Глава 24

Я сижу в кафе прямо напротив отеля. Мой столик стоит у самого окна, так что мне прекрасно виден вход в «Ридженси гранд». Уже смеркается. Резкие тени падают на фасад отеля, окрашивая алые ступени в другой оттенок красного, ближе к цвету запекшейся крови. Очень скоро зажгутся кованые газовые фонари, и их огоньки ярко засияют в темноте, которая постепенно сменяет сумерки.

На столике передо мной стоит металлический чайник из тех, у которых струя из носика вечно льется кое-как и куда попало. Я предпочитаю таким бабушкин фарфор, но привередничать не приходится. Я потратилась еще и на свежеиспеченный кекс с отрубями и изюмом, который разрезала на четыре части, но так нервничаю, что не могу заставить себя проглотить ни кусочка.

Несколько минут назад мистер Престон вышел из вращающихся дверей и занял свое место на подиуме швейцара. Потом вытащил из кармана телефон и сделал звонок. Разговаривал он недолго, совсем недолго. Я вижу, как он устремляет взгляд через улицу, на это самое окно. Скорее всего, он не может разглядеть меня в сгущающихся сумерках, но знает, что я тут. А я знаю, что он там. Это приятно.

У меня вибрирует телефон. Это сообщение от Шарлотты: смайлик в виде поднятого большого пальца. Мы заранее условились, что это будет знак, означающий «Все идет по плану».

Следом приходит еще одно сообщение: «Ждите там, где вы есть».

Я отправляю в ответ точно такой же смайлик с поднятым большим пальцем, хотя вовсе себя так не чувствую. Мои ощущения сейчас совершенно однозначно выражаются смайликом с опущенным большим пальцем, и мое настроение исправится только тогда, когда я увижу на крыльце какое-то движение, какой-то знак – помимо смайлика, – что наш план действительно работает. А пока что ничего из этого я не вижу.

Сейчас 5:59 вечера.

Пора.

Я обхватываю напряженными ладонями кружку, хотя она уже успела остыть и не слишком согревает. Со своего места мне хорошо виден экран телевизора справа от моего столика. Звук отключен, но телевизор, как всегда, настроен на круглосуточный новостной канал. Молодой полицейский, в котором я узнаю коллегу детектива Старк, готовится выступать на пресс-конференции. Он что-то зачитывает с листка бумаги, лежащего перед ним. Внизу экрана мелькает бегущая строка.

«…Что арест был произведен в связи со смертью мистера Блэка в понедельник в отеле „Ридженси гранд“, которая, как уже подтвердила полиция, была убийством. На фотографии обвиняемая Молли Грей, горничная отеля. Она арестована за убийство первой степени, незаконное хранение оружия и наркотиков».

Я делаю глоток чая и едва не захлебываюсь, увидев на экране собственное лицо. Это фотография, которая была сделана, когда я устраивалась на работу, для моего досье в отделе кадров. На ней я не улыбаюсь, но, по крайней мере, выгляжу профессионально. На мне моя форма. Она чистая, свежевыглаженная. Строка внизу продолжает бежать.

«…В настоящее время выпущена под залог. По всем дальнейшим вопросам просьба обращаться…»

Тут я отвлекаюсь на резкий визг тормозов за окном. На той стороне улицы, прямо напротив отеля, останавливаются четыре черные полицейские машины. Из них выскакивают несколько вооруженных полицейских и мчатся по ступенькам. Мистер Престон вводит их внутрь. Вся сцена длится от силы несколько секунд. Затем из вращающихся дверей вновь появляется мистер Престон, а следом за ним мистер Сноу. Они обмениваются несколькими словами, после чего обращаются к гостям, застывшим на лестничной площадке, без сомнения убеждая их в том, что все в порядке, когда на самом деле все определенно совсем не в порядке. Наблюдая за всем этим издалека, я чувствую себя совершенно беспомощной. Мне остается лишь ждать и надеяться. И сделать один телефонный звонок. Один важный телефонный звонок.

Пора.

Это единственная часть плана, которую я все это время держала в тайне. Я не стала посвящать в нее никого – ни мистера Престона с Шарлоттой, ни даже Хуана Мануэля. Все же есть вещи, которые знаю только я и понять которые тоже могу только я, поскольку я пережила их. Я знаю, что значит одиночество, такое одиночество, которое толкает тебя на неправильные поступки и вынуждает от отчаяния доверяться не тем людям.

Я открываю список контактов в моем телефоне. И набираю номер Жизели.

В трубке звучит один гудок, второй, третий, и когда я уже начинаю думать, что она не ответит…

– Алло?

– Добрый вечер, Жизель. Это Молли. Горничная Молли. Ваш друг.

– О господи, Молли. Я все время ждала, когда ты позвонишь. Я не видела тебя в отеле. Я скучала по тебе. Все в порядке?

У меня нет времени на обмен любезностями, и я полагаю, что это одна из тех ситуаций, когда абсолютно допустимо пренебречь правилами этикета.

– Вы солгали мне, – говорю я. – Родни – ваш бойфренд. Ваш тайный бойфренд. Вы никогда мне об этом не говорили.

В трубке повисает молчание.

– Ох, Молли, – произносит Жизель некоторое время спустя. – Мне очень жаль.

Голос у нее слегка подрагивает, и я делаю вывод, что она на грани слез.

– Я думала, мы были друзьями.

– Мы и есть друзья, – отвечает она.

От этих слов я испытываю боль, как от вонзившегося в кожу шипа.

– Молли, я запуталась. Я… я так запуталась, – говорит Жизель.

Она уже откровенно плачет, и голос у нее покорный и испуганный.

– Вы заставили меня переложить ваш пистолет, – говорю я.

– Я знаю. Я не должна была втягивать тебя в свои проблемы. Мне было страшно, страшно, что полиция найдет его и тогда все будет указывать на меня. И я была совершенно уверена, что тебя они никогда ни в чем не заподозрят.

– Полицейские нашли ваш пистолет в моем пылесосе. Теперь все указывает на меня, Жизель. Меня арестовали по обвинению в куче вещей. Несколько минут назад об этом было объявлено официально.

– О господи! Не может быть, – говорит она.

– Может. И происходит. Со мной. А я не убивала мистера Блэка.

– Я знаю это, – говорит она. – Но я его тоже не убивала, Молли. Клянусь.

– Я знаю, – говорю я. – Вы были в курсе, что Родни собирается подставить меня?

– Молли, клянусь, я ни о чем не подозревала. И про то, что он заставлял тебя убирать номера после расфасовки, тоже. Я узнала об этом только в понедельник утром. А до того понятия об этом не имела. Помнишь этот его синяк под глазом? Это я ему врезала, когда он рассказал мне. Мы страшно поссорились. Я сказала ему, что это неправильно, что ты ни в чем не повинный, хороший человек и что с людьми нельзя так поступать. Я швырнула в него сумочкой, Молли. Я была просто в бешенстве. Цепочка угодила ему прямо в глаз.

Одна загадка разрешилась, но только одна.

– Вы знали, что Родни и мистер Блэк были партнерами по незаконной деятельности? – спрашиваю я. – Что они проворачивали в отеле незаконные операции?

Я слышу, как Жизель ерзает и шаркает.

– Да, – произносит она наконец. – Я давно об этом узнала. Поэтому он и проводил так много времени в этом чертовом отеле. Но про тебя, про то, что Родни втянул тебя в свои грязные делишки, я до этой недели ничего даже не подозревала. Знай я об этом, я бы положила этому конец, клянусь. И честное слово, я не имею никакого отношения к убийству Чарльза. Да, мы с Родни часто шутили на тему того, что мы могли бы разом решить все свои проблемы и наконец открыто быть вместе, пристрелив моего мужа и его босса одной и той же пулей. Мы даже планировали сбежать вместе, подальше отсюда.

Тут у меня в мозгу что-то щелкает. Маршрутная квитанция, два билета в один конец.

– На Кайманы, – говорю я.

– Да, на Кайманы. Поэтому я и просила Чарльза переписать ту недвижимость на мое имя. Я собиралась бросить его и сбежать, а на развод подать уже оттуда. Мы с Родни хотели начать новую жизнь, с чистого листа. Только мы вдвоем. Но я никогда не думала, что… я никогда не подозревала, что Родни окажется способен на…

Она умолкает.

– Вас когда-нибудь предавали, Жизель? – спрашиваю я. – Вам случалось полностью довериться человеку, который потом обманывал ваше доверие?

– Ты же знаешь, что да. Ты прекрасно это знаешь, – говорит она.

– Мистер Блэк, он обманул ваше доверие.

– Да, – говорит она. – Но он был не единственным. Родни тоже. Кажется, я большая специалистка по умению доверяться полным придуркам.

– У нас с вами много общего, – говорю я.

– Угу, – говорит Жизель. – Но я не такая, как они, Молли. Я не такая, как Родни и Чарльз, совсем не такая.

– Правда? – спрашиваю я. – Моя бабушка говорила: «Если хочешь узнать, куда человек идет, не смотри на его рот, смотри на его ноги». До сих пор я этого не понимала. А еще она говорила: «По плодам их узнаете их».

– Какие плоды?

– Это означает, что я больше не стану принимать на веру ваши слова. Я не стану.

– Молли, я сделала ошибку, вот и все. Я совершила гребаную глупую ошибку, когда попросила тебя пробраться в номер и сделать за меня грязную работу. Пожалуйста. Я не позволю, чтобы ты села за это в тюрьму. Им это с рук не сойдет.

Голос у нее честный и искренний, но могу ли я доверять тому, что слышу?

– Жизель, вы сейчас в отеле? В вашем номере?

– Угу. Принцесса, заточенная в башне. Молли, ты должна позволить мне помочь тебе. Я во всем признаюсь. Я расскажу полиции, что это был мой пистолет и что я попросила тебя забрать его. Я даже расскажу им, что Родни с Чарльзом организовали наркокартель. Я добьюсь, чтобы с тебя сняли обвинения, я обещаю. Молли, ты – единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был.

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я надеюсь, что это правда, я очень на это надеюсь. Я надеюсь, что в ней нет гнильцы, что она просто жертва обстоятельств. Пора устроить ей проверку.

– Жизель, вы должны меня выслушать. Только слушайте очень, очень внимательно, ладно?

– Ладно, – говорит она, хлюпая носом.

– Вы можете улететь на Каймановы острова?

– Угу. У меня билеты с открытой датой. Я могу улететь когда захочу.

– Ваш паспорт у вас на руках?

– Да.

– Не контактируйте с Родни. Вы меня поняли?

– Но разве не надо дать ему знать, что…

– Ему наплевать на вас, Жизель. Неужели вы этого не видите? Он и вас тоже подставит при первой же возможности. Вы – всего лишь очередная пешка в его игре.

В трубке слышится ее судорожное дыхание.

– Ох, Молли, как бы я хотела быть такой, как ты! Но я не такая! Совсем не такая. Ты сильная. И честная. И хорошая. Я не знаю, смогу ли я. Я не знаю, сумею ли я быть одна.

– Вы всегда были одна, Жизель. Плохая компания хуже, чем совсем никакой.

– Дай угадаю. Это твоя бабушка тебе так говорила?

– Да, это она, – говорю я. – И она права.

– Как я могла влюбиться в мужчину, который оказался таким…

– Мерзким, – подсказываю я.

– Да, – соглашается она. – Таким мерзким.

– Мерзость и зло ходят рука об руку. Одно порождает другое.

– Родни и Чарльз, – говорит она.

– Мерзкий и злой, – произношу я. – Жизель, у нас мало времени. Мне нужно, чтобы вы сделали так, как я скажу. И как можно скорее.

– Ладно, – говорит она. – Я сделаю все, что ты попросишь, Молли.

– Я хочу, чтобы вы сложили все самое необходимое в одну сумку. Я хочу, чтобы вы спрятали свой паспорт и все деньги, которые у вас есть, поближе к сердцу. И я хочу, чтобы вы сбежали. Не через парадный вход отеля, а через черный. Прямо сейчас. Вы меня слышите?

– Но как же ты? Я не могу позволить, чтобы ты просто…

– Если вы мой друг, вы сделаете это ради меня. Я больше не одна. У меня есть друзья, настоящие друзья. Со мной все будет в порядке. Я прошу вас сделать так, как я говорю. Уходите, Жизель. Прямо сейчас. Бегите.

Она продолжает что-то говорить в трубку, но я не слушаю, потому что уже сказала все, что должна была сказать. Я знаю, что это невежливо, и, не будь ситуация из ряда вон выходящей, совершенно точно не стала бы разговаривать с ней так резко и сухо. Ни слова больше не говоря, я даю отбой.

Когда я вскидываю глаза от телефона, то вижу, что у моего столика стоит сотрудница кафе, неловко переминаясь с ноги на ногу. Такое поведение мне знакомо. Я сама именно так себя веду, когда дожидаюсь своей очереди заговорить.

– Это вас там показывали? – спрашивает она, кивая на экран телевизора.

И как мне ответить на этот вопрос?

«Честность – лучшая политика».

– Да, меня.

Повисает пауза: она переваривает эту информацию.

– О, и разумеется, я этого не делала. В смысле, не убивала мистера Блэка. Я не убийца. Вам совершенно не о чем беспокоиться.

Я делаю глоток из своей кружки.

Сотрудница кофейни напрягается и бочком пятится от моего столика. Спиной ко мне она поворачивается, лишь очутившись в безопасности за своей стойкой, и немедленно скрывается в кухне, где, без сомнения, бросается к начальству, которое скоро выйдет и будет смотреть на меня большими глазами. Я немедленно опознаю это выражение. Я пойму, что оно означает страх, потому что уже лучше понимаю все это – тонкие сигналы, язык тела, который выражает эмоциональные состояния.

«Чем дольше живешь, тем большему учишься».

Это самое начальство смерит меня взглядом с ног до головы и убедится в том, что это действительно я, героиня сегодняшних новостей. И позвонит в полицию. Там скажут что-нибудь успокаивающее, посоветуют не волноваться или заявят, что по телевизору что-нибудь напутали.

«Все будет хорошо. В конце концов».

Я делаю глубокий вдох. Я наслаждаюсь еще одним успокаивающим глотком чая. Я жду и наблюдаю за входом в отель.

А потом наконец происходит то, чего я все это время ждала…

Полицейские выходят через вращающиеся двери, а перед ними мужчина – Родни, рукава его белой рубашки закатаны, открывая взгляду мускулистые предплечья и наручники на запястьях. Следом за ним идет детектив Старк. В руках у нее темно-синяя спортивная сумка, которую я немедленно опознаю. Молния приоткрыта, и даже отсюда я могу различить, что внутри вовсе не одежда и не личные принадлежности, а пакетики с белым порошком.

Я беру аккуратную четвертинку кекса с отрубями и изюмом. Как здорово! Кекс совсем свежий. Разве не странно, что в этом кафе что-то пекут во второй половине дня? Кто бы мог подумать, что кому-то может захотеться кексов на ночь глядя, а вот поди ж ты. Наверное, я не одна в этом мире такая странная.

«Люди – это загадка, разгадать которую невозможно».

Это правда, бабушка. Чистейшая правда.

Кекс оказывается изумительным на вкус. Он тает во рту. До чего же приятно что-то съесть. Это так по-человечески, так утешительно. Это что-то, что необходимо делать нам всем, чтобы жить, что-то, что объединяет всех людей на Земле. Я ем, следовательно я есть.

Родни заталкивают на заднее сиденье одной из полицейских патрульных машин. Полицейские, которые несколько минут назад ворвались в отель, стоят на страже у нижней ступеньки лестницы. Взволнованные гости толпятся на лестничной площадке, ища утешения и поддержки у швейцара.

Детектив Старк поднимается по лестнице и что-то говорит мистеру Престону. Оба как по команде поворачиваются в мою сторону. В лучах заходящего вечернего солнца, которые бьют в окно кафе, они никак не могут меня видеть.

Детектив Старк кивает в мою сторону, почти незаметно, но тем не менее это кивок. Он адресован мне. Я совершенно в этом уверена. А вот в чем я не уверена, так это в том, что он означает, этот маленький жест издалека. С попытками понять детектива Старк я уже столько раз попадала впросак, что мне остается только гадать, наверняка я все равно ничего утверждать не могу.

Я никогда не увлекалась азартными играми, главным образом потому, что деньги всегда доставались мне очень тяжело, а потерять их было легче легкого. Но если бы мне сейчас предложили сделать ставку, я сказала бы, что кивок детектива Старк имел определенное значение. И означал он вот что: «Я была не права».