Часть шестая
Как откопать дерево

В канун Нового года они решили устроить скромный обед, ничего особенного, хотя обед, приготовленный Мерьем, по определению не мог быть простым. Твердо вознамерившись подсластить окончание этого нелегкого года и поднять настроение приятным теплом в желудке, Мерьем использовала все ингредиенты, которые смогла обнаружить в шкафах, чтобы устроить самый настоящий пир. Когда часы пробили полночь и за окном стали запускать фейерверки, Ада, так и быть, позволила взрослым себя обнять, остро чувствуя, как ее обволакивает их любовь – мягкая, но прочная, словно ткань, сотканная из волокон здоровых растений.

На следующий день Мерьем начала паковать вещи, однако после всех сделанных в восточной части Лондона покупок ей с большим трудом удалось застегнуть молнию на чемоданах с Мэрилин Монро. Весь день Мерьем провела с Адой на кухне, желая обучить племянницу хотя бы основам кулинарии и дать парочку «женских советов».

– Послушай, Адасим, тебе нужна женская ролевая модель. Быть может, я в твоих глазах и не тяну на роль модели, но я как-никак уже много лет остаюсь женщиной. Можешь звонить мне в любое время. Я тоже буду тебе позванивать, если не возражаешь.

– Конечно.

– Мы сможем поболтать о чем угодно. Возможно, у меня нет ответов на все вопросы. Как у нас говорят, если бы лысый знал средство от выпадения волос, то непременно намазал бы им голову. Но я всегда готова тебе помочь. И уже не буду так далеко, как раньше. Обещаю.

Окинув тетю долгим задумчивым взглядом, Ада спросила:

– А как насчет интервью? Может, дадите его до отъезда?

– Домашнее задание? Ой, совсем забыла! Давай сделаем это прямо сейчас. – Мерьем расплела косу и снова ее заплела. – Но сперва попьем чайку. Хорошо? Чтобы лучше соображать.

Когда самовар закипел, наполнив кухню паром, Мерьем, достав два стакана, наполнила их до половины чаем, затем долила один стакан горячей водой, а другой, слегка нахмурившись, – молоком.

– Спасибо. – Ада никогда не была большой любительницей чая. – Ну как, готовы?

– Готова, – ответила Мерьем.

Ада нажала кнопку записи на телефоне и открыла лежавшую на коленях тетрадь.

– Хорошо. Расскажите о вашем детстве. У вашей семьи был сад? И в каком доме вы жили?

– Да, у нас был сад. – Лицо Мерьем просветлело. – Там цвели мимоза и магнолии. Я выращивала томаты в горшках… Во дворе у нас росла шелковица. Мой папа всего добился сам. Он был известным шеф-поваром, хотя дома редко готовил. Ведь это чисто женская работа. Баба́ сам-то был не слишком образован, однако всегда хотел, чтобы дочери получили хорошее образование. Мы с Дефне ходили в лучшие школы. Получили английское образование. Считали себя европейцами. Но европейцы, как оказалось, с этим не согласились.

– У вас было счастливое детство?

– Мое детство можно разделить на две половины. Первая половина была счастливой.

– А вторая? – уточнила Ада.

– Все менялось. Перемены буквально носились в воздухе. У нас говорили, что греки и турки – как плоть и ноготь. Нельзя отделить ноготь от плоти. Похоже, они ошибались. Это оказалось совсем легко. Война – ужасная штука. Любая война. Но возможно, нет ничего хуже гражданских войн, когда добрые соседи становятся злейшими врагами.

Ада внимательно слушала рассказ тети о жизни на Кипре: о том, как летом в жаркие ночи они с Дефне, расстелив матрасы на веранде, спали на открытом воздухе под тонкой белой сеткой от комаров и считали звезды над головой; как радовались, когда соседка-гречанка угощала их цукатами из айвы, хотя больше всего любили василопиту, новогодний греческий пирог с монеткой внутри; как их мама, искренне считавшая, что нельзя возвращать пустую тарелку, наполняла ее фисташковым пудингом в розовом сиропе; как вдоль разделительной линии появились мешки с песком, а на улицах, где они когда-то играли, – блокпосты; как дети на улице болтали с ирландскими, канадскими, шведскими, датскими солдатами, считая присутствие миротворческих сил неизбежной частью повседневной жизни…

– Представь, Адасим, приезжает откуда-то издалека белокурый светлокожий солдат, ни разу в жизни не видевший такого солнца, и останавливается здесь исключительно для того, чтобы помешать тебе убить ближайших соседей, а им – убить тебя. Очень печально. Да? Ну почему нельзя жить в мире и согласии без солдат и автоматов? – Мерьем замолчала, отрешенно глядя в пустоту, затем повернулась к племяннице. – Скажи, а вам в школе рассказывают о Кипре?

– В общем-то, нет.

– Я так и думала. Всем этим туристам, приезжающим к нам на остров, нужны лишь солнце, море и жареные кальмары. Только, ради Бога, никакой истории, это так угнетает! – Мерьем глотнула чая. – Раньше я из-за этого жутко расстраивалась. Впрочем, сейчас думаю, может, они и правы. Если оплакивать все горести этого мира, то в конце концов можно остаться без глаз.

С этими словами Мерьем села с легкой улыбкой на губах, которая мигом исчезла после следующего вопроса Ады.

– Я еще могу понять, почему бабушки и дедушки не смогли принять брак моих родителей. Другое поколение как-никак. Им через многое пришлось пройти. Но вот чего я категорически не могу понять, так это того, почему мои собственные родители никогда не говорили о прошлом, даже когда переехали в Англию. С чего вдруг такие недомолвки?

– Сомневаюсь, что смогу ответить на твой вопрос. – В голосе Мерьем послышалась явная настороженность.

– Вы все же попробуйте. – Наклонившись вперед, Ада выключила запись. – Между прочим, это не для школы. А для меня.