Глава 22

Берт вёл свой рассказ о поездке в Сальтхайм, попутно активно жестикулируя и рассыпаясь огромным множеством деталей. Из его повествования Конни узнала и об особенностях архитектуры «северного города», и об обилии светловолосых жителей, и о пуговичке на блузе девушки-администратора, еле сдерживавшей пышный бюст в рамках цензуры. Тяжёлые предчувствия и нервозность оставили молодого человека, как только он убедился в том, что сестра его жива и относительно здорова. Тем не менее, остаточное действие адреналина в крови и последствия долгого и мучительного молчания, которым он пытал бедную Розу по пути в Линсильву, давали о себе знать – речь Берта была жаркой и громогласной. Бедняжка Виолетта от таких звуков вся вжалась в кресло и почти не двигалась, вероятно, надеясь превратиться в предмет интерьера. Констанция же слушала все переливы в голосе брата очень внимательно. Уж кто-кто, а она умела отфильтровать лишнее в экспрессивном повествовании Маршанов и взять только то, что ей было нужно.

В какой-то момент, дойдя в своём рассказе до момента встречи с неприятным господином Дотценом, Берт вдруг оборвал свой рассказ и, обернувшись в сторону Виолетты, приветливо обратился к ней:

– Ви, мы тебя совсем утомили, да? Я сменяю тебя на посту. Можешь идти.

Ничего ему не ответив, девушка охотно поднялась с кресла и, оставив на подоконнике флакон с тонизирующим зельем, вышла из комнаты. Это было странно, и Конни с интересом взглянула на брата. Тот не начинал говорить, пока тихий шорох домашних тапочек родственницы не стих за дверью. Наконец, он нервно прикусил губу и, опустившись на колени в изголовье кровати, произнес вполголоса:

– Похоже, Севилла нам что-то недоговаривает, и я не хотел, чтобы Ви об этом услышала.

– Ну…ты мастер маскировки, Берт, – саркастично отозвалась Конни. – Скажи спасибо, что в дневное время Виолетта вялая, как сомнамбула, иначе мигом бы заметила твой ловкий ход. Так…и что же нам недоговаривает госпожа Сапфир?

– Что она приезжала в Сальтхайм за результатами аудиторской проверки и получала их по доверенности…

– Погоди, так оригиналы были получены Севиллой?

– Нет, не оригиналы. Копии.

– Начни-ка сначала, дружок, – поморщившись от путанности показаний брата, попросила Констанция, и Берт кивнул. Исполняя её просьбу, он поведал о том, какой неприятный и раздражающий разговор состоялся между ним и Дотценом. А ещё о том, как у самого лифта их с Розой нагнала секретарша Мина и рассказала о доставке, данные о которой отражены в курьерском журнале, и о женщине, явившейся в офис в дни траура. Подробно Берт описал и бесполезную, как могло бы показаться, болтовню девицы о траурной одежде, и описание деталей облика дамы, явившейся за документами: очков, белой шляпки, перчаток и перстней. И всё это он говорил взахлёб, словно это копилось в нём, пенилось и бродило, готовое в любую секунду взорваться. Наконец, он замолчал и во все глаза уставился на спокойное, даже отстранённое лицо сестры.

– Ты понимаешь? – чуть подаваясь вперёд, выпалил он уже почти шёпотом. – Она сказала тебе, что в глаза не видела никаких документов, а сама лично заявилась в «Горман Аудит» и получила их. Почему она солгала тебе, Конни? Быть может, не всё в этом замке так уж и просто да понятно…?

– Берт, – выдержав паузу, произнесла сестрица спокойно и положила брату ладонь на плечо. – Это была не Севилла Сапфир.

– Как это? – нахмурившись, отшатнулся парень. – Но шляпка и очки…и весь этот образ…

– Весь этот образ голливудской кинодивы пятидесятых годов, как ни странно, не такой уж и редкий в Линсильве. И знаешь что? Мне известна ещё одна женщина, стиль которой идеально попадает под озвученное Миной описание. Не говоря уже о том… – Конни вдруг чуть слышно рассмеялась, – как ты себе представляешь, чтобы госпожа Сапфир в дни похорон Августа вдруг не только сорвалась бы из Линсильвы в другой город (при том, что, очевидно, именно она занималась всей организацией церемонии захоронения и поминок), но ещё и нацепила бы на себя белую шляпу при этом! Ведь даже сотрудницы «Горман Аудит» вынуждены были ходить в чёрной одежде. К слову, ты хотя бы раз видел у госпожи Сапфир кольца на пальцах?

– Кольца… – эхом повторил Берт и призадумался. А ведь и вправду: госпожа Сапфир при всей своей любви к классическим атрибутам благородного стиля, никогда не носила колец – ни поверх перчаток, ни под ними.

– Вот именно. Зато жила в городе тут одна дама, в доме которой мы с тобой обнаружили шкатулку, доверху забитую перстнями с камушками всех цветов радуги. Понимаешь, о ком я говорю?

Берту понадобилось лишь одно мгновение, чтобы вспомнить не только шкатулку, но и фотографии высокой женщины в элегантном брючном костюме с белоснежной широкополой шляпкой на голове.

– Исидора Совиньи! – вспыхнул он спичкой и взглянул на сестру в изумлении. – Но почему Август доверил ей представлять себя, а не Симеону В.?

– Вряд ли Август вообще подозревал обо всём этом. А думается мне, госпожа нотариус воспользовалась своим служебным положением, чтобы подделать доверенность. И спешила она провернуть это именно в дни похорон, чтобы в общей суматохе её авантюра осталась незамеченной.

– Но…зачем?

– А затем, братец мой, чтобы у неё появились те самые «рычаги давления» на заклятую подругу Амандин Тенебрис! Вспомни, что Исидора говорила Франку Аллану накануне своей смерти. Она была уверена в себе и уверяла, что способна призвать главу островного совета к ответу. Ты же и сам тогда сказал, мол, подобные заявления не делаются без козырей в рукаве. Ох, Берт! – Констанция вдруг подскочила на месте и вся порозовела. – Кажется, я всё поняла! Немедленно разыщи Симеона В. и вели ему подготовить документы для Дотцена. Мне во что бы то ни стало нужно получить копию результатов проверки «Горман Аудит»! Это поможет разрешить столько проблем!

– Эй-эй, спокойно! – попытался усадить на место сестру заботливый брат, но девушка уже выскочила из-под одеяла и принялась натягивать халат поверх пижамы. Она больше не могла сидеть. Пока паззлы в её голове складываются и формируют картинку, нельзя терять ни минуты. Ещё немного, и она начнёт анализировать, сомневаться и, как следствие, это хрупкое кружево из догадок и смелых предположений развалится на рваные лоскуты. Этого она допустить не могла. Схватив с подоконника флакон с тонизирующей настойкой Виолетты, девушка мигом осушила её, позволяя обжигающей смеси из коньяка и травяной кашицы стечь по горлу в самое нутро.

Уже через мгновение она обнаружила себя на лестнице, мчащейся вниз, ко внутреннему дворику, а оттуда – в синюю гостиную первого этажа. Берт, не успевший вовремя её схватить и вернуть в постель, с трудом поспевал следом и что-то гневно кричал. Вроде бы пытался приказывать…ах, наивный братец!

Наконец, несколько тяжёлых дверей остались позади, и вокруг воцарился каменный холод центрального холла. Конни нервно смахнула с лица капли дождя, заставшего её во дворе, и вдруг наткнулась на испуганный взор госпожи Сапфир. Она стояла в нескольких шагах от девушки, держа в руках серебряный поднос с фарфоровым чайным набором и стопкой каких-то закусок. Женщина то ли в возмущении, то ли в изумлении открывала и закрывала рот, будучи не в состоянии произнести хоть слово. Наконец, пузырь вакуума лопнул, и она воскликнула:

– О, Констанция! Вы с ума сошли! Почему вы не в посте..?

– У нас что, гости? – перебивая домоправительницу, выпалила девушка возбуждённо и широким шагом проследовала в синюю гостиную, где застала весьма примечательную компанию.

На синих бархатных диванах друг напротив друга сидели трое: доктор Сигрин, комиссар Варга и Франк Аллан. Лиц доктора и комиссара Конни не видела, а вот прекрасное лицо Франка Аллана казалось напряжённым и даже как будто гневным. Мысли молодого человека были где-то далеко, и они тяготили его, делая светлый обычно взгляд непривычно тёмным. Поодаль от этой компании, у окна, стоял, протестующе скрестив руки на груди, хаскиподобный Макс Аткинс и тоже нервно скрипел челюстями.

– Добрый день, господа! – воскликнула девушка, привлекая всеобщее внимание. Выражения лиц Франка и Макса мигом изменились, сменив гнев на искреннюю растерянность. Комиссар и семейный врач, обернувшись на звук её голоса, тоже были немало озадачены. Видок у госпожи Маршан, конечно, оставлял желать лучшего: растрёпанная и бледная, с бинтовой заплаткой над бровью и в клетчатом халате, наспех накинутым поверх пижамы, она немного нервно улыбалась и краснела. – Я так рада, что застала вас здесь!

– Это что, шутка такая? – вскинув одну бровь, проговорил доктор Сигрин холодно. – Немедленно вернитесь в свою комнату.

– Э-э, нет, – недолго поразмыслив над его словами, выпалила Конни.

– Констанция, вам действительно лучше… – поднимаясь со своего места, попытался вклиниться Франк, но тут же услышал категоричное и строгое:

– Я же сказала – нет. И оставьте свои любезности и проявления заботы до лучших времён, хорошо? Я вам всем это говорю.

– Ох, узнаю это поведение, – усмехнулся Варга. – Что ж, мой опыт подсказывает – лучше с госпожой Ди Гран сейчас не спорить.

– Ваш опыт вас не обманывает, – постепенно превращаясь в стального робота, как это часто бывало в таких случаях, бесстрастно произнесла девушка и решительным шагом направилась к свободному месту на диване рядом с Франком. Усевшись поудобнее, она добавила, обращаясь всё к тому же Варга: – Вы, наверное уже в курсе, что на меня напали накануне вечером?

– В курсе, поэтому я здесь. Вы хотите назвать мне личность нападавшего?

– Это был либо мужчина, либо женщина.

– Великолепный ответ, Констанция. Пожалуй, самый точный из всех, что мне приходилось слышать, – с иронией проворчал комиссар. Конни выждала, пока мужчина насладится секундой своего остроумия и пояснила спокойно:

– Это был либо Альфред Диккенс, либо Надин Тейнис. Так понятнее?

На мгновение вокруг воцарилось молчание. Варга смотрел на девушку, грозно сдвинув свои кустистые чёрные брови над переносицей. Наконец, он произнёс сдержанно:

– Зачем Надин стала бы нападать на вас?

– Расскажу, если не будете предъявлять обвинения Марку Аткинсу и отвезёте меня к ней.

– Это был мужчина, – вдруг подал голос Франк Аллан и посмотрел на Конни таким взглядом, который не оставил у неё никаких сомнений в правдивости этих слов. Во взгляде этом отразилось и напряжение, и презрение к негодяю, и какая-то особенная забота, направленная на саму девушку, от чего на сердце у неё потеплело. – Я ждал твоего возвращения вечером и немного беспокоился. Выглянув в окно, я увидел твой силуэт, направлявшийся к моему дому, а затем следом за тобой появилась высокая фигура в дождевом плаще. Я видел, как он размахнулся и ударил тебя, после чего…ну, в общем…

– Бросился мне на помощь? – догадалась девушка, а голос её при этом прозвучал так вдохновенно и восторженно, словно она собиралась петь псалом. Где-то у окна презрительно фыркнул вожак псоглавцев, и от этого госпоже Маршан стало сильно не по себе.

Наконец, хотела она того или нет, но оставшиеся воспоминания прошлого дня всплыли в её памяти…

После чудом предотвращённого падения в реку и непреднамеренного убийства сторожевой собаки Констанция с трудом приходила в себя. В этот момент заботу о ней взял на себя Макс Аткинс. Она точно не помнила, как оказалась с ним в совсем пустом зале бара «Волчий вой», за дальним столиком в самом тёмном углу. Одинокий бармен даже не смотрел в их сторону, лениво протирая стойку. Одним махом Конни осушила рюмку с каким-то крепким, тягучим и горько-сладким ликёром, и этот алкогольный выстрел в голову более-менее вернул её к жизни.

– Это адреналиновое похмелье, – поставила она сама себе диагноз и потёрла уставший от тяжёлых дум лоб. Картинки того, как она скользила по каменному склону, стремительно сокращая расстояние до реки, вспышками мелькали в её голове. И этот собачий визг, промчавшийся где-то рядом и утонувший в шуме бурлящей воды. Констанция нервно проглотила ком, застрявший в горле. Всё же неприятный вкус желчи во рту остался, и она поспешила перебить его ещё одной рюмкой странного ликёра. Голову постепенно начал заполнять туман. Прекрасно.

– Вам не стоило вообще лезть на его территорию, Констанция, – тоном строгого учители произнёс Аткинс, нависая над своей собеседницей. Его хищные светлые глаза так странно контрастировали с его внешностью, окутанной полумраком бара, что оторвать взгляд от них оказалось совсем не просто. – Если Диккенс убил Роуэн, найдутся те, кто разберётся с ним за вас и куда более эффективно, понятно?

– Это. к-кто? – чуть запнувшись, поинтересовалась девушка. – Полиция или псоглавцы?

– Главное, что не вы. Ди Граны на этом острове нам ещё нужны. Тем более такие хорошенькие, – чуть улыбнувшись, псоглавец ловко ушёл от ответа, а затем вдруг приблизился к своей собеседнице и поцеловал её. Произошло это так внезапно и странно, что она даже не успела отстраниться. Прикосновение губ Макса оказалось на удивление приятным и даже волнующим, но отвечать на его нежность Конни не планировала, поэтому, как только он разомкнул связь между ними, подскочила на месте, как ошпаренная. Реакция дамы вожака ничуть не смутила – он победно улыбался, произнося: – Стоило того, чтобы попробовать.

– Мне пора, – резко засобиралась Конни, случайно роняя на пол громоздкий деревянный стул. Заметив, что Макс поднимается вслед за ней, поспешила добавить с дрожью в голосе: – Нет-нет! Не провожайте меня! Я знаю дорогу. И мне…мне ещё нужно кое-куда зайти…

– Вот как. И куда же?

– К Франку Аллану, я…я в его одежде, видите? – зачем-то она оттопырила край тёмной мужской рубашки, демонстрируя её Аткинсу, как будто он и так не поверил бы ей. Беспокоиться ей стоило совсем не об этом. Не ясно, что именно подумал Макс, услышав её слова, но он вдруг с горечью и иронией рассмеялся.

– Ах, да-а…Франк Аллан – самый завидный жених на острове!

– О чём это вы?

– Ни о чём, – Макс весь скривился в презрительной усмешке и отвернулся, не забывая бросить небрежно: – Впрочем, вы стали бы куда более удачной партией для него, чем нынешняя его избранница…

Отвечать на грубость Аткинса Конни не решилась – слишком уж смешанные чувства она сейчас испытывала. С одной стороны, она была обязана ему жизнью и даже испытала что-то вроде симпатии к его личности, но с другой – внезапный поцелуй и весь их разговор в целом сбили её радары и заводские настройки. Контролировать ситуацию не получалось, а Констанция Маршан терпеть не могла моменты, когда мужчины намеренно или же случайно выбивали её из колеи своим поведением. Ровно так же она ненавидела это и в случае с Франком, но отчего-то в меньшей степени…

Невнятно попрощавшись с псоглавцем, заметно помрачневшим, Конни рванула вон из бара и зашагала по опустевшей улице Линсильвы. Шла по памяти и в сгущавшемся полумраке, поэтому быстро заблудилась. Узкие переулки города петляли и путались, а разноцветные колониальные домики в кровавом закатном свете начинали казаться уж слишком похожими друг на друга. Девушка почувствовала себя запертой в лабиринте и постепенно начинала паниковать, мысли её скакали и путались, напоминая то о недавнем поцелуе, то о несчастной псине в реке, то о тайной тропе, ведущей от дома Диккенса к тому месту, где было найдено тело Роуэн. Убегая от этой мешанины предположений и спорных чувств, уставшая и побитая госпожа Маршан всё-таки вырвалась на одну из главных улиц. Понимание того, в каком направлении ей следует двигаться, немного успокоило, и она стремительным шагом направилась в сторону района Менажери, где стройным рядком её ждали светлые узкие домики с узорчатыми балконами. В одном из них её возращения ждал Франк Аллан, которому она обещала вернуться до девяти вечера, чтобы возвратить одежду. Она сама на этом настояла, а он обещал после проводить её до замка. Таков был план. Что могло пойти не так?..

Нельзя сказать, что она не чувствовала приближения чьих-то шагов. Возможно ли вообще не услышать их, если идёшь совсем одна по пустой улице? И всё-таки испугаться или хотя бы начать нервничать по этому поводу Констанция не успела. Слишком сильно сбивали её размышления иного толка, а потом это случилось снова…

Она увидела того, кого видеть никак не могла. В отражении узкого овального окна первого этажа одного из соседних от Франка домов появилось девичье лицо, круглое и усыпанное множеством тёмных веснушек. Бесцветный взгляд девочки был направлен прямо на приближавшуюся с другой стороны улицы Конни.

Роуэн не шевелилась и не моргала, словно была всего лишь изображением на старой фотографии, но отчего-то проявившийся лик её заставил госпожу Маршан остановиться и всем телом ощутить крупную паническую дрожь. Сделав лишь вдох, Конни никак не могла выдохнуть, и грудь её сдавило от боли. Тело налилось свинцом, и захотелось кричать, но мышцы лица стянуло тугим кнутом. Это было похоже на страшный сон, когда нужно позвать на помощь, но ни горло, ни дыхание, ни голосовые связки не слушаются тебя, и всё, что ты можешь издать, это глухо булькающий хрип. Ещё немного, и она упадёт без сознания – в этом Констанция была уверена. Если не от страха, то от нехватки воздуха точно. И, словно пытаясь ускорить этот процесс, призрачный образ покойной девочки вдруг шевельнулся и переместил свой мертвенный потусторонний взор куда-то в сторону. Как бы повинуясь секундному инстинкту, тело Конни качнулось в направлении, куда устремился взгляд Роуэн. В ту же секунду над ней нависла тень, и лоб будто лизнуло огнём. В глазах рассыпались тысячи разноцветных огоньков, и земля ушла из-под ног.

Вспомнить сам удар более детально Констанция никак не могла – слишком быстро всё случилось, но она помнила, как притянул её к себе брусчатый тротуар, и как тёплая струя крови побежала со лба, стремительно достигая губ и окропляя их своим солёно-металлическим вкусом. Ещё немного она пыталась удержаться на локтях, но сознание быстро мутнело, и под звуки чьих-то криков и путаных быстрых шагов всё накрыло густой, горько-сладкой и тягучей, как тот ликёр в баре «Волчий вой», тьмой.

Теперь же, когда Конни вспоминала всё случившееся с ней, неожиданная и совершенно несвойственная её практическому уму мысль озарила сознание – вне зависимости от того, было ли видение призрака Роуэн настоящим или нет, оно каким-то образом заставило Констанцию в последнюю секунду увернуться от прицельного удара. Того самого удара, каким самой Роуэн раскрошил череп…

– …Альфред Диккенс, – еле шевеля губами, произнесла девушка и взглянула на комиссара Варга.

– Вы ведь не видели того, кто на вас напал. Откуда эта уверенность?

– Он видел, как мы с Максом нашли тропу и влезли к нему на территорию. Из окна. Боже, он же мог видеть нас из окна! Это же он спустил на нас собаку!

– Собаку? – хором переспросили Варга, Сигрин и Аллан.

– Да-да, сторожевую. Она утонула в реке, но это не самое главное! Главное, что он убил Роуэн.

– Так! Вот здесь лучше остановитесь, – строго велел Варга, чуть не сбивая девушку с мысли. – Это очень смелое заявление. Полагаю, у вас есть какие-то доказательства?

– У меня… – Конни начала было говорить, но её лучший друг – честный и практичный ум – остановил её и заставил до боли прикусить губу. – Нет. Прямых доказательств у меня нет.

– Я так и думал…

– Нет уж, постойте! – резко и громогласно оборвал комиссара Аткинс, грозно приближаясь к устроившейся на диванах компании. Лицо его было тёмным и пугающим от переполнявшего его гнева. – Открылись новые факты, которых вы и ваши люди не учли. А как же скрытая тропа, что ведёт от поместья Диккенса к тому месту, где было найдено тело Роуэн?

– Насколько мне известно, ваш брат тоже знал об этой тропе. А ещё он преследовал девушку незадолго до трагедии. Вы же в курсе, что у нас есть свидетельские показания, Макс!

– Это бред! Он вчера натравил на нас собаку, а потом напал на Констанцию, потому что осознал, как она близко подобралась к его секретам и…

– И это утверждение совершенно голословно, – всё тем же спокойным и рассудительным тоном парировал комиссар. – Насколько я понял, госпожа Ди Гран не рассмотрела нападавшего, раз уж она с первого раза даже не смогла указать на его пол.

– А ты, Аллан, – оборачиваясь к Франку, не унимался псоглавец, – ты-то видел того, кто ударил её! Сможешь его узнать? И уж совершенно точно это не был мой брат, сидевший в этот момент за решёткой!

– Уймись и смотри на факты, – не давая втянуть Франка в разговор, осадил разгневанного Аткинса Варга и поднялся со своего места. – Я не могу арестовать Диккенса на основании лишь того факта, что тебе очень сильно захотелось поверить в невиновность своего младшего брата. А ударить Констанцию мог кто угодно. Если уж и сыпать версиями, то ты и сам мог это сделать, чтобы отвести подозрения от…

– Лучше не заканчивай это предложение, Варга!.. – чуть не рыча, оскалился вожак псоглавцев и весь выпрямился, готовый в любое мгновение обрушиться на своего оппонента. Понимая, что обстановка накалилась до предела, Конни осторожно оглянулась на прочих свидетелей разыгравшейся сцены.

Доктор Сигрин молчаливо, но внимательно отслеживал ситуацию, явно прикидывая в мыслях, кого именно из двух мужчин ему предстоит держать. Что-то подсказывало Конни, что ему достанется роль укротителя псоглавца. Телосложением, жилистым и вытянутым, Сигрин был похож на Берта, и девушке было известно, что за этой ложной субтильностью часто скрывается металлическая жёсткость и сила, способная усмирить всякого противника быстро и эффективно. К слову, Берт тоже успел присоединиться к их небольшому сборищу: он стоял в дверях и напряжённо оглядывал присутствующих, предусмотрительно уперев одну руку в дверной косяк, тем самым преграждая путь в синюю гостиную госпоже Сапфир.

Никак не реагировал на разгорающийся конфликт один лишь Франк Аллан. Он сидел на своём месте, погружённый в состояние мрачного спокойствия, и, равномерно дыша, о чём-то сосредоточенно размышлял. Наконец, когда обстановка накалилась до предела и, казалось, любая искра вот-вот спровоцирует взрыв, Франк вдруг положил свою тёплую ладонь поверх руки Конни и произнёс вдумчиво:

– Полагаю, ты хотела озвучить какую-то версию?

Его голос, прозвучавший так умиротворённо и даже нежно, вмиг рассеял нависшее над всеми напряжение. Аткинс, болезненно сведя брови над переносицей, словно его только что ткнули гвоздём в бок, растерянно обернулся на источник звука. Варга последовал его примеру.

– М-м…да, – чуть запнувшись, выпалила девушка и улыбнулась тому, кто только что перевёл всё внимание на себя.

– Хорошо, – вздохнул Аллан и, быстро смерив комиссара и псоглавца вежливым взглядом, произнёс совершенно беспристрастным тоном: – Присядьте на минуточку и позвольте госпоже Маршан закончить.

Удивительное дело – этот довод сработал. Даже Аткинс вернулся к окну и, пусть с выражением протеста на лице, но сел в кресло. Желваки играли на его лице, а пальцы то сжимали, то разжимали кулаки, но он молчал и ждал. Все ждали, когда же Конни заговорит. Ей пришлось срочно собраться с мыслями.

– Да, прямых доказательств у меня нет, комиссар, – для начала, признала она смиренно, – но у меня есть предположения. Они могут в дальнейшем подтвердиться, потому что я всё сделаю и наизнанку вывернусь, чтобы это произошло. А версия моя такова: Марк Аткинс искал встречи с Роуэн вовсе не потому, что она стала свидетельницей убийства им Лили в пылу ссоры, и вовсе не из-за каких-то там тайных интимных отношений между ними. Я думаю (и это объясняет принципиальное молчание юноши), что Марк пытался уговорить Роуэн либо самостоятельно совершить ограбление, либо поспособствовать ему в этом. Ограбить он хотел, как вы понимаете, Альфреда Диккенса, у которого Роуэн работала. Полагаю, она многое знала про тайники своего работодателя (по совместительству – предполагаемого шантажиста) и могла быть в курсе того, где он прячет компромат на некоторых граждан, обеспечивающих его финансово взамен на молчание. Некоторое время Роуэн категорически отказывалась от этой затеи и всеми силами избегала встречи с Марком, но затем что-то произошло, и она, как мне кажется, согласилась на эту авантюру. Украла она из его закромов копию одного очень важного документа – эдакий жирненький кусочек, который, по её мнению, составлял основу заработка Диккенса и его роскошного образа жизни. Только вот он поймал её на этом деле и в приступе паники и злобы…убил.

– И что же за «жирненький кусочек» стащила бедная девочка? – молчавший до сего момента доктор Сигрин внезапно обозначил свою заинтересованность в разговоре. Конни взглянула на него растерянно, а затем скользнула взглядом в сторону дверей, где продолжал стоять Берт. Беззвучно братец шевелил губами, вырисовывая очевидное «Горман Аудит», но сестра не готова была подхватить его энтузиазм. С полминуты она молчала в задумчивости, а затем произнесла максимально убедительно:

– Я этого не знаю. Говорю же, пока у меня есть лишь версия.

Варга громко хмыкнул, демонстрируя своё недоверие и возмущение. Впрочем, Конни точно знала, что комиссар ей верит, хоть вера эта и заставляла его кипеть от негодования и внутренних противоречий.

– Никто же не пострадает из-за того, что я выскажусь, – стараясь сохранять внешнюю невозмутимость, девушка слегка повела плечами и направила на Варга тёплый невинный взор, но внезапно наткнулась на сгущающуюся тьму в его глазах.

– Вы ошибаетесь, госпожа Маршан, – процедил он сквозь зубы. – Ошибаетесь, в первую очередь, потому, что не совсем понимаете свою роковую роль во всём этом. Не понимаете, что даже случайно брошенная фраза из уст потомственного Ди Грана, авторитет которых не подрывался на этом острове веками, прозвучит для общественности Сен Линсей, как призыв к действию. Как рычаг, способный запустить механизм, который вы же сами не будете в силах остановить. Как только ваша «всего лишь версия» выйдет за пределы этого дома, общественность встанет на уши, и те местечковые протесты, которые вы могли наблюдать ещё позавчера, вмиг обернутся стихией, сметающей всё на своём пути!

– Но…

– Никаких «но»! – взревел комиссар, грубо обрывая попытки девицы оправдаться. – Вы до недавнего времени даже не подозревали о существовании этого острова на карте мира, в то время как он жил по законам, большая часть которых была написана вашими прославленными предками. И граждане, вроде меня, всеми силами старались следить за тем, чтобы эти законы соблюдались. Вы даже не осознаете противоречивость ситуации, в которую помещаете меня и других людей, делая свои заявления забавы ради, глупая вы девчонка! Ведь люди и так ненавидят Диккенса, а вы сейчас и вовсе толкаете его в руки толпы!

– Попридержи язык, Варга! – со стороны дверей раздался строгий и пронзительный, как стрела, голос Севиллы Сапфир. Оттолкнув руку Берта, она уверенно вошла в гостиную, звонко стуча своими шпильками. – Госпожа Ди Гран не делала никаких официальных заявлений, а ты напрасно испытываешь наше терпение своими выходками!

– Да ей и нужно делать заявлений, Севи! – огрызнулся мужчина, багровея от напряжения, и махнул рукой в сторону Аткинса. – Вот он – рупор диграновской воли. Выпусти его за ворота, и псоглавцы Линсильвы разорвут Диккенса на куски ещё до вечера.

– Лишь в том случае, если вы не проведёте честное расследование, – ехидно заметил Макс, но эта реплика заставила комиссара лишь усмехнуться.

– А что есть «честное расследование» в твоём понимании, дружок? Посадить того, кто вам не нравится, и отпустить того, кто нравится, на основании того лишь факта, что Аткинсам нельзя марать репутацию?

– Нет. На основании невиновности моего брата, – стараясь не потерять самообладание, строго парировал псоглавец. Сдерживался он с трудом, крепко вцепившись пальцами в подлокотники кресла и дыша так напряжённо, что ноздри его неестественно раздулись.

– Пусть начнёт давать показания для начала, а потом уже поговорим о невиновности. Фактов против него больше, чем против того же Диккенса, – отмахнулся Варга от слов оппонента и вновь обернулся в сторону Конни. – А вы, возомнившая себя первой умницей на деревне, ещё пару минут назад не были уверены в том, кто вас ударил – мужчина или женщина. И после этого вам хватает наглости выдвигать версии и строить из себя детектива?

– И всё-таки… – словно и не слушавший всех этих препирательств, оскорблений и скандалов доктор Сигрин вновь подал голос, – …я так и не понял, при чём здесь Надин Тейнис?

– Кстати, – подхватив его слова, прыснул со смеху комиссар, – да! Хороший вопрос к вам, Констанция! С чего вдруг вы приплели ко всему к этому Надин?

– О… – Конни чуть сконфуженно вздохнула и, подняв на разъярённого Варга абсолютно очаровательный светлый взгляд, произнесла уверенно: – Потому что Марк Аткинс подбивал Роуэн на воровство и влез в дом Диккенса из-за неё.

В синей гостиной повисла оглушающая тишина. Кажется, слова девушки повредили в заведённом сознании комиссара какой-то механизм, и он застрял на месте, продолжая смотреть на собеседницу одним и тем же неменяющимся взглядом. Все остальные присутствующие тоже замерли на месте, предварительно и, скорее всего, рефлекторно подавшись вперёд, всем своим видом демонстрируя заинтересованность в продолжении. Осознавая всё это, Констанция ощутила мгновение своего триумфа и, насладившись им, позволила себе чуть улыбнуться и победно произнесла:

– Итак, господа, если мы закончили выяснять отношения, то, думаю, стоит дать мне возможность довести свою мысль до конца. Правильно, комиссар?

– Вы уже всё знаете, верно? – Надин с горечью улыбнулась, когда комиссар и оба Маршана вошли в её магазин. Ещё с порога дама поймала взгляд Констанции и как будто что-то поняла. Лицо её, обычно бледное и измождённое, на секунду словно просияло. Выйдя из-за кассы, она пропустила гостей в зал и поспешила вывесить табличку «закрыто» за дверь. Затем она вновь обернулась к Конни и, болезненно поморщившись, переспросила тихонько: – Ведь знаете же, да?

– У меня есть предположения, – еле шевеля пересохшим от волнения языком, отвечала Констанция, – они могут быть неточными…

Ей очень хотелось, чтобы предположения были неточными. Но отчего-то, стоило ей лишь увидеть Надин сегодня, и все сомнения рассеялись, как дым. И хозяйка магазина, судя по всему, понимала это больше, чем кто-либо другой. Смиренно, но не теряя чувства собственного достоинства и этой самой особенной художественной красоты, ради права писать портрет которой Ян Маршан влез бы в любую авантюру, женщина провела своих гостей во внутренний дворик, где ещё недавно кормила Конни завтраком. Сейчас здесь было пустынно и тихо, лишь редкие капли воды, срываясь с крыши, отстукивали ритм, словно метроном. Под небольшим козырьком всё так же стояла садовая мебель – скамейка, два стула и круглый плетёный столик. Дама села на один из стульев и благородным жестом пригласила остальных присутствующих за стол.

– С чего предлагаете начать? – после долгой и мучительной паузы вздохнула Надин, обращаясь к Констанции. – С Марка? Или с мужа?

– Думаю, стоит начать с мужа, – понимая, что между ней и хозяйкой магазина вдруг установилось нечто вроде телепатического контакта, спокойно ответила Конни. Внезапно они поняли друг друга так, словно были знакомы всю жизнь и могли улавливать малейшие колебания в настроении и мимике, безошибочно читая их. От осознания этого у девушки всё внутри похолодело, но мягкий и тёплый, словно материнское объятие, взгляд госпожи Тейнис вмиг успокоил её.

– Знаете, Констанция, после нашего с вами первого разговора я сразу поняла, что вы обо всём догадаетесь. Было в вас что-то такое…то ли от провидицы, то ли от демоницы. Наверное, правду говорят про потомков Святого Линсея. Конечно, это напугало меня, но, когда живёшь в подобном страхе годами, чувства притупляются и часто проявляют себя очень странно. Я то ненавидела вас, то боялась, но в конечном итоге…где-то в глубине души я смирилась с тем, что правда придёт именно с вашей стороны. Я даже ждала этого. Поэтому ничего не бойтесь, госпожа Ди Гран. Там, где ваши предположения не будут совпадать с реальностью, я вас обязательно поправлю.

– Значит, вы… – Конни набрала в лёгкие побольше воздуха и произнесла на выдохе, – …вы убили своего мужа, да?

– О, да! – выпалила госпожа Тейнис и рассмеялась. Смех этот не имел ничего общего с юмором или радостью, но был больше похож на болезненный кашель. Женщина попыталась унять нахлынувшую на неё истерику, закрыв лицо дрожащей ладонью, но это не помогло. Хохот, сотрясавший всё её тело, рвался откуда-то изнутри и никак не хотел остановиться. Наконец, дама заставила себя стиснуть губы и, издав звук, напоминающий сдавленный стон, замолчала. Глаза её воспалились и покраснели, но оставались совершенно сухими, словно в теле её уже давно не было места для слёз.

– Я не буду лгать, будто бы прежде не планировала этого, но…нет-нет, в тот раз всё произошло совершенно случайно! – уняв первую волну истерики и дрожи, сбивчиво заговорила Надин и принялась нервно оттягивать рукава своего серого свитера. – Он был…он был плохим человеком. А я была дурой. Как правило, два таких персонажа составляют довольно прочный союз, ведь правда? Нас словно связало тяжёлыми цепями, и я так сильно боялась их разорвать, что уже начинала превращаться в параноика. А я и превратилась. Даже когда его не стало, я ещё год спала только при свете, боясь, что он придёт за мной… достанет даже из могилы. Это глупо? Конечно, глупо. Он же мёртв, а мёртвые не лезут к живым…

– Как это случилось? – сдержанно спросил Варга, всеми силами стараясь смотреть только на хозяйку магазина. Визуального контакта с Конни он избегал всю дорогу, а теперь, когда совершенно сумасшедшая (по его мнению) теория госпожи Маршан вдруг подтвердилась, и вовсе решил повернуться к ней так, чтобы ни в коем случае не поймать даже лёгкого ветерка от её дыхания. Впрочем, страхи его были совершенно напрасны. Признание Надин Тейнис не вызвало в душе Констанции ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего чувство победы и удовлетворения. Единственная более-менее оформившаяся в нечто понятное мысль короткой бегущей строкой проскользнула в её голове и вызвала острую боль:

«Алис вернулась из своего Зазеркалья. Снова»

– Всё произошло в четверг, – недолго думая, заговорила Надин чётко и сдержанно. Было понятно, что она уже не в первый раз прокручивала эту историю в своей голове, успев отрепетировать и взвесить каждое слово. – Я хорошо это помню, потому что по четвергам муж не ночевал дома. Он со своими дружками играл в карты допоздна и оставался в отеле где-то в центре Линсильвы на ночь. К тому моменту четверги успели стать для меня любимыми днями, да и Лили могла ходить на дополнительные занятия в школе, а не нянчиться с Мартином. Она очень помогала нам. И…и всё понимала. Знаете, когда её родители умерли, органы опеки отдали Лили в семью её дяди…

– Отца Роуэн?

– Д-да, – Надин нервно откашлялась и подняла на присутствующих полный боли и сострадания взгляд. – Бедные девочки. Отец Роуэн был пьяницей, и от его выходок страдали все в семье. Потом его лишили права опеки и отправили в тюрьму, но Лили вся эта история сильно подкосила. Ненависть к дяде продолжала жить в ней, накапливаться и сгущаться, а выхода не находила. Из-за этого у неё случались…нервные приступы, так скажем. Зато она, как никто другой, понимала моё положение и стремилась быть полезной во всём. Но в тот четверг её не было, а муж внезапно вернулся домой. Оказалось, его дружки не пожелали играть с ним – слишком много он был им уже должен – поэтому возвратился Натан особенно злым и намеренным выместить свой гнев на первом, кто попадётся ему на пути. Как это обычно и бывало, попалась ему я…

– Ох, Надин, почему вы не пошли в полицию? – не выдержал Берт и впервые подал голос. Скрестив руки на груди, он нервно впивался пальцами в кожу и всеми силами подавлял в себе гнев и тяжёлые воспоминания. Как и Варга, он не смотрел на Конни, но уже по другой причине. Он знал, что и в её глазах увидит призрак Алис Беранже, как видел его сейчас в прекрасном облике госпожи Тейнис. Сбежать от этого теперь было невозможно, и мёртвый дух матери сцепил Маршана младшего в своих ледяных объятиях. Он чувствовал ванильный запах её белокурых волос и терпкий аромат французских духов. Ими она пропитывала свои дорогие кашемировые свитера, длинные рукава которых скрывали синяки всех цветов и оттенков – следы проявления странной супружеской любви господина Дюрона, будь он трижды проклят. От этих мыслей Берту стало тяжело дышать, а голова наполнилась свинцом. Он не слышал ответа, который Надин Тейнис дала на его резонный вопрос. Да ему и не нужно было. Одну вещь молодой Маршан совершенно точно знал о женщинах: в их прекрасных головах есть тысячи дверей, за сотнями из которых спрятаны капканы и опаснейшие ловушки, а сгинуть в них зазевавшиеся мужчины имеют ровно столько же шансов, сколько и сами владелицы этих луна-парков смерти.

– …так или иначе, я сама во всём виновата, – заключила хозяйка магазина тоном человека, нисколько не стремящимся вызвать к себе жалость. Держалась Надин безупречно, и впервые за всё время их знакомства Констанция видела её не ссутуленной и мрачной, а бодрой, собранной и преисполненной внутреннего достоинства. – Без прелюдий и пространных рассуждений скажу: в тот день он ударил меня сильнее обычного, и я упала. Видимо он рассёк мне бровь и губу, потому что лицо моё стремительно заливала кровь, я почти ничего не видела перед собой, разбирала только одни силуэты. Честно говоря, я была уверена, что он убьёт меня в этот раз, и внезапно приняла эту мысль с некоторым…облегчением что ли. Простите мне моё малодушие, но конкретно в ту секунду смерть казалась мне долгожданным освобождением даже не столько от боли, сколько от ужасного отвратительного унижения, в которое Натан умудрился превратить мою жизнь. Вы будете смеяться, но и в момент принятия того факта, что муж вот-вот прикончит меня, я продолжала думать, что любила его!

– Обхохочешься, – еле слышно прошипел Берт и злобно стиснул зубы. Надин посмотрела на него с такой особой теплотой и нежностью, словно и впрямь могла читать мысли, а потому чётко осознавала, как сильно задевает Маршана история её трагедии. Или же она поняла, как неуместны были некоторые её выражения.

– Да, вы правы, – женщина кивнула, – это не смешно. Это просто какое-то сумасшествие, наваждение, одержимость. Может, какое-нибудь отклонение? Так или иначе, я точно помню ту секунду, когда вся моя больная любовь выветрилась и превратилась в ничто. Я лежала в кухне на полу, ничего не видя перед собой, когда услышала голос сына. Он бежал из комнаты на наши с мужем крики, и, видимо, кинулся Натану под ноги. Супруг никогда не бил Мартина, хотя я всегда очень боялась, что рано или поздно он изменит своим принципам. Я помню, что слышала голос ребёнка и хаотично соображала, что ему сказать, как сделать так, чтобы он ничего не понял, как увести его подальше или убедить уйти. Он был совсем маленьким, только-только начинал бегать и болтать без умолку, поэтому я всеми силами разыгрывала перед ним спектакль, в котором вся окружавшая нас жестокость была чем-то вроде игры. А потом его голос вдруг оборвался…так внезапно! – Надин громко вздохнула и, будто поперхнувшись воздухом, закашлялась. Наконец, шлюзы прорвало, и из глаз женщины побежали крупные капли слёз. С минуту она сидела неподвижно, закрыв мокрое лицо обеими руками, и изо всех сил старалась унять рыдания. – Я не видела, что именно произошло! Я вообще ничего не видела. Но я всё поняла. Наверное, он его просто толкнул в сторону, но в Натане было столько гнева и силы в те моменты… вы даже не представляете! Я протирала лицо и ползла по полу в ту сторону, где видела очертания Мартина. Он лежал на полу так тихо, словно…я испугалась, что…я…

– Берт, принеси воды! – скомандовала Конни, видя нарастающую истерику хозяйки магазина. Брат быстро сообразил, что к чему, и уже через пару минут возвратился из торгового зала с небольшой бутылкой негазированной минералки и пластиковым стаканчиком. Пила Надин жадно и нервно, но постепенно ей и впрямь стало чуть лучше. И, хотя лицо её стало бледным, как простыня, она была готова продолжать свой рассказ.

– Я хотела вызвать «скорую», но Нат меня остановил. Он был напуган, и понятно почему. В прежние времена я ходила к одному и тому же врачу, который за небольшую доплату, пусть и нехотя, но закрывал глаза на очевидную природу моих болячек. Сейчас же всё обстояло иначе: примчавшиеся врачи увидели бы чудовищную картину – истекающая кровью женщина и умирающий маленький ребёнок. На этом моменте беззаботное существование моего муженька мигом бы подошло к концу, его бы ждал приличный тюремный срок. Он паниковал, хаотично соображал, как ему поступить, а я умоляла его вызвать врачей. Когда же я попыталась самостоятельно добраться до телефона, он оттолкнул меня и с остервенением выдернул провод из розетки. Мобильного телефона под рукой не было, и я оказалась в ловушке. Пока этот негодяй думал, как бы спасти свою шкуру, наш мальчик продолжал лежать неподвижно, не подавая признаков жизни. Вот тут-то я и осознала со всей уверенностью, что больше низачто и никогда не испытаю и капли жалости к тому, кого ещё пару мгновений назад думала, что любила. Дальше всё было так просто, что я даже не стану углубляться в детали: я взяла со стола кухонный нож и, подойдя к мужу сзади, всадила лезвие ему в шею. Честно говоря, не помню никаких деталей дальше. Кричал ли он? Был ли ещё жив, когда я, наспех умывшись в раковине на кухне, схватила сына и побежала к машине? Черт его знает! Я вообще не соображала в тот момент. Не помню, как оказалась в больнице, как оправдывалась перед докторами. Помню, что сляпала наспех какую-то нелепую историю про автомобильную аварию. Это чудо, что никто не вызвал полицию. Неужели мне поверили? К счастью, оказалось, что у сына лишь лёгкое сотрясение, но его оставили под наблюдением в больнице на какое-то время, а я заставила себя выйти из своей цитадели спасения и направиться к дому. При этом почему-то в то утро во мне сформировалась железобетонная уверенность, что муж жив и ждёт моего возвращения. Вы не знаете, случайно, как называется это явление? Думаю, в психиатрии должен быть соответствующий термин. Полное непонимание реальности, времени и пространства. Я шла домой на казнь – представьте себе. Я просто не в силах была осознать, что мой палач был мёртв.

– Что было, когда вы вернулись? Почему не обратились в полицию?

– А вот это интересно, – Надин с горечью усмехнулась. – Когда я пришла домой, то застала там Лили.

– О, боже… – тихо вздохнул Варга. – Но что она?..

– Она убиралась. Стояла на коленях, посреди кровавой лужи в кухне и всеми силами оттирала её от плитки, сменяя одно ведро мыльно-багровой водицы за другим. У нас тогда был красивый и большой дом. Мы уже не могли себе позволить ни его содержание, ни уж тем более штат прислуги, но Лили всегда нам помогала с уборкой. Но даже с учётом этого, картина моим глазам предстала шокирующая.

– А тело?

– На первый взгляд, его нигде не было видно, и я даже продолжала думать, что Нат просто ушёл. Позже, когда ступор мой немного прошёл, и я смогла заставить себя заговорить с Лили, оказалось, что она каким-то немыслимым образом смогла оттащить его тело через дверь кухни в сад и накрыла там брезентом. И не спрашивайте даже, как у малолетней девочки хватило на это сил – у меня нет ответа! Впрочем, смекалки и сноровки ей всегда было не занимать, а расстояние до дверей было совсем небольшим – всего пара метров. Дальше, конечно, пришлось просить помощи у моей матери. О том, чтобы звонить в полицию, речи уже и не шло – Лили передвинула тело, отмыла улики, куда-то дела нож. В общем, всё выглядело так, словно я пыталась замести следы преступления, и трактовалось бы не в мою пользу. Все вместе мы решили, что инсценировать побег Ната из семьи – это вполне осуществимая задача. Моя мама тяжело болела, и, если бы меня посадили в тюрьму, Мартина бы отправили в приют, а Лили обратно к дамам цветов, и все её надежды на усыновление рухнули бы. Не думайте, пожалуйста, что я пытаюсь всё свалить на неё! Она была ребёнком, пережившим слишком много горя к своим юным годам. А в тот день она ещё и взяла на себя часть того страшного груза, который должна была нести я одна. И что самое ужасное – я позволила ей сделать это.

– Что было дальше?

– Несколько дней без сна и еды. Постоянный страх разоблачения и обкусанные до крови ногти на руках. В одну из ночей мы отвезли тело мужа в лес и закопали там, под нашим с ним деревом. Потом мама с помощью своих связей устроила так, чтобы имя Ната оказалось в списках паромщика, а затем какой-то её приятель, живущий на материке, прислал нам эту открытку, в которой супруг якобы знаться с нами не желает и уходит к другой женщине. Между каждым пунктом плана мы выжидали по несколько недель или даже месяцев. Я стабильно жаловалась клиентам на сбежавшего с любовницей мужа, и постепенно всё более-менее улеглось. Финансовые дела мои, конечно, были плохи. Муж не был признан мёртвым, поэтому страховка нам не светила, а тем временем дом мой постепенно начали осаждать кредиторы. Мы продали всё мамино имущество и ателье, чтобы закрыть долги. Вскоре она переехала ко мне. На какой-то момент могло бы показаться, что у нас появился шанс всё начать с чистого листа, но потом мама умерла, а затем…появился этот человек.

– Диккенс?

– Он назвался Альфредом Петри, но я уверена, что и это не настоящее его имя. Он учился с моим мужем в старших классах и был во всём ему под стать. Лично я не была с ним знакома, но потом нашла переписку мужа с ним в электронной почте. Оказывается, мой благоверный регулярно писал своему школьному товарищу целые литературные опусы о том, какое грязное бельё прячут от общественности богатые жители острова. Именно он предложил Петри переехать на Сен Линсей и сколотить грязный бизнес, который помог бы им решить все финансовые проблемы. Вот только по приезду Альфред своего друга не обнаружил, стал искать, копать, расспрашивать и, в конце концов, именно я и стала его первой «клиенткой»…

– Что у него на вас было?

– В сущности, ничего. Гипотеза. И он ясно дал мне понять, что озвучит её в комиссариате, если я не стану с ним сотрудничать. Для начала, ему за бесценок достался наш дом – да-да, тот самый дом у реки. Раньше он принадлежал моей семье и на той самой кухне, где теперь по утрам этот хорёк пьёт свой кофе, лежало окровавленное тело моего супруга. Думаю, об этом он не знает. Тех денег, что он заплатил за нашу недвижимость, не хватило бы даже на покупку комнатки на окраине Линсильвы, но, к счастью, долги мужа были погашены до приезда Диккенса, поэтому мне дали кредит, и я смогла приобрести наш магазинчик. Он же и стал нам домом. Впрочем, стоило нам встать на ноги, как Альфред затребовал, чтобы я бесплатно снабжала его продуктами. Такое дело – этот магазин кормит шантажиста. Но, знаете, не так-то и сложно оказалось с этим жить. В конце концов, на моей совести были камни и потяжелее, – на этих словах Надин облегчённо вздохнула и с горькой улыбкой посмотрела на Конни. – Хотите что-нибудь добавить к моей печальной повести, госпожа Ди Гран?

– Давно начался ваш роман с Марком Аткинсом? – спросила Констанция голосом, от которого присутствующим стало не по себе – холодным и оставляющим на языке неприятный металлический привкус. Робо-режим давал о себе знать.

– Да-а…точно, – Надин чуть прикусила губу и поморщилась. – Я всё думала, насколько полной информацией вы владеете, но, видимо, скрыть не получится ничего. Откуда, если не секрет, вы об этом узнали?

– Свидетели рассказали об инциденте, который они сами же и неправильно истолковали, – быстрым взором уловив изменения в выражениях лиц всех присутствующих, Конни поняла, что теперь говорить должна она. Особенно сейчас, когда даже Варга не смог скрыть изумления и заинтересованности. – Несколько псоглавцев вместе с Марком шли по лесной тропе, когда к ним вышла Лили. Она показалась им подавленной и мрачной, а затем она спросила, обращаясь к Марку: «Ты с ней спишь?». Когда же юноша весь побагровел и невнятно попытался отвертеться от разговора, Лили добавила:

«Роуэн мне всё рассказала». И присутствовавшие при этом разговоре псоглавцы сделали вывод, исходя из неполных данных – они, само собой, приписали Марку интрижку с Роуэн. И отчего-то именно в этот момент все внезапно позабыли один существенный факт – Роуэн была не только сплетницей, но и шпионкой, поэтому постоянно следила за всеми, дабы урвать самую сочную и грязную информацию для своего влиятельного покровителя. Только в этот раз, узнав неожиданную правду, она не пошла к Диккенсу. Она рассказала Лили, своей лучшей подруге, о том, что юноша, в которого девушка так страстно была влюблена, устроился подрабатывать в ваш магазин отнюдь не ради того, чтобы быть поближе к ней…

– Думаю, Роуэн и впрямь могла видеть нас однажды или даже слышать наш с Марком разговор, – согласилась Надин спокойно. На этот раз её спокойствие насторожило Варга, и он выразительно продемонстрировал это, сдвинув на переносице свои внушительные тёмные брови.

– Нади-и-ин… – протянул он не осуждающе, но с ощутимой ноткой искреннего непонимания.

– Даже и не думай, Варга! – остановила его женщина, подняв в воздух свою изящную ладонь. – Мне многого в этой жизни стоит стыдиться, но уж это сущая мелочь! Конечно, я знала о пылкой влюбленности Лили в Марка, и он даже и не интересовал меня особо. Где-то год назад он вдруг осмелел и начал оказывать мне знаки внимания, и я немедленно это пресекла. Но он был настойчив: вызвался помогать мне в магазине, возился с сыном, оставлял мне какие-то глупые записки со стихами и цитатами из книг. Лили ни о чём не догадывалась и от такой внезапной близости со своим ненаглядным вся расцвела. В общем, я решила не прогонять его. На самом деле, его присутствие настолько существенно облегчило нам всем жизнь, что я…ну, как бы, потеряла бдительность что ли. Последние несколько лет я жила вся как на иголках в постоянном предвкушении разоблачения, а тут вдруг со мной случилось что-то…по-странному милое – в меня влюбился этот симпатичный мальчишка, и по вечерам оставлял для меня маленький пучок полевых цветов у кассы. В какой-то момент я допустила такую дикую для меня мысль: «А что, если и мне можно получить немножечко счастья?» И…всё. В один из вечеров я выпила ежевичного вина и сдалась на волю судьбы. Я, кстати, напоминаю, что Марк уже совершеннолетний, а я ещё очень даже ничего. Конечно, мы скрывались и очень тщательно. Лили ничего не знала, но в один из вечеров, когда мы наедине с Марком закрывали магазин и о чём-то мило болтали, я услышала что-то…как будто шевеление за дверью, а затем удаляющиеся шаги. Думаю, это и была Роуэн. Она подслушала нас.

– Но если у Диккенса не было против вас никакого осязаемого компромата, то зачем Марк влез к нему в дом? – как только в монологе Надин возникла пауза, подал голос Берт. Этот вопрос явно интересовал его больше, чем детали романа хозяйки магазина и псоглавого юноши.

– Затем, что он дурачок! – воскликнула Надин и нервно рассмеялась. Лицо её симпатично порозовело. – Хотя…очень-очень милый дурачок. Он как-то узнал про шантаж. Может, всё от той же Роуэн, хотя и не общался с ней особо. В общем, прознал. При этом, скорее всего, он догадался, что именно я такого совершила, чтобы терпеть Диккенса с его непомерными запросами. Он несколько раз вскользь заводил разговоры о моём муже и о том, как хорошо бы было, будь таких людей на свете поменьше. А потом, когда Лили не стало…

Внезапно женщина замолкла и на мгновение призадумалась. Сначала всем показалось, будто она размышляет над тем, в каком русле ей стоит продолжать своё повествование, но взгляд её постепенно стух и потемнел, лицо сделалось серым и мрачным, словно пелена тяжёлых событий прошлого вновь окутала её своим холодным саваном и стиснула в смертельном объятии. Надин пыталась тянуть носом воздух, из-за чего её ноздри раздулись, а лоб и переносицу смяли ломаные складки морщин.

– На этом моменте, я полагаю, – вместо неё заговорила Констанция, осторожно кладя свою ладонь женщине на плечо, – мы подходим к разговору о смерти Лили, верно? Ведь вы в тот день были там, в лесу, когда всё произошло?

Будучи не в силах произнести ни слова, госпожа Тейнис медленно кивнула.

– О Боже, Надин… – воскликнул Варга в сердцах, – только не говори, что ты…

– Погодите, комиссар, – жестом Конни остановила его, не давая сказать вслух то, о чём он мог подумать в первую очередь. – Могу вас заверить, что Надин Тейнис не убивала Лили. Я бы предположила, скорее, что это был…своего рода…несчастный случай, так?

– …несчастный случай… – эхом повторила хозяйка магазина без какой-либо интонации в голосе.

– Вы слышали, как Лили и Роуэн ругались, когда они проходили в сторону леса мимо магазина. И пошли за ними, так?

– Да, – Надин снова кивнула.

– Лили казалась очень злой, не так ли?

– Да… в такие моменты, она часто срывалась на Роуэн. Мало кто знал об этом. С Роуэн и так никто особенно не хотел общаться, поэтому никому не было дела до её синяков и ссадин. Но я знала. Я видела, какой Лили становилась в те моменты, когда злоба и боль застилали ей глаза – она вдруг превращалась в совершенно другую девочку, жестокую и очень сильную. Однажды я видела, как она так рванула Роуэн за руку, что у той вывихнуло плечо. Бедняжка рыдала от боли, но на приёме у врача, ни на секунду не задумавшись, солгала, чтобы не выдать подругу. Они любили друг друга этой странной преданной любовью, какой способны любить только дети, вместе прошедшие через ад. И Лили не было дела до репутации Роуэн, а Роуэн готова была терпеть что угодно, лишь бы не потерять Лили.

– Что было причиной их ссоры в тот день?

– Сначала я не поняла, – Надин нахмурилась. – Я услышала их голоса, когда они проходили мимо окон магазина. Обрывки фраз явно давали понять, что Роуэн знает какую-то тайну. А потом я услышала своё имя. Я поняла – они говорят о том, что Дамы Цветов наконец-то дали согласие на удочерение Лили. Роуэн была расстроена, она кричала, что я не могу быть мамой для Лили, потому что я храню слишком много скелетов в шкафу. Она попыталась неуверенно пригрозить Лили, что расскажет дамам цветов о чём-то, и тут…сработал этот триггер. Лили разозлилась. Видимо, Роуэн всё поняла, и побежала от неё. А я помчалась следом за ними.

– Вы решили, что Роуэн знает про убийство и вправду расскажет об этом? – спросил Берт. Надин устало покачала головой.

– Нет, я решила, что сейчас Лили убьёт Роуэн.

– Но что именно её так разозлило?

– Лили хотела быть частью нашей семьи. Думаю, она узнала про наш с Марком роман за несколько дней до смерти. Тогда она стала очень мрачной и отстранённой, но потом пришёл ответ от Дам Цветов с разрешением на удочерение. Глупейшая новость, ведь ей оставалось совсем чуть-чуть до совершеннолетия, но она вдруг так просияла! Она плакала от счастья и обнимала меня. Она почему-то просила прощения и умоляла не отказываться от опеки. Она говорила, что готова отдать даже самое дорогое… Теперь, мне кажется, я понимаю, что она имела в виду. А тут вдруг Роуэн пригрозила ей жалобой в комитет Дам Цветов, способной поставить всё под угрозу. Это было большой ошибкой.

– Неужели она готова была простить вам интрижку с Марком?

– Лили прощала мне всё. Говорю же, она относилась ко мне куда лучше, чем я того заслуживала. Лучше, чем я когда-либо смогла бы заслужить, – Надин откинулась на спинку стула и попыталась остановить подступающие слёзы. – Все синяки доставались бедняжке Роуэн. Даже за мои ошибки отвечать приходилось ей. Мне было так жаль её. Я так боялась, что девочке в очередной раз придётся терпеть побои. А ведь её недовольство было таким обоснованным, понимаете? Я и впрямь ужасная кандидатура на роль приёмной матери – убийца и предательница, кормящая шантажиста! Я должна была это остановить, но…не успела!..

– Не успела? – эхом отозвался вопрос Варга.

– Вы боялись, что Лили убьёт Роуэн, – понимающе протянула Констанция, видя, как хозяйка магазина вновь погрузилась в свои мрачные воспоминания, – но всё случилось с точностью наоборот: это Роуэн убила Лили. Верно?

– …да, – тихо, почти неслышно ответила Надин и устало сомкнула воспалённые веки.

– Лили догнала её и начала заламывать ей руки, но Роуэн как-то высвободилась и изо всех сил оттолкнула Лили от себя. Та вдруг оступилась и…исчезла. С того места, откуда я наблюдала, было даже не видно эту яму. Она просто… куда-то делась. Всё стихло на несколько мгновений, а потом Роуэн начала кричать. Я бросилась к ней и, только оказавшись поблизости, поняла, что именно произошло. Лили лежала на дне ямы и не шевелилась. Шея её была так…так…повёрнута…

– А Роуэн?

– Она перестала кричать, замолчала. Как будто язык проглотила. Она не могла пошевелиться или сдвинуться с места. Просто стояла, как вкопанная, и смотрела в эту яму. Мне пришлось приводить её в чувства. Я попыталась объяснить ей, что это не её вина, что всё получилось случайно, но не знаю, слушала и слышала ли она меня. Я велела ей возвращаться домой. Не знаю, почему я решила, что так будет правильней. Думаю, я и сама была в шоке в тот момент. Не зная точно, последует ли девочка моим указаниям, сама я тоже отправилась обратно в магазин, отработала до конца смены. А потом уже начала инициировать поиски Лили, которые привели к обнаружению её тела.

– Но, если это был несчастный случай, то почему вы устроили этот спектакль?

– Понятия не имею – говорю же, – раздражённо огрызнулась Надин и потёрла пальцами виски, пытаясь сосредоточиться. – Столько всего произошло, столько дряни приходилось держать в голове! Я помню, как ждала момента, когда мне принесут весть о смерти Лили, моей милой несчастной девочки, чтобы получить право оплакать её. И, когда дождалась, рыдала как никогда в жизни. Уж поверьте. Мне никогда ещё не было так больно, как в тот день. А тут ещё этот дурачок Марк вдруг задался идеей спасти меня от шантажиста! И полез к Роуэн с расспросами в день похорон. Это было ужасно! Я думала, что придушу его, честное слово! Ей было чудовищно плохо – она ничего не ела и ни с кем не разговаривала, став похожей на привидение. Она даже передвигалась еле-еле, с трудом переставляя ноги, а тут он со своими расспросами и планами спасения. В последний раз он сказал ей что-то такое, что даже повлияло на неё. За день до своей смерти она пришла ко мне в магазин перед закрытием и заговорила со мной…

– За день до смерти? – изумился Варга. – Почему ты нам не сказала?

– Потому что речь шла о Диккенсе. Роуэн призналась мне, что он поручил ей следить за мной, так как подозревает меня в убийстве мужа. Перед ней стояла задача найти какие-либо улики в пользу этой версии. С самого начала он взял её к себе на работу именно потому, что Лили работала у нас. Предполагал использовать их дружбу, как источник информации изнутри. Видимо, простых угроз в мой адрес ему было недостаточно. Нужно было иметь на руках что-то весомое. Или, быть может, он и впрямь надеялся подробнее разузнать, что случилось с его школьным другом.

– Почему она обо всем этом рассказала вам?

– Потому что винила себя. Она сказала, что из-за своей работы она стала ненавистна всем вокруг, что из-за этого её возненавидела даже Лили. И теперь Роуэн была убеждена – не будь она слугой шантажиста, всего этого не случилось бы. Думаю, это осознание пришло к ней в тот момент, когда Диккенс, узнав о смерти Лили, обрадовался и велел Роуэн покопаться в этой истории, пособирать сплетни и слухи. Он, конечно же, не имел представления о настоящем положении дел и вряд ли в полной мере осознавал силу той боли и шока, что девочка испытала, услышав его просьбу. Боюсь представить, каково ей было. Она оказалась наедине с миром, который с силой отторгал её, а единственная союзница, что была у неё в этой неравной борьбе, погибла. И она не смогла придумать ничего лучше, чем прийти ко мне. Впрочем, она не задержалась здесь надолго. Высказавшись, она попросила у меня прощения и ушла. Больше я её живой не видела. Уходя, она казалась такой…твёрдой и уверенной, словно приняла самое важное в жизни решение. Не знай я об убийстве, то подумала бы, что она покончила с собой.

– Она приняла другое решение, госпожа Тейнис, – печально вздохнула Конни.

– И какое же?

– В каком-то смысле даже оригинальное, но всё-таки слишком смелое. Она решила шантажировать шантажиста. Думаю, она прислушалась к словам Марка и согласилась обворовать своего хозяина. Вот только Роуэн, в отличие от вашего воздыхателя, точно знала, что никаких осязаемых улик против вас у него нет. Так что она решила пойти на хитрость, стащив у него что-то куда более весомое и важное, что-то максимально ценное. Владея этим, она смогла бы надавить на него или же вовсе разоблачить. В конце концов, выкрав самый ценный документ, она смогла бы заручиться поддержкой того влиятельного лица, которого Диккенс этим компроматом шантажировал. В основе своей план был логичен, но вот исполнить его девочке не удалось. Хозяин поймал её. И убил.

Вдалеке послышался протяжный вой сирен, и госпожа Тейнис вся встрепенулась.

– Ох, Варга, я во всём готова сознаться! Только прошу вас – не надо шума. И позвольте мне дождаться, пока сын вернётся с прогулки!

– Надин, это же сирена пожарной машины, – успокоил женщину комиссар. – У меня к тебе остался лишь один вопрос: где захоронено тело твоего мужа?

– Здесь недалеко, в роще. Там на небольшом холме есть старый самшит, где мы с Натом оставили наши инициалы, когда только поженились. Под ним он и похоронен, да завален камнями сверху…

– Инициалы? – осторожно перебила женщину Констанция и нахмурилась. Она вспомнила, как увидела призрак Лили в лесу и помчалась за ней, придя к дереву с вырезанными на стволе буквами. – Там написано «2НТ», верно?

– О, да… – растерянно взглянула на девушку хозяйка магазина, бледнея на несколько оттенков. – Мы с ним оба были НТ – Натан Тейнис и Надин Тейнис – поэтому и придумали такую вот оригинальную подпись…но…боже мой, Констанция, откуда это-то вам известно?