Смена Дюка Пеллафино закончилась. На дежурство заступил его подчиненный Энди Тейлор. Дюк поручил ему найти того бродягу, что залил краской камеры наблюдения, а потом где-то спрятался, после чего выпроводил сменщика из своего кабинета.

Прежде чем уйти, он позвонил шефу департамента полиции Суавидад-Бич, Филу Эстерхаусу по прозвищу Клинт (он и впрямь был похож на Иствуда из фильмов про Грязного Гарри). Дюк был бывшим копом, Клинт – действительным, оба любили собак, бейсбол и джаз, а посему дружба их была неизбежной. Фил вставал на рассвете, чтобы пробежаться перед рабочим днем, и Дюк нередко составлял ему компанию.

– Вот только что кеды надел, – сказал Фил. – Встретимся на пляже?

– Не сегодня, амиго. Хочу задать непростой вопрос. Не исключено, что ты не сможешь на него ответить.

– Обожаю непростые вопросы. Как-нибудь пробьюсь в «Свою игру» и выиграю целое состояние. Так что валяй, спрашивай.

– Допускаю, что тебе запрещено отвечать на этот вопрос. Официально или неофициально.

– Ну так попробуй спросить, и узнаешь.

– В городе объявился федерал по имени Джон Фолкерк.

– Змей подколодный.

– То есть тебе не запретили обсуждать его персону?

– Даже если запретили бы, мне плевать, потому что говно он надменное.

– Погоди. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

– И что мне сделают? Срежут на взлете, когда президент решит назначить меня генеральным прокурором? Блин, я же всего лишь коп из маленького городка. Других амбиций у меня нет, а тут я буду перевыбираться до седых мудей, потому что горожане души во мне не чают.

– И это неудивительно.

– Ну да. Потому что я милейший парень.

– Короче, в городе Фолкерк и его команда, – сказал Дюк.

– Двадцать гондонов, руки по локоть в крови, а совокупный ай-кью где-то под восемьдесят. У всех удостоверения АНБ, но если это цвет конторы, даже Бельгия может спокойно объявлять нам войну, сдадимся через неделю. Двадцать! Плюс вертушки, дроны и полный армейский обвес.

– Они ищут некоего Харкенбаха.

– Теперь ты погоди. Эти головорезы что, живут у тебя в гостинице и по вечерам в баре языками чешут?

– У меня есть свои информаторы. Позже расскажу. Иди уже на пляж, бегай и представляй, что ты в фильме «Огненные колесницы».

– Этот Харкенбах – вроде как беглый ученый.

– А что, такие бывают? – спросил Дюк.

– По словам Фолкерка, Харкенбах слил гостайну нашим зарубежным партнерам. Но этот подонок врет как дышит.

– Думаешь, Харкенбах и правда в городе?

– Сейчас – вряд ли. Но он, похоже, прикидывался бездомным, жил в палатке рядом с переулком Тенистого Ущелья. Фолкерк со своей ватагой лицедеев развернул здесь какую-то операцию. Какую именно, не знаю. Нам велено не лезть, вот мы и не лезем, потому что питаем глубокое уважение к братьям и сестрам из важных силовых структур федерального масштаба. И не хотим закончить трудовой путь в службе охраны торгового центра.

– Ты же уверен, что тебе ничего не грозит. На все сто.

– Через тридцать лет Фил-младший будет избираться в мэры. По крайней мере, мы с Эллен его к этому готовим. Так что на честном имени Эстерхаусов не должно быть ни единого пятнышка. Скажи-ка, с чего ты заинтересовался Фолкерком и Харкенбахом?

– Вся эта ситуация зацепила моих друзей, и не по их вине. Живут в переулке Тенистого Ущелья. Фолкерк вбил себе в голову, что они водят дружбу с этим Харкенбахом.

– Я могу чем-то помочь?

– Не знаю. Пока что думаю. Давай-ка завтра поужинаем: ты, я и Эллен. Заодно все обсудим.

– За чей счет?

– Ты что, хоть раз платил за ужин?

– У тебя в гостинице? Нет. И ты ни разу не платил.

– Это моя надбавка за вредность. Зато у тебя прикольная полицейская шляпа, – сказал Дюк и повесил трубку.