А теперь мы оставим трактаты и руководства и откроем словари и энциклопедии. Занимает ли в них желтый цвет больше места, чем в специальной литературе? Вызывает ли он больший интерес? Что узнаёт о нем читатель?

Чтобы ответить на эти вопросы, я изучил несколько французских справочных изданий XVII и XVIII веков, в частности «Французский словарь, содержащий слова и предметы» Пьера Ришле (1680), «Всеобщий словарь» Антуана Фюретьера (1690) и его последующие расширенные издания, выходившие до 1720 года; четыре первых издания «Словаря» Французской академии (1694, 1718, 1740, 1762); «Словарь ремесел», опубликованный Обществом Иисуса в 1704 году и переиздававшийся в расширенном варианте до 1771 года; и наконец, «Критический словарь французского языка» аббата Жан-Франсуа Ферро (1787–1788). Чтение было долгое и несколько скучное, а итог – разочаровывающим. Во-первых, потому, что все эти книги повторяют друг друга, а точнее, снова и снова повторяют то, что написал Антуан Фюретьер в своем «Словаре», который вышел в 1690 году и за подготовку которого его несколькими годами ранее исключили из Французской академии. Во-вторых, потому, что статьи, посвященные в этих изданиях желтому, хоть и не совсем бесполезные, все же не содержат ничего особенно оригинального или существенного для историка; вдобавок они гораздо менее подробны, чем статьи о красном, белом, черном, синем и даже о зеленом. И в этом разительном несоответствии, по-видимому, и заключается самая важная информация: в Новое время среди основных цветов желтый все еще остается бедным родственником, нелюбимым кузеном, как в профессиональных практиках, так и в текстах.

Если обратиться к грамматике и лингвистике, то все словари подчеркивают, что слово «желтый» может быть и прилагательным, и существительным. Желтому как прилагательному в них дается следующее определение: «Имеющий цвет золота, лимона или шафрана». Эту фразу нельзя назвать определением в полном смысле слова, но интересно, что желтый цвет в ней снова ассоциируется с золотом; а еще из нее мы узнаём, что в XVII–XVIII веках лимон стал общеизвестным и доступным фруктом во Франции (в Средние века французы его еще не знали). А существительному «желтый» словари дают совсем уж бедное и ни о чем не говорящее определение: «Цвет того, что является желтым». Впрочем, такая же тавтология встречается и в определениях всех прочих цветов. Но что еще мог сказать автор словаря? Какое определение можно предложить для этого слова даже и сегодня? Сказать, что желтый – цвет, находящийся в спектре в таком-то волновом диапазоне, не будет ошибкой, но такое определение может удовлетворить только физика. А что оно может дать специалисту по гуманитарным наукам? Как я уже писал в начале этой книги, абсолютно ничего.

В начале статьи «Желтый» в своем «Всеобщем словаре» Антуан Фюретьер делает любопытное замечание, которое подхватят почти все его последователи: «Желтый – очень яркий цвет, который отражает свет почти так же сильно, как белый ‹…› Поэтому художники рисуют желтым солнечные лучи». И еще добавляет, что различаются пять оттенков желтого: желтоватый, бледно-желтый, лимонно-желтый, палевый и золотистый. Однако о ньютоновском спектре он, похоже, не имеет понятия, поскольку нигде не указывает, что желтый, с одной стороны, близок к зеленому, а с другой – к оранжевому. Но в более поздних словарях, вышедших в XVIII веке, мы все же находим такое указание. Вообще говоря, в течение века Просвещения в рассуждениях о цветах все больше и больше места уделяется физике и химии. Равно как и красильному делу: авторы подробно перечисляют основные красители, которыми пользуются их современники. Вместе с тем по какой-то неизвестной причине о красках и пигментах для живописи у всех сказано очень мало. Только «неаполитанский желтый» иногда удостаивается краткой характеристики. Почему именно он и только он? Трудно сказать. Возможно, считалось, что этот пигмент способен дать самые красивые оттенки желтого, близкие к белому или к цвету слоновой кости? Или же он самый дорогой, либо самый необычный из пигментов, ведь он вырабатывается из вулканической породы, добытой на склонах Везувия? Или же, напротив, потому, что в век Просвещения он, несмотря на свою высокую токсичность, стал самым любимым пигментом у великих мастеров? Как в словарях «слов», так и в словарях «слов и вещей» – таких, как словарь Фюретьера – приводятся пословицы и поговорки, раскрывающие смысл статьи. Среди наиболее часто встречающихся: «желтый холст» (грубый холст для хозяйственных надобностей, более или менее выраженного бежевого цвета); «быть желтым, как айва» (страдать какой-либо болезнью, в особенности желтухой); «рассказывать желтые истории» (рассказывать небылицы; похожим образом употреблялся синий, означающий нечто схожее – «рассказывать синие истории»); «выставить кого-либо желторотым» (показать всем, что он простофиля или же несмышленыш и несет вздор). Фюретьер объясняет, что слово «желторотый» пришло из профессионального жаргона сокольничих: так говорят о молодом соколе с желтым клювом, который еще не умеет охотиться. У наших авторов вы не найдете упоминаний о желтой расе, или о желтой лихорадке, или о «желтом смехе»; зато большинство из них указывают на обычай мазать желтой краской двери и окна в доме того, кто был объявлен банкротом. Как мы видели, подобный обычай существовал еще в позднем Средневековье и в XVI столетии, но его жертвами становились те, кто предал короля или отечество, как, например, знаменитый коннетабль де Бурбон. Похоже, при Старом режиме банкротство стало считаться более тяжким преступлением, чем государственная измена, если именно за него теперь было положено такое наказание.

Помимо субстантивированного прилагательного «желтый», в словарях приводятся еще глаголы «желтеть» и «желтить». В буквальном смысле их значение объясняется кратко: «становиться желтым» и «красить в желтое». Но в переносном смысле они приводят несколько синонимов того и другого, одинаково неприятных по смыслу: «желтеть» – стареть, пачкаться, вянуть, плесневеть, гнить. Как далеко мы сейчас от золота, от солнца и его благодатных лучей! Глагол «желтеть» заставляет желтый цвет повернуться к нам негативной стороной, раскрывает его связь не только с ложью и предательством – это наследие Средневековья не исчезло в век Просвещения, – но также с болезнью, старением, грязью, плесенью и гниением. И эти ассоциации сохранятся вплоть до наших дней.

Среди существительных, образованных от прилагательного «желтый», в словарях фигурирует одно только слово – «желтуха». Эта болезнь, очевидно, в то время была хорошо известна; ей дается определение: «избыток желчи, которая растекается по всему телу и желтит кожу». А вот слова «желтизна» мы не находим. Даже и сейчас его не встретишь во французском языке. Этот факт уже сам по себе – важное документальное свидетельство. «Белизна», «чернота», «краснота», «зелень» – пожалуйста, а вот желтизны нет. Да и «синева» попадается крайне редко. Почему? Наверно, потому, что эти два цвета обрели полноценный хроматический статус позже, чем остальная четверка, и у латинского языка редко возникала необходимость субстантивировать обозначающие их прилагательные.

Здесь не хватит места для того, чтобы рассказать о словарях, изданных в Европе в XVII–XVIII веках за пределами Франции, в других странах и на других языках. В этих книгах статьи, посвященные желтому цвету, иногда более, иногда менее содержательны, однако предлагаемые значения слов и подтекст, который в них проглядывает, примерно такие же, как во французском. Самые любопытные, на мой взгляд, – статья giallo в четвертом издании «Dizionario», опубликованного во Флоренции Академией делла Круска в 1729–1737 годах; и статья yellow в знаменитом и очень своеобразном «Dictionary of the English Language», который в одиночку опубликовал Сэмюэл Джонсон в Лондоне в 1755 году: в обеих статьях приводятся неожиданные значения слова «желтый», причем все негативные: «раздраженный», «клеветник», «погрязший в долгах», «вонючий».

Чтобы завершить эту главу, заглянем не в какие-то другие словари, а в несколько энциклопедий века Просвещения, книг, превосходящих по объему словари, поскольку в них больше внимания уделено «вещам», чем «словам». Самой первой энциклопедией и моделью для всех последующих была «Cyclopœdia or An Universal Dictionary of Arts and Sciences» масона Эфраима Чемберса, изданная в Лондоне в 1727 году. Она имела большой успех; очень скоро аналогичные издания появились на других языках и в других странах. Цвету в ней порой уделяется значительное место; упоминания о нем имеются в разных разделах и сопровождаются более или менее пространными рассуждениями, из которых, однако, явствует, что автор всегда в курсе новейших научных открытий. Как правило, наибольшее место уделяется ньютоновской и постньютоновской физике. Но о химии и красильном деле в связи с цветом сказано достаточно – в отличие от живописи: возможно, потому, что живопись располагает своими собственными словарями, руководствами, трактатами и справочниками.

Посмотрим, что сказано о желтом цвете в «Энциклопедии», которую обычно называют «энциклопедией Дидро и д’Аламбера» и на которую оказала значительное влияние «Cyclopœdia» Чемберса. О назначении этой книги сказано в ее названии: «Энциклопедия, или Систематический словарь наук, искусств и ремесел, составленный обществом ученых». Этот труд ставит себе целью не только дать полную картину человеческих знаний, но и систематизировать их, показав достижения «просвещенного разума», а также выступить против некоторых учений, которые авторы считают устаревшими либо «происходящими из мира суеверий». Публикация книги не обошлась без трудностей (издательских, финансовых и юридических) и вызвала ожесточенные нападки, в частности со стороны иезуитов. Первый том вышел в 1751 году, последний, семнадцатый, – в 1765‐м; а затем, до 1772 года, были выпущены еще одиннадцать томов таблиц.

Желтый цвет удостоился отдельной статьи, но статья эта короткая и малосодержательная. Ценные сведения надо искать в других, более крупных статьях; какие-то из них были написаны выдающимися учеными или постоянными авторами «Энциклопедии», но есть и другие, написание которых, ввиду их, как считалось, второстепенного значения, было поручено «приказчикам» (выражение д’Аламбера). Все в целом охватывает важнейшие области знания, такие как ботаника и естественная история (Добантон), медицина, физика, химия (Жокур), история (Дидро), живопись, красильное дело, право, грамматика; а хитроумная система отсылок позволяет переходить от одной статьи к другой, уклонившись от возможной цензуры. То, что касается желтого цвета, надо собирать по крупицам в одиннадцати из семнадцати томов «Энциклопедии»; сведения о красном – в четырнадцати; а о синем – в шестнадцати.

При этом о желтом цвете в «Энциклопедии» по большому счету не сказано ничего нового. Когда речь идет в красящих веществах, о пигментах, о тканях, об истории одежды, о грамматике, ботанике или орнитологии, мы не находим в ней ничего такого, что не было бы уже написано в словарях, о которых мы говорили выше. Зато когда цвета рассматриваются с научной точки зрения, «Энциклопедия» снова и снова подчеркивает: желтый – один из «первичных» цветов, наряду с синим и красным, и его место в спектре – между зеленым и оранжевым. Этим двум смелым идеям, получившим известность в мире науки сравнительно недавно, и к середине XVIII века еще не принятым всем научным сообществом, суждена была долгая жизнь: еще и сегодня они остаются неопровержимыми.