Важная забота
…И думать о красе ногтей.
Александр Пушкин
Вспомним, как поражали современников ногти Пушкина – одних поражали, других удивляли, третьих страшили!
Вот молодой журналист Иван Панаев встречает поэта в книжной лавке Смирдина: «Я преодолел робость, подошёл к прилавку, у которого Пушкин остановился, и начал внимательно и в подробности рассматривать поэта. Прежде всего, меня поразили огромные ногти Пушкина, походившие более на когти».
Предаётся воспоминаниям и Вера Александровна Нащокина: «Говорил он (Пушкин) скоро, острил всегда удачно, был необыкновенно подвижен, весел, смеялся заразительно и громко, показывая два ряда ровных зубов, с которыми белизной могли равняться только перлы. На пальцах он отращивал предлинные ногти».
О необычно длинных пушкинских ногтях упоминает в своём девичьем дневнике умница Анна Оленина…
Но то суждения людей образованных, близких поэту по духу и воспитанию. Крестьяне же страшились незнакомого барина с «бесовскими когтями». Поэт сам описал комичный случай, что приключился с ним во время его путешествия на Урал, «по следам самозванца».
В оренбургской деревне, где Пугачёв простоял полгода, Пушкин встретил старую казачку Арину Бунтову, – её рассказы, полные «истины, неукрашенной и простодушной», обратились хрестоматийными строчками в «Капитанской дочке». Старая казачка после не без гордости добавляла: «Он же – дай Бог ему здоровья! – наградил меня за рассказы».
Правда, из-за подаренного ей золотого червонца приключился казус. Из Бердской слободы на другой день, как там побывал поэт, явились в Оренбург казаки и доставили начальству Арину Бунтову: «Вчера-де приезжал какой-то чужой господин, приметами: собой невелик, волос чёрный, кудрявый, лицом смуглый, – и подбивал под “пугачевщину” и дарил золотом; должен быть антихрист, потому что вместо ногтей на пальцах когти». Вспоминая о том происшествии, Даль заключал: «Пушкин много тому смеялся».
Славила поэта вампиром из-за его длинных ногтей и молва в Тверской губернии, где он подолгу гостил в милых его сердцу имениях Вульфов.
И не только досужие обыватели злословили по сему поводу. В журнале «Благонамеренный» появилась заметка, в коей аноним уверял: «Более же всего напугало меня то, что у господина сочинителя есть когти!» Пушкин не преминул ответить на тот выпад эпиграммой «Ex ungue leonem» – её названием стал латинский афоризм: «По когтям узнают льва».
Ни мне, ни площадному шуту
Не удалось прикрыть своих проказ:
Он по когтям узнал меня в минуту,
Я по ушам узнал его как раз.
История появления эпиграммы такова: прежде в печати появилось стихотворение, озаглавленное «Приятелям», за инициалами «А.П.».
Враги мои, покамест я ни слова…
И, кажется, мой быстрый гнев угас;
Но из виду не выпускаю вас
И выберу кого-нибудь любого:
Не избежит пронзительных когтей,
Как налечу нежданный, беспощадный,
Так в облаках кружится ястреб жадный
И сторожит индеек и гусей.
Вот на эти пушкинские стихи и откликнулся (анонимно!) поэт-баснописец Александр Измайлов, в то время издатель журнала «Благонамеренный», узнанный Пушкиным «по ушам».
Знакомец поэта и его партнёр по карточной игре Иван Ермолаевич Великопольский как-то отозвался Пушкину посланием, более схожим с эпиграммой:
В стихах ты – только что не свят.
Но счастье – лживая монета,
И ногти длинные поэта
От бед игры не защитят!
Пушкину не довелось прочесть тех ироничных строк, но ответить успел всем «приятелям»…
Необычные ногти Александра Сергеевича запечатлены на живописных полотнах кистью Тропинина и Кипренского, на альбомных страницах карандашом сестёр Ушаковых. И сам поэт, залюбовавшись однажды, зарисовал свою кисть с длинными ухоженными ногтями, да ещё «увенчал» её заветным перстнем-талисманом.
Самый длинный ноготь «достался» мизинцу, и Пушкин чрезвычайно боялся ненароком сломать тот красивый ноготь, иногда надевая на него золотой напёрсток. Вот колоритный эпизод, поведанный Пыляевым, знатоком и бытописателем старой Москвы: «Одно время отличительным признаком всякого масона был длинный ноготь на мизинце. Такой ноготь носил и Пушкин; по этому ногтю узнал, что он масон, художник Тропинин, придя рисовать с него портрет. Тропинин, передавая кн. М.А. Оболенскому, <…> что когда он пришёл писать и увидел на руке Пушкина ноготь, то сделал ему знак, на который Пушкин ему не ответил, а погрозил ему пальцем».
Восстав поутру молчаливо,
Граф одевается лениво,
Отделкой розовых ногтей,
Зевая, занялся небрежно…
Столь изысканные ногти требовали особо тщательного ухода, и Пушкин следовал собственному же правилу:
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей…
«Уединенный кабинет» Онегина наполнен безделушками, столь жизненно важными для всякого истинного денди:
Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в гранёном хрустале;
Гребёнки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые
И щётки тридцати родов
И для ногтей и для зубов.
Бесспорно, и Пушкин пользовался подобным маникюрным набором, где имелись ножницы самых разных типов. Лишь одни, принадлежавшие поэту и подаренные им сестре Ольге, счастливо сохранились. Стальные ножницы (с клеймом мастерской Ф. Кулински) в кожаном футляре, позднее достались её сыну, а он, Лев Николаевич Павлищев, дядюшкин подарок передал в библиотеку Александровского лицея. Демонстрировались старинные ножницы и на юбилейной Пушкинской выставке 1880 года, ныне же фамильная реликвия, возведённая в ранг бесценного экспоната, хранится в музее-квартире на Мойке.
«На туалет обращал он (Пушкин) большое внимание, – вспоминала Екатерина Синицына, “поповна”, как ласково именовал её поэт – В комнате, которая служила ему кабинетом, у него было множество туалетных принадлежностей, ногтечисток, разных щёточек…»
Нетерпимы были для Пушкина неухоженные ногти, особенно если то касалось дам. В одном из писем жене он описал радушный приём, оказанный ему в Казани семейством Фукс: «…Попал я на вечер к одной… сорокалетней несносной даме с вощёными зубами и с ногтями в грязи». Нелестные строки о поэтессе Александре Фукс, хозяйке литературного салона, объясняют тем, что Пушкин якобы пытался предупредить ревность Наталии Николаевны к возможной его поклоннице. Но будем справедливы: от пристального взора поэта не укрылась та «малость» в облике хозяйки дома (миловидной, судя по её портрету), как чёрный ободок под ногтями, и уж никакие изысканные наряды, ни умные её суждения не могли сгладить первое неприятное, даже брезгливое впечатление…
Всем своим недоброжелателям, осуждавшим его за невинную слабость, творец «Онегина» дал достойную отповедь:
Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав
В сем случае совсем не прав.
Эти строфы Пушкин снабдил пространным комментарием, фрагментом «Исповеди» Жан Жака Руссо, философа и мыслителя: «Все знали, что он употребляет белила; и я, совершенно этому не веривший, начал догадываться о том не только по улучшению цвета его лица или потому, что находил баночки из-под белил на его туалете, но потому, что, зайдя однажды утром к нему в комнату, я застал его за чисткой ногтей при помощи специальной щёточки; это занятие он гордо продолжал в моём присутствии. Я решил, что человек, который каждое утро проводит два часа за чисткой ногтей, может потратить несколько минут, чтобы замазать белилами недостатки кожи».
И не преминул заметить: «Грим определил свой век: ныне во всей просвещённой Европе чистят ногти особенной щёточкой».
Помимо сего весьма важного новшества немецкий барон Фридрих Гримм стяжал славу как публицист, дипломат и энциклопедист. Состоял в многолетней переписке с Екатериной Великой, осыпавшей барона своими царскими милостями. Воистину, «важный Грим».
