По афганскому сценарию
Потом, по прошествии лет, среди задокументированных фактов, спорных и объективных оценок, прозвучит и такое экспертное мнение: «Афганская война это, наверное, первая война в истории советской армии, где сбережение личного состава ставилось на одно из приоритетных мест, а командирам, допустившим большие потери, назначалось строгое разбирательство».
Операция «Бадабер» вполне вписывалась под эти «формулы» и неплохо могла бы послужить пропагандистским целям, если бы не исключительная необходимость в сохранении режима полной секретности. Разумеется, что во всех штабных документах она фигурировала под другим названием – кодовым шифром, сохраняясь под соответствующими грифами Генштаба ещё энное количество лет.
* * *
Общее руководство всеми действиями осуществлял генерал В.И. Варенников, но основную ответственность за непосредственное проведение миссии нёс начальник ГРУ ГШ генерал армии П.С. Ивашутин, возглавивший отдельную группу оперативного управления.
О том, чтобы посвятить в планы руководство ДРА не могло быть и речи. Уход СССР из Афганистана напуганное правительство в Кабуле психологически интерпретировало не иначе как «нас бросили». Подобные настроения наблюдались и среди афганских военных, и без того в части своей склонных к дезертирству, готовых переметнуться на сторону оппозиции.
Небо Афганистана всё ещё контролировалось советскими ВВС, правда, главным образом уже базируясь на территории СССР. А вот использование в операции вертолётов, радиус действия которых был недостаточно высок, потребовало опереться на аэродромы Кабула и Джелалабада. Иначе говоря, снова обозначив своё военное присутствие. Что могло вызвать ненужные вопросы и домыслы у всевозможных информаторов и вражеских агентов, которым достаточно было просто посчитать количество прибывших на базы советских геликоптеров.
Подобную концентрацию аэромобильных сил как-то понадобилось обосновать и местному афганскому руководству. Для чего, прикрывая истинное направление операции, была «придумана» диверсионная вылазка отрядов Ахмад Шах Масуда, нацеленная напрямую против Кабула, с необходимостью контрмер.
На самом деле подобные угрозы для законного правительства Афганистана не исключались – с уходом советского военного контингента у многих лидеров и главарей афганских боевиков оказались развязаны руки. Что касалось самого Масуда… С этим полевым командиром советское ГРУ имело давние контакты.
Одним из ключевых моментов операции «Бадабер» было то, что она во многом строилась на информационной составляющей, на «знаниях как будет», при точной привязке по «времени», «месту», «точке оптимального приложения сил». Вместе с тем для разработчиков этот пункт являлся всё же достаточно переменным, в тезе «…общих, а также неизбежно накопившихся изменений текущей действительности, которые уже внесли какие-то подвижки в мотивацию и хронологическую последовательность «записанных» событий».
Вёлся очень осторожный сбор информации, по косвенным или прямым признакам сопоставляя и синхронизируя две ветви реальности.
Излишняя активность подготовки к операции и вызванная этим утечка в том числе могли насторожить душманов.
Скрепя сердце командование всё же обратилось к доверенным людям из афганского ХАД, у которых были агентурные выходы на пакистанской территории – хотя бы для того, чтобы скоординировать действия с узниками Бадабера, дабы исключить неувязки и не допустить «огня по своим» во время акции.
По замыслу атака десантно-штурмовых подразделений должна была осуществиться в тот зазор времени, когда восстание уже произойдёт, но до того, как в дело вмешаются части регулярной пакистанской армии, выступившие, разумеется, на стороне моджахедов.
В реализации плана Ми-24 и Ми-8 наносили удар по окружившим лагерь боевикам, дезорганизовав сопротивление, по возможности чиня максимальный урон противнику. В том числе высадкой десантных групп предполагалось захватить все господствующие высоты, блокировать подходы, отрезав душманов от подкреплений. В то время как группа № 2 организовывает эвакуацию пленников, подготовив лагерь и, в частности, склады боеприпасов к уничтожению.
На выполнение зачистки базы моджахедов отводилось минимальное время. После чего операция сворачивалась, все подразделения спешно покидали территорию Пакистана.
Рассчитывая на точечный и быстрый диверсионный рейд, в штабе не могли не проработать всех потенциальных вариантов по худшим сценариям. Поэтому готовились серьёзно, с привлечением второго эшелона мобильных подразделений, вплоть до авиационной поддержки.
Когда одни из кремлёвских чинов вежливо, но очень настойчиво поинтересовался целями и выразил сомнения в необходимости таких сложностей, генерал Варенников ответил:
– При всей кажущейся авантюрности, особенно в плане того, что касается возможного международного скандала, мы прекрасно понимаем и просчитываем риски. Именно поэтому силы, задействованные в операции, избыточны. Чтобы исключить любой потенциал противника.
В общей сложности «по Бадаберу» планировалось привлечь до пятидесяти вертолётов. Основной ударно-штурмовой силой выступали Ми-24. Однако в штабе считали, что для поддержания оперативного режима в районе эскалации дальность их действия может оказаться недостаточной. Поэтому в качестве «ударных» задействовались и Ми-8 – на них было усилено вооружение и добавлен боезапас. На десантных «Ми-восьмых», наоборот, пулемётное вооружение снималось, беря на борт дополнительных бойцов.
Так или иначе, проблему топлива решили организацией точки подскока: в нескольких километрах от границы была развёрнута промежуточная база – вертолётодром с площадкой для дозаправки, куда заранее на Ми-6 доставили резинотканевые ёмкости, заполняемые керосином. Там же бойцы перед операцией тщательно удаляли с фюзеляжей советские звёзды, бортовые номера, нанося опознавательные знаки ДРА.
На случай сильного сопротивления со стороны моджахедов, как и вмешательства вооружённых сил Пакистана, в оперативном реагировании предполагалось держать сменяющихся в постоянном барраже 12 истребителей-бомбардировщиков Су-17М3, готовых нанести авиационный удар по любой обнаруженной боевой технике или живой силе в случае их выдвижения в сторону Бадабера.
Истребительное прикрытие с территории СССР осуществляла эскадрилья истребителей Миг-23 в новейший модификации МЛД. Всей этой воздушной армаде ассистировал недавно принятый в эксплуатацию самолёт дальнего радиолокационного дозора и управления (с командным пунктом на борту) А-50 на базе Ил-76.
Задачу «на земле» выполняла группа спецназа 154-го отдельного отряда ГРУ при поддержке штурмового подразделения из состава 317-го парашютно-десантного полка.
Аравийское море
Любая штабная стратегия несёт в себе непреложные условности допущений. Эти условности преследуют спланированную военную операцию на всех этапах: и в самом начале – на кабинетной кальке, и в процессе реализации. Для каждой стадии характерны свои особенности, и практически всегда, даже когда «маховик» уже неудержно раскручен, сохраняются вероятности отхода от расчётных параметров.
Правильные штабные аналитики обязательно рассматривают всевозможные альтернативы, обсчитывают действия противника и третьих сторон, указывают – как обойти «узкие» места, либо свести негативные следствия к минимуму, что априори предполагает и гибкость исполнения.
К установленному часу контр-адмирал Паромов вскрыл секретный пакет, наконец получив более полное представление о замыслах Генштаба. Сквозь лаконичные строчки директивы многое угадывалось, если ко всему ещё и иметь цельное представление о политической конъюнктуре в регионе, а также знать общие принципы военного планирования.
Главное действие осуществлялось на суше: если для спецгрупп, десантно-штурмовых подразделений, армейской авиации всё было на стадии готовности «спуска с курка», то увязывание морской части в общую операцию имело косвенный характер. Флот играл лишь потенциальную роль – непрямого воздействия, отвлечения внимания. А в случае нагнетания – давления на противника.
В том, как прошло развёртывание и сосредоточение вверенных ему кораблей, виделась тщательная и напряжённая работа не одного штабного офицера. А вот дискретность получения доступа к информации, а это: точная дата вскрытия на конверте, а также необходимость предварительного запроса КП флота на само «разрешение вскрытия», наводила на мысль, что в Москве готовы были всё отменить.
Отменить там – в зоне афгано-пакистанского приграничья, и тем более на сопредельной территории… едва ли не в самый последний момент.
Причины для этого, очевидно, были. И не одного рода. Утечка информации ещё на этапе развёртывания запросто провоцировала на какие-то резкие контрдействия, во-первых, Пакистан. Здесь же, под боком – в своих интересах Иран, и предупреждённый аятолла Хомейни, полного доверия к которому в Кремле не испытывали. По другой стороне границы непредсказуемый Китай.
Даже преждевременное информирование лояльных индийцев могло породить у тех виды на «свою игру с большим замахом». И тогда отнюдь незаурядная операция выльется в серьёзную военно-политическую провокацию… и уж, что совсем ни к чему – в полномасштабный конфликт. Тогда как за Исламабадом недвусмысленно стоят только и ждущие того Соединённые Штаты… Можно ли сделать лучший подарок всем оппонентам в ООН, что будут только рады завопить на Москву: «Агрессоры!» Особенно когда вот-вот, сегодня-завтра, выход из Афганистана был уже окончательно предопределён.
Не без смущения звучал ещё один аспект: при всей, несомненно, благородной мотивации – «отбить своих – дело правое», в Кремле, прежде всего, оценивали целесообразность акции – политическую, демонстративную, пропагандистскую…
Военные же профессионалы считали другие «материи» – устойчивость выполнения задачи. Не в меньшей степени опасаясь: а если что-то пойдёт не так?! – а оно, тут ли там ли, по законам падающих бутербродов, вполне могло случиться! И тогда умудрённые, и по-своему уставшие от афганской бойни генералы задавались вопросом: «Сколько за это дело положим сверх голов-головушек? Оправданы ли будут новые потери, могущие превысить количество тех пленных, что сидят в зинданах Бадабера?»
Уж насколько контр-адмирал Паромов ориентировался в теме южноазиатской стратегии СССР и что он смог «вычитать между строк» из директивы Генштаба – у командующего эскадрой имелись свои приоритеты. На данном этапе отсчётом являлась контрольная дата, время «Ч» – начала операции силами спецназа ГРУ на территории Пакистана.
И здесь запас у адмирала был – заложенная фора на развёртывании и межфлотском переходе для группы «Минск» и форсированный марш отряда во главе с ПКР «Москва» выкроили лишние сутки-полтора, что позволяло кораблям спокойно пополниться всем необходимым, дабы поддерживать оперативный потенциал на исходном уровне – эскадра должна быть готова к длительным, возможно даже боевым действиям.
Материальное обеспечение являлось важнейшим элементом в ходе любой морской операции, особенно для советского флота, не имеющего нормальных мест базирования. Газотурбинные энергетические установки кораблей эскорта пожирали значительное количество топлива. К этому следовало присовокупить потребление котельной, питьевой, мытьевой воды, плюс питание личного состава.
Паромов взглянул на полученную ранее рапортичку от командира крейсера «Москва»: по топливу 80 процентов, с водой недобор, что объяснимо – на Сокотре, куда всё приходилось доставлять извне, пресная вода представляла едва ли не большую проблему, чем мазут.
Требовали дозаправки БПК «Николаев» и СКР «Ревностный», догнавшие эскадру несколько часов назад.
Корабельная поисково-ударная группа (КПУГ),
флагман ПКР «Москва»
Танкер комплексного снабжения «Борис Бутома» подошёл к 11:30 по местному поясному времени, по пути успев на ходу «залить» СКР «Ревностный». Посты РЛС, да и сигнальщики, в оптику наблюдали, как миль за восемь тот «отпочковался» от судна снабжения, побежав в обратку.
Паромов уведомил о не особо поджимающих сроках дозаправки – «любезно подарив» на то практически весь световой день. Что позволило корабельной группе производить восполнение материальных и продовольственных запасов поочерёдно, не пренебрегая элементарными по условиям мирного времени правилами безопасности.
БПК «Петропавловск» выступил в качестве свободного корабля охранения, положив на себя основную функцию надводного, воздушного и акустического наблюдения в зоне. Тогда как «Николаев» и «Москва» пристроились к обеспечителю.
Приём осуществляли траверзным способом на малом ходу. Процедура «накатанная» со всеми надлежащими действиями: выравнивание по скорости, позиционная фиксация… линии передачи, натяжение троса, шланги – перекачка топлива, воды, подача-приём сухих грузов.
При этом «Москве» там, по объёму принимаемого, работы всего на час с небольшим – добрать воды и немного топлива.
Наблюдая за процессом, командир крейсера увидел, как по «канатке» на борт поехали ещё и какие-то ящики, явно с иностранной маркировкой. Перехватил баталера, поинтересовавшись:
– Что там?
Тот, подёргиваясь от нетерпения, теребя чековые требования, быстро отчитался:
– Добрали продуктовую заявку по мясу, что в Севасе недополучили. Правда, подсунули аргентинскую кенгурятину.
– И что с ней не так?.. Тот же кролик.
– Да крыса, а не кролик! Брали мы уж как-то, – мичман будто отмахнулся, – народ – кто со Средней Азии, и кавказцы – уминают, не жалуются. Им привычно, оно как баранина, наверное. А по мне так какой-то травой несёт.
– Что ещё?
– Забил провизионку молоком. Тоже импортное. Хорошее. Наше в «треугольниках» вечно течёт и быстро портится. А это в картонных коробках, шесть месяцев хранения указано.
– Тетра-пак, – буркнул кавторанг, передразнив мысленно: «Тоже мне – хорошее. Видел бы ты заваленные всякой подобной фигнёй российские прилавки – плата за продуктовое изобилие». И точно сплюнул:
– Порошковое.
– Что?
– Порошковое, говорю. Даже скиснуть нормальным кисляком не может – становится просто отвратно горьким.
– Ха. У нас скиснуть не успеет.
– Ах, ну ещё бы!
«Ещё бы!» – вспомнив вслед убегающему мичману: у Сокотры, перед самым отходом, к борту подвалил МРТ «Миус» – по тропическому пайку получили свежие овощи и фрукты. Так апельсины и другую советскому человеку цитрусовую экзотику предварительно замачивали в специальных ёмкостях, установленных на шкафуте… В растворе хлорки!
Он тогда, как увидел – ошалел! Почему-то с такими изысками консервации по своей молодой флотской бытности не пересекался.
«Или жрали по молодости, даже не замечали? Как и сейчас – уминают и не жужжат. Мандарины наверняка вместе со шкуркой… как в детстве».
Когда «Москва» и «Николаев» закончили (раньше – позже, за нормативами не гнались), пришла очередь «Петропавловска». Танкер притулился по корме БПК, став на бакштов, запустив шланги – «качнуть» недостающих жидкостей.
И уж по итогам, насвинячив льялами, оставляя нефтяные разводы, отгудев «до свиданья», опустошённый «Бутома» ушёл в сторону Йемена.
Провожая его взглядом, «куря в кильватерную струю» – это когда и пепел стряхиваешь и бычок туда, капитан 2-го ранга Скопин запоздало, как, впрочем, и малозначаще, подметил: «А ведь китаёзы, о которых упоминал Терентьев, так и не приехали. Ни на пришедших БПК, ни на судне снабжения».
Не найдя обоснованного повода делать запрос флагману – почему? – пожал плечами, пробормотав:
– Что ж, китаец с возу – целее утки.
– Какие утки?
Обернулся – чертик из табакерки, особист Вова.
– «По-пекински». Нам теперь кроликами давиться… Это я о кенгурятине.
* * *
День был в разгаре, топя океан солнечной печкой. Воздух подёрнулся дымкой – испарина моря. Видимость по горизонту упала до сорока кабельтовых. Местами марево уплотнялось – БПК «Николаев», следующий в ордере флагмана на кормовых углах, то и дело мутнел абрисом.
Корабельная трансляция хрюкнула на включение, огласив:
– «Ходовая» – ПВО, «ходовая» – ПВО!
Затем секундной паузой вновь объявила:
– Командиру, явиться на ходовой мостик.
В «ходовую» его позвали – по докладу с поста РЭБ, принятого старшим на вахте.
– Что там у них? – с ходу, едва переступив комингс, бросил кэп.
То, что американцы и их союзники на какое-то время оставили эскадру Паромова без внимания, долго продолжаться не могло. «Гостей» ожидали в ближайшие часы, и первой, разумеется, должна была отметиться патрульная авиация.
Основываясь на поступающей информации, знании театра и ряде других данных, офицеры группы анализа обстановки предполагали, что кратчайшим маршрутом в район дислокации кораблей прилетит какой-нибудь «Орион» с аэродрома в Омане, где обосновались военные США, то есть со стороны запада.
Работу РЛС – определённо военной классификации и определённо самолётную – зафиксировали с южного направления. Определив курс «чужака» – ориентировочно на корабли.
– Сигнальщиков предупредили?
– Так точно!
– Фотогруппу вызвали? Доложить на флагман, немедленно.
– Есть!
По кораблю взвизгнула «Тревога»!
Не став задерживаться на мостике, командир перешёл в пост РЭБ.
– И?.. Что скажут наши мастера грязного эфира?
Докладывал старшина-оператор, «сидящий» на станции радиотехнической разведки:
– Мы её взяли на максимуме. Но есть нюанс – работает ещё одна, вторая РЛС. Параметры точно такие же, но несущая отличается. Иначе говоря – это радар другого носителя.
– Во как! Идут на нас?
– Так точно. «Звонили» ребята с «Восхода»: «по Доплеру» – к нам. Возможно, «Орионы», но говорят, на экране эдакая жирная блямба…
– Я, кажется, догадываюсь, кто это и что это, – перебил командир. Мотнул головой особисту, несолидно увязавшемуся от самой полётки, – поспешим.
«А? Не знаю, товарищ капитан 2-го ранга, доводилось ли вам, но из московских кабинетов такое не увидишь. Сто́ит взглянуть».
Вышли по кратчайшему – на площадку поста с приёмными антеннами. Успели к самому-самому. Что-то приближалось, и это явно было что-то другое – не «Орион».
Сверху, «из-за угла», доносились возгласы перевозбудившихся сигнальщиков – им в мощную оптику уже предстало:
– Ой-ё-ёх! А там что-то немалое прёт!
Из атмосферной дымки проступало вытянутое, раскинувшее широким размахом плоскости, ещё издалека утробно свистя, гудя… явно для снижения скорости растопырив механизацию крыльев, загнав движки в какой-то режим, что они чувствительно задымили – чёрный выхлоп тянулся в четыре жирные полосы.
Аравийское море
В Главном управлении ВМФ США получили очередную региональную сводку от командующего вооружёнными силами в зоне Персидского залива, где ответственный офицер лаконично сообщал, что «…согласно исходным расчётам разведки, ожидаемого появления в водах Оманского залива советского вертолётоносца „Moskva”-class не наблюдается. Предпринятые поиски самолётами патрульной авиации успехом не увенчались, поскольку выделенных средств оказалось недостаточно, ввиду связности наличных машин на других, приоритетных направлениях».
В Главном управлении, после коротких консультаций с офицерами-специалистами, обоснованно предположили выдвижение советского отряда к Индии, однако не исключая декларированные намерения «красных» совершить деловой заход на Сейшелы.
Короткого взгляда на карту оказалось достаточно, чтобы перекинуть проблему поиска «пропавших советских кораблей» на командование базы Диего-Гарсия. А уж там к делу подошли многопланово (отправив в ближнюю зону – в направлении к Сейшелам «Орионы» Р-3) и радикально – в сторону индийского подбрюшья ушла пара стратегических бомбардировщиков В-52 «Stratofortress».
Возвращаясь к «нашим»
– Это что за ху..? – вырвалось у особиста. – Твою ж мать, вот это мастодонт!
По головам буквально что проехало, вынося ушные перепонки! Всего лишь в пятнадцати-двадцати кабельтовых по траверзу, низэ́нько-низэ́нько, закладывало пологий вираж «49 метров в длину и 59 в размахе» – «Стратофортресс»… В каком-то тёмно-сером, почти чёрном окрасе.
Выпрямившись, минуя крейсер, махина-машина пошла на удаление.
«Доворачивает в сторону „Минска”! – догадался Скопин, переведя взгляд. – Рэбовцы не врали, следом идёт второй. Ну да… они, как правило, и ходят парами».
Далее всё повторилось – облет, хотя и не с таким эффектом, бомбардировщик прошёл заметно в стороне.
Получас спустя, сходив «посмотреть» на авианесущий «Минск», «Боинги» потянулись в обратную дорогу, уже сопровождаемые беспокойным эскортом – юркие «Яки» постоянно сновали-маневрировали вокруг тяжеловесов, пилоты «палубников» оттягивались. Однако гарцевали недолго, ещё в видимых с крейсера дистанций «отвязавшись» от американцев.
Возвращаясь, они демонстративно просвистели над «Москвой» тесной группой.
– Видали?! – особист всё ещё был под впечатлением. – Во дур прислали!
Реактивные звуки утихли, и можно было разговаривать, не надрываясь в оре.
– Уважают! Мы… – Геннадьич нарочито выпятил губу, – мы всё же в статусе океанского флота, а не так – погулять вышли. – И пошамкав пересохшим ртом, решил ещё покомментировать: – Наши Ту-95, когда присматривают за АУГ «Нэви Юс», тоже ещё те монстры. Однако бомбёр В-52 в качестве патрульного самолёта: прилетел-облетел-убрался – это, конечно, нонсенс. А вообще забавляет. Такое впечатление, будто прибежали два приблудных здоровенных чёрных кобеля, пометили территорию, подняв у наших ответный гвалт: антенны вращаются, облучают, стволы пушек двигаются. Вдогон с цепи сорвалась свора – провожать, облаивая охальников до околицы. Короче, – хохотнул, – сплошная зоология по Крылову-баснописцу. Но, думаю, что «пометить» им особо не дали – наверняка отжали от «Минска», это обычная практика, когда удаётся.
Настрой у капитана 2-го ранга в целом был удовлетворительным: «пассажиров» к месту доставили, куда надо отправили, запасы пополнили, всё идет штатно. Виды в небе вон какие… Подумаешь, «боинги».
* * *
За тысячи километров к западу, в одном из кабинетов пятиугольника Пентагона могла пройти короткая беседа в тех же тональностях:
– Сообщением экипажей В-52, совершивших разведывательный рейд с базы Диего-Гарсия, установлено настоящее место потерянного вертолётоносца «Moskva»-clаss. Корабль примкнул к проводимым совместно с индийским флотом учениям.
– Почему-то для меня это не новость. Полагаете, у русских с индийцами намечается что-то серьёзное?
– Полагаю, что нет, сэр.
Подмосковье: сравнительно недавно образованный закрытый НИИ
– Судно «Академик Лаврентьев» вышло в расчётно предсказанную точку.
– И?..
– Скорей, в зону, – поправил руководитель отдела, нисколько не смущаясь в присутствии главы государства. Добавив утвердительным кивком: – Да, уже на месте.
– И что?
– Приборы пока молчат. Либо расчёт неверный по месту, либо по времени. Но флуктуации полей завышены, что говорит…
– Меня интересует результат! – нетерпеливо перебил строгий мужик в штатском, из сопровождавших главу. – Вы главное мне скажите – будет?
Сотрудник НИИ знал и его – генерал КГБ, однако не оробел и перед ним:
– Я уверен на девяносто процентов. Вопрос времени – пять, семь, максимум десять суток.
Высокопоставленные гости переглянулись. Генерал колюче окинул взглядом присутствующих:
– В целом я не вижу сложностей в том, чтобы «Москва» продолжала оставаться в распоряжении контрадмирала Паромова. Так даже лучше – и сама пауза оказалась к месту и на сейчас – дольше будет момент отвлечения для неуместных любопытных глаз. К той поре закончатся дела в Аравийском море, и никому до корабля не будет дела – «отстрелялись» и ушли в поход вокруг Африки. А там уж…
Никто не возражал, тем более товарищи от науки, питавшие просто таки пылкий профессиональный интерес до этого многообещающего «А там уж…».
Аравийское море:
советская эскадра и другие
Морская зона под военные манёвры регламентировалась международными правилами и требовала заблаговременного оповещения по дипломатическим каналам.
Это была забота Дели, как принимающей стороны – прежде всего, уладить вопросы с соседями – Исламской Республикой Пакистан: столько-то миль от территориальных и прилежащих вод, не препятствие морскому и воздушному трафику, прочее…
Формально всё выглядело пристойно: индийские корабли развернулись к западу от побережья полуострова Индостан, эскадра Паромова дислоцировалась мористее, что открывало операционные векторы по нескольким направлениям, с возможностью решать непосредственные и потенциальные задачи.
В Дели рассматривали учения, приоритетно ориентируясь на свои региональные интересы и противоречия с Исламабадом. Индийские адмиралы заверяли, что в случае незапланированных агрессивных проявлений со стороны флота Исламской Республики, легко справятся с таковыми, что было недалеко от истины – они просто не видели за своими невольными историческими оппонентами вразумительной силы: то сравнительно немногое в наличном боевом составе ВМФ Пакистана – это несколько дизельных субмарин, устаревшие эсминцы, фрегаты, тральщики, катера и другая вспомогательная мелочь.
Из этого немногого пакистанцы не преминули прислать наблюдателей – в пределах видимости советско-индийской корабельной группировки «повисли» два фрегата британской постройки типа «Линдер». Отметился и убрался двухмоторный винтовой «Фоккер» F-27 патрульной авиации.
Впрочем, стоит отдать должное – бравада индийских морских офицеров была не абсолютной.
Ранее разведка зафиксировала выход двух (не проверено – трёх) пакистанских подводных лодок из главной военно-морской базы Карачи. Субмарины погрузились под воду ещё в своих территориальных водах, то есть исчезли, выбрав только им ведомые маршруты. И то, что оказалось скрыто и недоступно для уверенной локализации, немного нервировало штаб в Мумбае. Находящийся там же советский военный представитель был всесторонне информирован, отправив соответствующую сводку на эскадру контр-адмиралу Паромову.
Как раз случайно ли, но сошлось – там, в море, в позиционном районе маневрирования индийских кораблей, с эсминца «Раджпут» чрезвычайно просигналили: «обнаружен неопознанный перископ». Однако немедленно развернутый по наводке противолодочный поиск (задействовав вертолёты и с «Минска») наличие посторонней ПЛ не подтвердил.
В общем, по всей видимости, нафантазировали.
Паромов, однако, отнёсся к информации, предоставленной индийскими коллегами (в том числе в свете ложных посылов с «Раджпута»), как «не совсем надёжной, приблизительной, но не исключающей».
Адмирал небезосновательно считал противолодочную составляющую в боевой номенклатуре советских кораблей наиболее сильной (отсюда и собственная классификация – БПК), вместе с тем всецело и со всей серьёзностью принимая достоинства малошумности дизельных ПЛ, состоящих на вооружении пакистанских ВМФ. Французской постройки, кстати.
Ко всему никто не отменял условно вероятного скрытого присутствия американских субмарин. Что аналитиками из разведки пока никак не подтверждалось… В этом далеко не простом вопросе были задействованы все средства, и штабистам контр-адмиралу очень хотелось верить. Некоторое время у него оставалось подозрение, что за группой «Минск» могла увязаться обязательно входящая в состав ТG-60 (авианосец «Саратога») атомная субмарина. Однако якобы именно её как раз и видели, как и положено в надводном положении, на выходе из Малаккского пролива в Южно-Китайское море, даже опознав по бортовому номеру: SSN-695 «Бирмингем», тип «Лос-Анджелес».
В целом он считал, что меры по «обрубанию хвостов» на переходе им принимались самые тщательные.
Тем не менее появление штатовских АПЛ ожидали в ближайшие сутки. Это уж точно! Согласно поступившим данным от группировки советских кораблей в зоне Персидского залива: «резко возросла активность в радиоэфире внутри сети корабельного состава сил НАТО, фиксируются передислокации и очевидно выдвижение каких-то боевых единиц из Оманского залива в Аравийское море».
– То есть, – говорил Паромов, собрав старших офицеров на флагманском КП, – перекрыть водные районы мы можем лишь тактически, особенно с такими переменными, как неочевидные данные по дислокации чужих ПЛ. Полный наш контроль над акваторией вскоре будет тем более оспорим, учитывая, что вмешательство третьей стороны произойдёт обязательно. Вряд ли это окажутся англичане, хотя их корабли также были замечены разведкой. В первую очередь ждём силы флота США. И В-52 непросто так прилетали.
Просчитывая разнообразные сценарии инцидента на афгано-пакистанской границе, адмирал сам, и без подсказок московских стратегов и политиков, вполне допускал ввязывание в конфликт вооружённых сил Индии. Не только на суше, но и на море они с радостью разберутся с двумя устаревшими пакистанскими фрегатами, что видны на горизонте. Не оставят без внимания и вражеские субмарины.
Какова же будет реакция всех других заинтересованных сторон, в том числе нейтральных, он представлял образно. Но в первую очередь должен был думать о главных антагонистах – США.
«Вмешаются или нет, когда мы тут? Напрямую против нас – нет, но ведь случайность боевого столкновения всегда сохраняется. Особенно если учесть, что в составе ВМС Индии наличествуют подводные лодки советского производства, с теми же характеристиками шумов. Поди, отличи под толщей воды – чья?!»
Исходя из данной оценки обстановки, построение своих сил командующий 8-й ОпЭск конфигурировал в две оперативные группы, действующие на невизуальных дистанциях, как бы независимо друг от друга, однако маневрирующие в радиусе взаимной поддержки. Все корабли эскадры, а также палубная авиация объединялись в единую сеть, позволяющую обмениваться тактической информацией.
Флагманский ТАВКР «Минск», обрамляясь эскортом, осуществляющим непосредственную задачу ПЛО и ПВО, оставался в заданном квадрате, проводя комплексные учения с индусскими партнёрами. Которые помимо кораблей задействовали авиацию – палубные самолёты с авианосца «Vikrant». Это уже было интересно, так как в состав авиакрыла входили закупленные в Англии «Си Харриеры».
Между прочим, стоит отметить, что взлётно-посадочные мероприятия советских «палубников» на «Викранте» в принципе не рассматривались. Зато представители индийских ВВС неожиданно пожелали испытать новый «Як» в условиях высокогорья, предложив посетить авиабазу Удхампур.
Советская сторона, признаться, немного замешкалась от такого предложения, но обещала вскорости рассмотреть вопрос, сославшись отсрочкой на необходимость консультаций с вышестоящим руководством.
На самом деле тянули время, ожидая результатов – как пройдёт операция «Бадабер», не возникнет ли кризис в отношениях с Пакистаном?.. Авиабаза Удхампур находилась слишком близко от границы.
Однако в Минобороны неожиданно сработали какие-то винтики – вмешалось 10-е Управление Генштаба, отвечающее за международное сотрудничество в военно-технической сфере (экспортные дела).
Разрешение на перелёт одной машины было дано, правда, на авиабазу «Ханза» на юге Индии, с условием неприсутствия на территории английских инструкторов… (там в том числе дислоцировалась 551-я учебнобоевая эскадрилья, осваивающая британские «Харриеры»).
Причины такой просьбы были обоснованы.
Индийцы отнеслись с пониманием.
Противолодочный крейсер «Москва» и два приданных ему корабля эскорта были сориентированы на западные и юго-западные румбы. Такая позиция задавалась не столько исходя из общей оперативной задачи эскадры, сколько определяясь представлением, с каких направлений появятся натовские корабли.
Делегировав «Москве» статус младшего флагмана, Паромов, таким образом, отводил отряду тактическую роль – принимая указания или корректирующие вводные распоряжения командующего; капитан 2-го ранга Скопин сохранял за собой приоритеты принимать локальные решения и действовать по обстановке.
– Нет, это понятно, – собрал он импровизированный походный штаб в оперативной рубке крейсера, – понятно, что дюжина поисковых вертолётов это наше всё! Всегда можно действовать авиагруппой адресно, «вскрывая» подводную обстановку по любой угрозе или подозрению. Но постоянно в воздухе «вертушки» находиться не могут. А корабельный эскорт слишком мал для такого обширного района. Позиционно блокировать подходы, как и сохранять контроль во вверенной зоне наличными силами, считаю, будет затруднительно. Нам хотя бы ещё один сторожевик или противолодочник. Тогда развернуть корабли ордера сможем более предметно, – кавторанг образно наметил схему, – два БПК на выносе вперёд и по флангам. ПКР в центре отступом, так, чтобы за счёт свободного манёвра крейсера мы всегда могли реагировать в нужном направлении. Но для устойчивости нужна третья боевая единица. Соответствующий запрос контр-адмиралу я уже подготовил. Товарищ лейтенант?..
За работу телеграфа ЗАС и связи с флагманом отвечал командир БЧ-4, он и кивнул, мол, уже всё отправил.
– Далее, – вернулся к обсуждению кэп, подтягивая сложенные на столе расшифровки разведданных, – что тут у наших недругов и их друзей? Сиречь у альянса НАТО, – забубнил, зачитывая: – Так: «Радиоразведка отметила оживление в сетях радиообмена НАТО в зоне Персидского залива. В данный момент из Оманского залива в Аравийское море выдвинулся эсминец США „Робисон“ DDG-12, а также фрегат…», хм, почему-то без названия и тактического номера, просто типа «Нокс». Но, похоже, оба к нам. Оповещение о закрытии района для учений со стороны индийцев было сделано заранее, но разве это янки остановит – придут посмотреть. В том числе сообщают, что «потерян контакт с американской многоцелевой атомной субмариной», из чего также делаем соответствующий вывод. И судя по всему, подданные короны тоже в деле – фрегат «Эвенджер»…
– Нет, нет, – поправил старпом, – это устаревшие данные.
Командир быстро перебрал бланки дешифровок.
– Ага, спасибо, вот вижу, корабль замечен аж на траверзе Сокотры. Далеко убежал. Домой? Отмотали положенный срок «боевой» и решили убраться восвояси к чёртовой бабушке?.. Это я не про королеву, – Скопин ожидал улыбок на «чёртову бабушку – не королеву»… ан нет. Народ серьёзен. Замполит на заднем плане, тот так вообще набычился.
– Ладно, товарищи, – подумал: «проехали с бабушкой», но благодушное настроение подпортилось. – Итак, у нас приказ. Поднимем вертолёты, но в ночь работаем в щадящем режиме, не полной эскадрильей… Посменно, поотрядно, по четыре машины. Кризис, если назреет, то только к завтрему. Пакистанцы сюда, в наш сектор, пока могут дотянуться лишь теоретически, той пропавшей и так и не найденной подлодкой… Уж насколько достоверна шумиха о замеченном перископе. По договорённости не должны заплывать и индийцы. Равно как и залетать их авиация.
Субмарину-«американку», путём несложных вычислений скорости и расстояния, ожидаем на следующие сутки. При этом по моим соображениям, если АПЛ хочет подобраться в нашу зону скрытно, на конечном участке ей придётся сбросить скорость, чтобы не шуметь. Иначе мы её враз вычислим. То есть времени ей на передислокацию даже больше, чем надводным кораблям… Тем-то подкрадываться смысла нет. Но кто его знает, все ли вражеские ПЛ взяты разведкой «на пересчёт»? М-да, кто его знает…
– Я хотел бы прояснить насчёт наших ПЛ, – подключился штурман, обращая внимание всех к карте, – одна многоцелевая РТМ оперирует вот в этом секторе. Ещё одна как минимум – дизельная, проекта 641 ожидается вот здесь.
– Как это «как минимум»?
– Полагаю, «дизелюхи» ещё не развернулись на позициях, – пожал плечами капитан-лейтенант, – запаздывают. Никаких дополнительных регламентов относительно совместных действий с нашими подлодками от начальника штаба флагмана не поступило. Но тут, как обычно, у подплава свой район маневрирования, заплывать в наш сектор им запрещено, нам – в их.
– В таком случае уточните у начштаба ещё раз все детали, пожалуйста, – распорядился командир, скрывая вспыхнувшее раздражение и понимая, из-за чего эта его желчь. Не из-за подлодок. Замполит!
С назначенным на крейсер офицером политотдела у капитана 2-го ранга Скопина «традиционно» не сложилось.
«И не то чтобы я какой-то неуживчивый злодей и мне обязательно необходима собака, на которую спускать своих собак. К замполитам отношение с комиссарских испокон было неоднозначным. В апогей развитого застойного социализма карьеристов-выходцев политического училища воспринимали как заурядное и неизбежное зло.
И пусть местные (советские аборигены) против руководящей номенклатуры пикнуть „не могИ“, я-то выходец из мира других лозунгов. Не сказать, что наши там лозунги лучше. Отнюдь. Но нынешними меня уже не проймёшь – ни верой, ни страхом. Проехали!»
Сейчас же ситуация складывалась с каким-то перекосом. То, что закономерно ожидал от особиста – контроля и надзора, в полной мере полезло из «товарища комиссара». Даже мыслишка стрельнула: «А нет ли меж ними изначально тактического сговора по принципу „злой – добрый”? А замуля вполне себе имеет положенные допуски и какие-то особые полномочия, иначе чего бы ему так под целого командира крейсера копать?!
Ведь привязался репейником – ты его в дверь, он в форточку, ты его в бровь, он в глаз. Достал! Куда я, туда и он… Я в штурманскую – политработник, будто между прочим, тут же трётся! Командир карту смотрит, на курсовую прокладку или ещё чего – тот буквально за спиной стоит.
Что он меня в диссиденты записал, это я уже просёк, тем более и сам… ну не могу не попровоцировать. То морячков под натовскими флагами „коллегами по цеху“ назову, а то и вовсе чёрт меня угораздил давеча ляпнуть, как любит наша „там“ россиянская правительственная камарилья – толерантно: „партнёры”…
Кавычки-то я не обозначил, а воинствующий материалист, как услыхал – свои черно-масляные глазёнки по-иудейски навыкате вперил: „Странная у вас терминология, товарищ капитан 2-го ранга, по отношению к империалистам и врагам“. Теперь вот ещё и, поди чего, в тайные поклонники английской монархии приподо́зрил. С него, козла, станется».
Мысленный спич прервался чьим-то обращением. Бросив что-то ответно-причитающееся, командир взглянул на циферблат – снаружи, за стенами корпусной надстройки уже давно стемнело, набежав к 21:40. Представил…
Представил, как где-то там, за тысячу с лишним километров отсюда, близ Пешавара, сейчас сыпется с Ми-8 при поддержке «крокодилов» Ми-24 десантура, долбят крупняки-пулемёты, лают короткими очередями «калаши», прошивая впотьмах трассерами, впиваясь в глинобитные стенки домишек и укреплений, и подвернувшиеся тела… Хорошо если кричащие «аллах акбар», не наших ребят.
А может, всё не так гротескно и всё удалось провернуть скоротечно и «чисто».
Но как бы там ни было, здесь надо быть готовыми ко всему.
