Они сидели на грязном асфальте — Стеша горько плакала, Ваня ее утешал, хотя самому впору было разреветься. Вокруг стала собираться толпа отъезжающих-приезжающих, говорили, вот, дескать, развелось беспризорников‑то, прямо ведь под ноги людям кидаются, ничего не разбирают, нанюхались, небось, дряни какой‑нибудь, куда только милиция смотрит!

И вправду были они похожи на ребят без призору: одетые по–зимнему (она в теплой куртке, ботинках, он в болотных сапогах, свитере, заляпанном змеиной кровью, в бархатном плаще, спроворенном из знамени), грязные после долгого пути, немытые, неухоженные…

Ребята поднялись с земли. Степанида Дымова обошла столбы кругом, восьмерками ходила — но никакого Другого леса, другого мира уже не было… Они находились в своем родном мире. К которому еще предстояло привыкнуть.

Первым делом надо было разоблачиться — здесь стояла сорокоградусная жара. Степанида Дымова скинула куртку — и Ваня обомлел: на шее у ней заместо алмазного ожерелья висели черные уголья… Девочка, когда увидела, во что превратилось чудесное украшенье, страшно побледнела. Ваня хорошо ее понимал: не так, наверно, жаль было подарка, как обида разъедала сердце — ухажер‑то ведь ей сильно нравился… Особенно в последнее время, когда совсем голову‑то… вернее, головы… потерял. Десантница сорвала с испачканной шеи низку угольков, размахнулась — но… не швырнула, дескать, всё равно ведь память… Ну, что ж… Ваня, при виде подмены, тотчас схватился за свой кинжал, висящий в ножнах на заклепистом поясе — кинжалище был на месте! Полученное от Златыгорки не изменило сути, оставалось тем, что было, как там, так и тут. С помощью кинжала Ваня превратил болотные сапоги в калоши, а после спрятал оружие в котомку — а то ведь окружающие не так поймут… Стеше пришлось остаться в ботинках, зато платьице на ней было подходящее для юга, безрукавое. Зимние вещи опять спровадили в Ванину котомку, десантница‑то осталась без вещмешка…

Место, куда вернулись, было известно: на здании вокзала корежилась вывеска «Минеральные Воды». Хорошо, что не в будённовскую больницу попали. У прохожего выяснили, в каком времени находятся: год был всё тот же, 1995–й — и то ладно! А то ведь, как стала уверять вдруг Степанида Дымова, вполне могли угодить в далекое прошлое али, наоборот, — ухнуть в какой‑нибудь 2080–й, скажем, год, где никаких знакомых у них не водилось. И день оказался подходящий — накануне захвата больницы. Ваня вначале стал пенять Стеше, дескать, а прежде ты другое говорила, мол, они вернутся точнехонько в ту минуту, и даже секунду, из какой выпали… Но десантница нашла что ответить, дескать, балда ты балда, ведь зато они теперь могут предотвратить теракт…

Нашли телефонную будку, которая стояла на задворках вокзала, и стали набирать 02. Вначале их и слушать не стали, обзывали хулиганами, грозились прихватить у телефона–автомата, а после дать родителям хорошую взбучку, да еще большой штраф; потом трубку стали бросать. Наконец сдались, пригласили кого‑то толкового, тот сказал: «Дети, откуда вам может быть известно, что завтра в такое‑то время в таком‑то городе состоится захват больницы?» Десантница — ее очередь была разговаривать с ментами — выругалась по–вороньи и ответила так: не сомневайтесь, де, сведения самые верные, очень, де, просим поднять всех, в том числе военных, на ноги и предотвратить страшный теракт. Иначе, де, кровь невинных младенцев будет на вашей совести… Ваня, стоя рядом, потакивал — сказано было здорово! По ту сторону провода долго молчали, потом выговорили, доложим, де, куда следует. Ребята успокоились. Неужто ж после такого — не примут меры?! Должны же принять? Обсуждая свое нынешнее положение, ребята двигались вдоль товарных составов, стоящих в тупике. Как раз подходил очередной товарняк, остановился, и вдруг из вагона, груженного лесом, соскочили трое: неказистый мальчишка, а с ним… еще одна Стеша и… лешачонок… В первое мгновенье Ваня подумал, что тронулся умом — в такой жаре еще и не то привидится… Но, взглянув на десантницу, по ее ошеломленному виду понял, что Степанида Дымова видит то же, что и он… Кошмарная троица, шагая через путаницу рельсов, направлялась в их сторону…

Ваня схватил девочку за руку — и они укрылись за углом бетонного забора. А те — прошли мимо них так близко, что мальчишка, размахивая руками, едва Ваню не задел.

— Березай! — прошептала девочка, указывая пальцем на лешачонка, как будто он не остался в том, Другом лесу, с отцом–лешаком… Ване показалось, что она сейчас грохнется в обморок, он и сам был в таком же состоянии.

— Кровохлебка, — указал мальчик на котомку, висящую за спиной у этого… Называть этих двоих по именам у них язык не поворачивался, а говорить вон «я» пошел — это выглядело таким бредом, что… Но как же теперь быть? Ему показалось, что нельзя их упускать из виду! Вот нельзя и всё! Придется за ними следить…

Прячась в толпе, он двинулся следом за кошмаром, — благо Березай, одетый, как семафор, был виден издалека. Стеша поплелась за Ваней, время от времени щипая себя за щеку и хватаясь за голову, дескать, такого просто не может быть!

Девочка ткнула в красный рюкзак за спиной у той, целый и невредимый, и прошипела:

— У ней моя кукла!

— Это ведь… и есть ты! — поправил ее мальчик.

— Нет, не я — я тут! — осердилась девочка. — Разве она посестрима Златыгорки? Разве она жила в Деревне? Разве она была на острове? Разве она лежала в гробу? Она ничегошеньки про это не ведает…

Ваня был полностью с нею солидарен: и всё же — как им теперь быть? Степаниду Дымову мучил тот же вопрос, она бормотала:

— Как же мы теперь будем жить: тех двое, да нас двое…

— Да–а, — проговорил мальчик. — Это называется: волос в волос, голос в голос! — Потом, подумав, примирительно сказал: — А знаешь, у некоторых же бывают близнецы! Давай воспринимать их именно так!

— Да, только почему‑то зовут этих близнецов в точности, как нас с тобой… — проворчала Степанида Дымова, потом остановилась и воскликнула: — А знаешь что: мы их переименуем! Хотя бы для себя… Я придумала, как в «Королевстве кривых зеркал», там имена читались задом наперед. — И девочка медленно выговорила:

— Адинапетс! И — Нави!

Ваня покачал головой — ну и ну! Адинапетс и Нави! Получалось загадочно. Впрочем, как раз по ситуации… Ну да, надо же их как‑то… отделять от себя. Лешачонка решено было оставить Березаем.

А те пошатались по вокзалу и вышли на площадь…

— Нам можно и не идти за ними, — сказала десантница. — Мы даже можем опередить их! И так ведь знаем, куда они сейчас отправятся: на Блошиный рынок. Шашлычка там отведают… А мы с тобой так ведь еще и не завтракали…

— Получается, нам известен каждый их шаг! — воскликнул Ваня.

— Не каждый… Если не будет теракта, с ними не случится всего того, что случилось с нами… Видать, в той больнице мы оказались в безвыходной ситуации — потому и попали в Другой лес…

— Хорошо, что лешачонок был с нами, — вздохнул Ваня.

— Надо бы перетянуть его на нашу сторону, — проворчала десантница, указывая на мелькавшего впереди красно одетого лешака.

Добрались до Блошиного рынка. Когда Адинапетс, опередив голубей, бросилась к брошенному прохожим пирожку, — и голуби, недовольно курлыкая, взлетели, — ребята, которые из голубиных речей не разобрали ни словечка, догадались, что перестали понимать птичий язык… Послушали, что воробьишка, тоже оставшийся ни с чем, чирикает, — но и тут их ждало разочарование… Всё было кончено: хоть и не ели они траву забудьку, а пернатый язык позабыли… Э–эх!

А те в это время уже устроились за ящиками возле магазинной подсобки… Надо было поторапливаться: Степанида Дымова внедрилась в рыночную толпу, распялила перед собой Ванину куртку и принялась ее торговать, дескать, отличная куртка, на меху, фирма, это вам не Китай, кому надо — налетай! Ваня шел рядом с девочкой и удивлялся — вот ведь торгашка! Покупатели подходили, щупали, говорили, ношеная, дорого, де, просите… Но Стеша уступила — и куртку сбыли с рук. Тут же купили новые шпионские очки (прежние‑то Стешины у Секретарши остались), решили, что и Ване очки не помешают, — и еще приобрели пару кепок на обе головы. Снарядились — и отправились в забегаловку, взяли по шашлыку и… увидели мальчишку Надыршаха, который выскочил из кухни через служебный ход, неся шашлыки — тем…

Ребята пригнулись к столу — хоть лица и прикрыты кепками и черными очками, да и одеты они по–другому, а всё ж… Когда мальчишка скрылся из глаз, Степанида Дымова сказала, вот, де, интересно: они там лопают шашлык, а мы — тут… А вдруг мы всё будем делать синхронно?! И вот, де, хорошо было бы, если бы они там ели — а в наши желудки попадало… И тратиться не надо!

Ваня усмехнулся, потом подумал–подумал и сказал:

— Знаешь, пускай в Будённовске не будет захвата больницы, но ведь может случиться бой… И если их… там вдруг кокнут… то, вполне возможно, и мы тут копыта отбросим… Как думаешь?

Десантница чуть куском не подавилась и ответствовала:

— Вполне возможно… Что ж, значит, нельзя их пускать в Будённовск! Пускай лучше тут где‑нибудь околачиваются, под нашим присмотром.

Совместно составили план, как не дать Нави и Адинапетс уплыть по Куме–реке…

Стеша приметила стоявшую в углу забегаловки метлу и решила, что она может пригодиться… Зная, где те устроятся, чтобы с помощью куколки Лели подзаработать, ребята издали осмотрели место действия: забор, который вплотную к нему примыкал, был признан подходящим наблюдательным пунктом. Ваня легко преодолел дощатую преграду и спрятался против того места, где, по расчетам, должны были находиться те. Кинжалом расширил щель между досками — чтобы видеть происходящее. С тыла никаких неожиданностей быть не должно: забором была обнесена заброшенная стройка — видать, владелец, не успев достроить высотку, обанкротился.

И вот те появились… Нави время от времени закрывал ему обзор, становясь против щели, — но всё же Ваня мог наблюдать за происходящим. Так как все, включая Лотерейщика, стояли спиной к забору, мальчик иногда вставал на продольную перекладину и, повиснув на заборе, сверху обозревал место действия, оставаясь незамеченным.

Время шло — куколка работала вовсю. Ваня, следивший за Лотерейщиком, приметил, как тот отошел и принялся звонить по сотовому телефону — небось, вызывает рэкетиров. Тут появилась Степанида Дымова, в надвинутой на глаза кепке, черном французском платье и с метлой, которой девочка вовсю орудовала, изображая усердную дворничиху. За плечами у ней висела Ванина котомка… впрочем, Нави не смог бы опознать ее, — после долгого пути и всяческих передряг сума очень напоминала нищенскую.

«Дворничиха» сделала замечание Лотерейщику, дескать, следите за своими клиентами, чтобы они не мусорили лотерейными билетами‑то, а то ведь замаешься за вами убирать… Ваня прыснул. Те не обратили на «дворничиху» никакого внимания — к ним как раз подбежал потерявшийся пес.

А скоро и бандиты в черном появились, стали требовать нал…

Лотерейщик отвел рэкетиров в сторону, потом подошел к тем, дескать, я договорился, всё в порядке… Скоро должна была появиться заполошная женщина с известием о том, что пропавшая девочка нашлась… А со стороны Блошиного рынка показался мальчишка Надыр — именно он в прошлый раз заметил, кто украл куклу! Надо его отсюда спровадить… «Дворничиха», словно прочитав Ванины мысли, подошла к пацану и сунула денег, дескать, сбегай за сигаретами, сдачу оставь себе… Надыршах повертел купюру — и умчался…

Ваня повис на ограде и увидел: вот и женщина спешит с верхнего конца улицы, как же ее звать‑то, ну да, кажись, Анюта! Скоро должна собраться толпа. Он перемахнул через забор за ларьком, где меняли валюту, протиснулся между задней стеной ларька и оградой — и в тот момент, когда женщина уже подбегала, подошел сбоку к Адинапетс и сказал: «Адевочка‑то нашлась… У соседа в подвале…» Та в удивлении воззрилась на Ваню - хоть очки с кепкой и скрывали лицо, но голос, видать, показался ей сильно знакомым… А Ваня увидел на лице той веснушки, — даже очки сдвинул, чтоб убедиться: точно! Он уж привык к молочно–белой Стешиной коже, а тут опять на носу да щеках рыжинки, ну и ну!

Но уже подбежала Анюта и принялась орать:

— Где тут цыгане с куклой? — увидала тех и, вскрикивая, начала свой ужасный рассказ… Те слушали раскрыв рты. Мгновенно собралась толпа, в центре внимания была женщина со своим рассказом о соседе–маньяке, на ящик с куклой никто и не смотрел. «Дворничиха» протиснулась поближе к ящику. Ваня умудрился стать перед Лотерейщиком, то и дело подпрыгивая, якобы для того, чтобы лучше видеть, — а на самом деле закрывая тому обзор и не давая приблизиться к ящику, на котором сидела кукла. В конце концов мальчик получил пару тычков в бок, но это были сущие пустяки.

И — медлить было нельзя… Ваня сделал десантнице знак приготовиться — и позвал того по имени… Нави завертел головой… Адинапетс посмотрела на Нави, дескать, ты чего сам себя зовешь?.. Главное: было отвлечь их внимание от Лели… И в тот момент, когда Стеша схватила куклу, Ваня особенно высоко подпрыгнул, не дав Лотерейщику, — который свистнул куклу в прошлый раз, — разглядеть, кто умыкнул занятную игрушку.

А девочка, сунувшая куклу в котомку, уже выбралась из толпы, Ваня устремился за ней. За спиной раздался вопль Нави, который заметил исчезновение куклы. Потом закричала Адинапетс.

Но Ваня со Стешей уже скрылись за углом, где перелезли через всё тот же забор, и под его прикрытием вернулись к месту событий. В тот раз за забор в поисках похитителя никто ведь не сунулся, наверное, и в этот не полезут… А тех нельзя терять из виду!.. Какими будут их дальнейшие шаги — теперь, когда кукла пропала? Степанида Дымова уверяла, что без куклы Адинапетс никуда из Мин. Вод не двинется… Обязательно, де, попытается отыскать потерю. Что ж — кому, как не ей знать, как поведет себя та…

Там, за забором, орали и суетились, пытаясь отыскать вора. Лотерейщик в гневе потрясал кулаками — оно и понятно, увели полезную вещь из‑под самого носа… Кто‑то — как и в тот раз — побежал вдогонку за парнем, но куклы у него не было, он просто делал ежедневную пробежку.

Потом толпа разошлась, те остались одни, Адинапетс плакала навзрыд. Степанида за забором морщилась-морщилась, терпела–терпела — и тоже стала слезы проливать. Оправдываясь, шепнула:

— Я ж говорила — всё будет синхронно…

Анюта стала приглашать тех к хозяевам, дескать, они богатые — страсть, дескать, раз вы без куклы остались, дак хоть наградят вас по–новорусски… И… ведь уговорила! Те — оправились с ней. Ребята переглянулись — и, со своей стороны забора, бросились за ними. В конце ограды нашли плохо пригнанную доску, отодвинули, выскочили на улицу — и продолжили слежку.