Глава 40
Трудные дети

С тех пор как Шаэ училась в Академии Коула Душурона, это учебное заведение сильно изменилось. Возвели новые здания для обучения стрельбе из огнестрельного оружия, слежке, компьютерному программированию и еще нескольким предметам. Построили отдельное общежитие для совершеннолетних иностранных студентов и специальные тренировочные площадки для обучения без проживания – эту программу ввели вопреки опасениям некоторых учеников, что вольные слушатели перетянут на себя внимание. Но кое-что не изменилось за эти двадцать пять лет – традиция проводить Предварительные испытания.

После восьми лет обучения в прохладный, но солнечный осенний день через Предварительные испытания предстояло пройти Цзае, и вся семья Коулов пришла ее поддержать. Даже Анден и Цзируя решили смириться с некоторой неловкостью и прийти. У Андена любое посещение Академии воскрешало в памяти унизительную выпускную церемонию. Цзируя был одним из немногих абукейцев, которые когда-либо ступали на территорию Академии.

В редком приступе братской поддержки Рю громко подбадривал сестру, а Хило сиял от гордости, когда Цзая стала лучшей по результатам состязания в Отражении. Результаты в Легкости опустили ее на шестую позицию, но Хило заявил, что ему все равно, займет ли Цзая первое место в классе, лишь бы она сама была довольна своим выступлением.

– Все Зеленые кости нашей семьи поступают в Академию, – сказал Хило Тие, посадив дочь Шаэ на колени, пока Вун отправился покупать всем лимонад. – Ты тоже будешь здесь учиться, когда станешь постарше.

Во время состязания по убийству мышей Цзая заняла позицию, размяла шею и хлопнула по плечу стоящую рядом девушку. Потом показала язык одному мальчишке в конце ряда и послала воздушный поцелуй наблюдающему за соревнованиями семикласснику. Хило с подозрением прищурился. Мыши бегали кругами в клетках, царапая проволочную сетку крохотными коготками. Прозвенел колокол. Первой же Концентрацией Цзая прикончила одновременно двух мышей в одном углу.

Промахнувшись во второй раз, она громко выругалась – мышь была оглушена, но жива. Цзая довершила начатое с третьей попытки, а затем убила последних двух мышей, на восемьдесят пять сотых секунды побив предыдущий рекорд, поставленный тем самым парнем из конца ряда. Зрители взревели, и Хило громче всех, а Цзая победно подняла кулаки и станцевала триумфальный танец.

Тия разрыдалась.

Шаэ и Вун попытались ее утешить.

– Это всего лишь мыши, – сказал Вун. – Их приходится убивать, чтобы потренироваться в Концентрации.

– Почему люди радуются их смерти? – всхлипнула Тия.

– Мы радуемся не тому, что они умерли, а победе Цзаи, – объяснила Шаэ.

– Но она победила, убив их! Неужели всем ученикам нужно убивать мышей? Вы тоже их убивали?

Когда оба признались, что убивали мышей, Тия разрыдалась еще сильнее.

Шаэ и Вун ушли с Предварительных испытаний до церемонии награждения. Им удалось успокоить Тию, только купив по дороге домой жареных хлебцев в «Горячей хижине». Вечером, когда Вун укладывал Тию спать, Шаэ пошла в главный особняк.

– Ей уже шесть с половиной, – обеспокоенно сказала она Хило. – Я неправильно ее воспитываю? Мне казалось, я ее не балую и не ограждаю от жизни.

Тия уже не в первый раз так быстро расстраивалась. Она отказалась смотреть петушиные бои. Даже тренировочные схватки на лужайке поместья приводили ее в ужас. Конечно, сострадание – одна из Божественных добродетелей, но жизнь семьи Зеленых костей невозможна без насилия. Почему девочка растет такой мягкотелой?

– Может, она получает слишком мало моего времени и внимания?

Шаэ и Хило находились в гостиной одни, в доме было тихо. Рю вернулся в университет, Цзая праздновала окончание Предварительных испытаний с одноклассниками, а Вен, устав от долгого дня, уже пошла спать. По итогам Цзая заняла третье место – великолепный результат.

Хило достал из кухонного шкафчика бутылку хоцзи и налил два бокала, с улыбкой протянув Шаэ второй.

– Когда моя суровая сестренка ноет и просит у меня совета по воспитанию детей, меня просто распирает от смеха.

– Я не ною и не прошу у тебя совета, – машинально ответила Шаэ, но потом призналась самой себе, что Хило прав.

Она взяла бокал с хоцзи.

– Шаэ, – сказал Хило уже серьезно, – жизнь научила меня, что человека невозможно переделать на свой лад, как бы ты ни старался, и собственные дети не исключение. В особенности собственные дети.

Шаэ сразу же поняла, что он имеет в виду Нико, где бы тот ни находился. Шаэ не осуждала племянника за то, что тот повернулся спиной к семье и клану, ведь когда-то она и сама так поступила, но теперь поняла, как чувствовали себя те, кому каждый день приходилось смотреть на пустой стул за семейным столом. Она надеялась, что Нико нашел то, что искал, и занимается тем, что ему нравится. А она могла лишь молиться богам, просить их охранять сына Лана.

Хило мрачно посмотрел на свой бокал, потом покрутил его и выпил.

– Не каждый готов к такой жизни. И я говорю не только о том, чтобы носить нефрит. Я имею в виду все остальное.

Шаэ забралась с ногами на диван. Она потягивала хоцзи, откинувшись головой на подушки.

– Не могу сказать, что хочу увидеть, как дочь пойдет по моим стопам. – Шаэ совершила в жизни много ошибок, но теперь, пересматривая собственные решения, не могла даже точно определить, какие были верными, а какие неверными. – Но сегодня меня задело, когда Тия смотрела на меня со слезами на глазах. Она как будто пришла к выводу, что ее мама не такая уж замечательная.

Нефритовая аура Хило расширилась и сжалась, как глубокий мысленный вздох.

– Только детям и собакам хватает самодовольства судить о том, чего они не понимают. Не стоит бояться их осуждения. Не волнуйся о Тие. Ты же сама сказала – ей всего шесть с половиной. Она еще слишком мала, чтобы вызывать беспокойство.

Несколько минут они сидели молча. Снаружи рабочие загружали мебель из дома Штыря в грузовик. Цзуэны, с которыми Коулы соседствовали семнадцать лет, переезжали из поместья, ближайший год они собирались посвятить путешествиям. Шаэ была за них рада. Не все, даже на самом высоком уровне клана, были похожи на нее и Хило. Не все обязаны быть Коулами.

Шаэ размышляла о том, что все эти годы помогало ей оставаться на посту Шелеста – чувство долга, месть, соперничество, личная гордость и стремление чего-то добиться, а еще надежда, что она сумеет сделать Равнинных более сильным и современным кланом, чем тот, в котором она выросла и который мечтала покинуть, когда была молода. Но все эти желания не шли ни в какое сравнение с одним – уберечь Тию, обеспечить любимой малышке будущее, за которое той не придется сражаться, как пришлось в свое время Шаэ.

– Я хочу открыть отделение Равнинных в Шотаре, – сказала она.

Хило не ответил, дожидаясь продолжения.

– Наш рост в Эспении замедлился, – объяснила Шаэ. – Рынок недвижимости там сжимается, а экономика ослабла, и такое положение продлится еще какое-то время. Но многолетняя рекламная кампания и политическое лоббирование окупились – мы помешали эспенскому правительству объявить операции клана противозаконными, а существующие штрафы за владение нефритом значительно снизились. Но пока нет никаких признаков, что нефрит полностью легализуют.

Хило провел рукой по лбу и устало выдохнул. Скорее, не из-за ее слов, а из-за того, что и вечером ему придется обсуждать дела клана, спокойно отдохнуть не получается.

– На Кеконе мы поглотили кланы Цзо Сан и Тошон, – продолжила Шаэ, – но Горные присоединили к себе клан Черный хвост и Гохей, к тому же в Луканге они по-прежнему имеют преимущество. Здесь нам некуда двигаться дальше. Нам нужны другие рынки.

– Хами открыл отделение в Туне, – указал Хило. – Ты можешь ускорить там развитие бизнеса.

– Мы уже много лет пытаемся этого добиться, но в Туне тяжело вести бизнес. Страна политически нестабильна, валюта вот-вот рухнет. Плохая инфраструктура, трудно выучить их язык, а законы и финансовые рынки недостаточно развиты. – Она уже много часов раздумывала над возможными вариантами. – Югутан для нас явно закрыт. На острова Увива наложено эмбарго. Остается только Шотар.

Хило побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.

– Хами эта затея не нравится.

За многие годы Шаэ научилась не удивляться, что Хило знает о деловой стороне клана то, чего вроде бы не должен знать. Он по-прежнему не сумел бы разобраться в финансовом отчете без ее помощи, но знал тех, кого нужно знать. У него имелась мысленная карта всех Фонарщиков клана, ранжированных по богатству, влиянию и верности. Он знал, какими навыками обладает тот или иной подчиненный Шаэ в офисе Шелеста, и в любое время мог расспросить его лично. Конечно, такова прерогатива Колосса, но иногда это раздражало Шаэ. И вызывало подозрения, что после все этих лет Хило не полностью ей доверял и боялся, что она замыслит что-то за его спиной.

– Хами убежден, что у Горных там неоспоримое преимущество из-за союза Айт Мады с бандой Матиос, – нахмурившись, признала Шаэ. – Прежде чем Ийло стал главарем Ти Пасуйги после Запуньо, он входил в Матиос. Это крупнейшая банда баруканов. Контролирует влиятельные профсоюзы и несколько отраслей промышленности.

– Обосноваться в Шотаре для нас будет не проще, чем для Горных – прорваться в Ресвиль. Аргументы твоего Облака мне кажутся весомыми, – сказал Хило, но, судя по текстуре его нефритовой ауры, Шаэ поняла, что он еще ничего не решил.

– Разница заключается в том, что, благодаря талантам нашего бывшего Штыря, в Шотаре у нас есть оружие, которого не было у Горных в Эспении. Цзуэн создал в этой стране сеть Белых крыс, которой мы можем воспользоваться, чтобы собрать предварительную информацию.

Когда она изложила свой план, Хило допил хоцзи.

– Я дам на это разрешение, если Лотт согласится использовать Белых крыс, как ты предлагаешь, и ты убедишь Хами. Все получится, только если мы сумеем защитить свои активы, не посылая туда слишком много Кулаков и Пальцев. Мы уже и так слишком сильно распылили силы между Жанлуном, Лукангом, а теперь и Тошоном, ведь Горные по-прежнему превосходят нас в численности.

В голосе Хило явно звучало недовольство. После стольких лет они все в том же положении. Стоит Равнинным сделать шаг, и Горные тут же делают свой.

– В последнее время они не пытались нас атаковать, – указала Шаэ.

Последние шесть лет прошли относительно спокойно, и Равнинный клан, и его соперники сосредоточились на уничтожении движения «За будущее без кланов» и наращивали силы, поглощая мелкие кланы в небольших городах. Оба клана также решали проблемы, возникшие на зарубежных рынках. Шаэ подозревала, что Айт Мада с трудом балансирует между разными фракциями клана, от традиционалистов вроде Кобенов, с одной стороны, до баруканов – с другой. Что же касается Равнинных, то отъезд Нико вызвал публичный скандал, и возник вопрос о преемнике.

Единственным плюсом было то, что в последнее время Горные не пытались отправить в могилу никого из семьи Коулов.

Хило похлопал по пустым карманам, явно мечтая о сигарете.

– Айт в последнее время притихла, – согласился он, задумчиво глядя на Шаэ. – Может, в конце концов, у нее тоже есть какие-то человеческие чувства.

Шаэ понимала, что он имеет в виду благодарность Айт Мады за спасение, обязательство не трогать семью женщины, которая спасла ей жизнь, когда все остальные ее бросили.

Когда в храме Божественного Возвращения Шаэ спрятала свой нож, что-то изменилось – она воздвигла заслон на пути кровавой вражды, отвела в сторону красную реку личной мести, по крайней мере на какое-то время. Порой ей хотелось забыть о том, что главная цель Айт Мады – оставить на Кеконе лишь один клан, а значит, Хило и Шаэ никогда не будет покоя. Даже если Айт не шепнет их имена, от этого никуда не деться, Горные навсегда останутся врагами. Стоит только Равнинным отстать в вечной гонке, замедлить темп или ослабнуть, и их растопчут.

Шаэ посмотрела в окно, за которым сгущались сумерки, и пожевала щеку.

– Горные тоже не сидят сложа руки. Иве Калундо развивает бизнес в Югутане.

Хило лишь передернул плечами – его это не удивило.

– Их золотые времена в Югутане прошли. Глобальный кризис серьезно ударил по югутанской экономике, программу неколва тщательно расследуют международные организации, страну обложили санкциями, а Директорат в Драмске раздирают внутренние распри. Ни у кого нет сомнений, что Югутан поддерживал движение «За будущее без кланов» накануне взрыва КНА, и теперь страну ненавидят во всем мире, так что инвестиции Айт Мады в Югутан одобряют даже не все в ее собственном клане.

– Да, – согласилась Шаэ, – но Горные не отступят, не выработав новый план. Насколько я понимаю, они пока что не стали наращивать инвестиции в каком-нибудь другом месте. Они двигают шахматные фигуры, но я пока не вижу конечную цель. Если Айт и притихла, то лишь потому, что она что-то задумала.

На кухне зазвонил телефон. Хило встал, чтобы ответить. Через несколько секунд Шаэ через всю комнату Почуяла резкий всплеск его нефритовой ауры. Она тут же вскочила, как по тревоге. Хило с такой Силой сжимал телефонную трубку, что мог ненароком ее сломать.

– В чем дело? – прошептала она. – Что случилось?

– Буду через несколько минут, – сквозь зубы процедил Хило в трубку, бросил ее на рычаг и схватил пиджак и ключи от машины.

– Цзаю арестовали.

Шеф полиции объяснил Хило, что Цзая участвовала в драке на частной вечеринке и молодой человек попал в больницу в тяжелом состоянии, но, к счастью, выживет. На вечеринке присутствовали в основном студенты Академии Коула Ду, чьи семьи входят в Равнинный клан, так что дело явно касалось клана. Цзаю отдали отцу, и он отвез ее домой, привел в свой кабинет и закрыл дверь. Она плюхнулась в кресло.

Хило встал перед дочерью:

– Объясни, что случилось.

Цзая развалилась в кресле. На ней были черные джинсы и кожаная куртка поверх ярко-красной футболки, открывающей пупок. Она положила ноги на кофейный столик и посмотрела на отца, пожав плечами:

– Каких слов ты от меня ждешь? Он получил по заслугам.

– Ты с ним спала?

– Папа! – От отцовского вопроса Цзая оцепенела. – Ты правда хочешь знать такие подробности о собственной дочери? – Хило по-прежнему не сводил с нее хмурый взгляд, и она призналась: – Мы недолго встречались, но в прошлом месяце я с ним порвала. Он симпатичный, но слишком прилипчив, да к тому же порой бывает таким напыщенным идиотом! И вообще, мне не хотелось, чтобы его семья возомнила невесть что.

В ответ на такое банальное предположение Хило поморщился. После отъезда Нико Цзая оказалась в фокусе всеобщего внимания и стала предметом ожесточенных споров. Поскольку сын Колосса был каменноглазым, наследником клана мог стать зять Хило, как многие считали. По меньшей мере десяток известных семей предлагал Хило познакомить своих сыновей в возрасте от четырнадцати до сорока с его дочерью. Хило не обращал на такие просьбы внимания или отвечал: «Когда она повзрослеет, я устрою турнир среди ее поклонников, кто выживет, тот и победитель». Такое заявление от любого другого любящего отца вызвало бы смех, но ведь это говорил Коул Хилошудон, а потому смех получался нервным, и люди умолкали.

– Если дело в ваших личных разногласиях, то почему вовлечено столько людей?

– Он весь вечер преследовал меня и Хану, – пожаловалась Цзая. – Постоянно старался привлечь внимание Ханы. Может, он и правда в нее втюрился или просто хотел, чтобы я приревновала. Не знаю, мне плевать. В общем, в какой-то момент они пошли наверх. Я просто болталась внизу, играла в бильярд, и тут Хана взорвалась. Серьезно, пап! Я Почуяла это, прямо как… – Цзая взмахнула руками над головой, изображая взрыв.

– А почему ты вообще надела нефрит вне территории Академии? – рявкнул Хило. Цзае осталось три месяца до выпуска, и ей не позволялось носить нефрит без присмотра наставника, Зеленой кости. – И к тому же скрытно, как воровка! – добавил Хило, распаляясь. – Снимай.

Цзая простонала, закатала джинсы и сняла тренировочный браслет Академии, закрепленный на лодыжке. Расставшись с нефритом, она поморщилась от неприятных ощущений, а потом нехотя шмякнула кожаный браслет с тремя камнями в протянутую отцовскую руку.

– Хане повезло, что я его надела, – сказала она. – А если бы он попробовал провернуть это со мной?

– Он не посмел бы, – отозвался Хило. – Маль Гинг – единственный сын Маля Цзуна. Тебе повезло, что он не умер. Это вызвало бы кучу проблем, не говоря уже о том, что тебя выгнали бы из Академии.

Цзая закатила глаза:

– Пап, никто не выгонит меня из Академии. Почему ты так расстроен? Думаешь, это мой первый парень? Или первый, которого я пырнула ножом?

Глядя на его ошеломленное лицо, Цзая рассмеялась.

Хило пришло в голову, что дочь следовало бы выпороть, но ему никогда не хватало духа обращаться с ней жестоко. В конце концов, она же девочка, и самая младшая. «Она хочет, чтобы ты обратил на нее внимание, и знает, как этого добиться», – не раз говорила Вен.

– И что мне, по-твоему, делать, Цзая-се? – пробурчал Хило, обращаясь больше к самому себе, чем к ней. – Нам придется как-то загладить вину перед Малями.

– Я не собираюсь отрезать ухо, – заявила Цзая, скрестив руки на груди и выпятив нижнюю губу. – Они этого не заслуживают, а я совершенно не раскаиваюсь в том, как поступила с этим придурком. Не понимаю, зачем нам пресмыкаться перед Малями. Пусть тогда и они загладят вину перед Нойю Ханой и ее семьей. Вот ты бы стал извиняться, если просто вступился за друга? Да брось, пап, я же слышала, что о тебе рассказывают.

– Я-то, по крайней мере, никогда не тыкал одноклассника ножом в пах! – Хило прищурился: – А что обо мне рассказывают?

Цзая посмотрела на отца с тем особенным хитроватым выражением, свойственным только девочкам-подросткам.

– Ну, знаешь, всякие истории про то, как ты был Кулаком. Типа того, что ты сделал с Танку Дином. Или о том, как ты был Штырем. И о войне с Горными.

– Не нужно повторять то, о чем ты ни шиша не знаешь.

Цзая встала и с унылым видом прошлась по кабинету.

– Никто не хочет драться со мной на дуэлях. Даже если я предлагаю дуэль на чистых клинках, все боятся, что, если хотя бы поцарапают меня, ты разорвешь их на мелкие кусочки. Вот почему Гинг пытался изнасиловать не меня, а Хану. Трус! Как я заработаю нефрит после выпуска, не говоря уже о том, чтобы стать Кулаком? Женщинам Зеленым костям и без того приходится тяжело, даже на такой скучной работе, как у тети Шаэ.

Хило был так потрясен, что даже забыл про свой гнев из-за покалеченного парня. Ему казалось, что из всех детей проще всего понять и любить Цзаю. Хило вспомнил ее в детстве – она не знала усталости, редко дремала и постоянно двигалась, требуя, чтобы отец играл с ней в догонялки или качал на качелях до изнеможения, пока она уже чуть не сваливалась. Она всегда была открытой и жила сегодняшним днем. Хило и представить не мог, что в ее голове бродят подобные мысли о женской доле Зеленых костей, хотя, конечно, в этом не было ничего удивительного, как он тут же понял. Он резко опустился в кресло.

– Цзая-се, – сказал Хило, – до конца года ты сосредоточишься на Финальных испытаниях, чтобы заработать свой нефрит на выпускной, и больше не будешь напрашиваться на неприятности. Тебе категорически запрещается ходить на вечеринки, или носить нефрит вне Академии, или путаться с парнями, иначе, да простят меня боги, я разорву их на кусочки, как ты и сказала. Я улажу все с Малями, но, если ты окажется в тюрьме еще раз, не буду тебя вытаскивать, помаринуешься в камере недельку, как обычная преступница.

С недовольной гримаской Цзая плюхнулась в кресло напротив отца.

– Что касается твоей карьеры после выпуска, – продолжил Хило, – мы поговорим об этом все вместе – с тобой, мамой и тетей Шаэ. Не следовало оттягивать этот разговор, тут я виноват, но еще куча времени, так что не волнуйся. Ты многим можешь заняться. Можешь пойти в колледж. Учиться в Эспении, если хочешь. Или пару лет побудешь Пальцем. Ты могла бы пройти практику в любой из компаний Фонарщиков клана.

Цзая выпрямилась:

– Я принесу клятву клану и буду Кулаком, папа. А однажды стану Штырем Равнинных.

– Штырь – это очень опасная должность, – пришлось ответить Хило, хотя он терпеть не мог разочаровывать детей. – Еще никогда в истории Штырем не была женщина.

– До Айт Мады женщины не были и Колоссами, – возразила Цзая. – Или ты хочешь сказать, что враги способны на большее, чем мы? Я же твоя дочь! Неужели ты в меня не веришь?

Цзая чуть не плакала.

– Конечно, я в тебя верю! – рявкнул Хило. – Но Штырь… Недостаточно просто быть хорошим бойцом или Коулом или носить много нефрита. Это…

Он нахмурился – ему трудно было объяснить, почему стремление дочери занять должность, которую когда-то занимал он сам, так его беспокоило. Штырь должен быть лучшим бойцом, умным и расчетливым, вести за собой людей. Даже среди умелых Зеленых костей с большим количеством нефрита лишь немногие подходили на эту роль. Но больше всего он боялся того, что подобные горделивые и рискованные планы приведут к смерти Цзаи еще в юном возрасте, и, как отец, Хило пытался направить ее в сторону менее опасной части клана.

– Тебе всего восемнадцать, – напомнил он. – Нужно обдумать все варианты, а не застревать на единственном.

Цзая вскочила на ноги, ее глаза горели обидой и негодованием.

– Не говори так! Не обращайся со мной как с глупышкой с дурацкими идеями. А я-то думала, что отец поймет меня, как никто другой!

Она побежала к двери.

– Сядь!

От командного тона Хило даже его упрямая дочь съежилась и развернулась. Он указал на стул, и Цзая нехотя подчинилась, села и хмуро уставилась в пол.

Хило потер лицо ладонью. Он не мог предположить, что Цзая вырастет такой безнадежно Зеленой, а, как он признался Шаэ чуть раньше, нельзя заставлять людей двигаться в ту сторону, куда они идти не хотят, или отталкивать их от того, чего они желают больше всего на свете.

– Ладно, – сказал он. – Если ты всерьез настроена быть Кулаком, я поговорю с Лоттом Цзином. Мы подумаем, кто мог бы стать твоими наставниками и как дать тебе возможность заработать нефрит. До конца года тебе стоит поговорить с Кулаками высокого ранга и понять, кого ты больше всех уважаешь и под чьим началом хотела бы служить. Поговори с женщинами-Пальцами, узнай их точку зрения. – Он прервал зарождающуюся улыбку дочери, буркнув: – Но все это лишь при условии, что остаток года ты будешь вести себя идеально, окончишь Академию с четырьмя камнями и не будешь доставлять хлопот, иначе я лично лишу тебя нефрита и пошлю на самую скучную работу Барышником низшего ранга в каком-нибудь крохотном предприятии, клянусь богами.

Цзая подошла к нему, обвила отцовскую шею руками и с любовью поцеловала его в щеку, вся ее подростковая колючесть и гонор исчезли в мгновение ока.

– Обещаю, что не разочарую тебя, папа.

«Я не поступлю как Нико». Цзая не произнесла эти слова, но Хило понял, о чем она. Несмотря на все тревоги, он обнял дочь в ответ и сказал:

– Уже поздно. Тебе пора спать. Завтра я отвезу тебя обратно в Академию.

В дверь кабинета постучал один из Пальцев, охраняющих поместье.

– Коул-цзен, – сказал он, когда Хило открыл дверь, – с вами хочет увидеться семья Нойю, они здесь.

Хило вышел в коридор и увидел там четырех человек, которые явно нервничали. Дрожащая девушка, ровесница Цзаи, ее родители и молодой человек, Зеленая кость, видимо брат. Увидев Хило, они низко поклонились в уважительном приветствии. Глаза матери были заплаканы, а побледневший отец семейства шагнул вперед, опустив взгляд.

– Коул-цзен, – сказал он, – мы пришли поблагодарить вашу дочь за то, что защитила Хану и уберегла честь и репутацию семьи. Мы слышали, что Цзая провела несколько часов в тюрьме, и вы наверняка в ужасе. – Он громко сглотнул. – У нас маленькая семья, но мой сын – Палец клана, а дочь хочет стать Барышником. Если мы можем послужить Равнинному клану и вашей семье еще как-то, то с радостью это сделаем.

Нойю опустился на колени и коснулся головой деревянного пола. Вся семья последовала его примеру.

– Я сама виновата! – всхлипнула Хана. – Я кокетничала с Гингом, зная, что у них с Цзаей все кончено, вот я и решила, что нравлюсь ему. Мы оба слишком много выпили, и я не…

– Помолчи, девочка, – шикнула на нее мать. – Ты и так достаточно натворила.

Цзая подошла к подруге и подняла ее с колен.

– Да как ты можешь брать вину на себя? – гневно воскликнула она. – Гинг – безмозглый засранец. Почему, по-твоему, я с ним порвала? Конечно, очень любезно со стороны твоих родных прийти сюда с благодарностями, но в этом нет необходимости, ведь зачем еще нужны друзья, если не для того, чтобы защищать друг друга? – Она крепко обняла подругу. – Плевать мне на тюрьму, лишь бы ты была в безопасности.

Хана зарыдала, вцепившись в Цзаю, но родители и брат оттащили ее, сказав, что семья Колосса и без того уделила им слишком много времени. Хило немного опешил, потому что ему нечего было добавить, он лишь положил руку на плечо Нойю и поблагодарил его за то, что они пришли.

Губы Нойю задрожали.

– Коул-цзен, вы не только Колосс, но и сумели вырастить таких же Зеленых и великодушных детей. Глядя на вас, я чувствую себя отцом-неудачником.