Глава 23
– Ну, это был особенный День отца, – сказала Джой, – совершенно особенный.
Она сидела во главе красиво убранного обеденного стола в столовой, как женщина из журнала или телешоу. Саванна срезала в саду желтые фрезии и поставила их в кувшин для воды. Цветы выглядели прелестно.
У Джой немного плыла голова. Она думала, что, вероятно, выпила за ланчем чуть больше вина, чем обычно. Саванна то и дело подливала всем в бокалы, как официантка. Она вообще большую часть ланча провела на ногах, хотя ее неоднократно просили сесть или предлагали помощь. Наконец все оставили девушку в покое и позволили ей подавать невероятно вкусный ланч: цыпленка, запеченного с лимоном и розмарином, жареный картофель и зеленый салат с грецкими орехами и козьим сыром. Несчастный салат Бруки выглядел в сравнении с ним положительно подвявшим. Примечательно, что этот уровень качества был достигнут на кухне Джой. О чем думала ее плита?
Саванна подавала еду ловко – без суеты, лихорадочных фраз вроде: «Ох, я едва не забыла булочки» – и беготни туда-сюда, как обычно получалось у Джой, когда она принимала гостей. Прожорливое семейство Делэйни поглощало все и с удовольствием соглашалось на добавку.
Теперь перед всеми стояло по чашке чая или кофе вместе с бокалом вина, а на столе появились два блюда с шоколадными брауни. Каждый из присутствующих осторожно и честно взял по штуке с каждого блюда.
Даже Штеффи была обслужена Саванной как одна из корги королевы. Теперь псина улеглась в углу комнаты на старой подушке, которую выделила ей Саванна, положила голову на лапы и время от времени облизывалась, постукивая по полу хвостом, видимо от радостных воспоминаний о вкусных кусочках и объедках, которые Саванна убедила ее попробовать вместо бумаги.
Стэн сидел, как-то странно скособочившись, на другом конце стола напротив Джой и пытался увернуться от дергающегося шарика «С Днем отца!», который Эми привязала к спинке его стула. Шарик то и дело лез ему в лицо, и Стэн отмахивался от него, как от мухи, что обычно рано или поздно выводило его из терпения, но пока он был в замечательном настроении, эмоционален и разговорчив. Это было связано либо с возобновлением их сексуальной жизни, либо с изменением диеты благодаря тому, что готовить стала Саванна. Не появись у них эта девушка, Стэн, вероятно, провел бы этот День отца, втайне переживая возвращение Гарри Хаддада.
А вот дети Джой были не в лучшей форме.
Ей хотелось сказать Саванне: «Обычно они гораздо приятнее в общении!»
Она с нетерпением ждала, когда Саванна увидит ее детей всех вместе, как раньше ждала их знакомства с новым другом. Но сегодня все они были молчаливы, хотя и вежливы, делали комплименты по поводу еды, слава богу, но сидели в одинаковых унылых позах – плечи опущены, спины скруглены, – особенно в сравнении с Саванной, которая сидела прямо, как маленький послушный ребенок. Ее поза была очень красивой.
Джой обвела взглядом своих детей.
Эми приуныла из-за брауни, хотя притворялась, что нет и ей нужно причесать волосы.
Логан находился в рассеянном состоянии и смотрел куда-то вдаль. Если он будет вести себя так слишком часто, Индира потеряет терпение и бросит его. Джой хотелось, чтобы Индира пришла к ним сегодня. Она всегда была как глоток свежего воздуха и проявила бы интерес к Саванне.
Трой – обычно душа компании и тот, кто умел поднять настроение Эми, – сегодня выглядел озабоченным и совсем не таким красивым.
А Бруки – та вообще бледная как смерть, со следами плохо нанесенной помады на губах, что совершенно ей не шло. Джой беспокоилась, как бы у Бруки не началась мигрень, и, кроме того, где, черт возьми, Грант?! Бруки сказала, мол, он тоже простудился, но как-то очень подозрительно это совпадение, что оба они – Индира и Грант – разом заболели, к тому же, насколько помнила Джой, Грант вообще не страдал более серьезными недугами, чем заложенность носа. Он пил эти ужасные зеленые смузи.
Бруки никудышная лгунья. Мог Грант сбежать с другой женщиной? Джой всегда втайне опасалась, ни с кем не делясь этими страхами, кроме своей парикмахерши Нарель, что у Гранта могла быть любовница. Он был не особенно красив, но весьма очарователен и болтлив, а Бруки упорно стригла волосы так коротко. Нарель соглашалась, что более длинная прическа смягчила бы ее резковатые черты лица.
– Что сегодня такого особенного, мама? – спросила Бруки.
День был особенный, потому что Джой не пришлось и пальцем пошевелить, кроме как дать свою кредитную карточку и явиться на ланч, но она явно не собиралась говорить этого своим детям.
– Не знаю, – сказала Джой и откусила кусочек брауни Эми, положила остаток на тарелку, а затем откусила ровно такой же от брауни Саванны. Последний был лучше, с грустью отметила она. – Просто ощущения от него особенные.
– Может, это от избытка брауни, – произнес Трой.
Отец хмыкнул, и Трой порадовался за себя.
– Трой… – Джой предостерегающе приложила палец к губам и покосилась на Эми.
– Мам, не надо, я совсем не расстроилась из-за того, что Саванна приготовила брауни. Ради бога! – Эми запрокинула голову, прикончила остатки (второго) бокала красного вина и вытерла рукой губы, как маленький ребенок, допивший стакан молока, после чего окинула взглядом стол. Речь Эми начала становиться невнятной. – Все так думают? Что я расстроилась из-за брауни?
– Абсолютно, категорически нет. – Трой выпрямил спину и принял насмешливо-серьезный вид. – С чего бы нам думать, что ты расстроишься из-за брауни?
– Но я и правда не расстроена! – воскликнула Эми с очень несчастным видом. – И к тому же, Саванна, твои брауни очень вкусные. Сладость… совершенство! – Она поцеловала кончики пальцев. – Если бы мы ставили оценку этим брауни на работе, то назвали бы их, как у нас принято, героями дня.
– Эми зарабатывает на жизнь дегустацией еды, – объяснила Джой, надеясь сменить тему. Для нее оставалось загадкой, как удалось Эми задурить людям голову, чтобы они платили ей за то, что она ест. В «день пасты на работе» Эми не завтракала и не обедала. – Так что она знает, о чем говорит.
– Я думаю, твои брауни очень хорошие, – сказала Саванна и откусила крошечный кусочек. Она вообще ела как мышка. Тот первый вечер, когда она умяла остатки куриной запеканки и два банана, прошел, видимо, в помрачении ума. – В них есть что пожевать, не то что в моих. Я передержала свои в духовке.
– Спасибо, Саванна. Но что бы ты ни думала, полагаясь на мнение моих родных, моя самооценка не базируется на способности печь брауни, – ответила Эми. – Вы все, похоже, считаете, что у меня взрослости как у четырехлетнего ребенка.
– Вообще-то, в четыре года ты была довольно взрослой, – заметила Джой. – Когда ты пошла в садик, воспитательница говорила, что ты необыкновенный ребенок.
– Погоди, я думала, это про меня, – сказала Бруки. – Разве не я была необыкновенным ребенком?
Джой попыталась вспомнить. О боже!
– Да, это могла быть ты, – призналась она. – Но Эми тоже была замечательной. Вы все были замечательные.
Трой с усмешкой качнулся на стуле – с детства все пытались отучить его от этой привычки. Теперь он мужчина. Если он хотел сломать себе шею, Джой не возражала, не ей с ним возиться!
– Перестань качаться на стуле – Трой, ради бога! – рыкнула она, потому что ей все-таки придется возиться с ним, не важно, сколько ему лет, и он будет ужасным пациентом.
Трой прекратил:
– Извини, мама.
– Разве меня не выгнали из садика? – спросила Эми. – Потому что я без конца плакала. И, глядя на меня, остальные дети тоже начинали.
Это тоже была правда. Тревога из-за отрыва от родных – первый ярлык, навешенный на старшую дочь Джой, первый из многих, которые прилепляли к ней впоследствии, но Джой не испытала дурных предчувствий, получив тот, первый. Она ощутила глупую гордость: моя девочка не может вынести разлуки со мной! Вот как она меня любит! Эми цеплялась за нее, как коала, прижимаясь лицом к плечу.
– Я радовалась, что ты дома со мной, – сказала Джой и, обращаясь к Саванне, добавила: – Когда Эми было три года, она семенила по корту и подбирала мячи, пока я давала урок. Ей очень хотелось тоже участвовать в занятии.
– Это, наверное, выглядело очень мило, – одобрительно произнесла Саванна. Она всегда так интересовалась семьей Джой. Это было приятно.
– Помнишь, как она впервые взяла в руки ракетку, – обратился Стэн к Джой. – Ракетка была выше ее.
– Она играла лучше, чем дети вдвое старше, – отозвалась Джой.
– Они все четверо были лучше, чем дети вдвое старше, – сказал Стэн.
– Вау! – протянула Саванна. – Столько талантов в одной семье.
Никто не шелохнулся и ничего не ответил, но Джой почувствовала, как изменилась атмосфера в комнате: будто настроение у всех комом скатилось вниз с горы или все хором вздохнули. Словно ее дети были надувными игрушками и из них потихоньку выходил воздух. Что с ними не так?
– Я ничего не знаю о теннисе, но думаю, вы все… играли, я не знаю, на турнирах или еще где? – Саванна отщипнула пальцами кусочек от брауни Эми и положила его на язык.
– Они все в какой-то момент входили в пятерку лучших игроков страны, – сказал Стэн.
– Потрясающе! – восхитилась Саванна.
– Среди юниоров, – поправила отца Бруки. – В пятерку лучших юниоров.
– И все же, – произнесла Саванна.
– Но ни один из нас не пошел дальше, – бросила Эми. – Мы не добрались до вершин.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Джой. – Вы все были очень хороши!
Она была удивлена и разочарована окатившей ее волной раздражения, смывшей восхитительное ощущение благополучия, в котором она пребывала с самого утра. Досада проявилась на физическом уровне: у нее запылало лицо.
Эми снисходительно приподняла бровь:
– Я имею в виду именно это, мама, мы не добрались до вершин. Все были достаточно близки, чтобы ты подумала, что это случится, а потом один за другим разбились и сгорели.
Фактически это было верно. На самом деле Эми обрисовала ситуацию до боли точно, но не стоило произносить эти слова таким тяжелым, горьким тоном. Джой и Стэн никогда не показывали детям своего разочарования, только гордость. В разочаровании они по-настоящему не признавались даже друг другу.
Джой помнила их поездку на Уимблдон в прошлом году. Первую. Мечту всей жизни. У них головы кружились от радостных ожиданий. Это была цель их долгого путешествия: не увидеть Букингемский дворец или Тауэр, не покататься на колесе обозрения Лондонский глаз за бешеные деньги. Целью их поездки был Уимблдон. После стольких лет в теннисе у них наконец появились время и деньги, и они оказались там. Дети и друзья отправляли им эсэмэски: «Пришлите нам фотографии!»
Джой точно знала, в какой момент Стэна поразила мысль: им не нужно было сюда приезжать в роли обычных поклонников тенниса, простых людей, потому что он никогда по-настоящему не верил, что они обычные, когда речь шла о теннисе. Если он не смог сам выступить на Уимблдоне, то должен быть там в качестве тренера одного из своих детей, а если не детей, тогда кого-то из учеников, а если не то и не другое, то ему лучше наблюдать за всем этим, сидя в кресле у себя дома с собакой у ног и жуя крекеры с перцем чили и со сливочным сыром.
«Мне что-то нехорошо», – прошептал Стэн, лицо у него было бледно-серое. Играли мужской полуфинал. Билеты обошлись им в шесть тысяч долларов каждый. Джой подумала: «Сердечный приступ, как у бедняги Денниса Кристоса». Стэн сказал: «Ты оставайся».
Но конечно, она не оставила его переживать сердечный приступ в одиночку.
Джой и сама мечтала сыграть на Уимблдоне, мечтала, что кто-нибудь из ее детей или учеников сыграет на Уимблдоне, и мечтала (и на это имелось гораздо больше шансов), что когда-нибудь окажется среди зрителей на Уимблдоне, но ее мечты не были сопряжены с таким жгучим притязанием на право их свершения, как у Стэна, ведь она женщина, а женщинам известно: дети, мужья и больные родители способны пустить ваши мечты под откос, в любой момент они могут вытащить вас из постели, поставить крест на вашей карьере или поднять вас с дорогого места на Уимблдоне во время матча, который потом опишут как эпический. Джой решила, что придется вызывать «скорую» или везти Стэна в больницу. Она думала о страховке для путешественников, разговоре с детьми и о том, как они будут транспортировать домой тело.
Но это не был сердечный приступ. Стэн сказал, вероятно, они что-то не то съели. Джой ему не поверила.
Она смотрела матч по телевизору и слала домой лживые сообщения о том, как прекрасен Уимблдон: «Это чудо», «Мы не можем поверить, что оказались здесь», – пока Стэн лежал, сжавшись в комок, на их кровати королевского размера: глаза закрыты, лоб наморщен, ну совсем как Бруки с мигренью. Джой даже подумала, не поступить ли ей с ним так же, как с Бруки, и не прижать ли ладонь к его лбу, как хотела дочь – «Крепче, мама, крепче», – только крепости никогда не хватало, чтобы унять боль.
На следующий день Стэн поднялся и сказал: «Прости меня», – и не мог встретиться с ней глазами.
Джой сказала: «Не нужно извиняться», – потому что, во-первых, он вовсе не жалел о том, что сделал, а во-вторых, если они примутся просить друг у друга прощения, с чего им начать и чем закончить? Они спустились на завтрак, не обменявшись в лифте ни словом, и больше об этом не заговаривали.
– Мы всегда так гордились вами! – сказала Джой детям. – Вы все были невероятно талантливы и очень старались… и больше нам нечего было желать!
Трой фыркнул. Джой строго взглянула на него.
– Каждый из моих детей был достаточно хорош, чтобы сыграть на центральном корте Уимблдона… – сказал Стэн Саванне.
– Только на самом деле мы такими не были, – перебила его Эми.
– Были! – Стэн стукнул кулаком по столу так сильно, что посуда зазвенела. Шарик «С Днем отца!» яростно затрясся.
Джой посмотрела на своих детей: Бруки положила локоть на стол и подперла рукой лоб, Логан закатил глаза к потолку, Трой глупо улыбался, а Эми сосала прядь голубых волос – детская привычка, от которой Джой хотелось выть.
Потому ли, что сегодня ни с кем из них не было партнера, Джой как будто отбросило назад, к тем временам, когда за обеденным столом присутствовали только она, Стэн и дети? Или виной тому внезапный, как взрыв, удар Стэна по столу? Он не имел права. Они выросли. Неужели этот глупый человек не понимает, что у него больше нет власти отправлять кого-нибудь из них в свою комнату? Они могут встать и уйти, когда захотят. Могут переехать в другой штат или за океан. Могут никогда больше не приезжать к ним, не звонить, не заводить детей.
Теперь вся власть у них.
И как неприлично вести себя так в присутствии Саванны! Удар кулаком по столу может напомнить ей о жизни в приемных семьях с грубыми отцами. Никто не знает, что испытала эта девушка в детстве.
Стэн нагнулся над столом, его широкие и мускулистые плечи подчеркивала подаренная Эми рубашка, на размер меньше нужного.
– Вот она была прекрасным игроком. – Стэн указал на Эми, глядя на Саванну. – Безупречный удар на отскоке. Мяч со свистом отлетал от ее ракетки. Одно удовольствие было смотреть, как она играет.
О, это правда. Смотреть за игрой Эми было удовольствием. Джой и Стэн иногда обменивались улыбками, глядя, как их дочурка с хвостиком на затылке мягко двигается по корту; ей было лет восемь или девять, «маленькая и забавная», она еще не превратилась в девочку «с возможными психическими проблемами». Джой не забыла терапевта, который написал эти слова в направлении.
– Мы называли ее Королевой Отыгрыша, – вспоминал Стэн. – Помнишь?
Он посмотрел через стол на Джой.
– Помню, – осторожно ответила та, потому что это было гораздо позже и воспоминания о том времени уже не доставляли особой радости.
Джой подозревала, что, становясь старше, Эми взяла себе за правило намеренно терять очки или уступать геймы, чтобы потом цепляться за победу. Ей нравилась роль неудачницы. Это была опасная и неразумная стратегия в матчах против сильных игроков. Те, кто играл лучше ее, хватали эти подачки и убегали с ними. Эми уступала в матчах, где должна была побеждать, так как слишком поздно начинала отыгрываться.
– Однажды она сдала девять геймов подряд и все равно выиграла матч, – говорил Стэн. – Невероятно!
– Но… – беззаботно произнесла Эми.
– Кто-нибудь хочет еще чая или кофе? – спросила Джой.
– Но потом она доходила до четырнадцати или пятнадцати и начинала «давиться», – сказал Стэн. – Вот так-то.
Наблюдать за этим было ужасно. Эми готова была наорать на саму себя. Она боролась не с соперником, а с собой. Эми! Ты – тупая идиотка! Иногда Джой чувствовала, что это суть всей жизни ее старшей дочери – постоянная упорная борьба с жестоким невидимым врагом.
– Давиться? – не поняла Саванна.
Эми обхватила руками горло, высунула язык и откинула голову набок.
– Это спортивный сленг, – объяснил Стэн Саванне. – Суть в том, что состояние ума мешает игроку достичь максимума своих потенциальных способностей.
– Стэн… – остановила его Джой.
У нее возникло ощущение, будто он раздевается при людях. Или раздевает свою семью. Все это было глубоко личным. Подобные разговоры о детях они вели в уединении супружеской спальни. Эми действительно «давилась». Если она подавала последнюю подачу в решающий момент матча, когда ей осталось набрать всего очко, можно было гарантировать, что последует двойная ошибка.
– Джой… – начал Стэн. Его было не остановить. Все равно что встать перед катящимся на тебя грузовиком. – Эми проигрывала матч в уме еще до того, как выходила на корт, и мы с ее матерью просто не могли придумать, как…
– Исправить меня, – завершила фразу Эми.
– Нет, – возразил Стэн. – Не исправить, а помочь тебе.
– Давай оставим это, папа. – Эми скрутила волосы в неопрятный узел на макушке, положила локти на стол и сцепила руки. Джой знала: это всего лишь защитный механизм, но насмешливая улыбка Эми напомнила ей мать Стэна. Джой терпеть не могла, когда чертова мамаша Стэна появлялась гостьей на любимых лицах ее детей. – Послушаем, почему остальные провалились.
– Никто не провалился. – У Джой подвело живот. – И я уверена, Саванне это неинтересно.
– О нет, это очень интересно, – живо отозвалась Саванна, словно не ощущала сгустившегося в комнате напряжения. Впервые она вызвала у Джой легкое раздражение.
Стэн мотнул головой в сторону Логана:
– Этот был атлет. Господи, он был настоящий атлет! Теперь, конечно, в это трудно поверить.
– Ну спасибо, папа. – Логан поднял бокал в насмешливом тосте.
– У него был один из самых мощных ударов справа, какие я когда-либо видел. Исключительный.
– Мощный – да, но назовем ли мы его точным? – встрял Трой, искоса поглядывая на старшего брата, и Логан показал ему средний палец, будто они оба – глупые мальчишки.
– Логан был такой натренированный. – Стэн проигнорировал Троя. Он попал в свою стихию. Много лет ему не выпадало счастья поговорить с кем-нибудь, кто ничего не знал о том, как его дети играли в теннис, и проявлял такой неподдельный интерес к этой теме, как Саванна. – Он мог играть часами и выглядел так, будто только что вышел на корт. Помню матч, когда Логан бился с одним парнишкой, которому прочили большое будущее. – Глаза Стэна засияли при воспоминании о том январском дне много лет назад. – Логан измотал его. Каждый гейм – ровно, больше, ровно, больше. Каждый розыгрыш мяча – марафон. Прошел час, и все, этот мальчишка, эта предполагаемая звезда, был готов – в пролете. – Стэн помахал руками, как птичка крыльями. – Тогда как этот… – Он указал большим пальцем на Логана. – Свеж как огурчик. Едва вспотел.
Джой не присутствовала на том матче, но слышала эту историю сотню раз. Стэн всегда излагал ее с неизменным удовольствием, голова его бессознательно моталась из стороны в сторону, как у зрителя на трибунах, когда он нараспев произносил: «Ровно, больше, ровно, больше».
– Но… – Логан взял еще два брауни, по одному с каждой тарелки. – Моя очередь для «но».
– Логан никогда по-настоящему не был предан спорту. Он просто недостаточно хотел заниматься теннисом. В нем никогда не кипело это жгучее желание, он мог запросто бросить тренировки, он был слишком…
– Пассивным? – На лице Логана появилось странное выражение. – Это слово ты подыскивал, папа?
– Я собирался сказать, ты был слишком мягким. Иногда я думал, хочешь ли ты вообще выиграть? Ты расстраивался при виде слез проигравшего.
– Я любил выигрывать, – пробормотал Логан, энергично растирая себе шею сзади. – Черт возьми, папа, почему тогда бо́льшую часть детства я провел на корте, если не был предан спорту?! Насколько еще более преданным мне нужно было быть?
– Верно, но, приятель, как я сказал, в тебе не кипело желание. – Он оставил несчастного Логана и перевел взгляд на Троя. – А вот у Троя желание было, его заботило только одно – выиграть у тебя и Эми. Младшие дети всегда оказываются лучшими игроками. Посмотрите на Винус и Серену. Но видишь ли, с Троем дело в том… – Стэн покачал головой и прищелкнул языком. – Трой был цирковым пони.
– И до сих пор остался, – сказал Логан.
Трой негромко заржал. Бруки захихикала. Саванна неуверенно улыбнулась.
– Он все делал напоказ, – продолжал Стэн. – Бросался за мячами, которые не стал бы отбивать сам Федерер, только ради того, чтобы пустить пыль в глаза, и иногда дотягивался до них, но я говорил ему…
– Показухой матч не выиграть, – вставил Трой и взял бокал. – Кто-нибудь, передайте мне вино.
– Вот именно. – Стэн дернулся, шарик «С Днем отца!» снова задел его лицо. – Показухой матч не выиграть. Нужно, чтобы в тебе было содержание. – Он мягко оттолкнул шарик, как маленького ребенка, пытавшегося заглянуть ему через плечо.
Если бы Джой и Стэн вели этот разговор наедине, она сказала бы ему, что никакое содержание тут ни при чем. Вот в чем фокус. Трой мог сконцентрироваться на какое-то время, а потом его внимание рассеивалось. Это был его фатальный изъян. Полтора сета он мог продержаться, а потом Джой видела, что Трой мечтательно смотрит в небо или поглядывает на какую-нибудь симпатичную девушку на трибунах. И эффектные броски за мячами – это был его способ удержать интерес к игре.
– Посмотрите на человека без содержания. – Трой помахал вялыми кистями рук.
– А потом случилась стычка с Гарри, – сказал Стэн.
«Заткнись! – подумала Джой. – Заткнись, заткнись, заткнись, болван ты этакий!»
– Теперь моя очередь? – быстро спросила Бруки.
– Ты после этого так и не пришел в себя, – сказал Стэн Трою.
– Я получил теннисную стипендию в Стэнфорде, – сообщил Трой Саванне. – Но для моих родителей это ничего не значит.
– Вовсе нет! – воскликнула Джой.
Это значит, что ты уехал на другой конец света и вернулся совершенно другим человеком. После Америки его как будто залакировали. Можно было звонко постучать ногтем по весело сияющей твердой поверхности.
– Трой не мог контролировать эмоции. Унаследовал горячность от матери. – Стэн усмехнулся, будто одно из самых досадных событий их семейной жизни можно обратить в забавный анекдот, вполне подходящий, чтобы поделиться им с новым приятелем. – Он швырялся ракетками. Нам приходилось привязывать ему ракетку к запястью.
– Не нам, – возразила Джой. – Тебе. Я считала, что это испортит ему захват.
– Но не испортило, верно? – сказал Стэн. – Проблема была не в его захвате.
– А в твоем, папа, – встряла Эми. – Но давайте сменим тему.
– Не волнуйся, Эми, – произнес Трой, а Бруки молча передала ему вино. – Мне все равно.
– Ну, как бы там ни было, я думал, мы взяли эмоции под контроль. Ему было тринадцать, когда это случилось, – сказал Стэн Саванне. – Его отстранили от игр на шесть месяцев. И справедливо отстранили.
«Ему было четырнадцать, – мысленно поправила его Джой, – исполнилось накануне».
– Он играл против ученика школы Делэйни. Гарри Хаддада. – Стэн помолчал, давая Саванне время осмыслить сказанное, но та смотрела на него безо всякого выражения. – Знаменитый австралийский теннисист. Бывший номер один. Дважды выиграл Уимблдон. Несколько лет назад победил на Открытом чемпионате США. – Это выходило за пределы понимания Стэна: как она могла не знать Гарри!
– О! Да! Конечно. Я слышала о нем, – сказала Саванна, явно притворяясь.
«Как же освежает обстановку появление в доме человека, который так мало интересуется теннисом, что о Гарри Хаддаде слыхом не слыхивал», – подумала Джой.
– Он был моим учеником. – Стэн глянул на жену и поправил себя: – Бывшим нашим учеником. О нем недавно сообщали в новостях, потому что он снова начал тренировки и намерен вернуться. Ну так вот, вернемся к истории. Трой играл против него, и не слишком удачно…
– Папа, – начала Эми, – прошу тебя, не будем говорить о Гарри Хаддаде. Это может повредить моему психическому здоровью. И мне кажется, твоему тоже.
– Нужно сказать о Гарри кое-что еще: он был хлюпик и врун. – Трой уперся взглядом в свой бокал.
– Никогда этого не замечал, – проговорил Стэн спокойно, но с упором: упор имел достаточно острый край, чтобы у детей закровоточили сердца.
Он до сих пор не понял, после стольких лет, что предает Троя каждый раз, как произносит эту фразу!
– Это не значит, что ничего такого не было, – ровным голосом произнес Трой.
– А как можно обмануть в теннисе? – спросила Саванна. – Разве там нет… ну… этого… судьи?
– На турнирах низкого уровня нет судей, сидящих на вышке, – объяснила Бруки. – Игроки сами признают, попал мяч в площадку или нет. И некоторым детям трудно вести себя… этично.
– Некоторым взрослым это тоже дается с трудом, – заметила Джой. Она не раз видела игроков в клубе, которые давали сомнительные ответы со своей линии. – Судьи иногда тоже предвзяты.
Джой вспомнила, как впервые выступала на чемпионате для детей моложе тринадцати лет на травяном корте в теннисном клубе Уайт-Сити. Дед в тот день был занят, и ее отвезла мать. Ее мать, которой было до смерти скучно, во время игры Джой листала журнал «Вог». Джой никак не могла понять, почему судья все время объявляет ее мячи аутами, а удары противницы – попавшими в поле. Позже она узнала, что судила матч мать соперницы. «Зато ты гораздо симпатичнее», – по пути домой сказала мать Джой, как будто это что-то меняло. Это немного помогло.
– Взгляни, как он талантлив, Трой. Посмотри, каких высот он достиг. Ему ни к чему было жульничать. – Стэн до сих пор не мог спокойно говорить о Гарри. И так будет всегда. Он схватил ленточку воздушного шарика и оторвал ее от стула, шарик взмыл к потолку.
– Ох, – вздохнула Эми, с грустью наблюдая за взлетом.
– Приятно видеть, что ты до сих пор так верен ему, папа, – сказал Трой. – Особенно если учесть, как был верен тебе он.
Бруки сквозь зубы втянула в себя воздух, будто наступила ногой на осколок стекла.
Стэн с такой силой дернул рубашку, слишком плотно облегавшую грудь, что напомнил Джой Невероятного Халка, на котором одежда лопается по швам, когда он теряет терпение. Трой в детстве обожал этот фильм. Вероятно, потому, что сам часто не мог совладать с собой.
– Решение бросить меня принял отец Гарри. – Стэн говорил спокойно. Он не собирался взрываться, как Халк. – Бросить нас. – Он перевел взгляд на Саванну. – Отец Гарри решил сменить тренера. – Стэн пожал плечами, энергично и наигранно. – Так бывает. Родители теннисистов – особая порода. Стоит их детям добиться небольшого успеха, как они начинают грезить о большем. Таковы правила в тренерской игре.
Может, это было не наигранное пожатие плечами? Безразличие Стэна казалось вполне искренним. Неужели он и правда теперь так к этому относится? Пережил удар?
– Но, я полагаю, вы и сейчас гордитесь тем, что открыли его талант, – сказала Саванна.
– Мы гордимся, – подтвердил Стэн. – Конечно. – Он неуверенно обвел глазами стол. – Так о чем я? – Глаза его остановились на Бруки, и лицо смягчилось. – Малышка.
– Малышка, которая на целый дюйм выше меня, – прокомментировала Эми, не отрывая взгляда от шарика.
– Бруки была самой умной из наших детей, – сказал Стэн.
– Спасибо, папа. – Трой постучал пальцем по лбу.
– На корте, – добавил Стэн. – Она была лучшим стратегом на корте. Ей приходилось, ведь она играла с вами, а вы все были больше и быстрее ее. Она умела анализировать слабости соперника уже в том возрасте, когда большинство детей думают только о том, как перекинуть мяч через сетку.
Это правда, что Бруки была умна на корте, но Джой наблюдение за ее игрой никогда не доставляло такого удовольствия, как другим, потому что Бруки сама, казалось, не любила играть. Постоянная хмурая складка впервые появилась на лбу у Бруки, когда ей было лет восемь. Даже раньше, чем головные боли.
– Но у Бруки началась мигрень, – сказал Стэн. – Это было очень, очень досадно.
Он покачал головой с таким сожалением и горечью, что можно было подумать, что речь идет о безвременной кончине Бруки, а не о ее раннем уходе из спорта.
Джой помнила тот день, когда Стэн и Бруки вернулись с турнира раньше времени.
«Почему вы здесь?» – удивилась она, войдя в дом; ей пришлось срочно подменять сказавшегося больным тренера. В то время Джой постоянно куда-то торопилась.
«Все, – сказал Стэн. – Она закончила».
«Что случилось?» – спросила Джой, а Бруки прошла мимо матери и, не говоря ни слова, направились в свою комнату, но при этом бросила на нее обвинительный взгляд, а когда та посмотрела на мужа, то и в его глазах прочла такое же осуждение: «Ты не справилась», – потому что забота о здоровье детей лежала на ней и она не совладала с головными болями Бруки.
«Этот врач, к которому ты ее водишь, ни хрена не смыслит», – заявил Стэн, и Джой, которой нужно было бы попросить его провести вместо нее тренировку, а самой пойти утешать Бруки, так разозлилась на мужа за упреки и несправедливые обвинения, что даже не подумала ни о чем таком – она просто ушла, хлопнув дверью.
– Если бы мы получили правильный медицинский совет, все могло бы сложиться по-другому, – говорил меж тем Стэн, и Джой ощутила, как в ней нарастает давнишнее раздражение, будто все это было вчера.
Саванна подняла тарелку с брауни Эми:
– Кто-нибудь будет…
– Я водила ее от одного врача к другому! – с горячностью воскликнула Джой.
– Никто тебя не обвиняет, мама, – попыталась успокоить ее Бруки, а собака начала скулить.
– Ну… это определенно звучит как…
– Индира бросила меня, – громко и отчетливо произнес Логан.
В комнате воцарилась тишина.