Глава 53
Старые тайны

Шаэ терпеливо ждала неизбежной встречи с эспенским послом. Она взяла с собой Нико. В машине по пути с Корабельной улицы в квартал Монумента она задала племяннику каверзный вопрос:

– Как, по-твоему, нам следует начать разговор?

Нико задумчиво прищурил один глаз – это всегда напоминало ей Лана.

– Эспенцы попросили о встрече только потому, что им от нас что-то нужно, но они всегда готовы предложить что-нибудь взамен. Причем они будут уверены, что мы не откажемся от этого предложения. Нынешнее эспенское правительство, в отличие от предыдущего, похоже, больше заинтересовано в деньгах, чем в нефрите, и для нас это даже лучше – будет легче торговаться. Но сейчас мы находимся в сложном положении. Мы не можем согласиться с их требованиями, но, учитывая, что в Национальной Ассамблее наконец-то рассматривается законопроект о декриминализации нефрита, не хотим поставить наши отношения под угрозу.

Шаэ кивнула, довольная прозорливым ответом.

– Как я вижу, ты следишь за новостями.

Нико погрузился в дела клана с поразившим всех усердием, стараясь вникнуть во все детали. Шаэ подозревала, что он с головой ушел в работу, лишь бы отвлечься от тоски по Рю. Она не была уверена, что это пойдет на пользу его здоровью, но не могла жаловаться на такую самоотверженность.

Эспенское посольство находилось в современном здании, сверкающем стеклянном кубе с развевающимися над стальными воротами эспенскими флагами, а более скромный офис дипломатов стоял в его тени. Пройдя мимо охраны, Шаэ и Нико прошли в личную гостиную посла, солнечную, но официальную, с мягкими стульями и портретами всех известных эспенских премьер-министров на стенах.

Посол Лонард поздоровалась и представила полковника Йоргена Бассо, недавно назначенного командующим военно-морской базой на острове Эуман. За годы работы Шелестом Шаэ имела дело с семью послами Эспении и тремя командующими базой. Она помнила, как нервничала в первый раз, когда сидела с послом Грегором Мендоффом и полковником Лиландом Дейлером в клубе «Белый фонарь», помнила, насколько скептически они воспринимали молодую и неопытную девушку в роли Шелеста. Оба давно вышли на пенсию и уехали домой.

Лонард и Бассо поприветствовали Шелеста в традиционной кеконской манере, а потом пожали ей руку, поблагодарив за то, что она согласилась встретиться. Шаэ не представила Нико, поскольку привела его с собой в качестве наблюдателя. Он поставил стул за ее спиной чуть слева.

У посла Лонард было узкое лицо с тонкими губами и прямыми темными бровями над слишком серьезными глазами. Она была по меньшей мере лет на десять моложе Шаэ, но держалась с уверенностью опытного политика. С прямой спиной она села на край стула и сложила руки на коленях.

– Госпожа Коул, – начала она, – я надеялась, что к нам присоединится и Колосс.

– Мой брат сегодня занят, – ответила Шаэ. Хило по-прежнему ненавидел политические игры. – Ваш предшественник наверняка объяснил, что как Шелест я выступаю от имени Колосса. – Она вежливо и выжидающе улыбнулась. – Чем Равнинный клан может помочь нашим эспенским друзьям?

Посол жестом велела помощнику закрыть дверь в гостиную.

– Полагаю, вы в курсе ситуации на острове Эуман.

– Если вы имеете в виду лагерь протестующих, то да. Я в курсе.

– В палаточном лагере в двух километрах от эспенской военной базы собралось больше двух тысяч человек, и вот уже месяц каждый день прибывают все новые люди, – сказал полковник Бассо, крупный, лысый и смуглый мужчина в очках, похожий скорее на томасинца, чем на эспенца. – Это неприемлемая угроза безопасности.

– Они не на вашей территории, – спокойно ответила Шаэ. – Та часть острова Эуман исторически принадлежала абукейцам. В прошлом году Королевский совет принял закон о передаче этой земли под управление абукейцам. Люди собрались там с разрешения вождей своих племен, в знак протеста против добычи нефрита у берегов Кекона, которая продолжается, несмотря на наши многолетние возражения.

Посол Лонард поджала тонкие губы, так что они почти исчезли.

– Неуправляемая толпа – не лучший способ решать сложную проблему.

Шаэ подняла брови:

– Ничего сложного тут нет. Проблема возникла из-за того, что эспенское правительство до сих пор поддерживает бизнес компании «Анорко» по добыче нефрита.

За десяток лет ни усилия дипломатов со стороны кеконского правительства, ни непрекращающиеся попытки кланов уничтожить горнодобывающие суда не увенчались успехом. Местным абукейским племенам надоело продолжающееся сокращение их рыбного промысла, и протестные выступления получили широкую общественную поддержку.

Посол Лонард благоразумно не стала ввязываться в спор.

– Сейчас меня тревожит безопасность эспенских и кеконских граждан, если это сборище провокаторов вдруг развяжет насилие.

Шаэ не стала указывать, что посла больше беспокоят статьи о «Противостоянии на Эумане», как называли эти события в прессе. Эспенцы предпочитали не привлекать внимание общественности к своему военному присутствию в стране, ведь было обещание кеконского правительства уменьшить эспенский военный контингент, чтобы положить конец Вялотекущей войне.

– И что вы хотите от Равнинного клана? – спросила Шаэ.

Посол Лонард и полковник Бассо переглянулись, как будто ответ очевиден, а Шаэ просто упрямится. Она уже знала, о чем хотят попросить иностранцы, но хотела, чтобы они сказали это вслух.

– Снесите лагерь и убедите протестующих уйти, – не выдержал полковник.

– Силой, если понадобится, – добавила за него Шаэ.

– Силы у Зеленых костей предостаточно, – заметила Лонард. – Хотя надеюсь, что хватит и демонстрации намерений, чтобы взять ситуацию под контроль.

Хотя они попросили ровно то, что ожидала Шаэ, она все равно еле сдерживала холодную ярость.

– За двадцать шесть лет, которые я провела на посту Шелеста Равнинных, отношения между нашими странами прошли много стадий. В каком-то смысле наша дружба сейчас крепче, чем когда бы то ни было. Но дружбой не стоит злоупотреблять. После этого остается осадок, а то и возникает вражда. Эспения просила у Кекона нефрит, солдат, землю и политические уступки. А теперь вы предлагаете Зеленым костям ополчиться против своего народа, который мы должны защищать. Большинство протестующих, устроивших лагерь на острове Эуман, простые люди без нефрита. Вы просите нас нарушить кодекс айшо.

Полковник Бассо смущенно потупился, в отличие от посла Лонард.

– Госпожа Коул, я защитила диссертацию по странам на востоке Амарического океана. Я много лет прожила на Кеконе и достаточно хорошо изучила страну и кланы Зеленых костей, а потому могу утверждать, что айшо – это идеал… которому не всегда строго следуют.

Лонард посмотрела Шаэ в глаза:

– Вы в самом деле утверждаете, что Зеленые кости, включая вас и вашу семью, никогда не отступали от моральных принципов ради собственных интересов? Разве вы без зазрения совести не наказывали за антиклановую деятельность, незаконное ношение нефрита, не сражались с иностранными конкурентами? – Лонард неожиданно перешла на беглый кеконский, хотя и с акцентом. – Пословица гласит, что золоту и нефриту вместе не бывать. Но так ли это?

Молчание Шелеста было достаточно красноречивым ответом. Снова переключившись на эспенский, Лонард добавила:

– Ваш клан и его лоббисты в Эспении давно пытаются отменить запрет для эспенских граждан владеть биоэнергетическим нефритом. Десять лет назад я бы сказала, что это невозможно. Но должна признать, что отношение общества к нефриту за эти годы изменилось.

Давняя и неизменная маркетинговая стратегия «ВБХ Фокус» и признание обществом кеконских медицинских практик, транслируемые по всему миру нефритовые спортивные состязания в Маркукуо, прорыв в безопасности и эффективности СН-2, демонстрация нефритовых способностей Зеленых костей в зрелищных кинофильмах – все это вместе изменило взгляды эспенцев на нефрит, и многие теперь считали, что нефрит нужно не запрещать, а регулировать законодательно.

Посол Лонард легонько похлопала ладонью по колену.

– Закон о декриминализации нефрита будет рассматриваться в Национальной Ассамблее в следующем месяце. Если он пройдет, его все равно должен еще подписать премьер Уолтор. А он может возразить, наложив вето. С другой стороны, если мы публично поддержим закон до голосования, его наверняка примут.

Самые умные эспенцы чем-то похожи на Кулаков, подумала Шаэ, орудуют словами и деньгами, как саблями и ножами. Лонард улыбнулась с холодным упорством:

– Если вы поможете нам с проблемой на острове Эуман, ради всеобщего блага, премьер обеспечит прохождение закона, который явно принесет вам выгоду.

Шаэ не улыбнулась в ответ. Несколько удачных вложений Равнинных – возрождающийся рынок недвижимости, бизнес в растущем городе Тошоне и успех в кинопроизводстве – немного возместили потери в Шотаре. Но, безусловно, обеспеченная законодательно безопасность эспенских активов клана была сейчас важнее, чем когда-либо. Шаэ недооценила осведомленность Лонард. Посол выдвинула это требование не наугад, а хорошо подготовившись. Полковник Бассо одобрительно хмыкнул и скрестил руки на груди.

Шаэ выдержала паузу, прежде чем ответить. В конце концов, она больше десяти лет ждала возможности произнести эти слова. Нет нужды торопиться.

– Раз уж мы обсуждаем кеконские интересы в Эспении, справедливо будет упомянуть и об эспенских интересах на Кеконе. – Она подалась вперед: – Двадцать лет назад над островом Эуман сбили югутанский самолет-разведчик, и возникли страхи, что Югутан вторгнется на Кекон. В ответ Эспения расширила свою военно-морскую базу, несмотря на возражения общественности, а также увеличила количество своих разведчиков. В разгар Вялотекущей войны у вас было больше шпионов, чем могло предположить наше правительство. Военная разведка Эспении узнала о планируемой террористической атаке, в которой должны были погибнуть лидеры кланов, а в результате вспыхнуть восстание, поддержанное иностранцами, и дестабилизировать обстановку в стране. – Шаэ помнила как вчера тот момент, когда она увидела рухнувшее здание и мертвецов, когда узнала, что ее муж и брат лежат под обломками. Она говорила совершенно спокойно, натянув на лицо маску, скрывающую ярость. – Вместо того чтобы поделиться этой информацией, эспенские военные позволили террористам взорвать здание КНА, и сотни людей погибли. Если бы кланы и в самом деле были разгромлены в результате атаки, Эспения готовилась использовать вакуум власти и установить контроль над Кеконом. Не открывая карт, эспенские агенты захватили вражеского оперативника Вастика эйя Моловни, обладающего ценной информацией о югутанской программе неколва.

– Я уже слышала эти ничем не подтвержденные инсинуации, – отмахнулась посол Лонард.

– Они подтверждены, – сказала Шаэ. – Это заняло много лет, но мои люди собрали достаточно сведений из первых рук, чтобы нарисовать полную картину событий, включая свидетельства, чем занимался Вастик эйя Моловни в день взрыва и как его захватили эспенские военные. – Она пристально посмотрела на посла и полковника. – Сколько сейчас было бы протестующих на острове Эуман, если бы они знали, что эспенское правительство допустило взрыв КНА и даже рассчитывало на него? Что наши вроде бы союзники схватили человека, ответственного за атаку, и тайно использовали его в своих целях, не дав кеконскому народу совершить правосудие?

Полковник Бассо что-то пробормотал себе под нос, а потом уставился на нее с оскорбленным видом:

– Эспенские военные много десятилетий защищали вашу страну. Число погибших при взрыве ничтожно по сравнению с тем, сколько жизней было спасено благодаря полученным разведданным о югутанской угрозе.

– Конечно, жизни эспенцев для вас всегда были намного важнее кеконских жизней, – спокойно заметила Шаэ. – Но, как и сказала посол, за годы отношение поменялось. Политические противники премьера Уолтора ставят под сомнение его действия во время Вялотекущей войны. Во время взрыва КНА он был заместителем премьера, и одним из его самых важных достижений был Либонский акт. Вероятно, он не захочет, чтобы во время избирательной кампании его имя связали с гибелью мирного населения. И не обрадуется, когда выйдет наружу, что Агент М. был вовсе не перебежчиком. Пытки военнопленных и допросы под действием специальных препаратов запрещены международными конвенциями, которые подписала Эспения.

С посла Лонард сошел весь дипломатический лоск. Ее тонкие ноздри раздувались от досады, а в глазах отразились быстрые мысленные подсчеты. Тем не менее она ответила с видимой беззаботностью:

– Все ваши обвинения относятся к событиям десятилетней давности. Да, если вы хотите поднять по этому поводу шум в прессе, то можете это сделать. Это повредит отношениям между нашими странами, но эспенских избирателей не волнует…

– Операция «Просека», – внезапно вмешался Нико.

Шаэ обернулась через плечо на племянника, неожиданно нарушившего принятый протокол.

До сих пор он оставался молчаливым наблюдателем, как и подобает, но теперь эспенцы с удивлением уставились на него.

– Это мой племянник Коул Никоян, – запоздало представила его Шаэ, скрыв свое недовольство его странным поступком, и сделала вид, будто так и было задумано. – Он хочет кое-что добавить.

– Операция «Просека», – повторил Нико на сносном эспенском. – Она относится не к старым событиям, а к совсем недавним. И может вызвать шум в прессе, как вы выразились, который привлечет большее внимание эспенской публики.

Полковник Бассо почти встал со стула.

– Что вы знаете о…

Шаэ не понравилось, как Нико посмотрел на эспенского военного. Лицо Нико напоминало Лана, но взгляд у него был как у Хило.

– Кеконских Зеленых костей нанимали по контракту, чтобы они воевали за Эспению. Я был одним из них. И знаю других.

Через четыре года Шаэ по-прежнему иногда жалела, что она не носит нефрит. У нее возникало странное чувство, когда кто-нибудь по ошибке обращался к ней «Коул-цзен», но еще удивительнее было слышать «госпожа Коул». Она часто просыпалась от смутной паники, как будто лишилась чего-то жизненно важного, и порой невольно пыталась воспользоваться нефритовыми способностями, как будто хотела пошевелить отсутствующей ногой. Но больше всего в такие вот минуты ей хотелось обладать Чутьем. Иностранцы больше не делали вид, что это дружеский разговор. Они держались настороже и были в смятении. Нико смотрел на них, ничего не добавив.

У Шаэ больше не было нефритовых чувств, но она не утратила инстинкты, выработанные годами «чтения по облакам».

– Посол. Полковник. Напротив, наши страны сейчас близки, как никогда, ведь нас объединяет столько старых тайн. – Шаэ встала. Нико последовал ее примеру. – Равнинный клан не будет посылать Кулаков, чтобы разогнать протестующих, – объявила она. – Вы верно подметили, Зеленые кости – не образец совершенства в Божественных добродетелях. Несмотря на все наши способности, мы всего лишь люди, и у нас часто не получается жить в соответствии с нашими идеалами. Но мы не вассалы, которые готовы нарушить айшо, чтобы угодить Эспении. Я предлагаю заключить другую сделку. Мы забудем былые обиды. Забудем, как вы обошлись с Кеконом, пока шла Вялотекущая война. Мы сохраним ваши секреты о взрыве КНА, Моловни и операции «Просека», если вы не будете чинить препятствий для закона о декриминализации нефрита в Национальной Ассамблее. Назовем это соглашением о бездействии.

Полковник Бассо нахмурился, но не ответил, а посол Лонард напряженно поднялась.

– Я надеялась, – сказала она, – что, учитывая экономические связи Равнинных с Эспенией, вы с большей готовностью пойдете на сотрудничество с нами, чем ваши соперники или кеконское правительство. Если кланы Зеленых костей не вмешаются в противостояние на острове Эуман, мое правительство не будет нести ответственность за возможную гибель кеконцев.

Шаэ направилась к выходу.

– Госпожа Лонард, когда речь идет о Кеконе и его нефрите, я совершенно не жду, что ваша страна возьмет на себя ответственность.

Когда они сели в машину, Шаэ велела водителю отвезти их в школу Тии. Оставалось еще полчаса до конца занятий, и они сидели в машине в тени дерева, опустив окна, чтобы впустить ветерок.

– Прости за грубое поведение во время встречи, тетя Шаэ, – нарушил неловкое молчание Нико. – Я посчитал необходимым вмешаться, но мне следовало рассказать тебе все заранее.

– Еще как следовало, – пожурила его Шаэ. – Если твоя осведомленность об операции «Просека» могла сыграть важную роль в разговоре, стоило обсудить все с Шелестом заранее.

– Я понимаю свою ошибку. – Нико опустил плечи. После виноватой паузы он объяснил: – Во время работы в «Ганлу» я участвовал в операции «Просека». В те годы эспенское правительство решило уменьшить использование нефрита в армии и сократить участие в зарубежных конфликтах. Но при этом тайно поручило компании Джима Сунто воевать по всему миру против Освободителей и югутанского влияния.

– Это тебе Сунто сказал? – спросила Шаэ.

Нико покачал головой:

– Не напрямую. Мы подписывали много документов о неразглашении, и нам не позволялось говорить об операциях ни с кем, кроме товарищей по «Ганлу», но многие все вычислили по обрывкам разговоров. А после я потратил немало времени, чтобы раскопать остальное. – Нико старательно избегал ее взгляда. – Я не горжусь тем, в чем участвовал.

– Этому нет оправданий, – ответила Шаэ, хотя ее раздражение уже спадало. Когда племянник виновато понурил плечи, ей захотелось прижать его себе и крепко обнять, как в детстве, если он приходил к ней за утешением. Хотелось сказать ему, что она понимает, почему он решил уехать и вернуться. Оба поступка вызывали и гордость, и стыд. Нико двигали совсем иные причины, нежели когда-то ею, и сожалеет он о другом, но как же ей хотелось разгладить морщины на его лице, появившиеся слишком рано.

– Нико-се, – сказала она, – я совершила много поступков, о которых не хотела бы вспоминать. Каждую неделю я прошу богов понять и простить меня. И все же каждый раз, кода я выхожу из храма, мне приходится принимать решения, которые могут еще больше настроить богов против меня. Руководитель клана Зеленых костей вряд ли может вести себя по-другому.

Нико выглянул в окно на здание школы. Два года назад Шаэ и Вун пришли к очевидному, но тяжелому решению, что Тия не пойдет в Академию Коула Ду, что они должны уважать желание дочери и позволить ей идти своим путем, не становясь Зеленой костью. Они сделали правильный выбор, уверяла себя Шаэ. Тие нравилось в школе Северные холмы, где когда-то учился и Рю.

По лицу Нико промелькнула тень, когда его взгляд переместился с парковки на вход. Наверное, он задумался о Рю, представил, как тот выходит из двери, чтобы вместе с братом поехать домой на велосипеде. Взгляд Шаэ упал на белый шрам у левого уха Нико, которое пришили на место.

Прожив несколько лет за границей, Шаэ вернулась на Кекон без особого желания и всячески старалась держаться подальше от дел клана. Нико не сомневался ни секунды. С того мгновения, когда он вонзил нож в собственную плоть, он не колебался в своем решении воссоединиться с кланом. Похоже, только Андену удавалось хотя бы иногда заставить Нико расслабиться, а Шаэ Анден с тревогой признался: «Порой мне кажется, что он вообще не думает о себе. Поэтому его не волнуют ни объем работы, ни унижения».

При взгляде на встревоженное лицо Нико у Шаэ заныло сердце. Как бы ей хотелось, чтобы Лан увидел своего сына! Он бы гордился им, но, возможно, и печалился бы. А сейчас задал бы тот же вопрос, что и Шаэ:

– Ты правда этого хочешь, Нико? Хочешь стать Колоссом?

Нико ответил не сразу, но с железобетонной уверенностью:

– Тетя Шаэ, когда я был вдали от Кекона, я понял, что в мире есть только два типа людей. Зеленые кости и все остальные. Те, у кого есть власть, и те, у кого ее нет. – Племянник отвернулся от нее с печалью в глазах, но казалось, будто их разделяет широкое ущелье. – Даже с нефритом тебе не гарантировано место в первой группе. Если кланы перестанут определять значение нефрита, то другие заберут у нас эту власть. Другие люди расширят возможности использовать эту власть во зло и не оставят от нефрита ничего хорошего.

Шаэ молча и с пониманием кивнула. Нико облек в слова то, что она давно уже подспудно чувствовала: они борются не только с Горными и с другими врагами клана, но и с каким-то более значительным и неумолимым злом.

Нико потупился, изучая свои руки.

– Я был эгоистом. Думал, что сумею найти какой-то другой смысл в жизни. Но если рухнет клан, быстро или медленно, если он станет устаревшим и бесполезным, как считают люди вроде Джима Сунто, то все, что определило мою судьбу, включая убийство отца и казнь матери, перестанет иметь значение. Каждая капля пролитой крови, каждая жертва, каждый ребенок, которого научили носить нефрит, сделав воином, Зеленой костью Кекона, за все века нашей истории… Все это носит в себе Колосс. Вот в чем наша власть, и только наша. – Он снова посмотрел на школу с легкой и печальной улыбкой. – Рю так старался объяснить мне – безответственно пытаться от этого сбежать. И он был прав.

Шаэ охватила странная меланхолия и в то же время дурные предчувствия и страх за племянника. Нико был еще так молод, слишком молод, чтобы мыслить настолько ясно и мрачно. И все-таки он уже осознавал, что значит наследие клана и бремя лидерства, осознавал в гораздо большей степени, чем Лан и Хило в его возрасте. Шаэ с братьями росли с сентиментальными ожиданиями, что неудивительно для внуков Факела Кекона, наследников клана после поколения победителей, в эпохе мира и созидания. Но каждому пришлось занять свое место против собственной воли, и они старались, как могли.

Нико рос с открытыми глазами. Он покинул их мир жестоких джунглей, но обнаружил за его пределами лишь еще более мрачную дикость, поэтому его возвращение стало непоколебимым решением, принятым не в сентиментальном порыве, не из-за любви или чувства долга.

«Он больше похож на Айт Маду, чем любой из нас, – подумала Шаэ. – Но по крайней мере у него есть мы, и мы любим его и всегда напоминаем, что следует оставаться человеком».

Прозвенел школьный звонок, из дверей высыпали радостные дети. Шаэ вышла из машины и встала рядом со стойкой для велосипедов. Увидев Тию, она помахала ей. Тия попрощалась с двумя подружками и вприпрыжку поскакала к ней. На ее плечах подпрыгивал рюкзак, а уши связанной в виде щенка шапки болтались из стороны в сторону. Приближалось ее тринадцатилетие, и она просила купить ей щенка вместо бедняжки Коко, которая умерла от тоски через несколько месяцев после хозяина.

– Мам! – воскликнула Тия. – Я получила роль в спектакле, представляешь? – Она посмотрела Шаэ за спину и сказала, слегка оробев: – Привет, Нико.

Тия всегда становилась застенчивой в обществе старшего двоюродного брата, который был на пятнадцать лет ее старше.

– Привет, сестренка, – радостно произнес Нико. – Мне нравится твоя шапка.

Тия улыбнулась и расслабилась, и они вместе пошли к машине, не переставая болтать. Шаэ следовала в нескольких шагах позади, наблюдая за ними.