Глава 18

Наконец после заполнения множества формуляров и прочих формальностей я сижу на обитом мягчайшей кожей заднем сиденье роскошной машины Шарлотты Престон. На выходе из здания суда меня передали какому-то клерку, который сказал, что хорошо знает Шарлотту и отведет меня к ней. Он проводил меня к служебному входу, где меня, как и обещали, ждали мистер Престон с дочерью. Они усадили меня в эту машину. Я свободна, по крайней мере на какое-то время.

Часы на приборной панели машины показывают час дня. Я думаю, что это «мерседес», но, поскольку у меня самой никогда не было автомобиля, а на чужих ездить мне доводится лишь изредка, я не очень разбираюсь в дорогих марках. Мистер Престон сидит на пассажирском сиденье, а Шарлотта ведет машину.

Я страшно рада находиться в этой машине, а не в суде или не в той грязной камере в подвале полицейского участка. Наверное, стоит сфокусироваться на положительных сторонах, а не на неприятном. Сегодняшний день подарил мне массу нового опыта, а бабушка всегда говорила, что новый опыт открывает двери, которые ведут к личностному развитию. Не уверена, что мне понравились двери, которые открылись сегодня, равно как и опыт, который я получила, но очень надеюсь, что в долгосрочной перспективе они все-таки приведут к личностному развитию.

– Папа, телефон и ключи Молли у тебя, да?

– Да, кстати, – говорит мистер Престон. – Спасибо, что напомнила.

Он вытаскивает мой телефон и ключи из кармана и протягивает их мне.

– Спасибо, мистер Престон, – говорю я. И лишь тогда у меня возникает вопрос: – Могу я спросить, куда мы едем?

– К вам домой, Молли, – говорит Шарлотта. – Мы везем вас домой.

Мистер Престон разворачивается на своем сиденье ко мне лицом.

– Все, Молли, ни о чем больше не волнуйся, – говорит он. – Шарлотта будет тебе помогать, бесплатно, и мы не остановимся, пока все снова не станет тип-топ.

– А как же залог? – спрашиваю я. – У меня даже близко нет таких денег.

– Все нормально, Молли, – говорит Шарлотта, ни на мгновение не отрывая взгляда от дороги. – Мне не придется их платить на самом деле, только если вы решите сбежать.

– Ну, я вовсе не намерена этого делать, – говорю я, наклоняясь вперед, в промежуток между спинками передних кресел.

– Судя по всему, старый судья Уайт довольно быстро это понял, как мне сказали, – замечает Шарлотта.

– Как ты так быстро про это узнала? – спрашивает мистер Престон.

– Секретари, помощники, судебные репортеры. Люди говорят. Если по-человечески к ним относиться, они откроют тебе всю свою внутреннюю кухню. Хотя большинство адвокатов относятся к ним как грязи под ногами.

– Так уж устроен мир, – отзывается мистер Престон.

– Боюсь, что так. Кроме того, мне сказали, что судья Уайт не сильно торопится назвать имя Молли прессе. Сдается мне, он понимает, что Старк гоняется не за той лисой.

– Я не знаю, как все это могло случиться, – говорю я. – Я простая горничная, которая старается как можно лучше делать свою работу. Я… я не виновата во всех тех вещах, в которых меня обвиняют.

– Мы это знаем, Молли.

– Порою жизнь бывает несправедлива, – добавляет Шарлотта. – И если за годы своей практики я и сделала для себя какой-то вывод, так это то, что никогда нет недостатка в преступниках, готовых эксплуатировать чужую уязвимость ради личной наживы.

Мистер Престон вновь оборачивается ко мне со своего сиденья. Его лоб прорезали глубокие морщины.

– Тебе, должно быть, нелегко приходится без бабушки, – говорит он. – Я знаю, что ты очень на нее полагалась. Ты знаешь, перед смертью она просила меня приглядывать за тобой.

– Правда? – спрашиваю я. Ох, как бы мне хотелось, чтобы бабушка была жива. Я смотрю в окно сквозь слезы, которые выступили у меня на глазах. – Спасибо вам. За то, что приглядываете за мной, – говорю я.

– Не за что, – отвечает мистер Престон.

Наконец впереди показывается мой дом, и я думаю, что никогда еще не была более счастлива его видеть.

– Как вы думаете, мистер Престон, уместно будет, если я приду сегодня на работу, как обычно?

– Боюсь, что нет, Молли. Будет лучше, если ты на некоторое время возьмешь отпуск, – говорит мистер Престон.

– Не правильнее ли будет позвонить мистеру Сноу?

– Нет, не в этом случае. Сейчас лучше всего не контактировать ни с кем из отеля.

– Там за домом есть парковка для гостей, – говорю я. – Мы никогда ею не пользовались, поскольку у нас с бабушкой бывали главным образом ее подруги, а ни у кого из них машин не было.

– Вы поддерживаете с ними связь? – спрашивает Шарлотта, заезжая на свободное место.

– Нет, – говорю я. – После бабушкиной смерти я никого из них не видела.

Припарковавшись, мы выходим из машины, и я веду моих гостей ко входу в подъезд.

– Сюда, пожалуйста, – говорю я, указывая на лестницу.

– А лифта нет? – спрашивает Шарлотта.

– Боюсь, что нет, – отвечаю я.

Мы молча поднимаемся на мой этаж и идем по коридору к моей квартире, когда из своей выходит мистер Россо.

– Ты! – восклицает он, тыча в меня своим пухлым указательным пальцем. – Из-за тебя в дом приходила полиция! Они тебя арестовали! Молли, ты дрянь, и я не могу позволить, чтобы ты дальше здесь жила. Я тебя выселяю, ты меня слышишь?

Прежде чем я успеваю что-либо ответить, на мой локоть ложится чья-то рука. Шарлотта выступает у меня из-за плеча и останавливается в нескольких дюймах от мистера Россо.

– Я так понимаю, вы хозяин этой трущобы – я имею в виду, домовладелец?

Мистер Россо выпячивает губы, как делает всегда, когда я говорю ему, что немного задержу оплату.

– Я домовладелец, – заявляет он. – А вы кто еще такая?

– Я – адвокат Молли, – отвечает Шарлотта. – Вы же в курсе, что это здание не соответствует практически никаким кодексам и постановлениям, да? Сломанная противопожарная дверь, парковка слишком близко. И любое жилое здание выше пяти этажей должно быть оборудовано работающим лифтом.

– Это слишком дорого, – говорит мистер Россо.

– Уверена, жилищные инспекторы уже слышали все эти оправдания. Позвольте мне дать вам один бесплатный юридический совет. Как, вы сказали, вас зовут?

– Мистер Россо, – услужливо подсказываю я.

– Спасибо, Молли, – говорит Шарлотта. – Я запомню. – Она снова поворачивается к нему. – Так вот, мой вам совет: не думайте о моей клиентке, не говорите о моей клиентке, не преследуйте мою клиентку и не угрожайте ей выселением или чем-либо еще. До тех пор пока я лично не уведомлю вас об обратном, она имеет точно такое же право проживать здесь, как и все остальные. Вы меня поняли? Или вам требуются дальнейшие разъяснения?

Лицо мистера Россо приобретает пунцовый оттенок. Я ожидаю, что он что-нибудь ответит, но, к моему удивлению, он ничего не говорит, лишь кивает и, попятившись обратно в свою квартиру, молча закрывает за собой дверь.

Мистер Престон улыбается Шарлотте.

– Узнаю мою девочку, – говорит он.

Я роюсь в поисках ключей и открываю дверь моей квартиры.

Одним из главных достоинств заведенного бабушкой ежедневного режима уборки является то, что квартира в любое время дня и ночи готова к приему неожиданных гостей, хотя гостей у меня обычно не бывает. Если не считать без предупреждения нагрянувшей с утра полиции и внезапного визита Жизели во вторник, это один из немногих случаев, когда я могу пожать плоды этого преимущества.

– Проходите, пожалуйста, – говорю я, впуская Шарлотту с мистером Престоном в квартиру. Тряпочку из шкафа я не достаю, потому что я до сих пор в тапочках, а их пористую подошву сложно протереть дочиста. Вместо этого я беру полиэтиленовый пакет и складываю тапочки туда, чтобы продезинфицировать их позднее. Мистер Престон с Шарлоттой остаются в уличной обуви. Я не имею ничего против, учитывая то, насколько сильно я им благодарна.

– Позвольте вашу сумку? – говорю я Шарлотте. – Места в шкафу не очень много, но в том, что касается организации пространства, я достигла немалых высот.

– Вообще-то, она мне понадобится, – отвечает она. – Чтобы делать записи.

– Разумеется, – говорю я, хотя пол уходит у меня из-под ног при мысли о том, зачем она здесь и что будет дальше. До сих пор я была сосредоточена на незнакомом удовольствии принимать людей – дружелюбных людей, готовых мне помочь, – у себя в гостях. Я пыталась игнорировать тот факт, что очень скоро мне придется более глубоко задуматься о том, что произошло со мной сегодня, и о том, что к этому привело. Мне придется посвящать их в подробности и вспоминать вещи, о которых мне на самом деле думать не хочется. Мне придется объяснять все, что пошло не так. И выбирать, что сказать.

Как только у меня возникают эти мысли, меня начинает заметно трясти.

– Молли, – говорит мистер Престон, кладя руку мне на плечо, – ты не будешь против, если я пойду на кухню и заварю нам всем чай? Шарлотта не даст соврать, я в этом деле настоящий мастер, во всяком случае, для такого старого пня.

В гостиную входит Шарлотта.

– Что-что, а чай папа готовит отменно, подтверждаю, – говорит она. – Предоставьте это ему, а сами пойдите освежитесь, Молли. Уверена, вам не терпится переодеться.

– Это точно, – говорю я, глядя на свою пижаму. – Я быстренько.

– Не торопитесь. Мы никуда не денемся.

Я слышу, как мистер Престон хлопочет на кухне и что-то мурлычет себе под нос, пока я стою в передней. Это вопиющее нарушение правил этикета. Гости должны с комфортом сидеть в гостиной, а я – за ними ухаживать, а не наоборот. Но правда заключается в том, что я сейчас не в состоянии следовать протоколу. Я с трудом соображаю. Нервы у меня на пределе. Пока я стою столбом в передней, Шарлотта присоединяется к мистеру Престону на кухне. Они щебечут друг с другом, как две пташки на проводе. Это самый приятный в мире звук, как солнечный свет и надежда, и на мгновение я задаюсь вопросом, чем я заслужила, что эти двое сейчас у меня в гостях. Постепенно мои ноги вновь обретают способность двигаться, и я подхожу к кухне и останавливаюсь на пороге.

– Спасибо вам, – говорю я. – Даже не знаю, как вас и благодари…

Мистер Престон не дает мне договорить.

– А где сахарница? Она наверняка должна быть где-то здесь.

– В шкафчике рядом с плитой. На первой полке, – говорю я.

– А теперь кыш отсюда. Предоставь все остальное нам.

Я разворачиваюсь и иду в ванную, где быстро принимаю душ, радуясь тому, что напор горячей воды сегодня достаточный и я могу смыть кислую грязь полицейского участка и суда со своей кожи. Через несколько минут я вхожу в гостиную в строгой белой блузке на пуговицах и темных брюках. Чувствую я себя значительно лучше.

Мистер Престон расположился на диване, а Шарлотта сидит напротив него на стуле, который принесла из кухни. Он даже нашел в шкафчике бабушкин серебряный сервировочный поднос, который мы с ней купили за какие-то совсем небольшие деньги в благотворительном магазине много лет назад. Так странно видеть этот поднос в его больших мужских руках. Стол рядом с диваном уже по всем правилам накрыт для чаепития.

– Где вы научились так безукоризненно подавать чай, мистер Престон?

– Знаешь, я ведь не всегда был швейцаром. Мне пришлось начинать с самых низов, – говорит он. – А теперь у меня есть дочь-адвокат, подумать только.

Он устремляет взгляд на Шарлотту, и его глаза затуманиваются. В этот момент он так напоминает мне бабушку, что мне хочется плакать.

– Налить тебе чашечку? – спрашивает меня мистер Престон. Ответа он не дожидается. – Один кусочек сахару или два?

– Сегодня такой день, который требует двух кусочков, – говорю я.

– Лично у меня все дни такие, – говорит он. – Мне нужен сахар, да побольше.

По правде говоря, мне тоже. Мне нужен сахар, потому что мне кажется, что я вот-вот снова упаду в обморок. За весь день во рту у меня не было ничего, кроме того кекса с изюмом и отрубями утром в участке. Еды у меня в шкафчиках не хватит на троих, а есть в одиночестве на глазах у гостей было бы верхом неприличия.

– Папа, тебе надо есть меньше сахара, – качает головой Шарлотта. – Ты же знаешь, он тебе вреден.

– Да ладно тебе, – отзывается мистер Престон. – Старого пса новым трюкам не выучишь и все такое прочее, правда, Молли?

Он со смешком похлопывает себя по животу.

Шарлотта ставит свою чашку на стол и берет желтый блокнот и гладкую золотую ручку, которую положила на пол рядом со стулом.

– Ладно, Молли. Садитесь. Вы готовы говорить? Мне нужно, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно про Блэков, и почему, по вашему мнению, вас обвиняют в… ну много в чем.

– Несправедливо обвиняют, – уточняю я, усаживаясь рядом с мистером Престоном.

– Это само собой разумеется, Молли, – отвечает Шарлотта. – Простите, что сразу это не оговорила. Если бы мы с отцом в это не верили, нас бы сейчас здесь не было. Папа убежден, что вы не имеете к этому никакого отношения. Он уже давно подозревал, что в отеле делаются какие-то грязные делишки. – Она умолкает и обводит комнату взглядом. Ее глаза задерживаются на бабушкиных занавесках в цветочек, ее антикварном шкафчике и английских пейзажах на стене. – Я понимаю, почему папа так в вас уверен, Молли. Но, чтобы оправдать вас, мы должны выяснить, кто может на самом деле быть виновен во всех этих преступлениях. Мы оба считаем, что вас использовали втемную. Вы понимаете? Вами воспользовались, как пешкой, в убийстве мистера Блэка.

Я вспоминаю пистолет в моем пылесосе. Единственные, кто знал, что пистолет у меня, это Жизель и Родни. От одной мысли об этом меня захлестывает волна грусти. Она словно уносит с собой всю мою уверенность в себе, и я ссутуливаюсь.

– Я невиновна, – говорю я. – Я не убивала мистера Блэка.

Глаза у меня щиплет от подступающих слез, но я загоняю их обратно. Я не хочу выставить себя полной дурой. Совсем не хочу.

– Все в порядке, – говорит мистер Престон, легонько похлопывая меня по руке. – Мы тебе верим. Все, что тебе нужно, это рассказать правду, твою правду, а Шарлотта позаботится обо всем остальном.

– Мою правду. Да, – говорю я. – Это я могу. Наверное, уже пора это сделать.

Я начинаю с подробного описания того, что я увидела в тот день, когда вошла в номер Блэка и обнаружила его мертвым в постели. Шарлотта торопливо записывает каждое мое слово. Я описываю напитки на грязном столике в гостиной, высыпавшиеся из флакончика таблетки Жизели в спальне, валяющийся на полу банный халат, три подушки на кровати вместо четырех. Меня начинает трясти.

– Не уверен, что Шарлотту интересуют такие мелочи, как количество подушек и беспорядок в номере, Молли, – подает голос мистер Престон. – Думаю, ей нужны подробности, которые могут говорить о насильственной смерти.

– Совершенно верно, – подтверждает Шарлотта. – Как, например, таблетки. Вы сказали, что это были таблетки Жизели. Вы к ним прикасались? На пузырьке была наклейка?

– Нет, я к ним не прикасалась. Во всяком случае, в тот день. И на флакончике не было наклейки. Я знала, что это таблетки Жизели, потому что она часто принимала их в моем присутствии, когда я убирала номер. К тому же я часто видела бутылочку в ванной. Она называла их своими «бензинками» или «успокоительными колесиками». Я полагаю, «бенз» – это какое-то лекарство? Мне не казалось, что она чем-то больна – во всяком случае, не в физическом смысле. Но некоторые заболевания похожи на горничных – они есть, но их практически никто не замечает.

Шарлотта вскидывает глаза от своего блокнота.

– Как это метко, – говорит она. – «Бенз» – это сокращенное «бензодиазепин». Это препарат для лечения тревожного расстройства и депрессии. Такие маленькие белые таблеточки?

– Нет, вообще-то, те были ярко-голубые, как яйца дрозда.

– Хм, – говорит Шарлотта. – Значит, это был уличный наркотик, а не аптечный препарат. Папа, ты когда-нибудь разговаривал с Жизелью? Не замечал за ней странного поведения?

– Странного поведения? – переспрашивает он, делая глоток чая. – Когда работаешь швейцаром в «Ридженси гранд», странное поведение для тебя в порядке вещей. Было совершенно очевидно, что они с мистером Блэком нередко бывали не в ладах. В тот день, когда мистер Блэк умер, она покинула отель в спешке и плакала. Неделей раньше произошло то же самое, но это было после визита Виктории, дочери мистера Блэка и его бывшей жены, первой миссис Блэк.

– Я помню тот день, – подаю голос я. – Миссис Блэк-первая придержала для меня дверь лифта, но ее дочь велела мне ехать на служебном лифте. Жизель говорила, что Виктория ее недолюбливает. Возможно, поэтому Жизель в тот день и плакала, мистер Престон.

– Для Жизели слезы и драмы – явление совершенно обычное, – говорит мистер Престон. – Наверное, это не удивительно, учитывая, за кого она вышла замуж. Нехорошо желать человеку зла, но я не сильно огорчился, когда этот тип до срока отправился на тот свет.

– Почему это? – спрашивает Шарлотта.

– Постой с мое на входе в отель вроде «Ридженси гранд», научишься видеть людей насквозь с первого взгляда. Он был не джентльмен, во всяком случае по отношению к новой миссис Блэк и к бывшей миссис Блэк точно. Поверь мне на слово, он был плохой человек.

– С гнильцой? – спрашиваю я.

– Весь прогнивший, насквозь, – подтверждает мистер Престон.

– А никаких явных врагов у него не было, папа? Таких, кто мог бы хотеть от него избавиться?

– О, я совершенно уверен, что были. И я в их числе. Но были и другие. Во-первых, женщины – другие женщины. Когда миссис Блэк – ни той ни другой – не было поблизости, он водил к себе… как бы это сказать… молоденьких красоток?

– Папа, просто скажи «секс-работниц».

– Я назвал бы их так, если бы был точно уверен в том, что это были именно они, но я ни разу не видел, как он им платил. И того, за что им платят, тоже. – Мистер Престон, кашлянув, косится на меня. – Прости, Молли. Все это совершенно ужасно.

– Это так, – соглашаюсь я. – Но я могу подтвердить ваши слова. Жизель говорила мне, что у мистера Блэка были внебрачные связи. Более чем с одной женщиной. Это причиняло Жизели боль. Что вполне можно понять.

– Она вам это рассказывала? – спрашивает Шарлотта. – А кому-нибудь еще вы об этом говорили?

– Определенно нет. – Я поправляю верхнюю пуговку на блузке. – Наш девиз – тактичность. Наша цель – незаметное обслуживание клиентов.

Шарлотта смотрит на отца.

– Это лозунг, который мистер Сноу придумал для персонала, – поясняет тот. – Он управляющий отелем и самопровозглашенный гуру гостиничного сервиса и гигиены. Но я начинаю задумываться, не служит ли наш мистер Чистюля всего лишь ширмой.

– Молли, – говорит Шарлотта, – можете рассказать мне все, что могло бы помочь мне понять выдвинутые против вас обвинения в хранении оружия и наркотиков?

– Надеюсь, я смогу пролить на них свет. Наши отношения с Жизелью выходили за рамки отношений горничной и гостя. Она доверяла мне. Она делилась со мной своими секретами. Она была моим другом. – Я бросаю взгляд на мистера Престона, опасаясь, что разочаровала его, перейдя границу дозволенного в отношениях между сотрудником отеля и гостем. Но он выглядит не расстроенным, а просто встревоженным. – На следующий день после того, как мистер Блэк умер, Жизель приходила ко мне домой. Я не стала рассказывать об этом полиции. Я решила, что это был частный визит, который никоим образом их не касался. Она была очень расстроена. И попросила меня об одной услуге. Я обещала помочь ей.

– О боже! – говорит мистер Престон.

– Папа! – бросает в его сторону Шарлотта. Потом спрашивает меня: – Что именно она попросила вас сделать?

– Забрать пистолет, который она спрятала в номере. В вентиляторе в ванной.

Шарлотта и мистер Престон снова переглядываются с выражением, которое слишком хорошо мне знакомо, – они понимают что-то такое, чего я не понимаю.

– Но никто не слышал никаких выстрелов, и ран на теле мистера Блэка тоже не было, – говорит мистер Престон.

– Судя по тому, что я читала, не было, – подтверждает Шарлотта.

– Он был удушен, – говорю я. – Так сказала детектив Старк.

У Шарлотты отвисает челюсть.

– Буду знать, – говорит она, быстро записывая что-то в своем желтом блокноте. – Значит, пистолет не был орудием убийства. Вы вернули его Жизели?

– Я не успела. Я спрятала его внутрь моего пылесоса и собиралась отдать его ей позже. Потом в обеденный перерыв я ушла из отеля.

– Все верно, – говорит мистер Престон. – Я видел, как ты выбегала из дверей, и удивился, куда это ты так спешишь.

Я утыкаюсь взглядом в чашку, которую держу на коленях. Меня терзают угрызения совести; дракон у меня в животе поднимает голову.

– Я нашла обручальное кольцо мистера Блэка, – признаюсь я. – И отнесла его в ломбард. Я знаю, что это было неправильно. Просто в одиночку мне было очень трудно сводить концы с концами. Бабушка… Ей было бы очень за меня стыдно.

Я не могу заставить себя поднять на них глаза. Вместо этого я продолжаю внимательно смотреть в черную дыру моей чашки.

– Моя дорогая девочка, – говорит мистер Престон. – Твоя бабушка понимала денежные затруднения куда лучше, чем большинство людей. Поверь мне, я знаю про нее это и еще много всего другого. Насколько я понимаю, после своей смерти она должна была оставить тебе кое-какие сбережения?

– Их нет, – говорю я. – Разошлись по мелочам.

Я не готова сейчас рассказывать про Уилбура и «Фаберже». Хватит с меня стыда на сегодня.

– Значит, вы заложили кольцо и потом вернулись на работу? – уточняет Шарлотта.

– Да.

– А когда вы пришли в отель, вас там уже ждала полиция?

– Именно так, Шарлотта, – отвечает вместо меня мистер Престон. – Я был там. И не смог этому помешать, хотя и пытался.

Шарлотта поудобнее усаживается на своем стуле и кладет ногу на ногу.

– А обвинение в хранении наркотиков? Вы понимаете, откуда оно взялось?

– На моей тележке обнаружились следы кокаина. Я понятия не имею, как такое могло случиться. Я давным-давно пообещала бабушке, что никогда в жизни не притронусь к наркотикам. А теперь, боюсь, я нарушила свое обещание.

– Моя дорогая девочка, – говорит мистер Престон. – Я уверена, что она имела это в виду не в буквальном смысле.

– Давайте вернемся к пистолету, – говорит Шарлотта. – Каким образом полицейские обнаружили его в вашем пылесосе?

В этот момент мне не остается ничего другого, кроме как признаться в том, во что сложились у меня в голове кусочки головоломки после моего ареста.

– Родни, – говорю я, давясь двумя этими слогами, едва в состоянии выплюнуть их, вытолкнуть изо рта.

– Мне было интересно, когда всплывет его имя, – замечает мистер Престон.

– Когда вчера меня забрали в полицию, я испугалась. Очень испугалась. Я вернулась домой и сразу же позвонила Родни.

– Он бармен в ресторане при отеле, – поясняет мистер Престон Шарлотте. – Скользкий кретин. Так и запиши.

Больно слышать, как это говорит мистер Престон.

– Я позвонила Родни, – повторяю я еще раз. – Я просто не знала, что еще делать. Он был для меня верным другом, а может, даже чуть больше, чем другом. Я рассказала ему про то, что в полиции меня допросили, про Жизель, и про пистолет в пылесосе, и про то, что я нашла кольцо и отнесла его в ломбард.

– Дай угадаю. Родни сказал, что будет рад помочь такой славной девушке, как ты, – говорит мистер Престон.

– Что-то в этом роде, – говорю я. – Но детектив Старк сказала, что это Шерил, моя начальница, проследила за мной до ломбарда. Может, это все из-за нее? Она определенно не заслуживает доверия. Я могла бы очень многое вам про нее порассказать.

– Моя дорогая Молли, – со вздохом говорит мистер Престон. – Родни воспользовался Шерил, чтобы сдать тебя полиции. Понимаешь? Скорее всего, он воспользовался пистолетом и кольцом, чтобы отвести подозрения от себя и свалить вину на тебя. Он вполне может быть связан с кокаином, который обнаружили на твоей тележке. И с убийством мистера Блэка.

Я знаю, что бабушка была бы мной недовольна, но мои плечи поникают еще больше. Я с трудом держусь прямо.

– Вы думаете, Родни с Жизелью могут быть в сговоре? – спрашиваю я. Мистер Престон медленно кивает. – Ясно, – говорю я.

– Мне очень жаль, Молли. Я пытался предостеречь тебя насчет Родни, – говорит он.

– Пытались, мистер Престон. Можете добавить: «Я же говорил». Я этого заслуживаю.

– Ты этого не заслуживаешь, – возражает он. – У каждого из нас есть слепые пятна.

Он поднимается и подходит к бабушкиному антикварному шкафчику, смотрит на фотографию моей матери, потом ставит ее на место и берет в руки ту, на которой мы с бабушкой сняты в «Олив гарден». Он улыбается и возвращается на свое место на диване.

– Папа, что именно из того, что ты видел в отеле, навело тебя на подозрения о противозаконной деятельности? Ты действительно считаешь, что в «Ридженси гранд» процветает торговля наркотиками?

– Нет! – решительно заявляю я, прежде чем он успевает что-либо ответить. – Мистер Сноу не потерпел бы в «Ридженси гранд» никаких грязных делишек. Единственная другая проблема – это Хуан Мануэль.

– Хуан Мануэль Моралес, мойщик посуды? – уточняет мистер Престон.

– Да, – отвечаю я. – В обычных обстоятельствах я никогда не стала бы болтать, но сейчас обстоятельства далеки от обычных.

– Продолжайте, – говорит Шарлотта.

Мистер Престон наклоняется вперед, поерзав, чтобы не так впивались выступающие пружины.

Я принимаюсь объяснять все с самого начала. Что некоторое время назад у Хуана Мануэля истекло разрешение на работу, теперь ему негде жить, и Родни позволяет ему тайком ночевать в пустых номерах в отеле. Я рассказываю про сумку с его вещами для ночевки, которую я каждый раз оставляю в номере, и про то, как я каждое утро убираю за Хуаном и его друзьями.

– Должна признать, – говорю я, – что я ума не приложу, каким образом они умудряются каждый раз всего за одну ночь оставить после себя в номере такую кучу пыли.

Шарлотта откладывает ручку и устремляет взгляд на отца.

– Да уж, папа. В каком прекрасном заведении ты работаешь.

– Par excellence, как говорят французы, – добавляю я.

Мистер Престон, обхватив голову руками, качает ею из стороны в сторону.

– Я должен был догадаться, – говорит он. – Ожоги на руках у Хуана, его уклончивые ответы каждый раз, когда я спрашивал у него, как дела.

И тут кусочки пазла складываются у меня в голове в единое целое. Те двое верзил, друзья Родни, свертки и спортивная сумка. Следы кокаина на моей тележке.

– О боже, – говорю я. – Хуан Мануэль. Его шантажируют и эксплуатируют.

– Его заставляют каждую ночь фасовать наркотики, – говорит мистер Престон. – И он не единственный, кого используют. Они используют и тебя тоже, Молли.

Я пытаюсь проглотить огромный ком, который застрял у меня в горле.

Теперь я отчетливо вижу всю картину, до мельчайших подробностей.

– Я работала не только горничной, да? – спрашиваю я.

– Боюсь, что так, – отвечает Шарлотта. – Мне жаль это говорить, Молли, но все это время вы работали мулом.