«Что за прелесть – Бабушкин кот!»
Так иногда лукавый кот…
Александр Пушкин
Любил Александр Сергеевич примерить на себя то молдаванскую шапку, то русскую крестьянскую рубаху, а то и черкесскую бурку. И так свободно входил в новый образ, что даже приятели с трудом могли отличить его от настоящего горца либо молдаванина.
Да и в своих автопортретах, что быстрое его перо в изобилии начертало на страницах рукописей, поэт представлял себя в образе то монаха, то старца, то женщины или арапа, а то и вовсе, рисуя лошадь, изобразил себя в виде… коня. Эта его удивительная лёгкость перевоплощения сродни чародейству, – в тёмные времена Средневековья Пушкина наверняка нарекли бы оборотнем.
Ему легко было представить себя… охотничьей собакой. Перебежал дорогу заяц, а Пушкин верил в приметы и полагал, что это не к добру, и он готов уже превратиться в борзую, чтобы догнать ненавистного зайца.
Столь же естественно, не делая над собой никаких усилий, поэт мог ощутить себя кем угодно. И даже… котом!
«Душа моя, что за прелесть – Бабушкин кот! я перечёл два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Трифоном Фалелеичем Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повёртывая голову и выгибая спину…» – писал поэт брату Лёвушке из своего михайловского заточения.
Непостижимо. Пушкин, великий Пушкин, и вдруг в образе кота! Но только представьте, как артистично, с какой мягкой иронией подражал поэт своему домашнему любимцу! Нет, совершенно не академический Пушкин. Будто он сам стирает со своего лика поднадоевший глянец. Незнаемый Пушкин, способный удивлять своих почитателей и через два столетия!
Поэт впечатлён был тогда фантастической повестью Антония Погорельского (псевдоним Алексея Перовского) «Лафертовская маковница». Сюжет её таков: живущая в Москве, в Лефортовской части старуха-колдунья, промышлявшая сладкими маковниками, перед смертью, помимо ключа от накопленных сокровищ, завещает внучке выйти замуж за жениха, коего она сама ей назначит. Вскоре старая маковница умирает, и к отцу девушки является титулярный советник Аристарх (Пушкин ошибочно называет его Трифоном) Фалелеич Мурлыкин, просить руки его дочери. В женихе несчастная – о ужас! – узнаёт бабушкиного чёрного кота: «Мурлыкин подошёл к ним, всё так же улыбаясь. “Это ничего, сударь, – сказал он, сильно картавя, – ничего, сударыня, прошу не прогневаться! Завтра я опять приду, завтра дорогая невеста лучше меня примет”. После того он несколько раз им поклонился, с приятностью выгибая круглую свою спину, и вышел вон».
Волею автора, обличённый в колдовстве чёрный кот, несмотря на все чары, не стал супругом бедной невесты, и та счастливо соединилась с возлюбленным узами Гименея…
Знакомые с детства стихи, затверженные наизусть:
У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Все ходит по цепи кругом…
С этих заветных строк и начинается Пушкин…
Любопытно, что присказка, ставшая прологом поэмы «Руслан и Людмила», принёсшей громкую славу её сочинителю, была поведана Пушкину его нянюшкой Ариной Родионовной. Из давних-давних народных преданий родом и знаменитый пушкинский «кот учёный».
Мурлыча, в келье дремлет
Спесивый, старый кот.
Кот-сказочник, кот-говорун… И верно, о чём только не мурлычут долгими зимними вечерами балагуры-коты, каких только историй не придумают! Не всякому дано услышать и понять. У Пушкина такой дар был…
И в прозе отдана дань кошачьему племени. Сцена пожара господского дома Дубровского. Кузнец Архип, безучастно внимавший воплям незваных гостей, гибнувших в горящем доме, явил жалость и великодушие к несчастной кошке: «В сию минуту новое явление привлекло его внимание; кошка бегала по кровле пылающего сарая, недоумевая, куда спрыгнуть; со всех сторон окружало её пламя. Бедное животное жалким мяуканьем призывала на помощь. Мальчишки помирали со смеху, смотря на её отчаяние. “Чему смеётесь, бесенята, – сказал им сердито кузнец – Бога не боитесь: божия тварь погибает, а вы сдуру радуетесь”, – и, поставя лестницу на загоревшуюся кровлю, он полез за кошкою. Она поняла его намерение и с видом торопливой благодарности уцепилась за его рукав. Полуобгорелый кузнец с своей добычей полез вниз». Одна из пронзительнейших сцен пушкинского романа…
Как ныне, так и в стародавние времена «кошка на окошке», кот в доме, городском ли особняке, сельской ли хижине – любимец всей семьи, хозяин дома. Кот – и своеобразный домашний астролог. Всё-то он знает: и что за погода назавтра будет – мороз или тепло, и когда гости вдруг пожалуют. На то он и кот учёный!
И пушкинская Татьяна Ларина искренне верила всем преданиям и приметам «простонародной старины»:
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.
Жеманный кот, на печке сидя,
Мурлыча, лапкой рыльце мыл:
То несомненный знак ей был,
Что едут гости.
Не случайно художник Николай Кузьмин, иллюстрируя роман, изобразил заглядевшуюся в окно юную мечтательницу с ласкающимся к ней котом.
В примечаниях к «Евгению Онегину» поэт приводит строки народной обрядовой песни:
Зовёт кот кошурку
В печурку спать.
Поясняет их значение как предвещающих близкую свадьбу.
В сцене гадания Татьяны Лариной осталась строчка: «Милей кошурка сердцу дев». Такую подблюдную песню, что распевали молодые крестьянки, мог слышать и Пушкин:
Уж как кличет кот кошурку:
Слава!
Ты поди, моя кошурка, в печурку спать,
Слава!
У меня, у кота, есть стеклянница вина,
Слава!
Есть стеклянница вина и конец пирога,
Слава!
У меня, у кота, и постеля мягка,
Слава!
А вот и герой одноимённой поэмы граф Нулин, разгорячённый «грешною мечтой», отправляется в спальню к молодой хозяйке:
Так иногда лукавый кот,
Жеманный баловень служанки,
За мышью крадется с лежанки:
Украдкой, медленно идёт,
Полузажмурясь подступает,
Свернётся в ком, хвостом играет,
Разинет когти хитрых лап
И вдруг бедняжку цап-царап.
По словам самого Пушкина, «Граф Нулин» принёс ему множество хлопот. Журналы, будто соревнуясь меж собой, не уставали хулить новое его творение. С неким рецензентом поэт крайне остроумно вступает в спор: «В “Вестнике Европы” с негодованием говорили о сравнении Нулина с котом, цапцарапствующим кошку (забавный глагол: цапцарапствую, цапцарапствуешь, цапцарапствует). Правда, во всём “Графе Нулине” этого сравнения не находится, так же как и глагола цапцарапствую; но хоть бы и было, что за беда?»
Остались и черновые вариации (весьма характерные!) на «кошачью» тему:
Как резвый баловень служанки,
Амбара страж, усатый кот
За мышью крадется с лежанки,
Протянется, идёт, идёт…
Коты – довольно редкие персонажи в стихотворных творениях. Сообразуясь со своей кошачьей повадкой, они мягко и вкрадчиво вторгаются в поэтическую ткань пушкинских творений. С удивительным, присущим только котам чувством юмора…
Улыбка гения – поэма «Домик в Коломне». Но что за дом на петербургской окраине без котов?!
Бывало, мать давным-давно храпела,
А дочка – на луну ещё смотрела
И слушала мяуканье котов
По чердакам, свиданий знак нескромный…
Когда-то и сам Александр Сергеевич после окончания Лицея жил на правом берегу Фонтанки, в той части Петербурга, что издавна именовалась Коломной, и, без сомнения, впечатления тех далёких лет отразились в поэме…
Так бы мирно и протекала жизнь вдовы и её дочери, если бы однажды не случилось несчастья: в ночь перед Рождеством внезапно умерла стряпуха.
Об ней жалели в доме, всех же боле
Кот Васька.
Гурман Васька удостоился чести быть запечатлённым и на пушкинском рисунке: поэт изобразил ту самую кульминационную сцену, когда возвратившаяся от обедни вдова-старушка застаёт свою «кухарку» Маврушу… за бритьём! А на переднем плане рисунка – толстый котище Васька, философски созерцающий людские страсти…
Подобных «васек» поэт почему-то особенно любил рисовать. Действительно, пушкинский рисунок до гениальности прост: два быстрых движения руки – овал и полукружие над ним, над полукружием – треугольники ушей, а к овалу пририсовывается кошачий хвост. И Васька предстаёт во всей своей кошачьей красе – настоящий пушкинский кот-талисман! Такие же вальяжные коты удобно «устроились» на рукописных страницах «Евгения Онегина» и «Руслана и Людмилы».
Александр Сергеевич посвятил котам несколько страниц в так называемом Ушаковском альбоме, принадлежавшем одной из приятельниц поэта, Елизавете Ушаковой.
Надо отдать ей должное: в отличие от Екатерины, старшей сестры, вынужденной из-за ревности мужа уничтожить свой альбом с бесценными пушкинскими автографами и рисунками, Елизавета Михайловна свой девичий альбом сохранила. В то время (1829 год) к ней сватался полковник в отставке Сергей Дмитриевич Киселёв, и Пушкин, обыгрывая звучание её будущей фамилии «кис-кис», делал шутливые зарисовки в её альбом. Вот Елизавета Михайловна с котом на руках, а вот на другой странице она уже в окружении целых шести котов (или котят), из коих старший в очках перед пюпитром дирижирует кошачьим хором. Дружеский намёк на будущую счастливую супружескую жизнь своей приятельницы и её многочисленное потомство!
Есть в альбоме Ушаковой-младшей и нарисованный поэтом вальяжный кот, спокойно взирающий на воинственного мышонка в камзоле и при шпаге. Настоящая «кошачья пушкиниана»!
Не так уж много поэтических строк посвящено кошачьему племени, но стихи «Чёрный кот», явившиеся под пером баснописца Измайлова, имели успех и, верно, известны были Пушкину:
Как важно спину он сгибает вверх дугою
И ластится вкруг вас, мурлычет и ворчит!..
Но вернёмся к пушкинским стихам. Фантастическое, точнее саркастическое, творение юного поэта: усопший классик Фонвизин «навещает» литературную братию:
«Так ты здесь в виде привиденья?. —
Сказал Державин, – очень рад;
Прими мои благословенья…
Брысь, кошка!.. сядь, усопший брат;
Какая тихая погода!..»
Как же обойтись без кошки, где упоминается о нечистой силе?! Вот и в «Сказке о попе и о работнике его Балде» молодому бесёнку, принявшему вызов Балды помериться силами, поэт придаёт явно кошачьи черты:
Вынырнул подосланный бесёнок,
Замяукал он, как голодный котёнок…
И дальше: «Весь мокрёшенек, лапкой утираясь»; «Хвостик поджал, совсем присмирел…». В одной из глав «Евгения Онегина», повествующей о странном вещем сне Татьяны, предстаёт некое фантастическое существо «полужуравль и полукот». Не отголоски ли это древних поверий о котах-оборотнях, колдунах и прочих таинственных существах?
К нему волшебница явилась,
Вещая: «Знаешь ли меня?
Ступай за мной; седлай коня!»
И ведьма кошкой обратилась…
Всё кошачье племя издавна окружено мистическим ореолом: кошкам то истово поклонялись как священным животным – в Древнем Египте, то столь же истово истребляли, считая их порождением нечистой силы, – в средневековой Европе. Но ведь до сих пор многие феноменальные кошачьи способности не разгаданы современной наукой…
Удивительнейшие создания, словно посланники иных миров… Видно, никогда и никому до конца не разгадать: кто же кому служит – кот человеку или человек коту? Похоже, верно последнее. Но если и в самом деле человек служит коту, то от такой службы он только выигрывает: его величество кот – существо умное и ласковое, независимое и загадочное. И главное, кот-то – учёный! А любая учёная степень, как известно, требует к себе особого уважения. И не важно, кому она «присуждена» – родовитому кошачьему аристократу или обычному беспородному Ваське, пушкинскому коту.
Не только Александр Сергеевич, но и незнаемые им внуки и правнуки жаловали представителей кошачьего племени. Домочадцы вспоминали, как Наталья Александровна Воронцова-Вельяминова, в девичестве Пушкина, не расставалась со своей любимицей-кошкой Клашей, частенько мурлыкавшей у неё на коленях. Такой, в своей белорусской усадьбе, в кресле-качалке и с прижатой к груди кошкой, запечатлел внучку поэта старый фотограф. И в московской квартире его праправнука Георгия Александровича Галина, на Тверской, благоденствовали неизменные Мурзики и Барсики.
«Что за прелесть – Бабушкин кот!» – восклицал некогда Пушкин. И вправду, что за чудо эти коты, эти диковинные домашние сфинксы!
