Глава 8
– Знаешь, что во всей этой истории смущает меня больше всего?
– Что сомнамбулизм Виолетты может указывать на шизофрению или другое психическое расстройство? – попробовал угадать Берт.
– Да нет же, – отмахнулась Конни и чуть не навернулась со стремянки. Было немногим больше одиннадцати часов утра, когда выяснилось, что оба они проспали и ранний, и поздний завтраки. Правда, брат плохо спал из-за повышенного чувства тревожности (или же возбуждения совсем иного рода) в отличие от Констанции, которой пришлось сначала гоняться за лунатиком-Виолеттой, а затем выслушивать её жуткие сказки. Посоветовавшись и всё это обсудив, Маршаны отправились на поиски отцовской книжки «Страна Магнолий» в библиотеку северного крыла. По словам юной Ди Гран, искать следовало либо на верхних полках в районе буквы «С», либо в ящиках, где хранились её любимые детские книжки и раскраски.
И, хотя эта библиотека была заметно меньше той, что располагалась на первом этаже и занимала площадь, сравнимую со средненьким загородным домом, но и тут стеллажи, заполненные книгами, упирались почти под самый потолок. Впечатление это литературное богатство производило грандиозное, а поле для поисков предоставляло совсем не маленькое. Пришлось Констанции устанавливать стремянку и лезть наверх, к букве «С», пока Берт таскал неподъёмные ящики с детскими воспоминаниями Виолетты.
– Близнецы, Берт! Почему именно близнецы? Неужели этот хитрый демон не мог бы просто переродиться в теле старшего сына Тенебриса, например? Зачем такие сложности?
– А меня это не удивляет, – отозвался брат, открывая очередной ящик. Там оказались все возможные экземпляры и редакции «Гарри Поттера» на французском, английском и испанском языках. Парень присвистнул, отодвинул эту коллекцию в сторону и потянулся за старым сундуком, в котором ещё ничего не искал. – Во многих культурах на протяжении веков строились невероятные теории и том, почему вообще на свет появляются близнецы. Особенно те, что похожи, как две капли воды. Наиболее распространённой была идея, будто бы так рождается разделённая надвое сущность одного человека. Неестественно расщеплённые инь и ян. Вспомни все эти махровые стереотипы, будто бы один близнец всегда злой, а второй добрый и тому подобное. Это ж какая благодатная почва для построения мифов и легенд! Следуя этой логике и подыгрывая всей истории в целом, можно предположить, что этот демон должен переродиться без единого шанса стать добрым, так? Ему же надо быть абсолютным злом, в то время как естественная человеческая потребность в заботе и любви должна быть категорически отринута. Скажем, отделена в виде зеркального отражения… В нашем случае – брата или сестры. Чем тебе не объяснение?
– Хм, допустим, – задумалась Констанция.
– Сама вспомни, каков был акцент на отрицательные качества Силены, но как тут же описывалась Аврора! И мачеху-то она любила, и мёртвых зверюшек ей было жалко, и даже будучи уверенной в том, что сестра прикончила её жениха, Аврора не идёт в открытое противостояние, а лишь запирается в башне и причитает. В общем, классическая средневековая мученица в белоснежных одеяниях.
– Признаю, это похоже на правду, – подтвердила Конни, спускаясь на ступеньку ниже. «Страны Магнолий» всё ещё не было видно. – И, кстати, Виолетта дважды в своём рассказе упомянула, что Силена была заметно красивей…
– О-о-о, да, – рассмеялся брат. – Моя любимая западноевропейская классика времён пышного цветения инквизиции – «Женщина – сосуд греха», а, если она ещё и красивая, то можно сразу на костёр, не разбираясь. Люблю я эти жуткие средневековые байки, прям радуюсь, что живу в другое время…
– А если, допустим, копнуть ещё глубже, может статься, что Силена и вовсе не виновна во всех тех преступлениях, в которых её столь яростно обвиняют, – Конни охотно ухватилась за эту дискуссию, чувствуя прилив сил. Несмотря на разницу в характерах они с Бертом имели обоюдную страсть к глубокому и тщательному копанию во всяких спорных историях и ситуациях. Их долгие беседы, иногда спокойные, иногда весёлые, а иной раз и горячие, словно политические дебаты двух непримиримых конкурентов, всегда заряжали энергией и заставляли извилины в голове работать активнее. К тому же (и это стоило признать) во многих вопросах заметно более творческий и абстрактный подход Берта, имевшего к тому же приличный багаж знаний, оказывался очень даже кстати.
– М-м-м…обоснуй, – попросил братец, остановившись на мгновение.
– Ну, сам посуди: Октавиан с самого начала знал про демона, Морелла с её предсвадебными угрозами тоже накалила обстановку, поэтому, когда девочки появились на свет, чуть ли не сам воздух в доме Тенебрисов был пропитан ожиданием зла. Все готовились к тому, что одна из девочек станет чудовищем, поэтому с легкостью убедили себя, будто она им реально стала. А по факту нет никаких доказательств того, что это Силена подсыпала стекло в пищу мачехе, а причина исчезновения жениха Авроры вообще никому не известна. Может, он и не умер вовсе, а сбежал с какой-нибудь другой девицей…
– Всё возможно, – неохотно согласился Берт, открывая сундук. В нём аккуратными стопками лежали акварельные раскраски и стёкла с засушенными цветами и насекомыми. Осторожно он принялся выкладывать их на пол. – Но нам этого уже никогда не узнать. Быть может, Силена была просто жертвой отцовской паранойи и веры в потусторонние силы, довлеющие над ним. А, может, она имела социопатические наклонности, которые в то время трактовались, как одержимость демоном. С одним только фактом мы поспорить не сможем – в этой семье и впрямь раз в сто лет рождаются близнецы. Думаешь, это какая-то особая генетическая закономерность?
– Понятия не имею. Но и у этого должно быть логическое объяснение…
– Конни! – оборвал сестру Берт, уставившись при этом на лежавшую в сундуке широкую книжку в небесно-голубой тканевой обложке с россыпью нарисованных розовых бутонов. – Спускайся! Я нашёл её!
– Ох! – вскрикнула Констанция и поспешила спуститься со своей высоты. Берт сидел на полу по-турецки и осторожно переворачивал книгу в руках, осматривая её со всех сторон. Глаза его блестели от волнения и восторга. На секунду Конни даже померещилось, что брат вот-вот заплачет. Тем не менее, держался он достойно, хоть и немного нервничал. Нежно он провёл пальцами по корешку, где золотыми буквами была выбита надпись:
«Страна Магнолий. Ян Маршан»
Несмотря на то, что эту книгу уже вовсю продавали в магазинах и выставляли в библиотеках, дети Яна Маршана, для которых она и была написана и проиллюстрирована, не видели оригинальную «Страну Магнолий» уже много лет. Версия для массовой печати была гораздо меньше по формату, проще по содержанию и с меньшим количеством картинок, многие из которых подверглись неоднократной цифровой редактуре. В итоге отцовское творение превратилось в «фантик от шоколадного батончика», как частенько с презрением отмечал Берт.
К сожалению, после смерти Маршана-старшего оригинал книги оказался в руках его последней жены, как и многие его нераспроданные картины. Всё это принесло ей огромное состояние, поскольку цены на полотна покойного автора сию же минуту взлетели до небес.
Детям художника остались лишь семейные альбомы, кое-какие личные вещи, на первый взгляд не представляющие ценности, да пара тетрадей с черновиками и зарисовками. Конечно, спустя какое-то время и до этих мелочей нашлись охотники, которые умоляли продать им галстук, который носил гений, его полупустую бутылочку с одеколоном или старый носовой платок, испачканный красками. Сначала это казалось диким, потом лишь немного странным, а в конце концов прибыльным. Искусствоведы, музейные работники и частные коллекционеры со временем поняли, что не могут оценить творчество столь талантливого живописца лишь по его картинам, поэтому и скетчи его им тоже вскоре стали очень нужны.
В какой-то момент, оставшись без денег и поддержки семьи, Констанция вынуждена была почти всё это продать. Да и Берта надо было вытаскивать из неприятностей, поэтому она успокаивала свою бившуюся в истерике совесть мыслями о том, что отца уже нет, а им с братом ещё как-то надо жить дальше. К счастью, последнему хватало ума не поднимать эту тему, чтобы лишний раз не спровоцировать у сестры приступ жгучей тоски и самобичевания. Да и сам он не радовался своим неудачам, ещё больше ему было не по себе от мысли о том, как он своими действиями подставляет Конни. Во время очередного своего фиаско он просто-напросто исчез, не желая более втягивать в эту воронку бед единственного оставшегося у него родного человека. Правда, исчезнув, он так ничего и не придумал для решения проблемы, поэтому просто плыл по течению в своей одинокой лодке и ждал, пока жизнь подкинет ему идейку или какой-нибудь шанс. Вопреки всем законам здравого смысла, это сработало, и в их повседневность ворвался Симеон В. с завещанием Августа Ди Грана.
Было чувство, словно всё это случилось за один день, хотя фактически все юридические проволочки, оформление новых паспортов и разборки с кредитными организациями заняли недели две-три, прежде чем Маршаны отправились на Сен Линсей. Что касается дня вчерашнего, то он оказался таким насыщенным, что уместил в себя событий больше, чем брат и сестра вообще могли бы себе представить.
Свет проникал в малую библиотеку через высокое и узкое овальное окно. Оно было приоткрыто, поэтому звонкий щебет птиц и приятная прохлада гармонично дополняли трепетную тишину этого помещения, пропитанного запахом книг и древесины. Конни и Берт смотрели на книжку, не утратившую за эти годы ни цвета, ни фактуры, а потому казавшуюся совершенно новой, словно всего пару минут назад отец закончил работать над ней. С некоторым волнением Берт перевернул первую страницу, и перед их с сестрой взором предстало чернильное ночное небо, усыпанное блёстками звёзд. На этом фоне ненавязчиво были выведены слова:
«В стране магнолий, как и в любой другой стране, у всякой тайны есть человеческое лицо…»
В массовую печать этот эпиграф так и не попал, хотя он очень удачно нагнетал сказочную атмосферу перед началом основного чтения. Конни улыбнулась и почувствовала, как к горлу подступил ком. Она не плакала об отце уже десять лет, а тут вдруг вспомнила его добрые светлые глаза и вьющиеся пшеничные волосы, и чёрную бороду, под которой он прятал свою немного растерянную улыбку, и массивные руки, с навечно засохшей краской под ногтями. От этого вдруг стало тяжело дышать, а глаза неприятно защипало. Очень вовремя от этой постыдной (как ей всегда казалось) слабости Констанцию отвлекла госпожа Сапфир.
– Вы и вправду здесь! – радостно воскликнула она, цокая каблуками навстречу рассевшимся на полу библиотеки брату и сестре. – Ищите что-то конкретное?
– Уже нашли, – чуть охрипшим от накативших эмоций голосом отозвалась Конни и быстро откашлялась. – А что стряслось? Вы нас искали?
– Да, – кивнула дама, – а конкретно вас, Констанция. В синей гостиной ваш ждёт комиссар Варга, он хочет с вами переговорить по поводу вчерашней трагедии.
– Тут же есть телефон, – заметил Берт и кивнул в сторону углового столика у выхода. На нём стоял телефонный аппарат с трубкой без провода, достаточно современный и многофункциональный, в отличие от тех винтажных, что украшали особенно роскошные гостиные и кабинеты. – Почему вы просто не позвонили нам?
– Я оставила себе поле для манёвра, Адальберт, – хитро улыбнулась домоправительница, и васильковые глаза её дьявольски блеснули. Выглядела она, как и всегда, элегантно в чёрном платье-футляре с тоненьким золотым ремешком на осиной талии. И держалась по-прежнему, будто кинозвезда, удивительным образом контрастируя со своими хозяевами. – Если Констанция не захочет видеть этого нервного господина и вспоминать вчерашний инцидент, я всегда могу сказать ему, что ей нездоровится. К тому же, лично для меня является особым видом удовольствия возможность помариновать Диона Варга подольше, прежде чем отправить его восвояси ни с чем.
– А-а-а, всё ясно! Личные счёты! – усмехнулся Берт и звонко хлопнул в ладоши. – Чую запах свежих сплетен…
– Не таких уж и свежих, Адальберт, – покачала головой Севилла и вновь обратилась к Конни. – Так мне выпроводить гостя или подать ему чай?
– Подайте чай, пожалуйста, – поднимаясь с пола, попросила девушка. Ноги её затекли, поэтому она встряхнулась и немного подрыгала ими, чтобы разогнать кровь. – И с печеньем, если можно. Я не завтракала сегодня, а нам с комиссаром, видимо, предстоит очень многое обсудить.
– Как вам угодно, – вежливо произнесла госпожа Сапфир и улыбнулась, но без особого энтузиазма. Видимо, женщина была немного разочарована тем, что теперь не появится шанса выпроводить нежеланного гостя.
Берт остался в библиотеке, чтобы убрать вещи и книги Виолетты обратно в ящики, а Конни с Севиллой спустились на первый этаж вместе, но уже у самой синей гостиной их пути разошлись.
– Добрый день, комиссар, – Констанция поприветствовала мужчину, ожидавшего её. Сегодня он казался более собранным и опрятным: белая с синими погонами форма его была выглажена и накрахмалена, а вчерашняя многодневная щетина исчезла, открывая массивный подбородок с глубокой ямочкой. Очевидно, комиссар хорошенько подготовился к этому визиту.
– Здравствуйте, госпожа Ди Гран, – немного растерянно произнёс он в ответ, переминаясь с ноги на ногу. Варга не знал, как себя вести, соблюдать ли какие-либо церемонии или же оставить всё, как есть, поэтому казался сейчас неуверенным и смущённым. Эта метаморфоза, за ночь превратившая грубого и сурового дядьку в мальчишку на первом свидании, и умиляла, и раздражала Конни одновременно. Дело в том, что и она не смогла бы сейчас вести себя так же холодно и сдержанно, как это было накануне, ведь её эмоциональный режим «всё выключено» срабатывал только в экстренных и околосмертельных ситуациях, а в данный момент таковой не наблюдалось.
– Зовите меня Констанцией, – попросила она на выдохе и, сделав несколько уверенных шагов навстречу гостю, жестом пригласила его сесть. Они устроились на синих диванчиках друг напротив друга. – Эта путаница с фамилиями меня совершенно дезориентурет, поэтому давайте не будем усложнять друг другу жизнь, хорошо?
– Конечно, как скажете, – охотно согласился комиссар и даже как-то облегчённо вздохнул. Конни попыталась ему приветливо улыбнуться, разбавляя обоюдное напряжение.
– Итак, чем могу быть вам полезна?
– Для начала, я…думаю, мне следовало бы перед вами извиниться, – громко и жутковато кашлянув, выпалил Варга хрипло и потупил взор. – Мне действительно жаль, что вы стали свидетельницей вчерашней трагедии, а так же непрофессионализма моих людей. И я был с вами груб, а это совершенно недопустимо.
– Принимается, – пожала плечами девушка, – но для протокола – я вас не виню. Вчера я немного поспрашивала Розу, а затем Виолетту Ди Гран про полицейскую реформу и про деятельность островного совета. Многое из того, что я услышала, частично оправдывает ваше поведение. Даже поверхностного взгляда на работу ваших людей хватило мне, чтобы увидеть очевидную проблему. Скажите, и давно у вас назрел такой дефицит квалифицированных кадров?
– А…эм… – на мгновение комиссар потерял дар речи и только изумлённо прожигал взглядом свою собеседницу. Судя по его реакции, меньше всего он ждал, что приезжая наследница Августа не только не станет возмущаться по поводу грубости представителей правоохранительных органов, но ещё и первым делом полезет разбираться в административном устройстве острова и политических предпосылках сложившегося недопонимания. Всё это с большим трудом укладывалось по полочкам в рамках его устоявшегося мировоззрения. Конни же, обдавая мужчину волной доброжелательности, покорно ждала, пока он сообразит.
– …сложно точно сказать, – наконец, он выдавил из себя слова. – Наверное, всё началось, когда Август заболел и не смог продолжать контролировать деятельность совета.
– Понятно, – вздохнула Констанция. В гостиную вошла Севилла и подала чай, не издав при этом ни звука. Перед уходом она лишь приветливо улыбнулась девушке, а на гостя даже не взглянула. Берт явно угадал – между этими двумя точно когда-то пробежала чёрная кошка. Как только дама скрылась из виду, Конни продолжила, нарушая неловкое молчание: – Я не хочу ничего обещать, многое нужно ещё изучить повнимательнее, но мне бы хотелось как-то помочь острову и комиссариату Линсильвы, в частности. Нам с братом предстоит здесь жить, и мы оба заинтересованы в процветании этих мест.
– Это…похвально, – преодолевая очередную волну ступора, почти по слогам произнёс Варга.
– Спасибо. Что ж, с извинениями и оправданиями разобрались. Думаю, можно перейти к разговору об убийстве, – помогая собеседнику двинуться с мёртвой точки в их неловкой беседе, подсказала Констанция бодрым тоном. С полминуты понадобилось комиссару, чтобы прийти в себя, но, всё же собравшись, он выпрямился и чуть посуровел. Таким он Конни нравился гораздо больше.
– Пожалуй, мне следовало бы ожидать этого, – усмехнулся он неожиданно.
– Чего?
– Что вы будете отличаться от других, – пояснил он. – Мне надо хорошенько постараться и уложить в голове одну простую истину, способную всё расставить по местам. И истина эта заключается в том, что вы относитесь к потомкам Святого Линсея, значит, вы по определению не можете быть обычной и предсказуемой девицей.
– Думаете, такие вещи передаются по наследству?
– Не сомневаюсь ни на секунду, Констанция, – Варга уверенно кивнул. – В пользу этого утверждения говорит хотя бы тот факт, что вы, увидев женщину с размозженной головой, первым делом стали рассматривать её стол и орудие убийства…
– Я…не… Я этого не делала…
– Вы не умеете лгать, – констатировал комиссар.
– Умею, просто не особенно стараюсь, – хмыкнула девушка и непроизвольно улыбнулась. – Ладно, я проявила недопустимое любопытство. Но как это относится к моему прославленному предку я, честно говоря, не очень-то понимаю.
– Как-нибудь да относится! И, мне кажется, скоро мы это узнаем, – повеселев, воскликнул мужчина. – Не удивляйтесь ничему, что вам вскоре начнут приписывать. У жителей этого острова, вроде меня, есть уверенность – наследники Ди Грана не могут не оказаться талантливыми и исключительно проницательными людьми.
– Боюсь, как бы мне не разочаровать вас.
– Вы уже не разочаровали, – признался Варга, – у Исидоры в руке действительно была перьевая ручка в момент, когда я увидел её вчера в кабинете. Конечно, я решил, что она писала предсмертную записку и в общей суматохе не придал этому значения. И даже когда сержант принёс записку, выпавшую из-за картины, мне не сразу пришло в голову, что она напечатана на машинке.
– Вы были слишком раздражены и расстроены. Это вполне нормально.
– А вы всегда так спокойны и собранны, когда видите мозги и кровь, растекающиеся по стенке? Я-то делал свою работу и всё равно допустил, чтобы эмоции взяли верх надо мной, но вы не очень похожи на человека, каждый день сталкивающегося с подобными вещами.
– Это особенность характера. Когда происходит что-то, связанное со смертью, я становлюсь немного странной. Наверное, это какой-то защитный механизм психики, – поспешила пояснить девушка. – К слову, многое меня вчера заинтересовало помимо трупа и улик. Несоблюдение стандартных процедур осмотра места преступления, например. Это тоже относится к последствиям реформы?
– Скажем так, кое-кому сверху показались лишними и ненужными установленные ранее стандарты, – поморщился комиссар. Было видно, как сильно его смущает и задевает эта тема. Решив не выводить собеседника из себя лишний раз и сохранить устоявшуюся доброжелательную атмосферу, Конни ментально сделала полтора шага назад и свернула обратно к теме убийства.
– Значит, теперь вы верите, что Исидору Совиньи убили?
– Я не хочу делать преждевременных заявлений на этот счёт, но мне интересно выслушать ваше мнение, – расплывчато ответил Варга.
– Что ж…ладно. Раз вы настаиваете, – пожала плечами Конни и попыталась собраться с мыслями, вспоминая события прошлого дня и те небольшие пометки, что она сделала в своём блокноте. – Для начала, меня шокировало то, как всё это выглядело. Я имею в виду повреждения, вызванные выстрелом. Фактически, у женщины снесло полголовы. Всё это указывало на совершенно дикий калибр, а это не укладывается в моё представление об эстетике самоубийства…
– По-вашему, в самоубийстве есть эстетика? Уверяю вас, это не так.
– Возможно, но… но просто допустим, если, как вы сами сказали, Исидора много лет хранила этот пистолет, подаренный мужем, то она наверняка знала, какова его поражающая мощь.
– Прекрасно знала, – подтвердил собеседник, – каждые выходные она выезжала за город. Там, где раньше был полицейский полигон, она любила пострелять по разным мишеням. Это её успокаивало.
– Тем более, – всплеснула руками Констанция, – она же знала, что экспансивная пуля «питона» с одного выстрела крепкую дыню на кусочки разрывает. Как она не понимала, какой это жуткий и страшный выбор для сведения счётов с жизнью? Вы, конечно, скажете, что для самоубийцы это не важно, а я с вами поспорю! Судя по её одежде и интерьеру дома, да даже по внешнему виду рукоятки пистолета, госпожа Совиньи была не чужда прекрасному. Она была аккуратной, стильной, педантичной дамой. Скажете, я не права?
– Вы точно не знали её лично? – чуть было не усмехнулся Варга.
– Комиссар, вы не хуже меня понимаете, что предметы, постоянно окружающие человека, могут многое о нём рассказать. У Исидоры Совиньи вещи были не просто дорогими, но ещё и предельно соответствующими единому стилю. Костюм, сшитый на заказ, сидел идеально по фигуре, а её позолоченной ручкой можно было бы оплатить год аренды неплохой квартирки на материке. И после этого вы хотите сказать, что эта дама позволила бы заляпать белый ковёр и дорогую репродукцию картины Яна Маршана своей кровью и ошмётками содержимого черепной коробки?
– Быть может, решение было спонтанным?
– Да, – фыркнула Конни язвительно, – именно поэтому пистолет в знак солидарности с этим спонтанным порывом решил нарушить законы физики. Не хотите ли вы сказать, будто верите, что «питон» с такой серьёзнейшей отдачей не отлетел бы на полметра от тела госпожи нотариуса? Тем не менее, он аккуратненько лежал прямо под её рукой, словно она изящно его обронила. Не говоря уже и о том, что сама поза женщины вызывает сомнения. Почему она не упала со своего стула, если выстрел пришёлся ровно в висок? Но, предположим, если она склонилась над столом, записывая что-то своим золотым пером, а в этот момент кто-то выстрелил…
– …то она могла завалиться набок, но всё же опасть именно на стол, а не на пол, – подхватил мысль Варга. Конни удовлетворённо кивнула и с чрезвычайно гордым видом хлебнула чая из чашки.
– И потом…эта записка…с ней слишком много вопросов… – покачала девушка головой. – Если Совиньи напечатала её заранее, то почему спрятала за картиной?
– За картиной расположен сейф, – парировал комиссар. – Думаю, она знала, что мы его проверим…
– И он был открыт?
– М-м нет…
– Тогда это по-прежнему бессмысленно. Она заперла сейф, но между ним и картиной просунула записку. Что за бред? И ещё…у неё был красивый почерк?
– Что? – буквально на полсекунды растерялся собеседник. – То есть…да. Очень красивый, каллиграфический, но при чём тут это?
– При том, что его, должно быть, очень сложно подделать, – ответила Констанция задумчиво. – Год назад я заверяла копию своего диплома для новой работы. Видели бы вы, как лихо расписывался тот нотариус. Попробуй повтори! Если мы допускаем, что Исидору Совиньи могли убить, то, обставляя всё в виде самоубийства, преступник побоялся бы подделывать почерк дамы, образец подписи которой наверняка красовался на каждом третьем важном документе Линсильвы. И что бы он тогда сделал?
– Напечатал предсмертную записку на машинке, например, – произнёс Варга, и улыбка вновь еле уловимо проскользнула на его суровом лице. Ему действительно нужны были показания наследницы Ди Грана или же он просто развлекался, проверяя её на сообразительность? На пару минут, пока девушка хрустела ореховым печеньем, оба замолчали.
– В конечном итоге, – дожевав, сказала Конни, – всякая деталь, нарочито указывающая вам на самоубийство, оказывается неестественной и картонной. Дешёвая подделка – только и всего.
– Интересно подмечено, – признал мужчина. – Что ж, видимо, нам необходимо тщательней рассмотреть версию убийства. Спасибо за дельные замечания, Констанция.
– Комиссар, общаться с вами – сплошное удовольствие. Знали бы вы, как это занимательно, – искренне призналась девушка и протянула собеседнику руку. Он крепко пожал её, и одновременно с Конни поднялся со своего места. – Я надеюсь, что смогу быть вам ещё чем-нибудь полезна.
– Мне не хочется вас утруждать, – собираясь уходить, Варга лишь отмахнулся.
– Вы меня не утруждаете, – заверила его Конни, направляясь вместе с гостем в сторону холла. Щёки её пылали от волнения и приятного возбуждения. – Напротив, я бы с радостью поучаствовала в поисках убийцы. Знаю, вам катастрофически не хватает толковых помощников, а мой гражданский долг…
– Констанция! – остановившись, мужчина оборвал девушку на полуслове. – Не сочтите за грубость, но мы всё ещё говорим о смерти замечательной и уважаемой женщины. В этом деле нет места развлечениям и соревнованиям в смекалистости…
– Ладно, тогда пойдём другим путём, – вздохнула девушка обречённо. – Шантаж!
– Шантаж?
– О, пардон! Неправильно подобрала слово, – поспешила исправиться Конни. – Какой же шантаж? Подкуп!
– Подкуп? – ещё больше недоумевал комиссар.
– Ага, он самый, – кивнула девушка. – Я хочу вас подкупить. Это очень плохо?
– Подкупить? Чем? И с какой такой целью? – Варга взглянул на собеседницу, как на маленького ребёнка, только научившегося говорить и, соответственно, тут же принявшегося нести всякую чушь, что приходит ему в голову.
– Скажем так, – с театральной загадочностью произнесла Конни, явно уступая в драматическом таланте более опытному Берту, – я намерена сделать щедрое пожертвование комиссариату Линсильвы в ближайшее время, а также поднять на островном совете вопрос, касающийся целесообразности принятой ранее реформы…
– Констанция, я не собираюсь даже косвенно влиять на ваши решения по поводу дальнейшей судьбы города и острова, – категорично заявил Варга. – Всякое ваше действие должно быть продиктовано только доброй волей и чувством личной ответственности. Этот подкуп не сработает.
– Я вас поняла. И я всё равно сделаю то, что сказала, вне зависимости от того, возьмёте вы меня в помощники или нет. Просто я хочу, чтобы вы поняли – я настроена решительно, вся эта история со смертью госпожи нотариуса сильно повлияла на меня. На мой сон и чувство безопасности в том числе. Как по-вашему, долго ещё вид размозженного черепа Исидоры Совиньи будет преследовать меня? Не думаете же вы, что теперь я смогу так просто оставить это?
– Судя по всему, мне так думать не стоит… – тяжело вздохнул комиссар, задавленный переходящими на ультразвук пронзительными репликами собеседницы.
– И в каком же статусе вы желаете проявить участие в расследовании?
– Мне достаточно просто быть в курсе и иногда сопровождать вас, – почувствовав свою безоговорочную победу, нежно улыбнулась Конни. – Уверяю, что не собираюсь подсиживать вас и претендовать на какое-либо звание…
– И вы не отстанете?
– Доберусь до вас с того света, если понадобится, – уверенно заявила наследница. Секунд десять она ждала, пока затрубят фанфары в её честь, и это случилось. Комиссар обречённо склонил голову и почти беззвучно проговорил:
– Так и быть…
– О-о-о…
– Нет-нет, не радуйтесь раньше времени, госпожа Маршан…
– Констанция.
– …расследования убийств вовсе не такие весёлые и интересные, как это показывают в кино, чтоб вы знали. Очень скоро вам это надоест.
– Я выросла бок о бок с самым надоедливым братцем на свете, комиссар, но по какой-то причине до сих пор люблю его и почти даже не хочу прибить. Видимо, меня достаточно сложно вывести из равновесия или столкнуть с выбранного пути, – чуть не смеясь, выпалила Конни. – Когда начнём?
– Мы уже начали, – ответил комиссар. – Примерно через полчаса мне нужно быть в комиссариате. У нас есть свидетели. Одна дама слышала нечто, похожее на выстрел. А ещё я планировал поговорить с тем мальчиком, Гаем, и его матерью. Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?
– Дайте мне десять минут, чтобы взять су… – Конни чуть не подпрыгнула на месте и шагнула было в холл, чтобы дальше направиться в свою часть замка за сумкой, но на полуслове остановилась. Навстречу ей шла госпожа Сапфир, совершенно спокойная и невозмутимая, держа в руках белый клатч-конверт и такой же пиджак. Их она протянула девушке и мягко улыбнулась.
– После дождя может быть прохладно, – заботливо заметила домоправительница, и, поняв намёк, Конни тут же накинула пиджак на плечи. Это была не её вещь – уже давно она не покупала себе одежду подобного фасона и стиля, но, очевидно, принадлежащий более стильной Севилле блэйзер лег по спине идеально, а клатч-конверт, как позже выяснилось, содержал в себе кошелёк с наличностью и мобильный телефон. Поразившись такой предусмотрительности мадам Сапфир, Констанция попыталась сбивчиво поблагодарить женщину, но та еле уловимым жестом и красноречивым взором прервала её.
– Вы вернётесь к обеду или предпочитаете пообедать в городе? – своим глубоким, но мелодичным голосом поинтересовалась дама.
– Как получится, – пожала плечами Конни. – Скажете Берту, что я поехала в комиссариат?
– Скажу, – заверила Сапфир, провожая Варга и девушку к выходу из замка. Севилла остановилась у порога, а они поспешили к машине комиссара, припаркованной чуть дальше, у самых ворот.
Погода после грозы действительно стала более прохладной, но приятной. Воздух был пропитан нежнейшими ароматами зелёной листвы, древесных масел и цветов, но не такими навязчивыми и душными, как накануне. Дорога до центра Линсильвы заняла примерно от получаса до сорока минут, но доставила Констанции невероятное удовольствие, ведь город оказался просто очаровательным. С интересом девушка разглядывала проплывавшие мимо старинные здания, содержащиеся в отличном состоянии, и новые постройки, прекрасно вписывающиеся в общий колорит городка. Если в Порт Моро чувствовалось влияние северной Европы, то здесь чётко просматривались южные мотивы с плетёными чугунными оградками, белым и песчаным камнем, разноцветными мозаиками и тонкими, еле заметными, деталями, делавшими общую картину Линсильвы по-настоящему завершённой.
Здание комиссариата казалось наиболее простым, но и оно совсем не походило на скучное муниципальное творение, состоящее только из серых стен и пластиковых окон. Окрашенное в бледно-бирюзовый цвет, оно смотрело на подъезжающую машину Варга своими полукруглыми глазами-окнами с симпатичными резными наличниками. Видимо, в этом городке ко всему подходили с душой.
У входа стояли парни в форме и о чём-то расслабленно беседовали, но при виде выходящего из автомобиля комиссара засуетились, явно думая о том, как бы изобразить бурную деятельность. Проявив галантность, Варга открыл дверь, выпуская госпожу Маршан.
– Ещё не передумали? – кивая на растерянных и смешных полицейских, поинтересовался мужчина с горькой усмешкой.
– Шутите? – игнорируя происходящее, выпалила Конни. – Я решительна, как никогда. А как меня впечатлил город! Он прекрасен…
– Что ж…давайте перейдём к менее прекрасным вопросам, – негромко ответил комиссар и резко гаркнул на парней, веля им немедленно возвращаться на рабочие места.
– Я заметила, что большинство полисменов очень молоды, – сказала Констанция, вновь пропуская мимо ушей ворчание и недовольство Варга.
– Да, один молодняк, – признал мужчина, но пояснять ничего не стал. Они вошли в здание, пару раз свернули направо и оказались в широкой приёмной, где встречи с комиссаром уже ждали несколько человек. Симпатичная полная женщина, видимо, была матерью Гая, так как сидела рядом с ним у окна и время от времени одергивала мальчишку, когда он начинал ерзать на стуле. Вторая дама, пожилая, с очень умиротворённым видом вязала бледный серый шарфик, и Конни предположила, что это именно она могла слышать выстрел. В противоположной части помещения, у кулера, стоял молодой мужчина, повернувшись к дверям спиной, но, как только Варга подал голос, он резко обернулся.
– Дион! – воскликнул он, стремительно направляясь к комиссару, и Конни на секунду показалось, что её ослепило увиденное. – Я только сегодня обо всём узнал! Это ужасно! Как это произошло?
– Мы разбираемся, Франк, – положив руку на плечо молодого человека, произнёс Варга понимающим и почти отеческим тоном, пока Констанция судорожно моргала, пытаясь привыкнуть к облику незнакомца. Он порядком усложнил ей задачу, как-то потерянно оглянувшись на неё.
– Здравствуйте, – замерев, он с полминуты рассматривал девушку, а затем осипшим голосом выпалил, – Мы не знакомы?
– Здравствуйте. Нет, совершенно точно не знакомы… – выдохнула Конни нервно и покачала головой чуть дольше, чем это требовалось.
– Пройдёмте в кабинет, – прерывая этот неуклюжий разговор, Варга подтолкнул сначала девушку, а затем и юношу в сторону полупрозрачных стеклянных дверей. За ними действительно оказался кабинет комиссара, достаточно строгий и простой, как и его хозяин. От мебели исходил застарелый, почти неуловимый аромат табака, но в целом помещение казалось аккуратным и незамысловато обставленным.
– Франк Аллан, – опережая комиссара, вознамерившегося представить молодых людей друг другу, произнёс незнакомец и протянул свою руку.
– Констанция Маршан, – отвечала Конни, неловко принимая рукопожатие. Сейчас ей казалось, что она слышит не столько шум крови в ушах, сколько пронзительное гудение. Этот человек одним своим появлением выбил почву у неё из-под ног. Он был красив. Нет, не так. Он был совершенен. Прежде ей доводилось видеть ухоженных, утончённых, и брутальных, и женственных мужчин из числа натурщиков, моделей, художников и артистов. Так бывает, когда растёшь среди богемы, поэтому с годами это перестаёт производить впечатление, но почему-то именно сейчас устоявшаяся привычка дала сбой. У Франка было идеально симметричное немного квадратное лицо с чувственными губами и большими необыкновенного жёлто-зелёного цвета глазами, в которых запросто можно было бы увязнуть, как в самой страшной трясине разбитых девичьих сердец. По крайней мере, именно такая аллегория приходила Констанции в голову при виде этого взгляда, глубокого и мистически прекрасного.
– Госпожа Маршан вызвала полицию вчера, это она нашла Исидору, – рассекая плотный шум в голове Конни, произнёс Варга.
– Но…фактически нашёл её Гай, а не я… – судорожно раскладывая мысли по полочкам, с запинками пояснила девушка.
– Бедный мальчик, – покачал головой ангелоподобный Франк и нахмурился так, словно его что-то больно кольнуло. – Боюсь подумать, каково ему сейчас…
– А как он вообще оказался в доме нотариуса? – осторожно поинтересовалась Конни, присаживаясь на стул напротив стола комиссара. Сам Варга достал электронную сигарету и лениво закурил.
– Так он же работал на неё каждое лето и в дни зимних каникул, – ответил Франк и с выражением лёгкого недоумения взглянул на девушку. Судя по всему, сей факт был всем известен. И в подтверждение этого комиссар коротко кивнул.
– Ясно, – попыталась улыбнуться Конни, – я этого не знала.
– Прими мои соболезнования, – со скорбью произнёс Варга, переводя тему и отвлекая юношу на себя, – знаю, на тебя многое свалилось в последнее время, а тут ещё эта трагедия. Ты проделал долгий путь, но, пока идёт следствие, организацию похорон придётся отложить.
– Я всё понимаю, и я задержусь здесь столько, сколько понадобится. Но, знаешь, Дион, я ведь в Линсильве уже два дня, – поспешил ответить молодой человек.
– Серьёзно?
– Да, о том и речь, – всплеснул руками Франк, и взгляд его на мгновение потерялся в пространстве, словно парень поверить не мог в то, что говорит. – Я ведь был у Исидоры вчера, понимаешь? Утром. Как всё это могло случиться? Я…я просто отказываюсь принять это…
– А, если конкретно, во сколько часов утром? – насторожилась Конни. Молодой человек ненадолго задумался.
– Около половины девятого – десяти часов, – сказал он, и глаза его заблестели от проступившей влаги. Теперь их цвет как будто изменился и стал светлым, насыщенно аквамариновым. От этой перемены само лицо юноши преобразилось, ещё ярче очерчивая скульптурные линии скул и прямые брови. Он был похож на мраморную статую неизвестного, но гениального мастера. Конни украдкой любовалась им и только хлопала ресницами от изумления. – Накануне мы обедали вместе, обсуждали результаты последних выпускных экзаменов в Университете Линсильвы. А вчера я приходил к ней утром, принёс кофе и булочку с корицей. Мы немного поболтали ни о чём, потом я ушёл, предупредив, что не смогу пообедать с ней, так как собираюсь провести день в центральной библиотеке.
– Во сколько ты ушёл?
– Часов в одиннадцать, наверное, или чуть позже… – неуверенно пожал плечами Франк. – Я не смотрел на часы, но Гай сопровождал меня до машины. Мы с ним немного поболтали.
– И больше ты с ней не встречался и не созванивался в тот день?
– Нет. Я был в библиотеке, там и связи-то нет.
– А как она себя вела?
– Как и всегда, – молодой человек собрался и достойно сдержал эмоции, вспоминая события прошлого дня, – она была недовольна тем, как безалаберно местные власти и управляющий комитет дам цветов отнеслись к смертям двух девушек. Жаловалась на забастовки транспортных служб и на некоторые последние реформы, даже грозилась призвать Амандин к ответу. В остальном же она проявляла свою фирменную сдержанность.
– И она не показалась тебе расстроенной или напуганной?
– Напуганной? Ты не шутишь, Дион? Я вообще сомневаюсь, что Исидоре было известно такое чувство, как страх. Да и чего ей бояться?
– Может, кто-то ей угрожал или был враждебно настроен? – спросил комиссар деловито.
– Нет, ничего такого, – Франк явно был уверен в своих словах. – А, если и так, то мы бы об этом никогда не узнали. Исидора не любила делиться своими проблемами и переживаниями даже с близкими людьми, не говоря уже о посторонних. Мне она точно ничего такого не рассказывала.
– А вы приходились ей…кем? – боясь в очередной раз выдать свою полную непричастность к местной жизни, Конни всё же шагнула на этот тонкий лёд.
– Племянником, – очень добродушным и мягким тоном пояснил юноша, явно всё понимая. – Условно. Фактически мы не родственники, но Исидора всю жизнь была лучшей подругой моей матери. Можно сказать, они вдвоём меня вырастили.
– Понятно, – под пристальным взглядом прекрасного Франка Аллана Конни почувствовала жгучее чувство неловкости и постаралась перевести всё своё внимание на рукав белого пиджака, с которым, в общем-то, всё было в полном порядке.
Варга ещё немного побеседовал с юношей, но другой ценной информации свидетель предоставить не мог, а Конни боялась даже взглянуть на него, чтобы не растаять от умиления. Тут же она мысленно собирала в голове красочные эпитеты и сравнения, которыми будет описывать брату безупречные черты нового знакомого. Попробуй она всё это зарифмовать и получился бы сонет в духе Уильяма Шекспира, хоть Констанция никогда не была сторонницей восхваления мужской красоты. Или, быть может, она просто отвыкла от оной, пока хоронила свою прежнюю жизнь в душных офисах и долговых обязательствах? Вопрос был спорный, но хуже всего было то, что он отвлекал девушку от дела, хотя всего каких-то полчаса назад она заверяла комиссара, будто бы ничего такого с ней случиться не может.
– Прошу прощения, – сказал Варга присутствующим свидетелям после того, как тот самый румяный сержант, что обнаружил записку за картиной вчера, вызвал его на разговор. В два шага мужчина преодолел расстояние от своего стола до дверей и скрылся за ними, оставляя багровую от смущения Конни и ангелоподобного Франка наедине.
– Так вы живёте здесь, в Линсильве? – вежливо поинтересовался он. Девушка кивнула, осторожно поднимая взгляд. – И давно?
– Не очень, – неуклюже она повела плечом в попытке изобразить безразличие и расслабленность. – Я пока ещё мало кого тут знаю…
– Тогда всё ясно. А раньше где жили?
– На материке.
– Серьёзно? – Франк был обаятелен и мил. – И что заставило вас переехать?
– Семейные обстоятельства, – по привычке расплывчато отвечала Конни, прекрасно осознавая, что до собеседника вот-вот дойдёт понимание, с кем он разговаривает. Накануне вечером её с братом видело такое количество зевак, а местная старуха так навязчиво сопровождала их побег своими поясняющими причитаниями, что не знать об этом Аллан просто не мог. Смысла скрывать что-то и увиливать не было, поэтому она сама поспешила опередить события. – Мы с братом – внучатые племянники покойного Августа Ди Грана. Теперь будем здесь жить…
– О, слава богу, а то я уж подумал, что с ума схожу! – облегчённо вздохнул Франк, широко всплеснув руками, и смущённо улыбнулся. Констанция взглянула на него с изумлением.
– Почему?
– А вам разве не говорили, что вы вылитая Корделия Тенебрис? – переспросил он тоном лёгким и добродушным, от чего у Конни не возникло никаких сомнений в обоснованности такого заявления.
– Мне говорили, что все потомственные Ди Граны похожи друг на друга, – она попыталась вспомнить описание Корделии, которое ей дала Виолетта в своём рассказе ночью. Почему-то ей это показалось важным в данный момент, хотя вполне могло статься, что Франк просто пытался сделать ей оригинальный комплимент, ведь младшая дочка Святого Линсея вроде бы считалась красавицей.
– Да, это так. Но…просто я работаю в частном лицее «Корделия Сертум», недалеко от Калимонтема. Это на севере острова. И там в холле висит прижизненный портрет Корделии Тенебрис. Как только я вас увидел, мне показалось, что начинаю сходить с ума. Настолько велико сходство…
– Что ж… с генетикой не поспоришь, – Конни слегка замялась, будучи не в состоянии выносить на себе пристальный и такой восхищённый взгляд человека, которого она про себя окрестила ангелоподобным. – А…эм…чем вы там занимаетесь, в лицее этом?
– Преподаю гуманитарные науки. Ничего интересного.
– Так вы учитель?
– Ага.
– А у вас массовых истерик у учениц не случается? – попыталась отшутиться Констанция, но Франк в ответ посмотрел на неё с искренним недоумением.
– Нет, а должны? – растерянно переспросил он. То ли не выдержав напряжения, то ли от осознания того, что Аллан, наверное, никогда не смотрел в зеркало, Конни резко прыснула и расхохоталась до слёз. Пару минут ей понадобилось, чтобы себя успокоить.
– Простите… это…нервное, – утирая влагу в уголках глаз, улыбнулась она и увидела, что и юноша тоже беззвучно смеётся. Обстановка между ними заметно разрядилась, и Конни ощутила облегчение. – Чувствую себя глупо. И…это несчастье к тому же…
– Вы не обязаны изображать скорбь, ведь вы даже не знали тётю. А если б и знали, то вряд ли подружились бы. Исидора была не самой открытой и хлебосольной дамой на острове, – пожал плечами Франк, – но я любил её и такой. Мне будет её не хватать.
– Так вы к ней приехали из Калимонтема?
– Нет, не совсем. Один мой знакомый профессор в Университете Линсильвы попросил меня заменить его на летних курсах для абитуриентов. Экзамены в Корделия Сертум вот-вот закончатся, поэтому я решил пойти другу навстречу и приехал, заодно воспользовался шансом и Исидору проведать. М-да…не думал я, что всё это так закончится…
– А у неё есть родственники? Собственные дети или родные племянники…
– Нет, никого. Исидора была сиротой. Долгое время она возглавляла фонд «дамы цветов» ещё и потому, что сама была воспитана в нём. После смерти мужа она больше ни с кем не заводила отношений и детей тоже не особенно хотела.
– Звучит печально.
– Нет-нет, она сама выбрала такую жизнь, поверьте мне. Исидора была очень педантичной и собранной, а люди вносили хаос в её упорядоченный быт. Мало кого она могла подолгу терпеть, даже я старался не гостить у неё больше пары часов, чтобы не нервировать.
– Значит, её не тяготило одиночество?
– Нисколько.
В кабинет возвратился Варга и сообщил Франку, что задерживать его больше нет никакого смысла. Конни немного расстроило то, как оборвался их разговор. Аллан понравился ей, но ещё больше ей понравилось то, что он очень хорошо знал характер и уклад жизни госпожи нотариуса. И, судя по его словам, можно было уверенным движением вычеркнуть из блокнота вопрос «Могла ли Исидора Совиньи покончить с собой?». В её якобы предсмертной записке говорилось о невыносимом одиночестве, но по факту было оно не таким уж и невыносимым…
Или же так только казалось?
– Констанция, – обратился к девушке Франк напоследок.
– Да?
– Пообедаете со мной сегодня? – прямо спросил он. – Знаете, я умею неплохо поддержать разговор. И в Линсильве я тоже в каком-то смысле новенький…
– Было бы неплохо, – Конни почувствовала, как улыбка, расплываясь всё шире и шире, искажает её лицо не лучшим образом. Она и хотела бы выровнять мимику да не смогла. Новый знакомый протянул ей визитную карточку со своими контактами и посмотрел долгим и как будто обволакивающим со всех сторон тёплым взглядом, от которого у Конни мурашки побежали по спине. Через минуту Франк скрылся за дверью, а она всё ещё стояла, держа карточку в вытянутой руке.
– Мда, – кашлянул у неё за спиной Варга.
– Ч…что? – растерянно хлопая ресницами, обернулась девушка. – Скажете, я необъективна, да?
– Скажу, что Франк Аллан – замечательный парень, и больше к этому разговору ни за что не вернусь, – проворчал комиссар и позвал следующего свидетеля.
