Книга 2. Белый путь

– С днем рождения, Сольвейг!

Я обернулась и увидела светловолосого парня с широкой улыбкой. Он сел рядом со мной на скамейку и, задрав голову вверх, закрыл глаза. Снег хлопьями ложился на его лицо. Через несколько секунд первые лучи рассвета озарили нас и парень, выдохнув морозный воздух, сказал:

– Столько лет прошло с тех пор, как я впервые увидел тебя здесь. Ничего не меняется.

– Может, это и к лучшему, – откликнулась я, не отводя глаз от зарождающегося солнца.

Лучи отражались в океане и растворялись в снежной пелене. Мы сидели на краю высокого обрыва. Фонарь, что парил над скамейкой, погас. Позади нас росло раскидистое дерево с пепельно-серой корой, листья которого уже давно унес северный ветер.

Парень усмехнулся:

– У меня есть подарок для тебя, – он достал из рюкзака что-то овальное, накрытое мягкой темно-зеленой тканью, и вручил мне.

Я улыбнулась и медленно стянула ткань. В руках у меня оказалась клетка. Верхушка и дно были сделаны из белого железа, а остальное – из тонкого стекла с узкими горизонтальными отверстиями. Внутри была маленькая птичка. Ее перья были окрашены в сизый цвет, иногда встречались перышки разных оттенков фиолетового, а на головке был маленький серый хохолок.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил мой собеседник. – Очень редкая. Взгляни, она еще совсем маленькая. К тому времени, когда все ее перья станут цветными, она уже научится летать.

Он смотрел на меня сияющими глазами, а я не могла не улыбнуться в ответ:

– Спасибо, Сандар. Это просто чудо.

Глазки птенца были словно бусинки, а маленький клювик, немного загнутый вниз, суетливо открывался, выпуская на свободу звонкую и чистую песнь мольбы о воле.

– Как ты будешь праздновать свой шестнадцатый день рождения? – спросил мой друг, вскочив на ноги.

Как и всегда, он был полон идей и наверняка собирался предложить мне одну из них, но я протянула ему письмо. Сандар нахмурился и, вынув сложенный лист с черной печатью из открытого конверта, быстро прочитал. После он испуганно взглянул на меня и сел рядом:

– Сольвейг, я…

– Ничего не говори… – слеза блеснула на моей щеке, а я, сделав вид, что холодное зимнее солнце ослепило меня, улыбнулась и немного погодя сказала. – Я не знаю, что теперь будет…

Потоки ветра развевали мои темные волосы с тонкими фиолетовыми лентами. Мне хотелось раствориться в этом ветре, и пусть бы он унес меня.

Сандар встал и, положив руку мне на плечо, сказал:

– Если я могу что-то сделать, только скажи.

– Хорошо…

Когда он ушел, я накрыла клетку теплой тканью и, обняв ее, не заметила, как пробыла там весь день. От фонаря неподалеку уже исходило слабое свечение. Мгла заволокла небо, а океан бушевал у подножья, обрушивая свою неуправляемую силу на скалы. Казалось, вот-вот и они падут перед его могуществом.

Прошло три месяца с тех пор, как я получила письмо о том, что мои родители погибли. Они были послами и большую часть времени проводили по ту сторону Великого Солнца. Родители покинули Федерацию Зиу около года назад и в конце декабря должны были вернуться, но…

В письме с печатью «Единого Ока» было написано, что это случилось на планете Совуло в колонии «Йера». Некий природный катаклизм, в считаные минуты сковавший льдами всю планету, застал их во время делового визита. Теперь эта планета признана непригодной для жизни. Этот указ был приложен к письму.

Впервые за три месяца я пришла к обрыву. В руках у меня была клетка с птицей. Подойдя к скамейке, я взглянула на высокий ясень, что стоял рядом. Едва виднелись маленькие листочки, и казалось, что он окутан еле заметным светло-зеленым туманом, в котором растворялись лучи восходящего солнца. Я ждала Сандара. Мы познакомились на этом обрыве.

Однажды, когда я была совсем маленькая, я нашла дома деревянную шкатулку с красивым рисунком, который был вырезан на ее крышке. Там было изображено стройное дерево и сделана надпись на языке, которого я не знала. Шкатулка стояла на белом камине рядом с семейными фотографиями. А выше, на стене, было нарисовано древо с именами предков. Забираясь на высокий стул, я часто разглядывала его. Имена были написаны черными чернилами, только заглавные буквы были красными. Моих папу и маму звали Гарди Северин де Бальдр и Леттиция Санна де Бальдр. Мое имя тоже было там написано, прямо под именами родителей, в самом низу: Сольвейг Эстер де Бальдр.

В шкатулке я нашла семена и, взяв одно из них, решила его посадить. Выбежав во двор, я оглянулась. Вокруг было много деревьев и цветов. Я уже знала, где посажу свое дерево. Тихонько открыв калитку, я побежала навстречу заходящему солнцу. Слышался шум океана, а теплый соленый ветер дул мне в лицо, развевая в волосах, что были почти до земли, фиолетовые ленты. Оказавшись за пару десятков шагов до обрыва, я остановилась.

На самом краю стоял мальчик. Он, видимо услышав, что кто-то позади, обернулся. Довольно длинные светлые волосы, подхваченные ветром, закрывали его лицо, а еще яркие лучи рыжего солнца ослепляли меня, будто желая игры в прятки. Я же, боясь, что неожиданный гость исчезнет, крикнула:

– Кто ты? – мой голос растворился в шуме океанских волн, а чайка, пролетавшая над краем обрыва, словно вторила мне.

– Меня зовут Сандар. А ты кто?

– Мое имя Сольвейг, – ответила я, подойдя ближе, а он сделал несколько шагов навстречу мне. – Что ты здесь делаешь? Прежде я никого тут не видела.

– Я сбежал из дома, – серьезно ответил светловолосый мальчик.

– Почему? – спросила я, все еще стоя напротив него.

– Поссорился с отцом, – сказал он. – А ты почему здесь?

– Я часто тут бываю, мой дом неподалеку, – ответила я, указав рукой в сторону, откуда только что прибежала.

– Так значит, ты здесь гуляешь? – спросил Сандар.

– Не в этот раз, – сказала я, – у меня есть важное дело.

– Какое еще дело? – удивился он и подошел ближе.

Я поманила его рукой, достав из кармана платья семечко.

– Я хочу посадить его здесь.

– Можно я помогу тебе? – робко спросил Сандар, а когда я кивнула, расплылся в широкой улыбке.

Отец Сандара был генералом и служил в одном из элитных подразделений армии «ЕО» в Федерации Лагуз. Его мать также служила в этом подразделении, у нее было звание полковника. Сандар тоже хотел связать свою жизнь с войной и вскоре должен был отправиться на учения в Федерацию Асс. Я знала его бунтарский характер, и мне было странно представлять его в строю, где строжайшая дисциплина.

Тут я увидела, как на большой скорости приближается стального цвета эиркар. Казалось, он и не думал сбавлять скорость. Когда до обрыва оставалось чуть больше пары десятков метров, эиркар резко повернул и боком затормозил, остановившись едва ли не в метре от обрыва. Дверь открылась, поднявшись вверх, и через мгновение Сандар уже шел ко мне навстречу.

– Нет, – улыбнулась я, – ты никогда не изменишься.

Он улыбнулся мне в ответ. Это был среднего роста парень немного старше меня. Живые темно-зеленые глаза всегда сияли. Светлые волосы, цвета песка раскаленной пустыни, разделенные пробором, почти касались плеч. На слегка задранном вверх, но аккуратном носу виднелись еле заметные веснушки. Его образ завершала аккуратно подстриженная бородка. Он всегда дорого одевался. В основном это были вещи в военном стиле. Сегодня он был одет в фуражку, белую футболку, черную кожаную куртку, темные джинсы и массивные военные сапоги. Мы сели на скамейку.

– Давно не виделись, – начал он. – Как ты?

– Как прежде уже никогда не будет…

Пару минут мы молчали, опустив головы.

– Скоро ты улетаешь, не так ли? – спросила я.

– Да, я отправлюсь на планету Асс.

– Я хочу полететь с тобой.

Он удивленно посмотрел на меня и, усмехнувшись, спросил:

– Неужели ты тоже решила связать свою жизнь с войной?

– Я не могу оставаться здесь. Все мне напоминает о них. Тебе удалось что-нибудь выяснить?

– Понимаю. Информация только та, что была в письме. Но я спросил у отца… Это дело числится под грифом «Особо секретно». Он ничего конкретного не сказал, сама понимаешь, в его положении все разговоры прослушиваются, и «ЕО» могло счесть это утечкой информации. Но мне показалось, что-то там нечисто. И то, как ученые объяснили этот так называемый катаклизм, показалось мне неубедительным, – сказал он, недовольно фыркнув.

Я кивнула:

– Это еще одна причина, почему я хочу отправиться с тобой. Я пообещала себе, и я буду верна своему слову. Я не хочу сдаваться, не хочу убегать от своего страха перед мгновенно изменившейся жизнью. Я не хочу быть как пойманная птица.

– Сольвейг, эта авантюра даже мне кажется слишком рискованной, – он грустно улыбнулся. – Ты понимаешь, что это армия? Армия «Единого Ока»! Это совсем другая жизнь. Не каждая девушка выдержит, – он, засмеявшись, потянул меня за подол черного платья. – И это ты там уж точно не наденешь.

– Я слышала, что и парни сбегали оттуда, – сказала я, легонько толкнув его локтем, – а по модной одежде ты будешь скучать больше, чем я.

Он засмеялся, надев на меня свою фуражку:

– Ты уже похожа на солдата!

Я улыбнулась. Несколько минут мы смотрели на солнце, сияние которого виднелось сквозь облака. Становилось пасмурно. Еще прохладный ветер дул со стороны океана, шумя с ним в унисон.

– Я чувствую, – сказала я, приложив руку к груди, – глубоко внутри я знаю, что должна это сделать. Должна отправиться туда и выяснить, что случилось на самом деле.

Сандар внимательно посмотрел на меня и с несвойственной ему серьезностью в голосе сказал:

– Дороги назад уже не будет.

– Спасибо, Сандар, – я улыбнулась, открывая клетку.

Перья уже крупной птицы были окрашены, казалось, во все оттенки фиолетового. А хохолок сиял ярко-пурпурным отливом. Я взяла две фиолетовые ленты из своих волос и одну из них привязала птице на ножку.

– Я назвала ее Вендла, что на древнем языке означает «странница», – сказала я, вставая со скамейки с птицей в руках. Погладив ее в последний раз, я сказала. – Сегодня начинается твое странствие, – и, подняв руки вверх, я отпустила ее.

Вендла сделала несколько кругов над нами, пропев все тем же звонким и чистым голосом. Через несколько мгновений она уже скрылась вдали.

Я подошла к обрыву и, вытянув над ним руку, в которой была вторая лента, сделала глубокий вдох. Соленый океанский воздух пощипывал глаза, а солнце, еще чуть теплое, освещало мне лицо. Выдохнув, я отпустила фиолетовую ленту, которую непредсказуемый восточный ветер тут же подхватил и унес куда-то в сторону океана. Теперь только одна лента развевалась у меня в волосах как последнее напоминание о моих родителях и как память о моей прошлой жизни.