Желчь и моча
Золотистые волосы прекрасных дам и отважных рыцарей показывают – а гербы и знамена подтверждают, что в феодальную эпоху желтый цвет может восприниматься положительно. Он символизирует не только золото и солнечный свет, но также честь, куртуазность, красоту и любовь. Тем не менее, как любой цвет, желтый оценивается двояко. У него тоже есть свои неприятные аспекты. И создается впечатление, что чем больше мы приближаемся к закату Средневековья, тем многочисленнее и разнообразнее они становятся. С конца XIII века оценка желтого начинает быстро меняться с положительной на отрицательную, что отражается на символике: теперь желтый цвет означает зависть, ревность, ложь, бесчестие и предательство. Для цвета, который долго оставался в тени своего двойника – золотого, это огромный ущерб. Мы еще попытаемся понять, почему так случилось. А сейчас давайте забудем о белокурых волосах, но продолжим разговор о человеческом теле и обратимся к двум жидкостям желтоватого цвета, которые секретирует наш организм, – желчи и моче. Из мира обольщения и куртуазии нам придется перенестись в мир медицинской практики, болезней и нечистот.
У средневековой медицины, подобно древнегреческой и арабской, была целостная картина мира, согласно которой все, включая и человеческое тело, зависит от сочетания четырех стихий – воды, воздуха, земли и огня, а также равновесия между четырьмя первичными сущностями – жаром, холодом, сухостью и влагой. В человеческом теле этим четырем сущностям соответствуют четыре телесных «жидкости» (гумора) – кровь (горячая и влажная), флегма (холодная и влажная), желтая желчь (горячая и сухая) и черная желчь (холодная и сухая). Все болезни вызваны нарушением равновесия между ними, и задача врача в том, чтобы восстановить это равновесие, удалив избыток одной жидкости и восполнив недостаток другой, либо во всем теле, либо в одном из органов в отдельности. Для этого он применяет лекарства, а также корректирует режим питания: добавляет в рацион больного в различных количествах (обычно от одного до четырех) продукты или вещества, которые помогут восполнить недостающую долю жара, холода, сухости либо влаги; или же, наоборот, сажает его на диету, исключающую (опять-таки в различных количествах) то, что считает избыточным.
Однако перед тем, как приступить к лечению, врач должен поставить диагноз. Для этого надо прежде всего изучить пульс больного и исследовать его мочу. Необходимо также учитывать различные факторы: время года, климат, местность, питание, образ жизни, возраст и в особенности «комплекцию», то есть темперамент. В теле каждого человека, если он в добром здравии, преобладает одна из жидкостей, которая в общих чертах определяет его здоровье, его характер и стиль поведения – у сангвиников преобладает кровь, у флегматика лимфа («флегма»), у холерика желтая желчь, у меланхолика черная желчь. Каждый из темпераментов связан с определенной стихией, и каждому соответствует доминирующий цвет: у сангвиника это красный, у флегматика белый, у холерика желтый, у меланхолика черный. Таким образом, красный цвет – это жар и влага; белый – холод и влага; желтый – жар и сухость; черный – холод и сухость. Если больной видит, трогает, пьет или ест (в той или иной форме) один из этих цветов, это может помочь ему частично восстановить гуморальное равновесие. Если есть айву, фрукт по преимуществу желтого цвета, это поможет прогреть организм и избавить его от некоторого количества лишней жидкости.
Разумеется, в этом кратком изложении гуморальная теория, как ее понимали и применяли античные и средневековые врачи, представлена в очень упрощенном виде. Но для историка цвета содержащиеся здесь сведения поистине бесценны. Например, можно узнать, что желтый цвет – горячий и сухой, что он ассоциируется со столь негативно воспринимаемой субстанцией, как желчь, и с темпераментом, который весьма редко воспринимается позитивно, – холерическим. Дело в том, что в средневековом обществе существует иерархия темпераментов, скорее в моральном и социальном плане, чем в физиологическом. На верхней ступени – сангвиники: они энергичные, сильные, смелые и волевые. На нижней – холерики: необузданные, непредсказуемые, злопамятные и лицемерные. Сама по себе желчь, органическая жидкость, вырабатываемая печенью, не обладает какими-либо приятными или полезными свойствами: она мутно-желтая, густая, горькая на вкус, осклизлая, тошнотворная; она избыточно выделяется не только у холериков, но также у ревнивцев, завистников и предателей. Многие врачи, не зная, что желчь помогает растворять жиры и препятствует гниению не переваренной пищи в кишечнике, считали, что она ничем не отличается от желчи животных, которая одинакового с ней мутно-желтого цвета. Так что у средневековой медицины этот цвет не вызывал решительно никаких позитивных ассоциаций.
Тем более что желтый – цвет не только желчи, но еще и мочи. И та и другая – гадкие, отвратительные жидкости, нечистоты, которые представляют интерес только для врача, поскольку помогают ему поставить диагноз. В Европе очень долгое время – от Античности и почти до XX века – измерение пульса и исследование мочи считались двумя главными средствами, к которым должен прибегнуть врач, чтобы оценить состояние больного, определить, какие из его органов функционируют неправильно, и решить, с чего начать лечение. Главный показатель состояния больного – моча, поскольку в ней собраны воедино результаты всех процессов, происходящих в организме; ее даже сравнивают с кастрюлей или с котлом.
Многие средневековые трактаты, в основном пересказы либо переводы древнегреческих или арабских, объясняют, как действует врач, чтобы поставить диагноз, основываясь на исследованиях мочи. Вот что пишет, например, Жиль де Корбей, каноник собора Парижской Богоматери, придворный врач короля Филиппа Августа и автор знаменитого сочинения «О моче» («De urinis»), написанного в 1200–1210‐х годах. Сначала врач собирает мочу в склянку (matula). Затем оценивает ее количество, вдыхает запах – слабый или сильный, едкий или зловонный, а порой даже пробует ее на вкус, чтобы прояснить картину. Далее начинается собственно уроскопия (эту сцену часто изображают на миниатюрах): врач поднимает склянку до уровня глаз и приближает к источнику света, чтобы сделать заключение о внешнем виде (светлый, мутный или темный) и консистенции (жидкая, густая, вязкая) данной мочи, о ее цвете и о наличии либо отсутствии в ней осадка того или иного происхождения. Как утверждают некоторые более поздние трактаты, например книга византийца Захариаса (известного также как Иоганнес Актуариус), составленная в 1300–1310‐х годах, врач продолжает исследование, процеживая мочу, добавляя в нее различные вещества и наблюдая, как она на них реагирует (в частности, меняет ли цвет). Это уже напоминает химический анализ, близкий к тем, какие начнут делать в XIX веке. По мнению Актуариуса, такой метод позволяет не только с большей точностью выбрать подходящее лекарство, но также оценить шансы больного на выздоровление и даже подсчитать, сколько лет ему остается прожить.
По мнению многих авторов, самый важный этап исследования – изучение цвета мочи. В результате появились даже так называемые «колеса мочи» (rotae urinarum). Это таблицы в форме круга: найдя на таблице оттенок цвета, наиболее близкий к цвету мочи в склянке, врач сможет с точностью установить степень гуморального дисбаланса в организме больного. В дальнейшем на «колесах» будет изображаться все больше оттенков: если в эпоху Жиля де Корбея, в начале XIII столетия, их было около двадцати, то три века спустя, в раннее Новое время, их число дойдет до сорока двух. Цвета варьируются от белого до черного (крайне тяжелый случай!). На этой шкале представлены всевозможные нюансы молочно-белых, розовых, розовато-желтых, оранжевых, красных, красно-коричневых, зеленовато-желтых, серо-коричневых, темно-коричневых и даже фиолетовых тонов. Не хватает только синего: в данных обстоятельствах он ничем не мог быть полезен.
К счастью, несколько таких таблиц дожили до нашего времени. Это настоящие цветовые шкалы, предназначенные не для живописцев или красильщиков, а для медиков. Не считая радуги, это самые ранние хроматические таблицы из нам известных, так что для историка цвета они представляют собой документы первостепенной важности. Перед нами – средневековая классификация цветов, выстроенная не по спектру (для этого еще слишком рано), но и не в том порядке, какой традиционно приписывают Аристотелю: белый, желтый, оранжевый, красный, зеленый, фиолетовый, черный. Мы узнаём также, на какие нюансы человек Средневековья раскладывает эти цвета, причем больше всего нюансов – естественно! – оказывается у желтого. Иногда «колесо» не только показывает нам различные оттенки, но еще и приводит их точные названия. Так что эти таблицы очень важны и для истории хроматической лексики. Разумеется, все написано по-латыни, базовые термины усилены с помощью хитрой игры префиксов и суффиксов и сопровождаются различными прилагательными: светлый/темный, прозрачный/мутный, бледный/насыщенный, матовый/блестящий и так далее. У одного больного моча percrocea calida et surda: это значит, что цвет у нее оранжевый, теплый и насыщенный; а у другого она subpallida leviter turbida – белесая и мутноватая. На исходе Средневековья и в раннее Новое время латынь способна передать большое количество хроматических нюансов, тогда как местные языки вплоть до XVIII века будут делать это с большим трудом.
Желчь и моча наглядно свидетельствуют о связи желтого с нечистотами и болезнями. Этот цвет не может символизировать силу и здоровье, как красный, или юность и весну, как зеленый. Он не связан со смертью, как черный или (в некоторых случаях) белый. Нет, желтый – это цвет упадка, засухи, старения. В системах «соответствий», о которых так охотно рассуждают геральдические трактаты, энциклопедии и аллегорическая поэзия позднего Средневековья, каждый из шести возрастов человека нередко ассоциируется с определенным цветом: раннее детство – с белым, отрочество – с синим, юность – с зеленым, зрелость – с красным, преддверие старости – с желтым, старость – с черным. В сущности, та же хроматическая шкала, только в сокращенном виде, применяется к временам года: зеленый – весна, красный – лето, желтый – осень, черный – зима. В подобной литературе, которая обожает игру ассоциаций и которая еще очень долго будет иметь значительное влияние на хроматическую символику не только в искусстве и изящной словесности, но и в повседневной жизни, желтый – цвет осени, как в природе, так и в жизни человека. Ничего не обещающий, тусклый цвет, цвет увядания и тления. В нем нет и следа прежней свежести, он утратил яркость и сияние, и, кажется, даже превратился в прямую противоположность золотого. А потому его символика может быть только негативной.
