В четверг днем Костас вошел в таверну «Счастливая смоковница», насвистывая услышанную по радио песенку «Bennie and the Jets». В последние дни передачи постоянно прерывались срочными новостями о террористической атаке в каком-либо районе острова или сообщениями об эскалации политической напряженности, и Костас мурлыкал себе под нос мелодию, словно желая продлить ее звучание, чтобы остаться в царстве легкости и красоты.

В такой ранний час посетителей в таверне еще не было. На кухне, задумчиво потирая подбородок, в одиночестве сидел шеф-повар, перед ним стояла корзинка с фигами и миска взбитых сливок. Погруженный в свои мысли, он даже не поднял головы посмотреть на вошедшего.

Йоргос, с перекинутым через плечо белым полотенцем, вытирал за прилавком бокалы.

– Ясу! Привет! – произнес Костас. – А чем это там шеф занимается?

– Ой, не трогай его. Он учится готовить десерт, о котором рассказывала Дефне. Рецепт ее отца, помнишь? Мы собираемся включить десерт в наше меню.

– Здорово! – Костас огляделся по сторонам. – А где Юсуф?

Йоргос мотнул головой в сторону патио:

– Он там. Поливает растения. А ты знал, что он поет им песенки?

– Неужели?

– Вот именно. И каждый день разговаривает с фиговым деревом. Клянусь Богом! Я неоднократно заставал его… И самое смешное, что когда он разговаривает с людьми, то заикается и у него каша во рту, но, разговаривая с растениями, становится прямо-таки златоустом. В жизни не встречал более красноречивого человека.

– Как странно!

– Ну да. Может, стоит превратиться в кактус, чтобы заставить его сказать мне больше двух слов. – Хихикнув, Йоргос взял с подставки очередной бокал, осторожно вытер, после чего бросил на Костаса острый взгляд. – Твоя мать приходила сегодня. Чуть раньше.

– Правда? – Костас изменился в лице.

– Да. Она спрашивала о тебе.

– С чего это вдруг? Она знает, что я иногда прихожу к тебе. Она сама посылает меня сюда с продуктами на продажу.

– Да, но она спрашивала, приходил ли ты в неурочное время. А если да, то зачем. – (Их глаза на секунду встретились.) – Думаю, кто-то видел, как ты выходил отсюда с Дефне. А на острове слухи летят быстрее сокола. Сам знаешь.

– Что ты ей сказал?

– Сказал, что ты хороший парень и мы с Юсуфом тобой гордимся. Сказал, что ты иногда заходишь по вечерам, чтобы нам подсобить. Вот и все. Сказал, что ей не о чем беспокоиться.

– Спасибо, – кивнул Костас.

– Послушай… – Йоргос отшвырнул полотенце и положил ладони на прилавок. – Я все понимаю. Юсуф понимает. Но на Кипре много таких, кто никогда не поймет. Вы, двое, должны быть осторожнее. Тебе не нужно объяснять, что дело плохо. С этого дня вы должны уходить по отдельности. Ни один посетитель не должен видеть вас вместе. Слишком большой риск.

– А как насчет персонала? – спросил Костас.

– Они надежные люди. Я им доверяю. С этим проблем не будет.

Костас упрямо покачал головой:

– А ты уверен, что наши приходы сюда вам не повредят? Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня проблемы.

– Никаких проблем, паликари. Об этом не волнуйся. – На лице Йоргоса появилось задумчивое выражение. Быть может, тень воспоминания. – Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу: когда мы молоды, нам кажется, что любовь будет длиться вечно.

Костас почувствовал, как по спине пробежал холодок, изнутри поднялась зловещая волна страха.

– Сочувствую, если у тебя в жизни был неудачный опыт, но у нас все будет иначе. Наша любовь никогда не умрет.

Йоргос ничего не ответил. Только юнец способен сделать подобное заявление, и только зрелый человек способен понять его несостоятельность.

И в ту же секунду дверь отворилась и в таверну вошла Дефне, одетая в темно-зеленое платье, окантованное серебряной нитью, ее глаза ярко блестели. Попугай Чико, взволнованный ее появлением, принялся топорщить крылья и верещать:

– Дапни! Дапни! Чмоки-чмоки!

– Вот наглец! – Дефне повернулась к Йоргосу с Костасом. Ее энергичная реакция сразу же развеяла царившую в зале мрачную атмосферу. – Ясу!

Костас пошел ей навстречу, широко улыбаясь, несмотря на грызущее его изнутри беспокойство.