Звук и знак
Любое общество очень внимательно относится не только к смыслу говоримого, но и к «телу знака», самому звучанию слова. Древний человек и вовсе считал звучание слова его неотъемлемым свойством. Назвать объект означало уже как-то с ним соотноситься, воздействовать на него и тому подобное.
Вот почему звучание слова приобретает самодовлеющую ценность: даже если это звучание относится к другому слову. Даже если оно только частично созвучно другому слову, всё равно в сознании они как-то ассоциируются, особенно в эмоциональном смысле. В диссертации Н. А. Яимовой отмечается, что в женском варианте алтайского языка могли табуироваться названия животных, предметов и так далее, если они полностью или частично совпадали с именем свёкра. Так, вместо «элик» (косуля) употреблялось «керекшин» (самка косули), так как имя свёкра было Элек; в другом случае «табын» (табун) замещалось на сочетание «кайнына аташ», потому что имя свёкра было Табын. В данном случае новые наименования можно рассматривать как своеобразные, «на случай», эвфемизмы.
Подобным же образом можно объяснить тактику избегания произношения слов в чужом языке, если слово частично или полностью совпадает по произношению с непристойным наименованием определённой «нижней» части тела или действия, табуируемого в культуре говорящего. Болгары избегают произносить русское слово «спичка», потому что похожее болгарское «пичка» вначале означало «птичку», но потом превратилось в наименование женского полового органа; примерно по тем же соображениям чехи стараются не произносить по-русски слово «лекарша» или «Люда», арабы – русское «зуб», англичане – французское «phoque» (тюлень), немцы – русское «пупс», индейцы нутка – английское «such» и мн. др. Таиландские студенты избегают употреблять тайское слово [kha: n] (раздавить) в присутствии англоязычных собеседников, так как опасаются их обидеть «непристойным звучанием» слова, близкого английскому «cunt».
Для русских трудно произнести такие нейтральные иностранные слова, как «huyu», «kaka», «sisi» (соответствуют «этот», «брат», «мы» на суахили), «huevos» (испанское – куриные яйца), «муди» (китайское – «цепь») и так далее. и тому подобное.
Вот выдержка из газетной заметки, где русская студентка описывает встречу в арабском землячестве в России:
Представьте. Полный зал народа. Все встают и с наисерьёзнейшим видом поют: «Бля-а-а-ади, бля-а-а-ади!» Первая мысль, которая пробежала в моей ошеломлённой голове, была: «Господи, куда я попала и куда бежать?» […] Но нет, это был не подпольный съезд проституток, просто слово «бляди» на арабском означает «родина»…
Интересен путь «загрязнения» значения русского слова «хер». В старославянской азбуке все буквы азбуки имели своё название: «аз», «буки» и так далее. Буква «х» называлась «хер», сокращение от «херувим». Как видим, вполне невинное название. Смягчая непристойное «хуй», могли употреблять только первую букву, то есть «хер». Существовал и глагол «похерить», то есть зачеркнуть косым крестом в виде буквы «х». Тоже вполне литературно сказано. Однако соседство с вульгарным «хуй» для «хера», как видим, даром не прошло. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Сегодня «Пошёл ты на хер!» мало отличается от «Пошёл ты на хуй!». В обоих случаях возможна замена на чуть смягчённое «Пошёл ты на три буквы!».
Очень не везёт в этом отношении именам собственным, с которыми подобные операции невозможны: их нельзя заменить настоящим эвфемизмом. Такова русская фамилия Фурцева в немецкой культуре, где «Furz» – непристойный звук. В своё время советского министра культуры Екатерину Фурцеву в немецкой прессе стыдливо именовали просто «госпожа министр культуры СССР». Японская фамилия Ебихара была проблемой для русской прессы и так далее.
Иногда в подобных случаях выход находят в сознательном искажении звучания имени. Так, имя одного из патриархов дзэн-буддизма изображается по-русски то «Хуэй-нэн», то «Хой-нэн», а имя китайского маршала «Пын-Дэхуэй», то есть регулярно вставляется лишний гласный «э» или искажается реально произносимый «у». При этом даже ударение ставится на искажающий звук, чтобы как можно дальше отойти от правильного произношения, наводящего на неприличные ассоциации.
Та же судьба – у географических названий. Китайская провинция неверно именуется Аньхой или Аньхуэй, провинция Jujui (Аргентина) – Жужуй, хотя по-испански это слово читается «Хухуй».
Названия племён тоже могут сильно смущать и вынуждать к искажениям: «брахуи» становится «брагуи», «хули» превращается в «гули».
Основатель российской психолингвистики профессор А. А. Леонтьев вспоминал о трудном положении, в котором он оказался, когда в какой-то книге понадобилось поставить в родительном падеже имена уважаемых вьетнамских лингвистов Нгуен Дык Уй и Буй Динь Ми. К этим именам можно было бы присовокупить имя монгольского филолога, которого зовут Тумур Хуяг. Название американской компании Amway, начинавшей бизнес в Турции, вызывало смешки, поскольку тур. «Ам» означает женский половой орган.
Непристойные ассоциации возникают не только при встрече родного и иностранного языков, но и при общении людей, говорящих на разных диалектах одного языка. Португальское «bicha» означает всего лишь «очередь». Но в Бразилии, где говорят на особом диалекте португальского языка, точно так же пишется и произносится слово, означающее «педераст», «пассивный гомосексуал». В результате такого совершенно случайного совпадения бразильцам для обозначения очереди приходится пользоваться словом «fila».
В португальском языке слово «polaca» означает «полька» в смысле национальности. После Второй мировой войны в Бразилию эмигрировало значительное количество малоимущих поляков, и «polaca» переосмыслилось в «проститутка». Поэтому называть обычную польку «polaca» стало немыслимо, и пришлось вводить новое слово «polonesa».
Португальское «zona» означает просто «зона», «район», но в бразильском варианте португальского языка (район Сан-Паулу) это слово приобрело особое значение – «район публичных домов». Поэтому сказать «Её муж отправился в зону» там стало равносильным обвинению в дурном поведении.
Абсолютно всем, и говорящим и слушающим, предельно ясно, что ни в одном из перечисленных случаев не имеется в виду непристойность; и тем не менее избегание или замена слова или звука почти неизбежны: ясное доказательство, что «тело знака есть тоже знак».
Все примеры сознательного изменения звучания свидетельствуют о нормальном слухе тех, кто это звучание меняет. Но бывает, что такой слух отсутствует, и появляются курьёзные слова и словосочетания. Некоторые из них приводились в газете «Аргументы и факты»: МУДО (муниципальное учреждение дошкольного образования), ПОСРОНО (поселковый районный отдел народного образования), СУКИ (Среднеуральское книжное издательство).
Впрочем, иногда игривые журналисты сами ищут чего-нибудь «такого». В тех же «Аргументах и фактах» статья, посвящённая российско-китайским отношениям, называлась по-китайски, но в русском написании: «Ибуибу дэ да муди!», что, по мнению газетчиков, означает всего-навсего «Шаг за шагом к намеченной цели!». Кончалась статья следующим абзацем:
Прощались с Китаем по русскому обычаю, то есть позволили себе немного расслабиться, повторяя про себя «хуэ цзя!» По-китайски это означает – «домой!».
Скорее всего, журналистским чувством юмора объясняется и ситуация, описанная читателем «АиФ»:
В декабре 1995 года лежал в больнице после операции. Мне принесли номер «АиФ». В «политсалате» прочитал сообщение о том, что появилось новое движение под названием «Прогресс и Законность. Демократический Единый Центр», но ему отказали в регистрации ввиду нецензурного звучания его сокращённого названия. Я смеялся всю неделю, и это помогло мне быстрее поправиться».
