Сэйди
Когда я возвращаюсь вечером домой, на подъездной дорожке стоит фургон. Я останавливаюсь и паркуюсь за машиной Уилла. Читаю надпись на фургоне и испытываю облегчение: муж просто меняет котел.
Подхожу к двери. В доме тихо. Котел находится в темном подвале. Рабочие там, внизу.
Пока я вижу только Тейта, сидящего за кофейным столиком со своим лего. Он машет мне. Разуваюсь в прихожей, подхожу к сыну и целую в макушку.
— Как прошел…
Снизу, через доски пола, доносятся сердитые голоса. Не могу разобрать слова.
Мы переглядываемся.
— Сейчас вернусь, — обещаю я. Когда Тейт пытается увязаться следом, твердым голосом приказываю остаться здесь. Не уверена, что именно ждет меня в подвале.
Осторожно спускаюсь по шероховатым деревянным ступенькам, чтобы разобраться, в чем дело. Думаю о том, что в нашем доме чужак, которого ни знаем ни я, ни Уилл.
Откуда нам знать, что этот механик не убийца? Не такое уж нелепое предположение, учитывая то, что случилось с Морган.
Подвал тесен. Там бетонные стены и пол, и плохое освещение — всего несколько голых лампочек.
Спускаясь на последнюю ступеньку, начинаю бояться того, что увижу там. Что этот механик сделал Уиллу больно. Сердце колотится все сильнее. Ругаю себя, что не догадалась прихватить что-нибудь для самозащиты. Для защиты Уилла. Но со мной моя сумочка, а в ней — телефон. Лучше, чем ничего. Если понадобится, позову на помощь. Лезу в сумочку и достаю мобильник.
Последняя ступенька. Осторожно поворачиваюсь. Все совсем не так, как я ожидала.
Уилл прижимает рабочего к стене. Стоит в нескольких дюймах от него в угрожающей позе, не удерживая его, — до драки дело не дошло… пока не дошло, — но рабочему явно некуда деться. Он покорно стоит, пока его обзывают паразитом и оппортунистом. Муж раскраснелся, вены на шее пульсируют.
Каким-то образом он умудряется подступить еще ближе к механику. Тот вздрагивает. Уилл тычет пальцем ему в грудь, а через секунду хватает за ворот и рычит:
— Мой долг — позвонить в BBB и доложить о тебе, черт побери! То, что ты один механик на всю округу, не дает тебе права…
— Уилл! — восклицаю я строгим тоном. Действовать сгоряча — это так непохоже на Уилла. Проявлять агрессию — тоже на него непохоже. Никогда не видела его таким. — Уилл, прекрати. Что на тебя нашло?
Муж отступает — только потому, что я здесь, — и утыкается взглядом в пол. Ему незачем рассказывать, что тут произошло, — я и так догадываюсь. Этот человек — единственный специалист по котлам на острове, а потому задирает цены на свои услуги. Что не понравилось Уиллу. Но это не оправдание.
Как только Уилл делает шаг назад, механик поспешно собирает инструменты и ретируется.
Мы не обсуждаем этот инцидент и больше не вспоминаем о нем.
* * *
На следующее утро я выхожу из душа, завернувшись в полотенце. Уилл стоит, уставившись в свое отражение в запотевшем зеркале над раковиной. Серебристая рама потускнела от времени. Ванная, как и все остальное в доме, душная и маленькая.
Смотрю на разглядывающего свое отражение Уилла. Он замечает меня. Наши взгляды скрещиваются.
— И долго ты собираешься меня игнорировать? — спрашивает муж, имея в виду молчание, возникшее между нами после его ссоры с механиком. Тот ушел, так ничего и не сделав, и в доме по-прежнему неуютно. Котел начал дребезжать; скоро окончательно сломается.
Все это время я ждала, что Уилл извинится или, по крайней мере, признает свою неправоту. Я понимаю причину его негодования, но не понимаю причину столь острой реакции. Он отреагировал слишком бурно, слишком необдуманно и совершенно не по-уилловски. А сейчас, скорее всего, ждет, что я выброшу все из головы и буду вести себя как прежде.
— Никогда не видела тебя таким. И все из-за такой ерунды, как цена ремонта котла…
— Сэйди, ты знаешь, сколько сил я трачу, заботясь о нашей семье, — отвечает он уязвленно, набрав в грудь побольше воздуха. Мои слова явно его расстроили. — Семья для меня — всё. Я никому не позволю наживаться на нас.
После таких слов я начинаю смотреть на его поступок совсем по-другому. И вскоре уже извиняюсь перед ним.
Уилл столько делает, заботясь о нас… Мне стоит быть благодарной за то, что он навел справки и не пожелал уступить взвинтившему цену механику наши деньги, которые можно потратить на продукты, на обучение детей в колледже… Я так признательна, что у него хватило и осведомленности, и смелости! На его месте я выбросила бы на ветер сотни долларов, ни о чем не подозревая.
— Да, ты прав, — соглашаюсь. — Ты совершенно прав. Мне очень жаль.
— Ничего страшного. — Судя по всему, меня простили. — Забудем.
Уилл по-прежнему не знает, что вчера я ездила на панихиду. Не могу найти силы рассказать ему: ведь он не хотел, чтобы мы были там. А я не хочу его сердить.
Но из головы никак не выходит странная сцена между Джеффри и его бывшей. Жаль, нельзя поговорить об этом с мужем, рассказать ему все…
Когда бывшая жена Джеффри уехала, я последовала за ней. Развернулась на улице и держалась за ее красным «Джипом» футах в тридцати. Если Кортни и знала, что я следила за ней, то никак не отреагировала. После этого я простояла минут десять, пока она сидела в машине, все это время разговаривая по телефону.
Когда прибыл паром, Кортни заехала туда на автомобиле и вскоре скрылась из виду. Однако из моей памяти она никуда не делась. Я не могу не думать о ней, о Джеффри, об их ссоре, об их объятиях…
И об Имоджен. Об ее силуэте в углу моей спальни ночью.
Уилл запускает в волосы пятерню — он их так расчесывает. Слышу его голос сквозь шум фена в ванной. Муж сообщает, что сегодня вечером поведет Тейта в библиотеку — на какое-то мероприятие на тему лего. Они отправятся туда в компании одноклассника Тейта — его приятеля по играм. Одноклассника и его матери. Уилл вскользь упоминает, что ее зовут Джессика. Именно этот небрежный тон и некая фамильярность сбивают меня с толку, заставляя ненадолго позабыть и о Джеффри, и о его бывшей, и об Имоджен.
Уилл годами заботился о развлечениях наших мальчиков, и раньше меня это никогда не беспокоило. Собственно, я была даже признательна за то, что он взял это на себя. Когда я была на работе, сыновья после уроков приводили домой одноклассников вместе с мамами. Мне представлялась такая картинка: дети играют, а Уилл и незнакомая мне женщина сидят на кухне, перемывая косточки другим матерям.
Я никогда не видела этих женщин. Не интересовалась, как они выглядят. Но после той интрижки все изменилось. Теперь я обращаю на такие мелочи слишком много внимания.
— Вы будете там только вчетвером?
— Да, вчетвером. Но там будут и другие люди, Сэйди. — Уилл пытается донести, что мне не о чем беспокоиться, но это звучит как сарказм. — Это же не частная вечеринка для избранных.
— Ну, разумеется. И чем вы там займетесь?
Стараюсь смягчить тон, чтобы не казаться ревнивой гарпией. Я знаю, Тейт просто обожает лего.
Уилл отвечает, что они будут что-то строить из тех крошечных кирпичиков, которые я нахожу разбросанными по всему дому. Аттракционы и движущиеся машинки.
— Тейт сгорает от нетерпения. И кроме того, — муж наконец поворачивается от зеркала лицом ко мне, — это может пойти на пользу Отто, Имоджен и тебе: останетесь на несколько часов наедине. Самое время наладить отношения.
Я в ответ хмыкаю, прекрасно зная, что сегодня вечером между Отто, Имоджен и мной не произойдет никакого налаживания отношений.
Выхожу из ванной и направляюсь в спальню. Уилл следует за мной, садится на край кровати и натягивает носки, пока я одеваюсь.
Дни становятся все холоднее. Холод проникает в клинику через двери и окна. Стены пористые, а входные двери постоянно открываются и закрываются. Каждый раз, когда пациент входит или выходит, с ним просачивается холодный воздух.
Роюсь в куче одежды в поисках коричневого кардигана — одной из тех универсальных вещей, которые подходят почти ко всему. Он не мой — раньше его носила Элис. Я обнаружила его в доме, когда мы переехали. Кардиган поношенный — явно из разряда любимых вещей. Это одна из причин, почему он мне нравится. Он слегка растянут, с широким шалевым воротником на резинке и большими карманами, в которых можно спрятать руки. Спереди — четыре перламутровые пуговицы. Довольно тесный, учитывая, что Элис была меньше меня.
— Не видел мой кардиган?
— Какой кардиган?
— Коричневый. Который принадлежал Элис.
Уилл отвечает, что не видел. Он никогда ему не нравился. И вообще это очень странно, что я пользуюсь чужой вещью.
«Откуда он у тебя?» — спросил Уилл, когда я в первый раз появилась в кардигане. — «Из шкафа наверху. Видимо, принадлежал твоей сестре». — «Серьезно? — Он покачал головой. — Тебе не кажется, что это… как бы получше выразиться… отвратительно? Носить одежду покойной?»
Не успела я ответить, как Тейт заинтересовался, что значит «отвратительно». Я вышла из комнаты, чтобы избежать дальнейшего разговора, предоставив мужу просвещать сына.
Теперь же я нахожу среди белья, приготовленного в стирку, другой свитер и натягиваю поверх блузки. Уилл сидит и смотрит. Только когда я оделась, он встает с кровати, подходит, обнимает за талию и просит не беспокоиться насчет Джессики.
— У нее никаких шансов против тебя, — шепчет он мне на ухо и не очень удачно пытается пошутить, что Джессика — старая ведьма, редко моется, и у нее не хватает половины зубов, отчего во время разговора она брызгает слюной.
Я вымученно улыбаюсь:
— Судя по твоему отзыву, прелестная женщина.
Но по-прежнему ломаю голову, зачем им ехать туда вместе, а не встретиться прямо в библиотеке.
Уилл наклоняется еще ближе и шепчет:
— Может, после лего, когда дети лягут спать, мы с тобой тоже займемся налаживанием отношений?
И целует меня.
Мы еще ни разу не занимались любовью после его интрижки. Каждый раз, когда он дотрагивается до меня, все мои мысли только о ней. И поэтому ничего не происходит. Не могу сказать точно, но я уверена: разлучницей была студентка лет восемнадцати-девятнадцати. Ярко-розовая помада и тонкие маленькие трусики остались в моей спальне; значит, она имела наглость не только спать с женатым мужчиной, но и разгуливать по чужому дому без нижнего белья. Я в жизни не сделала бы ни того, ни другого.
Я часто задумывалась, как она к нему обращалась, — профессор, или же для нее он всегда был Уиллом. Или, как вариант, профессор Фоуст, хотя в этом я сомневалась. Слишком формальное обращение к мужчине, с которым спишь. Даже если он на двадцать лет старше, отец двоих детей и с проседью в волосах.
Я много думала о молодых нахалках. О том, как выглядит конкретно эта. На ум приходили стрижка пикси, блузки с глубокими вырезами, оголенный живот и коротенькие шорты, из-под которых свисают карманы. Чулки в сеточку, армейские ботинки, крашеные волосы…
Впрочем, я могла и ошибаться. Возможно, она была склонной к самоуничижению, застенчивой девушкой, которой не хватало уверенности в себе. И внимание со стороны женатого мужчины — всё, чем она могла похвастаться. Или, может, у них было еще что-то общее, помимо секса и желания спасти мир от экологической катастрофы…
В таком случае она, скорее всего, обращалась к нему профессор Фоуст.
Я никогда не расспрашивала Уилла, как она выглядит. Мне и хотелось, и не хотелось это знать. В конце концов я решила, что блаженны неведающие, и не спросила. Все равно он соврал бы и стал уверять, что никакой другой женщины не было. Что для него есть только я.
Наш брак мог рухнуть после этой измены, если б не мальчики. Я предложила развод, сказав, что, наверное, так будет лучше и для нас обоих, и для сыновей.
— О господи, нет! Ни в коем случае, — испугался Уилл. — Ты же обещала, что мы никогда не разведемся. Что всегда будем вместе, что ты никогда не покинешь меня!
Не припомню, чтобы я говорила такое. Так или иначе, все это обычная чепуха, которую несут влюбленные. Такие обещания не выдерживают проверки браком.
Какая-то маленькая частичка моего сознания винила в этой измене меня саму. Что это я толкнула Уилла в объятия другой женщины своим поведением. Винила свою карьеру, ради которой приходилось жертвовать отношениями. Наш брак омрачали мои частые отлучки и нехватка душевного участия. Интимность, беззащитность — это не мое. Уилл думал, что сможет меня изменить. Он ошибался.
