На следующий день, пока я с волнением ждала возвращения Костаса, мне нанесла визит медоносная пчела. Я глубоко уважаю пчел. Никакой другой вид насекомых так полно не олицетворяет жизненный цикл, как Apidae. Если однажды они исчезнут, человечество никогда не оправится от этой утраты. Кипр был для них раем, но рай этот создавался неустанным трудом. Используя солнце вместо компаса, неутомимые добытчики собирают нектар с трехсот цветков за один полет, а в общей сложности – с более чем двух тысяч цветков за день.

Такова была жизнь моей знакомой медоносной пчелы – работа, работа, работа. Иногда она немного танцевала, хотя и это тоже было частью работы. Обнаружив хороший источник нектара, пчела, перед тем как вернуться в улей, исполняла танец, чтобы сообщить остальным, куда им следует направляться. Впрочем, иногда она танцевала просто из благодарности, что жива. Или потому, что находилась под кайфом, употребив слишком много нектара с примесью кофеина.

У людей довольно банальное представление о пчелах. Попросите кого-нибудь – ребенка или взрослого человека – нарисовать пчелу, и они, словно сговорившись, нарисуют округлую каплю, покрытую густым мехом в желто-черную полоску. Однако в реальной жизни пчелы имеют самую разную окраску: они бывают ярко-оранжевыми, красновато-коричневыми или багровыми, встречаются синие или зеленые с металлическим отливом, у некоторых имеются сверкающие на солнце ярко-красные или белые жала. Как так вышло, что человеческий глаз видит пчел одинаковыми, когда они все очаровательно разные? Да, люди превозносят птиц за то, что среди них встречаются впечатляющие десять тысяч видов, и это прекрасно. Но тогда почему они часто не замечают, что разновидностей пчел почти в два раза больше и столько же индивидуальностей?

Медоносная пчела рассказала мне, что недалеко от таверны есть поле с божественными цветами и сочными растениями в цвету. Она туда часто летала, поскольку, кроме маргариток и маков, там произрастают прелестные рудбекии, майоран и – ее самый любимый – очиток, с его компактными крошечными розовыми сочными цветками в форме звездочек. За полем стоит безликое белое здание. Табличка на стене гласит: «Лаборатория КПБВ – Охраняемая зона ООН».

Пчела бессчетное число раз пролетала мимо здания, курсируя между полем и ульем. И вот однажды она, отклонившись по какой-то прихоти от привычного маршрута, влетела в открытое окно. Ей понравилось, покружив по лаборатории и посмотрев на работавших там людей, возвращаться на поле тем же путем. Но сегодня, когда она без особой причины влетела в здание, случилось нечто непредвиденное. Один из сотрудников лаборатории, бог знает почему, решил, что неплохо было бы закрыть все окна. Медоносная пчела оказалась в ловушке!

Стараясь не паниковать, хотя все было тщетно, она принялась бросаться на оконные рамы, ползая вверх-вниз по стеклянной поверхности в безуспешных поисках выхода. Она видела цветы за окном, настолько близко, что, казалось, могла попробовать их нектар, но, как она ни старалась, ей было до них не добраться.

Измученная и разочарованная, пчела опустилась на шкаф, чтобы перевести дух. После чего обратила внимание на комнату, ставшую для нее тюремной камерой. В лаборатории работали четырнадцать судмедэкспертов – греки-киприоты и турки-киприоты. К этому времени пчела успела узнать их всех. Каждый день греки приезжали с юга острова, турки – с севера, встречаясь на этой ничьей земле. Именно сюда свозили все человеческие останки, обнаруженные во время поисковых работ в тех районах острова, где в настоящее время проводились раскопки.

Все, что откапывали поисковики, эксперты лаборатории очищали и сортировали, отделяя твердые кости от твердых костей, а останки одного человека – от останков другого. Они работали в одиночку или небольшими группами, склонившись над длинными узкими столами, на которых кропотливо раскладывали скелеты: позвоночник, лопатки, тазобедренные суставы, позвонки, верхние зубы… Они собирали все это вместе, кусочек за кусочком, присоединяя мелкие фрагменты к частям побольше. Это была очень трудоемкая и медленная работа, не допускавшая ошибок. На реконструкцию одной стопы, состоящей из двадцати шести отдельных костей, уходило несколько часов, а на одну кисть руки, состоящую из двадцати семи костей, приходилась тысяча безвозвратно пропавших прикосновений и ласк. Мало-помалу, словно возникая из мутных вод, проступали отличительные особенности жертвы: пол, рост и примерный возраст.

Некоторые останки были слишком фрагментарными и не подлежали реконструкции или не содержали ДНК, уничтоженную вредоносными бактериями. Неопознанные останки хранили отдельно в надежде, что в недалеком будущем, когда наука и технологии шагнут вперед, их тайна будет раскрыта.

Ученые писали всеобъемлющие отчеты о результатах идентификации, включая подробные описания одежды и личных вещей – предметов хотя и тленных, но удивительно долговечных. Кожаный пояс с гравированной металлической пряжкой, серебряное ожерелье с крестиком или распятием, поношенные туфли со сбитыми каблуками… Как-то раз в лабораторию принесли бумажник. Рядом с монетами и ключом к неизвестному замку в нем лежали фотографии Элизабет Тейлор. Должно быть, жертва была поклонником актрисы. Описание этих предметов предназначалось как для родных пропавших без вести, так и для сотрудников КПБВ. Родных всегда интересуют подобные детали. Но в первую очередь их интересует, страдали их близкие или нет.

В какой-то момент пчела уснула, окончательно измотанная. Она привыкла отключаться в самых неожиданных местах. Ей даже нравилось время от времени вздремнуть внутри цветка. Что было необходимо, поскольку лишенным сна сборщицам трудно концентрироваться или находить дорогу домой. И даже в улье они умудряются подремать где-нибудь на периферии, тогда как рабочие, занятые уборкой и кормлением личинок, занимают ячейки поближе к центру. Таким образом, моя знакомая пчела обладала природной способностью легко засыпать.

Проснулась она уже в полдень. Сотрудники лаборатории ушли на ланч. Все, кроме одной. Молодая гречанка продолжала работать. Пчела, видевшая ее уже несколько раз, знала, что девушке нравилось оставаться наедине с костями, иногда она даже с ними разговаривала. Но в тот день эксперт, оставшись одна в лаборатории, подняла трубку телефона и набрала номер. В ожидании ответа девушка бросала тревожные взгляды на столы слева и справа от себя, с лежавшими на них костями и черепами.

– Алло? – произнесла девушка. – Алло, Дефне. Привет. Это Элени. Да, из лаборатории. Хорошо, спасибо. Как продвигаются работы на раскопе?

Они немного поболтали, скучные людские разговоры. И тут Элени сказала нечто такое, что привлекло внимание пчелы.

– Послушай, пара, о которой ты спрашивала, твои друзья… Возможно, мы их нашли. Получили совпадение ДНК для обоих.

Заинтригованная, пчела подлетела поближе.

– Ой, нет! – Элени взвизгнула, схватила газеты и принялась судорожно отмахиваться.

Кто бы мог подумать, что женщина, проводящая целые дни с трупами и скелетами, панически боится пчел?!

Моя бедная подруга, которую в очередной раз неправильно поняли и приняли за того, чем она не являлась, получила удар по голове. И упала в кофейную кружку, в которой, слава богу, осталась лишь пара капель кофе. Когда пчела, преодолевая головокружение, поднялась на лапки, то услышала, как Элени пробормотала:

– Куда она подевалась?.. Прости, Дефне. Сюда залетела пчела. А я их немного побаиваюсь.

Немного? – подумала моя подруга. Если люди так поступают, когда немного побаиваются, то можно себе представить, на что они будут способны, когда испугаются уже не на шутку! Наконец пчеле удалось вскарабкаться по стенке кружки и высушить крылышки.

– Да, конечно, ты можешь приехать и посмотреть, – теперь говорила Элени. – Ух ты, да неужели?! Ты действительно уезжаешь завтра в Англию? Да, я понимаю. Это меня устроит. Значит, сегодня днем. Ну ладно, поговорим при встрече.

Полчаса спустя – остальные сотрудники еще не вернулись с ланча – дверь открылась и в комнату влетела какая-то женщина.

– Ой, Элени, спасибо за звонок.

– Привет, Дефне.

– Ты уверена, что это они?

– Очень хочется верить. Для надежности я сверила результаты их ДНК с ДНК членов их семей, и в обоих случаях совпадение превысило пороговое значение.

– А тебе известно, где их нашли?

– В Никосии. – Элени замялась, сомневаясь, стоит ли делиться подробностями. – На дне колодца.

– Колодца?

– Боюсь, что да.

– И все это время они были там?

– Совершенно точно. Скованы одной цепью. Ни один из них не имел возможности выплыть. Нам сообщили, что колодец недавно рухнул и строители, начав работы, обнаружили останки, – произнесла Элени и уже другим тоном добавила: – Сочувствую твоей утрате. Должна сказать, нам еще не приходилось видеть ничего подобного. Обычно грек-киприот зарыт тут, а турок-киприот – там. Убиты по отдельности. Похоронены по отдельности. Но еще ни разу на моей памяти грек и турок не были убиты вместе.

Дефне замерла, ее руки, на секунду застыв над столом, ухватились за край.

– Когда вы сообщите их семьям?

– Думаю, завтра. Одна семья на севере, а одна – на юге.

– Значит, теперь их разлучат, – проронила Дефне слабым голосом. – Их не могут похоронить рядом. Надо же, как грустно! Все это время мы упорно искали этих двоих. Хотя для всех было бы лучше, если бы их так и не нашли… Чтобы они вместе остались среди пропавших.

Элени ласково положила ей руку на плечо:

– Ой, пока не забыла! – Подойдя к своему письменному столу, она достала оттуда пластиковую коробку. – Они еще нашли вот это.

Карманные часы.

Дефне потупилась:

– Они принадлежали Йоргосу. Подарок на день рождения от Юсуфа. Там внутри должно быть стихотворение… Кавафиса. – Она остановилась. – Прости, Элени… Мне нужен глоток свежего воздуха. Можно открыть окно?

Медоносная пчела в ту же секунду сорвалась с места. Это был ее шанс, возможно единственный. И как только женщины открыли окно, моя подруга, из последних сил прочертив в воздухе зигзаг, вылетела в окно. Она летела так быстро, как только могла, и остановилась лишь тогда, когда оказалась в безопасной тиши поля цветов.