Последние пару дней Сольвейг была неразговорчива. Я понимал, из-за чего это происходит, но не мог ничего поделать. Я был бессилен. Последнее время я вообще, как мне показалось, стал хуже ее понимать. И даже с некоторым смущением допускал мысль о том, что это я изменился, а не она. Это чувство усиливалось, когда я видел ее, неотрывно смотрящую в иллюминатор, все так же будто пытаясь что-то увидеть там, вдалеке, среди холодных звезд. А я, найдя свою семью, теперь отдавал ей все свое тепло. Сольвейг перестала быть для меня единственным близким человеком.

То, что она рассказала о своих родителях, поразило меня. За все то время, что мы с ней знакомы, эта тема ни разу не поднималась. Но, признаться, я и представить не мог такого.

Я не чувствовал в себе сил помочь ей. Да и что я мог сделать? Помню свое состояние, когда полагал, что больше никогда не увижу родителей. И то, что они живы и мы нашли друг друга, – настоящее чудо. А причиной этого чуда была Сольвейг. Этот подарок судьбы изменил меня. Больше во мне не было того бесстрашия и открытости, что живут в тебе, когда нечего терять. Да, теперь все изменилось. Только сейчас, спустя время, я понял это. Только сейчас я понял слова Сольвейг, что она произнесла тогда, на планете Ингваз, в Священном Городе. Иногда, когда я смотрел на нее, я не мог поверить, что она всегда была такой отреченной, одинокой. Раньше, сквозь призму своих чувств и внутреннего одиночества, я видел ее другой. При этом в ней чувствовалось что-то особенное, очень сильное. Ни в ком другом я не видел ничего подобного, даже близкого к этому. Это совершенно не зависело от ее настроения или ситуации. Казалось, это было у нее в крови, было ее сутью, частью ее души. Что-то необъятное и необъяснимое.

Иногда мне даже казалось, что я предал ее. Однажды, когда я заговорил с Сольвейг об этом, она с улыбкой ответила, что я сошел с ума. Больше это не обсуждалось.

Большую часть времени, что мы были на корабле, я проводил с Трани. Он все уговаривал меня поговорить с Хэйнриком Хэймиром, с его женой, с Вигманом Адальбертом наконец, лишь бы его взяли в Океан Спокойствия. Это было совершенно бессмысленно, но Трани продолжал строить планы, заявив, когда мы были в центральной комнате:

– Мне ведь удалось пробраться на корабль, я и в Океан Спокойствия проберусь, – лицо его в этот момент было чрезвычайно серьезно.

– Прости, братец, но я в этом не участвую, – с улыбкой ответил я.

– А я и не просил тебя о помощи, – быстро ответил Трани, будто обидевшись, что-то совсем детское мелькнуло на его лице. – Ты забыл, где мы встретились?! – пытливо посмотрел он на меня.

Я сразу понял, к чему он клонит.

– Конечно, нет! – с жаром ответил я. – Это же случилось в логове пиратов на планете Альгиз.

– Вот именно! – подхватил Трани, приняв мой тон за совершенно серьезный, отчего ситуация стала еще комичнее, и я едва сдерживал смех.

– Я там времени не терял, – с серьезным видом продолжил он, – мне пришлось многому научиться, чтобы выжить. Это ведь самое опасное место во всей системе Сапей.

– Ты прав, – ответил я. Когда я вспомнил все, что видел и слышал на планете Альгиз в логове пиратов, мне стало совершенно не смешно. Ведь то, что говорил Трани, – чистая правда. Почему я отнесся к этому со смехом, как я мог забыть все? Мне стало не по себе. Откуда эта беспечность, эти «розовые очки», сквозь которые я смотрел на мир глазами совершенного ребенка? Неужели появление родителей так изменило меня? С момента нашей встречи все, что было «до», перестало существовать для меня, будто только вчера мы с ними расстались – и вот они снова здесь. И не было тех лет расставания, не было всего того, что случилось со мной за это время. Будто бы не было Сольвейг, которая явилась ко мне из ниоткуда и позвала в никуда. Будто бы я не доверился и не пошел за ней той холодной осенью на планете Йера, отказавшись от прежней жизни. Будто бы не благодаря ей я ступил на этот путь и прошел его. Что со мной происходит?

– Ты вообще слушаешь? – толкнул меня Трани. – Ты что, заснул?

– Нет, нет… – ответил я, все еще не придя в себя от мыслей.

Трани был готов снова начать свой монолог о пиратах и планете Альгиз, когда в дверях появилась Сольвейг.

– Мы приближаемся, – сказала она уставшим голосом, в котором при этом слышалась хрипловатая жесткость.

– Отлично, – оживился Трани, – поскольку мне с вами нельзя, я просто пойду в свою комнату и буду с нетерпением ждать вашего возвращения.

Буквально пролетев мимо Сольвейг, он поймал ее улыбающийся взгляд. Сквозь внешнюю усталость изнутри она сияла. Я почувствовал неодолимую тягу к ней. Этого света не было больше ни в ком. Я уже и позабыл, каков он. При этом я чувствовал себя разбитым от мыслей, что были в моей голове еще минуту назад. Она, конечно же, заметила это. Я хотел было что-то сказать, когда она села на диван напротив и посмотрела в иллюминатор, но Сольвейг опередила меня.

– Что бы ты ни чувствовал, это пройдет, – ее голос, как и всегда, звучал негромко и твердо. – Настают моменты, когда мы вспоминаем все. Неважно, по своей воле или нет. Это неизбежно, – у меня во рту пересохло, я не мог вымолвить ни слова, а она все так же спокойно смотрела в иллюминатор, – но сейчас ты должен все забыть, отбрось все мысли.

Сольвейг внимательно посмотрела на меня, и я утонул в ее темных глазах. Она заметила и это. Я понял это по теплой улыбке, что всегда неожиданно появлялась на ее порой хмуром лице и озаряла все вокруг. Но уже через мгновение взгляд ее стал прежним, и она продолжила:

– Я думаю, ты не хуже меня понимаешь серьезность ситуации. Так что сейчас совсем не время для воспоминаний. Мы должны быть начеку.

– Прибыли, – мы услышали голос Вигмана Адальберта, который бесшумно появился в комнате.

Когда мы спускались по трапу корабля, мне в глаза сразу бросился необычный ландшафт. Серая каменистая поверхность планеты Месяц была совершенно лишена жизни. Никаких зданий, не было ничего на всю обозримую площадь. Кое-что еще показалось мне странным, но заметил я это не сразу, а только когда ступил на поверхность планеты. Странный гул, монотонный и будто вибрирующий, отражался во всем мне, пробивая насквозь. Из-под капюшона я взглянул на Сольвейг. Она шла немного поодаль, по другую сторону нашей делегации, опустив голову. В ее силуэте чувствовалось какое-то напряжение. Возможно, не один я почувствовал эту вибрацию. Мы прошли всего несколько метров, когда увидели приземляющийся корабль первого сектора «Фео». Делегация, которая, как и у нас, заметно сократилась по численности, спешно спускалась по трапу корабля. Пока я отвлекся на них, не заметил, как нас окружили военные. От этого мне стало не по себе. Через несколько минут все делегации были в сборе. Мы стояли в напряженном ожидании. Я не понимал, что здесь, на мертвой планете, где ничего нет, могло так переполошить всех вокруг. Но скоро я получил ответ на свой вопрос.

Внезапно земля под нами шатнулась. Я едва удержался на ногах и почувствовал, что мы опускаемся вниз. Сначала я и не заметил, что мы все стояли в огромном кратере, который теперь уходил вглубь, как оказалось, полой планеты. Поначалу это напомнило мне подземные города на планетах Альгиз и Ансуз. Но внутри все оказалось совсем не таким, как я ожидал. Все ослепительно белое, веет холодом. Никаких людей. Только сплошные коридоры комнат с матовыми стеклянными дверями, за которыми порой виднелись серые силуэты. Время от времени откуда-то издалека доносились сдавленные крики. Но они были настолько невнятные, что, в очередной раз услышав их, я окончательно решил, что сошел с ума. Мы шли недолго и вскоре оказались на круглом мостике, который обрамлял прозрачную овальную капсулу около четырех метров высотой.

Раздался женский голос. Я узнал голос светловолосой женщины, что прервала заседание Сената.

– Приветствую, – сухо сказала она, – сейчас вам станет ясна причина нашего экстренного совещания.

На мгновение ее голос пропал, и все посмотрели вниз. Мостик находился в верхней части капсулы и был практически не освещен. Только по краю он был обрамлен все тем же холодным светом. На дне капсулы было пусто. Яркие светодиоды располагались вертикальными полосами по всей внутренней поверхности капсулы.

Вновь раздался голос:

– Речь пойдет об операции «Эрн». Как вы, конечно, помните, когда «Единое Око» некоторое время назад запустило этот проект, со всех секторов были собраны лучшие ученые умы. Их задачей было найти способ эффективно преобразовать энергию ядра планеты, чтобы в дальнейшем использовать ее при создании оружия нового поколения. Первое испытание с использованием ядра одной из планет колонии «Йера» было неудачным, но нас это не остановило. Мы начали разработку на другой планете и сделали значительные шаги к нашей цели, – почувствовав некоторое напряжение среди сенаторов, она сделала небольшую паузу. – Я думаю, вам хорошо известно, что все потери, которые понесла колония «Йера», служат великой цели, которая абсолютно оправдывает любые средства.

– А что насчет испытания на планете Совуло? – раздался голос с мостика, но я не успел заметить, кто это спросил, потому что сразу же взглянул на Сольвейг. Она стояла неподвижно, так, будто бы ее это совершенно не касалось.

– Это испытание давно признано неудачным. Мы получили нежелательный результат, – не скрывая раздражения, ответила женщина. – Я надеюсь, мне не придется напоминать вам о решении верховного суда касаемо этого давно исчерпавшего себя вопроса? – не услышав возражений, она, самодовольно усмехнувшись, продолжила. – Теперь взгляните на нашу последнюю разработку, – люк на дне капсулы раскрылся, и мы увидели что-то пульсирующее красным светом. Платформа немного приподняла предмет на дне капсулы, и он в невесомости поплыл вверх, остановившись примерно на середине. – Это частица ядра с мест наших последних разработок, которые, кстати сказать, почти закончены.

– Какая планета умрет на этот раз? – снова донесся голос с мостика.

– Йера, – сухо ответила госпожа Анаконда. – Сейчас мы близки к нашей цели как никогда.

– С чем вы связываете успех данного образца? – раздался другой голос.

– Как показали исследования, многое зависит от размера планеты и ее отдаления от Малого Солнца. Как вы помните, наши исследования мы начали с практически не населенной маленькой планеты на окраине четвертого сектора, но результаты оказались неудовлетворительными. Мало того что энергия, заключенная в ядре, изначально была в небольшой концентрации, так она еще и очень быстро растворялась. Едва мы успевали сделать несколько испытаний в лаборатории, как от нее не оставалось и следа. Кроме того, и сама планета умерла необычайно быстро, хотя мы не успели извлечь еще и трети ядра. И конечно, когда это случилось, дальнейшая разработка была бессмысленной, последующие образцы ядра были абсолютно пусты, без каких-либо признаков энергии. Эта планета разрушилась за несколько часов, став грудой метеоритов. Для следующих разработок была выбрана планета, максимально приближенная к Малому Солнцу, по размерам она была в два с половиной раза больше предыдущей. Разработки велись в экстремальных условиях. Но, к сожалению, результаты нас разочаровали. Концентрация энергии была невероятно велика, ее преобразование оказалось невозможным. А при вступлении в реакцию с другими веществами результаты были совершенно неожиданными и неуправляемыми. Все вы знаете, какой стала Совуло, – женщина снова сделала паузу, но, не услышав никаких комментариев, продолжила. – Мы прекратили разработки. Планета погибла внезапно, спустя несколько недель, но не развалилась на куски, а даже сохранила атмосферу. Это также подтверждает невозможность делать какие-то прогнозы, работая с этим видом энергии. Проведя тщательный анализ тех результатов, что мы достигли, ученые пришли к практически единогласному решению, указав на планету, в которой заключена энергия, необходимая нам. И результаты превзошли все ожидания.

Светодиоды, сияющие белым светом, загорелись синим, и то, что мы увидели в следующую секунду, я не забуду никогда. Мгновенно маленькая частичка ядра моей родной планеты Йера загорелась, будто в синем пламени, свет от нее становился все мощнее, пока не заполнил всю капсулу. Я не мог оторвать глаз от этой игры света и невероятной силы, заключенной внутри.

Тишину вновь прервал голос госпожи Анаконды:

– Эту энергию мы можем не только хранить, но и преобразовывать. Она относительно стабильна и долговечна. Мы продолжаем исследования.

– Но ведь Йера – самая большая планета четвертого сектора, – раздался дрогнувший голос.

– И самая густонаселенная, – подхватил кто-то на мостике.

– Это осознанный шаг, – невозмутимо ответила женщина, так и не показавшая своего лица. – «Единое Око» ведет эти опасные и дорогостоящие исследования из соображений безопасности, и вам всем это прекрасно известно. Я не собираюсь обсуждать здесь политику Федерации Зиу и исходящую оттуда угрозу, – было видно, что к этому вопросу она готовилась заранее и, будто читая с листа, отчеканивала каждое слово, делая многозначительные паузы. – Вы увидели все, что полагалось. Наша встреча окончена.

Свет в капсуле снова стал леденяще-белым, и свечение от частицы ядра планеты Йера стало прежним. Делегации быстро покинули мостик в сопровождении военных. Нас провели теми же коридорами, и вскоре мы вновь поднялись на поверхность планеты. Делегации проследовали к своим кораблям. Только когда люк закрылся за моей спиной, я почувствовал себя относительно спокойно.

Не было никаких разговоров. Все разошлись по своим каютам, когда корабль набирал высоту. Я не знал, куда мы летим. Возвращались ли мы на планету Фео? Вдруг будет продолжено заседание Сената? Или мы летели на планету Ингваз, обратно в Священный Город? Но эти вопросы уходили на второй план и по большому счету не имели никакого значения, когда я вспоминал о том, что увидел в лаборатории. Ведь это была частица ядра моей родной планеты Йера. Меня еще больше повергало в ужас то, что я видел процесс извлечения. Тогда, проникнув в систему «Вакуум» благодаря карте, что прислала мне Сольвейг, я и представить не мог, что все будет так. Откровенно говоря, я уже и вовсе позабыл об этом. Но теперь абсолютно четко понимал, что моя планета обречена на гибель. И ради чего? Запустив операцию «Эрн», они сломали судьбы стольких людей по всей Империи Хагни. В захваченной ими и обращенной в колонию некогда великой Федерации Йера они уже уничтожили несколько планет. Как расходный материал используют они одну из крупнейших планет империи и готовы принести в жертву жизни миллионов людей! Все это не укладывалось в голове. Было похоже на страшный сон, от которого невозможно очнуться.

Странное состояние охватило меня, камнем рухнув на плечи и прижимая к земле. Я не выходил из своей каюты, заперев ее изнутри. Я не мог спать. Когда круговорот мыслей в голове превращался в сплошной оглушающий шум, я вспоминал о Сольвейг. Мне трудно было представить, что с ней происходит сейчас. Узнав о том, что ее родители погибли не из-за несчастного случая, а убиты в результате одного из экспериментов, что она чувствует? Не находит себе места или все так же сидит у иллюминатора и ищет ответы в холодной темноте и леденящем сиянии звезд? А вдруг она все знала?! Я бы уже ничему не удивился. В связи с событиями, происходящими со мной последнее время, во мне проснулась вера. Вера в чудеса, а теперь и вера в кошмары. Первая, застив мне глаза, позволила позабыть обо всем, а вторая бросила в бездонную пропасть. Я ждал. В ужасе и отчаянии ждал спасительного знака свыше, чтобы понять, что я могу сделать в этой ситуации. Куда я должен идти?

Разные мысли посещали меня. Почему я оказался здесь? Почему мне довелось столкнуться со всем этим? Я даже вспомнил о Нэме и Бернхарде. Где они сейчас? Они живут обычной жизнью, не подозревая о том, что происходит на самом деле. Хотя наши пути и пересеклись, почему они ушли, а я остался? Что удержало меня? Я много думал о семье. Обдумывал план, как все мы могли бы остаться на планете Фео или в крайнем случае на планете Асс, которые на данный момент представлялись мне наиболее безопасными. Зачем нам испытывать судьбу? Трусость ли это? Мне было все равно. Я не хотел терять их снова. Да и что бы мы могли сделать, если даже Сенат был не в состоянии противостоять планам «Единого Ока»?

Ранним утром мы прибыли в Священный Город на планете Ингваз. Это немного отвлекло меня от всех мыслей. Здесь все было как и прежде. Дома жителей города были украшены разноцветными фонарями, в школе при Храме все так же проходили занятия, которые не так давно посещали и мы с братом.

Сегодня последний день уходящего года. Вечером будет большой праздник. Он соберет всех жителей города, а нам поможет хоть на время забыться. Я пытался удержать ситуацию под контролем, хотел, чтобы все осталось так, как сейчас, но чувствовал, как это неумолимо ускользает из моих рук. На самом деле я понимал, что не могу удержать под контролем даже свои эмоции. Хоть мне было и неприятно признавать этот факт, я был вынужден смириться и с этим.

Я наблюдал за всем будто бы со стороны, невольно, скорее бессознательно отдалившись от происходящих событий. Родители брата выглядели взволнованными, за обедом они тихо обсуждали что-то, отсев подальше от остальных. Уверен, что это было связано с тем, что мы увидели в Океане Спокойствия. Ведь Од и Фрейя были учеными, они сами стояли у истоков операции «Эрн» и, конечно же, лучше других понимали, чем грозит то, чего сумели добиться в этой лаборатории. Вигман Адальберт был рядом со своим отцом. Хэйнрик Хэймир что-то напряженно говорил ему, практически не делая пауз. Всегда спокойное лицо принца становилось все более хмурым. Трани сидел со мной в какой-то необычайной задумчивости, молчаливо и сосредоточенно смотря в никуда. Меня это удивило, ведь никто и словом не обмолвился с ним о том, что мы увидели в Океане Спокойствия.

Неожиданно я встретился глазами с Сольвейг. Неужели все это время она так и сидела напротив меня? Я сразу же обратил внимание на какую-то перемену в ней, будто появилась едва заметная тень на ее лице. Что бы это могло значить? Мне вспомнились те месяцы на планете Ансуз в Священном лесу, когда Сольвейг была на грани жизни и смерти. Она была истощена, измучена, практически лишена сил, но даже тогда была прежней. А сейчас было что-то другое, будто какая-то воронка внутри нее поглощала все силы. Она отвела глаза, медленно окинула взглядом зал, встала и ушла. Твердость в ее шаге пропала, она будто плыла, бесшумно, невесомо, едва удерживая связь с землей.

К обеду никто так и не притронулся. Когда Хэйнрик Хэймир, сухо поздравив присутствующих с наступающим праздником, удалился, зал быстро опустел. Вечером правителю Священного Города предстояло публичное выступление перед жителями. Я думаю, ему нужно было серьезно подготовиться после увиденного.