы не служил в армии, то, скорее всего, этот пласт в своем творчестве затрагивать бы и не стал. Признание отнюдь не означает, что песни (в частности, батальные) у Юрия Хоя выходили сугубо ситуативными. Напротив, в «Тумане» есть потрясающие по силе воздействия строчки типа «Бог для нас всегда – бесплотный вождь». Такое лаконичное определение Всевышнего доступно далеко не для всех богословов. С одной стороны, на кого еще надеяться солдатам на войне, как не на Бога? Как пел Егор Летов, «не бывает атеистов в окопах под огнем», поэтому Господь оказывается главнее любого командования. С другой – служа упованием для воинства, Бог не перестает быть надмирной творческой силой, поэтому он в песне «бесплотный».

При этом герои «Газовой атаки» совершенно не чужды простым радостям жизни. В «Свидании», как это нередко бывает у Хоя («Про мальчишку», «Возле дома твоего», «Голубь» и другие), влюбленный романтик быстро меняет милость на гнев и грозится как следует разобраться с продинамившей его подругой. Вынесенный в самое начало альбома «Аванс» как бы действительно обещает слушателям несколько беззаботных вещей. Среди них «Чунга-чунга» – тяжелая припанкованная вариация безобидной песенки из мультфильма «Катерок» (1970), действие которой перенесено из выдуманной экзотической страны в одноименный ресторанчик. При всей отвязности подачи песне присущ горьковатый привкус: за неимением возможности выехать куда-нибудь в жаркие страны люди вынуждены коротать досуг в прокуренных кабаках под «водочку, кумарчик и хавчик». А в «Маке», написанном по мотивам детской сказки «Репка», наркотики ассоциируются не с расслаблением, а, напротив, с тяжким трудом, высасывающим из зависимых последние силы. Вспомним, как примерно тогда же Константин Кинчев спел в исповедальной «Черной метке»: «Мою кровь сосет придорожный мак».

Алексей Привалов

Саша Юрасов [легендарный директор Анатолия Крупнова, продюсер «Квартирника у Маргулиса». – Прим. автора] однажды сказал мне очень важную фразу: «Настоящей песне, которая остается на несколько поколений и обеспечивает творцу золотой билет в вечность, присуща исповедальность». Раньше я это понятие как-то не применял в таком контексте и не задумывался. Но ведь это именно то, что нас трогает. Песня стертая, юмористическая не останется в сердцах. А «Туман», «Пора домой», «30 лет» – именно исповедальные вещи.

Понятие исповедальности имеет прямое отношение и к альбому «Газовая атака». Если раньше Юрий Хой чаще всего использовал в песнях позаимствованные из жизни или чужого творчества сюжеты, прятался за масками, использовал ролевую лирику, то в этом альбоме есть как минимум три песни, имеющие прямое отношение непосредственно к их автору. В «ГАИ (водительской подхалимской)» впечатления Юрия Клинских от работы в этой ненавистной ему организации использованы опосредованно, потому что повествование о «заботливом госавтоинспекторе» отдает тонким сарказмом. В «30 лет» автобиографизм чуть явственнее, но все же и здесь ощутим зазор между автором и его персонажем. Песня, которую Юрий Хой действительно приурочил к своему тридцатилетию, делает акцент на тотальном ощущении одиночества, а отнюдь не на праздничной атмосфере…

«Life» – единственная песня, которую окружение Юрия Хоя единодушно ассоциирует с ним самим. «“Life” пришла мне в голову буквально в самый последний момент, когда мы уже писали альбом, – рассказывал он. – Ее не было, и просто в самый последний момент что-то мне стукнуло, и она сама по себе родилась как-то так и получилась, я чувствую – неплохо». По натуре Юрий Хой был интуитом и чаще видел только ближайшую перспективу, особо не задумываясь о каких-то глобальных планах. Это его отличало от большинства людей, нередко уносящихся в своих прожектах столь далеко, что вместо конкретных дел получаются сплошные замки из песка.

Татьяна Фатеева

Единственная песня, которую он написал о себе, – это «Life». «Смысла в жизни так и не узнал», но он его очень сильно искал. Юра действительно внедрялся во все слои жизни.