Его мать была крайне набожной. Сколько Костас себя помнил, она всегда была такой, но с годами религия стала все больше и больше влиять на их жизнь. На деревянных полках на белых стенах, в закапанных свечным воском углах стояли на страже иконы, взиравшие из незнакомого мира и молча наблюдавшие за происходящим.

– Не забывай, что святые всегда с тобой, – говорила Панагиота. – Наши глаза замечают лишь то, что у нас под носом, но со святыми все по-другому. Они видят все, левенти му. И моментально обо всем узнают. Ты можешь обмануть меня, но не сможешь обмануть святых.

Подростком Костас мог часами размышлять над оптической структурой глаз святых. Он вообразил, что их глаза, совсем как у стрекоз, должно быть, способны получать 360-градусную картинку окружающего, хотя и подозревал, что мать не одобрила бы подобный ход мыслей. Лично он, Костас, был бы счастлив обладать свойствами стрекозы – например, иметь возможность парить в воздухе, точно вертолет, ведь именно этот уникальный полет вдохновил ученых и инженеров во всем мире.

Его самые яркие детские воспоминания были о том, как он сидит перед горящим очагом на кухне и смотрит, как мама стряпает, ее лоб при этом медленно покрывается тоненькой пленкой пота. Мама вечно работала, о чем свидетельствовали натруженные руки: мозолистые руки, с ободранными костяшками от жестких моющих средств.

Когда Костасу было всего три года, он потерял отца, который умер от болезни легких из-за продолжительного воздействия асбеста. Черная смерть от белой пыли. Минерал, добываемый на восточных склонах Троодос, в больших количествах экспортировался с Кипра. По всему острову горнорудные компании добывали железо, медь, кобальт, серебро, пирит, хром и золотоносные породы. Международные компании получали гигантские прибыли, в то время как в шахтах, на заводах и фабриках местные рабочие мало-помалу отравлялись.

Костасу понадобились годы, чтобы узнать, что жены и дети рабочих, имевших дело с асбестом, были также подвержены вторичному воздействию этого токсичного вещества. Особенно жены. Ползучее, медленное умирание без ясного диагноза, не говоря уже о материальной компенсации. Но тогда об этом еще ничего не знали. Никто и не подозревал, что рак, начавший разъедать организм Панагиоты, возник из-за того, что она каждый день стирала рабочую одежду мужа и обнимала его по ночам в постели, вдыхая белую асбестовую пыль, осевшую у него в волосах. Панагиота была больна, хотя люди, недостаточно хорошо ее знавшие, в жизни об этом не догадались бы, глядя, как она работает в поте лица.

Костас практически не помнил отца. Он знал, что у старшего брата осталось много воспоминаний о папе, а у младшего, который тогда только родился, не осталось вообще никаких. Но Костас, средний брат, оказался в тумане, с обескураживающей иллюзией, что, если развести туманную дымку руками, можно снова увидеть лицо отца и все недостающие кусочки мозаики встанут на место, сделав картину полной.

Панагиота так и не вышла замуж, в одиночку поднимая троих сыновей. Лишенная после смерти мужа каких-либо источников дохода, она начала продавать самодельную продукцию владельцам местных магазинов, и спустя годы ей удалось создать собственный бизнес. Реальную прибыль вдове принес ликер из плодов рожкового дерева, ядреный напиток, дерущий горло и создающий в крови ощущение приятного тепла, словно от гостеприимного костра, ну а кроме того, ее брат, живущий в Лондоне, регулярно присылал ей деньги.

Сильная и неунывающая, Панагиота была одновременно любящей и строгой. Она свято верила, что злые духи повсеместно охотились на невинные души. Смола, приставшая к подошве, грязь, налипшая на колеса, пыль, попавшая в легкие, запах гиацинта, щекотавший ноздри, а также вкус мастики, сохранившийся на языке, – все это могло быть отравлено нечестивым дыханием злых духов. И чтобы держать их в страхе, нельзя было терять бдительности. Ведь нечистая сила по-прежнему проникала в жилища через щели в дверях, трещины в окнах, вместе с сомнениями в душах людей.

Чтобы отогнать злых духов, Панагиота регулярно жгла листья оливы. Запах был резким, одуряющим и таким устойчивым, что со временем впитывался в кожу. А еще она поджигала древесный уголь, поскольку дьявол, как известно, ненавидел этот запах. Периодически осеняя себя крестным знамением, Панагиота тихо ходила по дому, губы шевелились в беззвучной молитве, пальцы сжимали посеребренное капнистири. Всякий раз, уходя из дому и возвращаясь туда, Костас должен был креститься правой, правильной, рукой.

Когда Костас чувствовал недомогание или не мог уснуть, Панагиота начинала подозревать, что сына сглазили, и, чтобы устранить причиненный вред, использовала заклинание, известное как хематизма. Держа в одной руке стакан воды, а в другой – ложку оливкового масла, она сажала сына перед собой на табурет. Мальчик смотрел, как золотистые капли масла падают в воду, и ждал, образуют ли они четкое пятно или растекутся. Именно так Панагиота оценивала силу проклятия. После этого она приказывала сыну выпить заряженную заклинаниями воду, что он и делал: выпивал все без остатка, надеясь освободиться от любого недуга, заставшего его врасплох.

Подростком Костас частенько днем выбирался из дому, садился под деревом и уходил с головой в очередную книгу, отщипывая при этом кусочки намазанного густым йогуртом и посыпанного сахаром хлеба. Костас, который мог самозабвенно изучать поросшее мхом бревно, вдыхать запахи чесночника и лаконоса, прислушиваться к тому, как жук вгрызается в лист, искренне удивлялся маминым страхам перед миром, полным чудес.

Правила структурировали жизнь, и им следовало подчиняться. Соль, яйца и хлеб не должны были покидать стены дома после заката, ибо в противном случае они больше не вернутся. Разлить оливковое масло – к несчастью. И если такое случится, нужно опрокинуть стакан красного вина, чтобы восстановить баланс. Копая землю, ты не должен класть лопату, так как тогда кто-нибудь может умереть. Ни в коем случае нельзя пересчитывать бородавки на теле – их станет больше, – или монеты в кармане – они исчезнут. Из всех дней недели вторник считался самым неблагоприятным. По вторникам нельзя было вступать в брак, или отправляться в путешествие, или рожать, если имелась возможность этого избежать.

Панагиота объяснила, что много веков назад именно в майский вторник турки захватили Константинополь – Царьград. Это случилось после того, как статуя Девы Марии, которую несли в укрытие, подальше от опасностей предстоящей осады, упала на землю и разбилась на столь мелкие кусочки, что их не смогли собрать. Дурной знак, который люди вовремя не разглядели. Панагиота сказала, что человек должен всегда следить за знаками. Сова, ухающая в темноте; метла, падающая без причины; мотылек, врезавшийся тебе в лицо, – все это предвещало беду. Панагиота верила, что одни деревья – это христиане, другие – мусульмане, ну и наконец, есть еще язычники, а значит, следовало удостовериться, что ты посадил у себя в саду правильное дерево.

Панагиота особенно остерегалась трех вещей: садиться под грецким орехом во избежание ночных кошмаров; сажать в саду иудино дерево, так как Иуда повесился на ветке этого дерева, после того как предал Сына Божьего; срубать мастиковое дерево, поскольку оно, как известно, за свою долгую историю плакало дважды: в первый раз, когда римляне истязали христианского мученика, а во второй – когда Османская империя завоевала Кипр и там поселились турки.

Всякий раз, как мать говорила нечто подобное, у Костаса сжималось сердце. Он любил все деревья без исключения, а что касается дней недели, то для него они делились лишь на два типа: дни, которые он проводил с Дефне, и те, когда по ней тосковал.

Пару раз он собирался признаться матери, но тут же передумывал. Он знал, что никогда не сможет сказать ей, что влюблен в турецкую девушку-мусульманку.