Эту историю в 1968 году также поведал мне Виталий Коротков, мой старинный товарищ и коллега по германскому направлению…

Мы одно время вместе работали в Берлине. Тогда я не знал да и не мог не только знать, но и догадываться, как, впрочем, и он, чем каждый из нас конкретно занимался. Основной закон разведки — конспирация — нами свято соблюдался… Мы были молоды, а стало быть, задорны и веселы. Любили шутку, юмор, подтрунивать друг над другом. При встречах, тем более при веселых застольях, что мы себе время от времени позволяли, наверное, каждый был искренен в своих воспоминаниях. И действительно, молодая память еще четко сохраняла всякие смешные и не очень случаи, вызывавшие у присутствовавших восхищение, смех или сочувствие.

Виталию не было и 19, когда его, офицера-танкиста, после завершения войны направили для дальнейшего прохождения службы в оккупированную войсками союзников по антигитлеровской коалиции Австрию. Послевоенная «веселая» Вена произвела на молодого офицера самое приятное впечатление. Доброволец Красной армии в 16 лет, фронтовик, он остался жив и даже не был ранен.

Эти молодые люди, вчерашние школьники, очутившиеся в горниле самой страшной за всю историю человечества войны, познавшие вонь сгоревшей взрывчатки и трупный смрад, смерть товарищей и людское горе, упивались простым человеческим счастьем — сытостью и покоем. Они радовались победе и мирной жизни. С наслаждением слушали веселые голоса. Их юное воображение будоражил женский смех, а сердце томительно призывало прикоснуться к мягким и ласковым девичьим рукам и губам…

Они не ощущали себя оккупантами. Победителями и освободителями — да. И не потому, что это им внушалось нашей армейской пропагандой. Они охотно делились своим офицерским пайком с голодным населением, делая это искренне, от души. Таков русский человек и его характер. И люди, особенно молодые, их сверстники, были также искренне и откровенно им благодарны.

Вена показалась Виталию неземным раем. Красивый, почти не разрушенный город. Он только что проехал по поверженной и разбитой Германии. Лица немцев были мрачными, замкнутыми. Глаза выражали пустоту и затаившийся страх. Немцы были убеждены, что их всех, оставшихся в живых, русские вывезут в Сибирь, где они будут обречены на смерть от голода и холода. Этого не произошло. Они и представить себе не могли, что эти варвары окажутся не только милосердными по отношению к побежденным, но и готовыми поделиться куском хлеба и табаком с теми, кто еще вчера стрелял в них.

Австрийцы, особенно жители Вены, оказались совсем другими, чем строгие и во всем заорганизованные немцы. С трудом верилось, что этот веселый и, наверное, слегка легкомысленный небольшой народ, родным и официальным языком которого является немецкий, был на стороне нацистской Германии, верой и правдой служил своему земляку-австрийцу Гитлеру. Радовался аншлюсу Австрии в 1938 году, вместе с вермахтом сражался на Восточном фронте…

Летом 1946 года Виталий закончил службу в оккупационных войсках в Австрии, демобилизовался и поступил в Московский юридический институт, который успешно окончил. Далее еще одно, на сей раз элитное учебное учреждение закрытого типа, тщательно упрятанное от посторонних глаз за глухим зеленым забором в Подмосковье. Здесь проходили особую подготовку и получали специфические знания, прежде всего языковые и по странам будущего пребывания, симпатичные молодые люди интеллигентного вида. Виталий год старательно изучал немецкий язык, имея для этого все необходимые условия — великолепных педагогов, маленькую, в два человека, языковую группу, лингвистический кабинет, библиотеку, кинозал, соответствующие бытовые условия и самое главное — многочасовую, включая самостоятельную, ежедневную работу с немецким языком. Большое внимание уделялось и специальной физической подготовке.

Первая страна пребывания — уже знакомая молодому разведчику Австрия. Виталий вновь появился в Вене зимой 1954 года. Чуть раньше Виталия в Вену приехал Виктор Белецкий. Он недавно окончил Московский государственный институт международных отношений — единственное в стране политическое учебное заведение. Злые языки с оттенком некоторой зависти и ерничанья называли его «пажеским корпусом». Подбор студентов в него проводился с особой тщательностью. Обязательным условием для абитуриентов были придирчивые медицинская и особенно мандатная комиссии. Волею судеб они очутились в одном рабочем кабинете в качестве МИДовских стажеров дипломатического представительства в советской части аппарата верховного комиссара. Сотрудники аппарата размещались в роскошном здании бывшей гостиницы «Империал», номера которой были переоборудованы в рабочие кабинеты. В сотне метров от «Империала» возвышалось здание лучшей в городе гостиницы «Гранд-Отель». Все номера гостиницы были заняты только сотрудниками аппарата верховного комиссара. «Гранд-Отель» славился старыми традициями довоенной Вены. Попасть в гостиницу можно было только через стеклянный цилиндр двери-вертушки. Входящего торжественно приветствовал высокий, представительный, благородной внешности пожилой седовласый швейцар в черном костюме типа смокинга. Он отработанным движением склонял перед каждым, кто появлялся перед ним с улицы, крупную голову, демонстрируя безукоризненно уложенные слегка волнистые волосы. Затем торжественно возвращал голову в исходное положение. Он, казалось, буквально источал всем лицом радость, слегка показывая при этом неправдоподобно хорошо сохранившиеся для своего возраста зубы (дантисты в Вене во все времена были превосходными). Закончив движение «благородной» головы и погасив улыбку, он, в зависимости от времени суток, приятно звучащим и слегка рокочущим голосом приветствовал жильца или гостя. Мужчин и женщин раздельно. Это впечатляло. Поначалу. Потом привыкли. И даже как-то и не обращали внимания на этих театрально вычурных и удивительно похожих друг на друга швейцаров. Они работали посменно. Обслуживавший жильцов частично оставшийся с довоенных времен персонал всячески старался как можно лучше угодить новым властям. Впрочем, это устраивало и «новых хозяев». Кстати, при входе на работу и в гостиницу, где проживали советские граждане, необходимо было предъявлять специальный пропуск.

Поражал своим великолепием и гостиничный холл. Лучшей визитной карточки, чем роскошные швейцары и холл, не придумаешь. Вена есть Вена! Громадный холл из-за высокого потолка, теряющегося где-то там, наверху, тем не менее казался небольшим и уютным, готовым удовлетворить все вкусы любого гостя. Стены инкрустированы дорогими сортами дерева. Администрация отеля утверждала, что эти инкрустации изготовлены из различных деревьев, произрастающих только в Южной Америке. Особенным был и паркетный пол. Набранные также из различных сортов дерева разноцветные паркетные пластины были похожи скорее не на дерево, а на акварельную картину мягких пастельных тонов. Часть пола покрывал ковер неброской цветовой гаммы. Он напоминал лесную лужайку, усеянную цветами и освещенную утренним солнцем…

Впрочем, утверждал Виталий, может быть, их тогдашнему подсознательному восприятию до того не виданная роскошь казалась чем-то сказочным, необычным. Но в памяти остались именно такие «картинки». Выделенные для жилья бывшие гостиничные номера казались им излишне роскошными. Ведь работать приехали — не отдыхать! Старинная, классической формы мебель, кожаные кресла и диваны, какое-то особенное постельное белье и непривычные пуховые одеяла. Блиставшие мрамором, белой эмалью и бронзой туалет, умывальники и ванна. Впрочем, все это было довольно приятно и вскоре стало восприниматься, как само собой разумеющееся. К хорошему человек быстро привыкает, плохое запоминается надолго…

Виталий Коротков и Виктор Белецкий быстро сдружились. Разные по характеру и темпераменту, они оба были не просто старательными исполнителями служебных обязанностей, но любили свою работу и стремились как можно быстрее постичь азы дипломатического мастерства. Конечно, Виктор Белецкий поначалу и не догадывался, что его новый друг Виталий — разведчик и в сферу его деятельности входили совсем другие задачи.

Как-то после служебного визита чиновника городской ратуши они решили посетить заседание парламента, которое, судя по газетам, должно было состояться сегодня. Время до начала заседания еще было. Стоял погожий день, приятно пригревало солнышко, настроение было соответствующим, по-весеннему слегка размягченным. Хотелось чего-то необычного. В стороне возвышался знаменитый на весь мир собор Св. Стефана. Они не раз поднимались по крутым каменным ступеням на самый верх. Молодые ноги без особого труда быстро возносили их на смотровую площадку. Вид громадного и красивого города каждый раз завораживал. Как будто видишь все это чудо впервые. Еще раз пойти к собору, посмотреть на город с высоты птичьего полета? На сей раз что-то не очень хотелось двигаться в сторону собора, а потом топать на самый верх.

Может быть, по дороге зайти в Дом офицеров? В буфете можно быстро сытно и дешево пообедать, выпить кружечку пива. Впрочем, они должны быть еще сегодня на службе. И от пива все рано пришлось бы отказаться.

Они медленно шли по самой любимой венцами Рингштрассе, и по ходу их движения медленно вырастала громада помпезно-величественного здания парламента Австрии. Они знали историю этого главного государственного учреждения Республики. Это огромная, массивная, в стиле неоклассицизма красивая каменная глыба производит обратное впечатление. Кажется, что дом всего-то в три, но высоких этажа парит в воздухе. Это впечатление усиливается оттого, что здание парламента находится на небольшой, может быть всего в несколько метров, возвышенности. На нем все еще видны следы войны. Уличные бои тогда, в 1945-м, не нанесли большого ущерба городу. Все, что в Вене было уничтожено или сильно пострадало, — следы массированных бомбардировок союзнической авиации. Зачастую без особой необходимости и не по нашей просьбе. Особенно досталось центру Вены, в том числе и парламенту. Почти половина здания была разрушена или сильно повреждена. Пострадали и внутренние помещения.

Пожалуй, именно парламент был самым значительным по своей красоте и монументальности зданием столицы Австрии. Он всем своим видом внушал величие и уважение к бывшей некогда могучей Австро-Венгерской империи. На площади перед парламентом расположена целая скульптурная композиция из белого мрамора. Здесь и фонтан с различными аллегорическими фигурами, демонстрирующими былую имперскую мощь, и женские статуи, и купидоны на дельфинах. В центре композиции на высоком круглом постаменте — древнегреческая богиня Афина Паллада, олицетворяющая мудрость, силу, победу. Верхняя часть Афины покрыта позолоченными нагрудными доспехами, голова увенчана боевым шлемом. В левой руке — символ воинственности и силы — копье, в правой — богиня победы Ника.

Центральный портал поддерживается восемью колоннами. Столько же колонн размещено внутри портала, создавая симметричный внушительного вида второй колонный ряд. За колоннами во фронтальной стене — несколько массивных, из мореного дуба, отделанных бронзой входных дверей. К порталу с двух сторон ведет широкий полукруглый въезд. Это для транспорта всех видов…

На крыше парламента по всему периметру возвышаются фигуры античных богов…

— Слушай, Виктор, — обращается Виталий к Белецкому. — А не зайти ли нам в парламент прямо сейчас, до заседания? Посмотрим, как выглядят помещения, ведь внутри здания мы еще не были.

Тот отвечает согласием, и друзья, предъявив стоявшему у входа служителю удостоверения сотрудников дипломатического представительства СЧ СК и спросив, как пройти в дипломатическую ложу, проходят внутрь парламента. Места для представителей оккупационных властей и дипломатического персонала Союзнической комиссии находятся в ложах на втором этаже. Имея в запасе достаточно времени, они не торопятся. Медленно перемещаются и с любопытством осматривают внутреннюю отделку помещений. То, что они видят, впечатляет. По обеим сторонам огромного зала размещены статуи античных богов. Друзья долго рассматривают на арке входа в следующие помещения изображение женщины — символа Австрии. Все вокруг напоминает священный храм. Особенно поражает размещенная везде античная атрибутика из белого мрамора. И здесь заметны еще не отреставрированные полностью следы войны. Любопытство влечет их все дальше. Наконец они попадают в огромный зал в виде древнегреческого амфитеатра, формы которого им знакомы по учебнику советской средней школы. В верхнем ярусе видны небольшие ложи. Осмотрев зал, они вновь выходят в коридор и поднимаются на второй этаж. Вдоль полукруглой стены справа несколько дверей в ложи. Где-то здесь должна быть и ложа президента Австрии Теодора Кернера, сменившего своего предшественника и руководителя той же Социал-демократической партии Австрии, первого президента Республики после 1945 года Карла Реннера.

Виталий и Виктор минуют несколько дверей и наугад открывают одну из них. В ложе полумрак. Осматриваются. Здесь всего три кресла в один ряд. Они сделаны из темного мореного дуба. Ножки резные, фигурные. Центральное кресло еще более впечатляет своей искусной резьбой и более высокой спинкой. Оказалось, что эта ложа находится в самом центре яруса. В других ложах слева и справа количество кресел значительно больше, пять или даже шесть. И почему-то только одно из кресел с подчеркнуто высокой резной спинкой… Они трогают черную, ласкающую руки мягкую кожу. Виталий предлагает Виктору сесть, и они опускаются на мягкие сиденья. Виталий размещается в центральном кресле. Так продолжается несколько минут. Друзья весело переговариваются, делятся впечатлениями. Неожиданно в зале появляется сразу несколько человек. Из боковых дверей в зал-амфитеатр начинают входить люди. Их уже довольно много. Это явно не рабочие, занимающиеся ремонтом и отделкой помещения. Это же депутаты! Друзья понимают, что скоро начнется рабочее заседание парламента. Из зала некоторые депутаты смотрят в их сторону, что-то говорят друг другу и показывают на них. Только сейчас до сознания молодых людей доходит, что они находятся в правительственной ложе. Это обжигает сознание как молния. Сидеть в кресле президента Республики Виталию уже неуютно. Конечно, их не имеют права задерживать и тем более выдворять из парламента. Представители оккупационных держав имеют право присутствовать на заседаниях парламента. Но не в ложе президента! Поэтому самое неприятное — пресса. Не дай Бог, если о русских, занявших места в президентской ложе, станет известно местным газетчикам! Неприятностей не оберешься! Впрочем, ни страха, ни угрызений совести у них не появляется. Ну, подумаешь, ошиблись, ложи для сотрудников Союзнической комиссии, дипломатов и прессы находятся рядом с ложей президента. Они быстро покидают ложу и переходят в другую. Они уверены, что возможный щекотливый инцидент исчерпан. Но на всякий случай высокому начальству о том, что случайно попали в ложу президента Республики, решили не рассказывать и перед сослуживцами излишне не хвастаться. А прессу на следующий день все же внимательно просмотрели.

Заканчивая рассказывать эту приключившуюся с ним историю, Виталий сказал:

— Как я ни старался, каких-либо особых чувств и впечатлений от сидения в мягком кресле президента Австрии я не пережил. И ничего особенного не почувствовал. А жаль! Думал, что это будет как-то более волнительно! Впрочем, это и естественно, ведь в те годы мы имели дело с теми, кого Сталин называл социал-предателями.