Фолкерк стоял на темном крыльце бунгало и кипел от ненависти к Эдвину Харкенбаху, Джеффри Колтрейну, собственным подчиненным – в общем, от ненависти ко всем, кого знал. Ну а что, за все эти годы попадались ему достойные люди? Ни одного. Все заслуживают только презрения. Фолкерк упивался чувством ненависти, старательно вспоминая, как люди – один за другим – демонстрировали ему свое истинное мурло, перебирал эти воспоминания, словно демонические четки, пока нарыв злобы не вскрылся, пока организм не наполнился ядом, доставившим Фолкерку истинное наслаждение.

Он, конечно, рисковал, что у него снова откроется язва – та самая, что пару лет назад едва не свела его в могилу, – но все равно проглотил три таблетки кофеина и теперь запивал их кружкой черного кофе, хотя терапевт запретил ему и то и другое. Доктор Джей Холси Сигмоид, лучший врач в Вашингтоне, популярный среди людей из высшего эшелона власти, был и медиком, и нянькой, и любителем читать нотации; длиннее списка запретных удовольствий у него был лишь список невыносимых правил здорового образа жизни. Ну его к черту. Фолкерк готов хоть месяц не спать, лишь бы прищучить этого Джеффри Колтрейна, забрать ключ и обеспечить себе светлое будущее.

Допив кофе, он поставил кружку на перила веранды и закурил сигарету. Увидев такое безобразие, Джей Холси Сигмоид прочел бы Фолкерку наставительную лекцию о вредных привычках и пагубных пристрастиях. Еще и показал бы пару брошюр с фотографиями пораженных легких. Докурив первую сигарету, Фолкерк зажег вторую.

С тех пор как Колтрейна и его дочь едва не схватили в кладовке у Боннеров, прошло чуть меньше часа. Жаль, конечно, что им удалось смыться в другой мир.

Эдвину Харкенбаху было известно, что опергруппа взяла его след. Два дня назад он заметил одного из людей Фолкерка в Суавидад-Бич и ускользнул, прежде чем ему смогли помешать. Старик истерически боялся путешествий из одного мира в другой, причем без всяких на то оснований. Сбежав, он ни разу не пользовался ключом, хотя это был лучший способ удрать от погони и оставить преследователей с носом. Судя по компьютерной модели его психики, он никогда не справится с параноидальной боязнью мультиверсума, но гордость не позволит ему уничтожить последний ключ, последнее доказательство, что жизнь прожита не зря. Поэтому он отдаст ключ на хранение. Кому? Теперь понятно кому.

Колтрейн – салабон, дурачок, оказавшийся на футбольном поле в финальной игре чемпионата мира, и он непременно совершит роковую ошибку. В ближайшее время домой возвращаться не станет. Будет ждать день, два, неделю, месяц, но рано или поздно явится сюда за какой-нибудь из своих безделушек. Он домосед, недалекий, мягкосердечный и сентиментальный. Решит, что можно без опаски телепортироваться в дом за вещами, имеющими для него ностальгическую ценность, и тут же прыгнуть в другой мир.

В лесу рядом с переулком Тенистого Ущелья дежурят оперативники. И в доме Боннеров будут дежурить, пока те не вернутся из отпуска. Над всем районом круглосуточно летают бесшумные дроны наружного наблюдения. А сам Джон Фолкерк и двое лучших его людей поселятся в этом бунгало и будут жить здесь, пока Колтрейн не осмелится вернуться, а как только осмелится, получит пулю в башку – без лишних разговоров и без шанса воспользоваться ключом.

Если же Колтрейн сдуру притащит сюда девчонку, она тоже получит пулю в башку. Фолкерк собственноручно ее пристрелит, ради удовольствия. А прежде чем забрать ключ и уйти из этого дома, спустит белую мышь в измельчитель мусора. Живьем.