Письмо

Мой дорогой Христос!

Спасибо за чудесные подарки, которые ты прислал нам в прошлом месяце. Все дошло в целости и сохранности. То, что ты живешь хорошо и процветаешь у себя в Англии, – лучший подарок для моей души. Быть может, Божья благодать всегда вела твою семью по жизни и охраняла тебя, словно стальной щит.

Я долго думала, собираясь написать это письмо. И поняла, что больше не в силах сдерживать страх, который камнем давит на сердце. Я волнуюсь – смертельно боюсь – за Костаса. Брат, ты ведь помнишь, я была совсем молоденькой, когда Господь сделал меня вдовой с тремя мальчиками на руках. Мальчиками, отчаянно нуждавшимися в отцовском совете. Поэтому я пыталась быть для них не только матерью, но и отцом. Ты знаешь, как тяжело мне пришлось, но я никогда не жаловалась. А теперь, брат, только посмотри на меня! Боюсь, когда мы встретимся, ты меня не узнаешь. Я стала старухой. Мои волосы больше не черные и не блестящие, а когда я причесываюсь, они выпадают клочьями. Мои руки сухие и шершавые, как наждачная бумага, и я частенько разговариваю сама с собой, словно безумная старая Элефтерия, которая постоянно болтала с духами. Помнишь ее?

Христос, за один год я потеряла двоих сыновей. Находиться в неведении, где сейчас Андреас, в плену или на свободе, живой или мертвый, для меня так же мучительно, как было пережить тот день, когда домой принесли мертвое тело моего ненаглядного Михалиса. Теперь они оба ушли, их постели холодные и пустые. Я не перенесу потерю третьего сына. Это сведет меня с ума.

Каждую ночь я мысленно спрашиваю себя, правильно ли я делаю, что держу Костаса возле себя здесь, на Кипре. И если до поры до времени это было правильным, сколько еще я смогу за ним присматривать? Костас уже почти взрослый мужчина. Иногда он уходит из дому и где-то часами пропадает. Как я могу быть уверена, что ему ничего не угрожает?

Наш остров теперь не самое подходящее место для молодых мужчин. На улицах льется кровь. Каждый день. Нет времени отмыть вчерашнюю. А мой мальчик слишком сентиментальный. Он находит птенца, погибшего в кошачьих когтях, и потом целыми днями не разговаривает. Если бы мог, он наверняка перестал бы есть мясо. Ты можешь себе такое представить? Когда ему было одиннадцать, он плакал из-за консервированных певчих птиц. Если ты думаешь, что он со временем стал сильнее, то ничего подобного. В день, когда нас накрыло волной тепла, Костас увидел в саду кучу дохлых летучих мышей, и это его совершенно убило. Христос, я серьезно. Это сломило его дух.

Боюсь, он совершенно не готов к тяготам жизни, а тем более к тяготам жизни на нашем острове. Я еще никогда в жизни не видела человека, который бы так остро чувствовал боль животных. Его куда больше интересуют деревья и кусты, нежели соотечественники. Уверена, ты согласишься, что это вряд ли можно считать Божьим благословением. Скорее – проклятием.

Но есть кое-что и похуже. Гораздо хуже. Я знала, что он встречается с девушкой. Уходил тайком из дому в неурочное время, а когда возвращался, взгляд у него был отрешенный, на щеках – лихорадочный румянец. Если честно, поначалу я ничего не имела против. Делала вид, будто ничего не замечаю. Надеялась, что это для его же блага. Думала, если он влюбится, то будет держаться подальше от улиц и всякой там политики. Хватит, я достаточно насмотрелась на этих палликария – смелых, но безрассудных юнцов. Поэтому решила не вмешиваться. Прикинувшись неосведомленной, я позволила ему встречаться с той девушкой. Но только до тех пор, пока на этой неделе не узнала через соседа, кто эта девушка. И теперь я в ужасе.

Наш Костас влюбился в турчанку! Они встречались тайно. Я не знаю, как далеко зашли их отношения, а спросить не могу. Христианин не может жениться на мусульманке, это противно нашему Господу. Родственники девушки могут в любой момент все пронюхать. И что тогда они сделают с моим сыном? Или, наоборот, если узнает кто-то из наших, что будет с бедным мальчиком? Неужели мы мало страдали?! Я не могу позволить себе быть наивной. Мы с тобой отлично знаем, что люди из обоих общин готовы наказать их за то, что они делают. В сложившихся обстоятельствах самым безобидным наказанием будут сплетни и клевета. Мы уже никогда не сможем отмыться. Но я опасаюсь даже не этого. Что, если они понесут более ужасное наказание? Об этом страшно подумать. Как он мог так со мной поступить?! Как он мог осквернить память старшего брата, да упокой, Господь, его душу!

Я потеряла сон. Костас, кажется, тоже. Я слышу, как каждую ночь он мерит шагами комнату. Это невыносимо. Мысль о том, что с ним произойдет что-то страшное, сокрушает мой дух. Я задыхаюсь.

Итак, по здравом размышлении я решила отослать Костаса отсюда – к тебе, в Лондон. Брат, думаю, нет нужды объяснять тебе, что такое решение разрывает мне сердце. Да, нет нужды это объяснять.

Поэтому я прошу, умоляю тебя взять Костаса под свое крыло. Пожалуйста, уважь мою просьбу. Христос, он ведь у меня безотцовщина. И нуждается в отеческой руке. Нуждается в помощи и совете своего дяди. Я хочу, чтобы он был подальше от Кипра, подальше от той девушки, пока не образумится и не поймет всю глупость, всю безрассудность своего поведения.

Если ты согласишься его принять, я постараюсь найти хороший предлог и скажу, что он уезжает всего на неделю или вроде того. Но я хочу, чтобы ты задержал его у себя на больший срок – самое меньшее до конца лета. Он еще очень молод. И скоро ее забудет. Быть может, он сумеет помочь тебе в твоем магазине и обучиться торговому делу. Все лучше, чем наблюдать за птицами и весь день предаваться мечтаниям под рожковыми деревьями. Пожалуйста, впусти юного Костаса в свой дом и прими его в свою семью. Брат, ты сделаешь это для меня? Присмотришь за единственным оставшимся у меня сыном? Каким бы ни был твой ответ, да пребудет с тобой благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святого Духа. Аминь.

Твоя любящая сестра

Панагиота

Отправить