12. Техника
Второй любимый вопрос слушателей моих лекций после вопроса о том, как выработать свой стиль, это, разумеется, вопрос о кистях. «Какие кисти вы используете?» – спрашивают меня. Скажу честно, вот уже лет 10 мне задают этот вопрос, но я всё никак не могу к нему привыкнуть. И потому каждый раз он заново приводит меня одновременно в полнейший ступор, изумление и легкое раздражение, как школьницу, которую наглый одноклассник на спор ущипнул за грудь. Ну, или не очень лёгкое, если следовать аналогии со школьницей.
То есть, что значит, какие кисти я использую? Это всё равно, что спросить, какие цвета мне кажутся наиболее подходящими для работы иллюстратора? Ну, я люблю красный, а вы? А ещё можно спросить у музыканта, с помощью каких нот он пишет музыку? Так и вижу его ответ. «Хм, дайте подумать. Говоря по правде, я использую много разных нот, но больше всего люблю ноту до. Уж очень она мне нравится, и я нахожу её наиболее подходящей для большинства своих музыкальных композиций». После этого, смею вас уверить, последует удар футляром от контрабаса. Наотмашь.
Говоря о красной краске, нельзя не вспомнить о звёздах. Самой древней красной краской, естественно, была кровь. Проще простого, макнул руку в кровь врага или убитого животного и рисуй себе на стене пещеры скабрезные картинки. Однако когда хочешь нарисовать очень много скабрезных картинок и речь заходит о больших объёмах краски, крови врагов может банально не хватить. И тогда наши хитроумные предки начали использовать киноварь. Из киновари, или же сульфида ртути, на вид довольно невзрачного минерала, люди уже в Древнем Египте научились получать красивый пигмент глубокого алого цвета, который утончённые персы окрестили «драконьей кровью». Крупные месторождения киновари были в Древнем Риме, а некоторые из них разрабатываются до сих пор. Римляне, а за ними и византийцы очень ценили киноварь. Её использовали при украшении интерьеров, во фресках, ею красили статуи. Византийские императоры писали свои указы киноварью. Это был императорский цвет, и никак не меньше! В Средние века киноварь использовалась для иллюстрации манускриптов в качестве особо ценной краски. Очень активно киноварь применялась и применяется до наших дней в канонической иконописи. А еще вплоть до ХХ века это был источник ртути и даже, представьте себе, лекарство от сифилиса.
В качестве красной краски киноварь как нельзя лучше подходила для большинства случаев, однако получить из неё краситель с более холодным оттенком было, увы, невозможно.
Для этой цели люди изобрели пурпур. Это был краситель животного происхождения, который имел широкий спектр оттенков от багряного до фиолетового. Рецепт изготовления древнего пурпура был утрачен с падением Константинополя в 1453 году и полностью восстановлен, с большим трудом, надо признать, только каких-то 20 лет назад. Сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что пурпур производился из брюхоногих моллюсков иглянок и изобрели его финикийцы, авторы первого в истории алфавита. Производство пурпура и тканей, окрашенных в пурпур, было настолько выгодным, что стало основой всей финикийской экономики. Центром этого производства был город Тир, и поэтому пурпур часто назывался тирским пурпуром. Технология получения пурпура была настолько трудоёмкой и сложной, что окрашенные им ткани ценились в Римской империи дороже золота. Например, на производство 1 кг пурпурного шёлка уходило 30 тыс. моллюсков, и стоил такой кусок шёлка около 50 тыс. долларов в пересчёте на современные деньги. Такие дорогие ткани, окрашенные пурпуром, не линяли и не выцветали на солнце, их можно было носить годами. Со временем пурпурный цвет превратился в признак богатства и благородства, так что, например, император Нерон ввёл запрет на ношение пурпура всем, кроме императора, и нарушение этого запрета считалось мятежом. Всё же, как ни крути, Нерон был тот ещё псих.
От слова «пурпур» происходит и название минерала порфир, обладающего благородным пурпурным оттенком, который применялся в строительстве по всему древнему миру со времен Клеопатры и также ценился очень высоко. Настолько высоко, что его использовали исключительно для создания статуй цезарей и предметов роскоши. Наследники императорского престола в Византии назывались порфирогенетами, то есть багрянородными, потому что рождались в Порфирном зале императорского дворца, где по традиции рожали все императрицы и стены которого были облицованы порфиром. Надо сказать, пеленки у императорских детей тоже были пурпурного цвета. Всё же хороший вкус необходимо прививать с самого рождения, в этом византийцы были правы, надо отдать им должное.
А теперь, как я и обещал, о звёздах. Вы, небось, уже заждались?
Итак, наше Солнце является относительно молодой звездой третьего поколения. Это значит, что до Солнца на том же самом месте существовали одна за другой две звезды, бабушка и мама нашего Солнца, каждая из которых, умерев, дала жизнь последующей. Самая первая звезда, бабушка Солнца, была исключительно корпулентной, сверхмассивной звездой и произошла сразу после Большого взрыва. Она состояла из самых простых, самых легких первоначальных элементов – водорода и гелия. Под действием чудовищного давления и высоких температур в необъятных глубинах нашей бабушки происходила реакция ядерного синтеза, во время которой водород превращался в гелий, а гелий, в свою очередь, запускал цепочку синтеза более тяжёлых атомов металлов, вплоть до 26-го элемента, железа. В процессе синтеза выделялось огромное количество энергии, которое этот синтез подпитывало. Когда основные материалы в недрах звезды выгорели, она закончила свою жизнь взрывом сверхновой, дав жизнь своей дочери, маме нашего с вами Солнца. Мама Солнца была уже не столь массивной, но зато кроме водорода и гелия содержала уже относительно большой процент металлов, доставшихся ей в наследство от бабушки. Когда и мама выжгла своё ядерное топливо, она тоже взорвалась, дав жизнь нашему Солнцу и выбросив часть своей мантии, состоящей из газов и металлов, в окружающее пространство. Под действием гравитации со временем из этих элементов образовались планеты, ближе к Солнцу состоящие из металлов, а дальше от Солнца – из газов. Поэтому, благодаря самоотверженному труду бабушки и мамы нашего Солнца, Земля состоит на 32% из железа, 30% кислорода, 15% кремния, 13% магния и других элементов, причём в ядре Земли содержание железа аж 88%. Взаимодействуя с кислородом, железо окисляется и превращается в разные варианты оксида железа. А учитывая, что и железо, и кислород являются двумя самыми распространёнными элементами на нашей планете, можно сделать вывод, что оксиды железа тоже довольно распространены. Оксид железа с добавлением воды, то есть гидроксид железа, мы знаем как ржавчину, и она имеет ярко выраженный красный оттенок, как и многие из оксидов железа. Кстати говоря, именно наличие железа в гемоглобине обуславливает красный цвет крови. Обилие железа и его оксидов на нашей планете является причиной того, что самой доступной и распространённой минеральной краской в истории человечества была красная и всякие оттенки бурых и охры. Поэтому если вы видите выкрашенные в красный цвет амбары, то дело тут не в том, что красный амбар красивее, чем, скажем, зелёный, а в том, что красная краска дешевле всех остальных в силу своей легкодоступности. И когда вы восхищаетесь тщательно выверенной теплой палитрой старых мастеров с преобладанием охры, сиены и коричневого разных оттенков, то благодарить надо не столько их, сколько бабушку и маму нашего Солнца за то, что на протяжении миллиардов лет они так старательно, ценой своей жизни, пекли из водорода и гелия атомы железа.
Так вот, каждый раз мне хочется воскликнуть: «Нет, ну серьёзно, друзья, кисти? Это всё, что вас волнует? Всё остальное вы уже постигли, поняли, впитали и достигли в нём мастерства, и единственное, чего вам не хватает на вершине – это правильных кистей? А если я рисую пальцем? Или куском наждачной бумаги? Это что-то изменит?».
Вопросы технические, подобные вопросу о кистях, в работе иллюстратора настолько неважны, настолько вторичны, третичны и четверичны, что единственная причина, по которой я взялся писать эту главу, это чтобы сказать, насколько вопросы техники являются незначительными и не стоящими нашего с вами внимания.
Техника в иллюстрации вообще не важна. То есть совсем. Совсем-совсем. Задача иллюстратора, как мы уже знаем, заключается в том, чтобы донести, не расплескав, идею от её источника до аудитории, из точки А в точку Б. А уж как он это сделает, пешком ли, верхом ли на осле, на огромном шмеле размером с дом или летя по воздуху с помощью волшебного порошка, – абсолютно не важно. Используете вы в работе компьютер или бумагу, цветные карандаши или акварель, гравюру или коллажи из рваных журналов – это всё детали технические и мало кого интересующие. Их, возможно, могут оценить коллеги, но публике и заказчику они не важны ни в малейшей степени.
Техника, как вы уже наверняка поняли из всех предыдущих глав, находится лишь на третьем месте по важности после сторителлинга и стиля. Это значит, что, умея хорошо рассказывать истории, вы сможете быть профессиональным иллюстратором. Да, не обладая уникальным стилем и отточенной техникой.
Вы будете ещё более крепким профессионалом, если к хорошему сторителлингу добавите свой собственный авторский стиль, но и тут вы сможете обойтись без техники. Техника иллюстратора – это как вишенка на торте, она завершает образ торта, но не является его основой. Основа любого торта – это коржи и крем, а без вишенки торт всё равно останется вкусным, пусть и не таким красивым.
Кроме того, техника иллюстратора напрямую зависит от современных ему технологий, и поэтому вопросы техники настолько же текучи и изменчивы, как и сами технологии. Технологии развиваются с головокружительной скоростью, появляются новые материалы, новые идеи, старые постепенно отмирают.
Ещё, казалось бы, вчера художники-приверженцы «старой школы», те, кто хотел ощущать себя ближе к эпохе Леонардо и Рафаэля, сами тёрли себе краски и грунтовали холсты. Сегодня же «старой школой» уже считается просто работа красками на холсте, а завтра даже просто рисунок на бумаге будет считаться анахронизмом. Всё течёт и изменяется, и с этим вечным движением поделать мы ничего не можем. Иногда можем чуть-чуть его замедлить локально, в своём небольшом пузыре, но весь остальной мир удержать мы никак не сможем, и поэтому неизбежно заплатим своим отставанием от общего потока.
Не так давно, пару лет назад, я решил привести в порядок старые рабочие файлы на своём компьютере и заодно проверить, что там с моими архивами, с файлами, которые я много лет назад перенёс на CD-диски и с тех пор к ним не притрагивался. К моему невероятному разочарованию и огорчению, многие из моих CD оказались нечитабельны. Считается, что производители дисков дают чуть ли не вековую гарантию на сохранность информации на своих дисках, однако на практике уже через несколько лет многие из них могут стать нечитабельными. Таким образом, я потерял целую кучу интересных, пусть и старых, работ, созданных мною лет 10 назад. А те, что мне всё же удалось вытащить из архивов на уцелевших дисках, я никак не мог опубликовать. Они были элементарно слишком маленькие. Резолюции мониторов за это десятилетие увеличились больше чем в 10 раз, и поэтому мои старые иллюстрации, созданные на компьютере в те древние замшелые времена, сегодня выглядят как миниатюры. Без увеличительного стекла в них ничего не разглядишь.
Вопрос технологий производства мониторов, а именно их резолюции, для цифрового искусства вообще и для иллюстрации в частности является на данный момент ключевым. Технологии печати имеют определённые физические ограничения и поэтому изменяются медленно, а вот резолюции и физические размеры мониторов увеличиваются постоянно, по крайней мере на данный момент. Возможно, через несколько лет они тоже придут к некоему физическому лимиту, когда дальше наращивать количество пикселей экрана станет нецелесообразно, но пока этого лимита не достигли, резолюции меняются каждые несколько лет.
В апреле 2010 года компания Apple выпустила свой первый планшет iPad с разрешением экрана 1024×768 пикселей. Планшеты, разумеется, существовали и до iPad, но особенного распространения не получили. Эппловский же планшет стал целым событием, он приобрёл бешеную популярность и знаменовал собой тектонический сдвиг в сознании покупателя. Оказалось, что компьютер может быть не крупнее небольшой книги, управляться интуитивно и легко и при этом справляться с большинством задач, как и большой «взрослый» компьютер. Помню, как все вокруг в тот год слово посходили с ума. Казалось, будущее уже тут, вот оно наступило и сидит, ухмыляясь, у нас прямо под носом. Чуть ли не каждый день ко мне обращались потенциальные заказчики с идеями приложения иллюстрации на эту новую технологию. В основном, правда, речь шла о тех или иных видах электронных интерактивных детских книг. Однажды ко мне обратилась представительница одной дизайнерской студии с предложением нарисовать такую книгу. Поскольку формат книги был электронный, рисовать я должен был изначально в расчёте на конкретное разрешение экрана, а именно на 1024×760 пикселей. Я вежливо отказался, сказав, что платформа эта ещё очень новая и я опасаюсь, как бы через год не вышла новая версия, с более высоким разрешением экрана, после которой эту мою электронную книжку можно будет выбросить в мусор. «Ха-ха! – весело засмеялась она. – Планшеты – это же будущее!». В её глазах я был узколобым ретроградом, который не видит дальше собственного носа и не может оценить преимуществ новой технологии. Однако я оценил. Я также понял, что потенциал у этой платформы очень большой и стоит в очень скором времени ждать изменений и улучшений. К слову сказать, я ошибся. Я думал, версия с более высокой резолюцией экрана выйдет через год, однако это произошло через два. С тех пор вышло уже 14 новых версий этого планшета с разными резолюциями, и кто знает, сколько выйдет ещё?
Вы всё же подумали, что я ретроград, правда? Ну, признайтесь? Подумали? Между тем, я не имею ничего против новых технологий. Более того, я целиком и полностью за. Я давно уже перенёс все свои запасы из погреба в холодильник. Электричеством пользуюсь регулярно и ничуть его не экономлю. Лошадь уже не помню, когда последний раз запрягал, всё время езжу на машине с бензиновым двигателем. Телефон в моём доме проведён, есть даже факсимильный аппарат, а в салоне стоит новенький суперсовременный чёрно-белый телевизор. Так что видите, я тоже могу шагать в ногу с цивилизацией.
Хотя, вне всякого сомнения, столь стремительное развитие технологий может не только усложнить жизнь иллюстратора, но и существенно её облегчить. День ото дня появляются новые материалы, новые инструменты, новые электронные приложения, которые позволяют иллюстратору выполнять ту же самую работу, что и ранее, но значительно быстрее. Скорость работы возрастает, увеличивается производительность труда художника, рынок насыщается, цены падают, молодые иллюстраторы в отчаянии демпингуют, цены ещё больше падают, в итоге все сидят голодные. Ладно, будем считать, что про голод я пошутил. Это, разумеется, не так, но предлагаю пока не заострять внимание на перспективе голодной смерти, хорошо?
Так вот, возвращаясь к разговору о технологическом прогрессе и его благах, ещё лет 10 тому назад от иллюстраторов, работавших с печатью, повсеместно требовалось сдавать готовые иллюстрации в формате CMYK. Вы, вероятно, осведомлены о том, что этот цветовой формат создан специально для печати, чтобы принтеры точно знали, какой краситель использовать, и печать получалась качественной и без искажений цвета. Проблема же с этим форматом заключается в том, что если создавать иллюстрацию изначально в CMYK, то некоторые цвета получаются блёклыми, а некоторые, вроде бирюзовых, вообще практически недоступны. То есть при работе в цвете иллюстратору приходится постоянно сталкиваться с некоторыми ограничениями. Однако технологии бегут вперёд, и вот уже сегодня редко какое издательство или типография потребуют от вас файл в формате CMYK и вполне удовлетворятся более распространённым и подходящим для цифровой живописи форматом RGB. При этом качество печати ничуть не пострадает. Ну не волшебство ли?
Кроме того, заказчики, в общем, не дураки и понимают, что им выгодно, а что нет, и поэтому зачастую сами подталкивают иллюстраторов к технологическим новинкам. Так, например, если ещё всего каких-то лет 20 назад стандартом считалась подача иллюстратором заказчику готовой работы в виде оригинального рисунка на бумаге или, в крайнем случае, в виде отсканированного изображения, то сегодня эта варварская практика, к счастью, практически забыта. Современные заказчики поняли свою выгоду и зачастую требуют иллюстрацию, разбитую по слоям, то есть в том виде, в котором она создавалась на компьютере, например в «Фотошопе». Дошло до того, что иллюстраторы, работающие в традиционных, нецифровых техниках, вынуждены рисовать свои иллюстрации на бумаге, потом их сканировать, с тем чтобы перевести их в цифровой формат и там уже в «Фотошопе» разбить по слоям. Процесс получается гораздо более трудоёмкий, чем если создавать иллюстрацию изначально в цифре, но чего не сделаешь ради любимого заказчика и его денег?
Вообще, говоря о технологиях, особенно применимо к иллюстрации и цифровому искусству, необходимо делать очень важное разделение на технологии производства контента и технологии его потребления или использования. Что сие всё значит? Охотно поясню. Устраивайтесь поудобнее.
В 1885 году Карл Бенц представил публике первый серийный автомобиль. Автомобиль этот имел одноцилиндровый двигатель мощностью ¾ лошадиной силы и разгонялся аж до 13 км/ч. 130 лет спустя прототипы современных серийных суперкаров обладают мощностью в 5000 лошадиных сил и разгоняются до 514 км/ч. При всём кажущемся прогрессе базовый принцип, лежащий в основе современного суперкара, не особо изменился со времён автомобиля Бенца. Тот же двигатель внутреннего сгорания, тот же бензин, те же руль и педали, тот же принцип управления машиной. Скорости и мощности другие, но основа та же. Поэтому для потребителя этой технологии мало что изменилось. Мы сегодня с тем же успехом можем водить автомобили и современные, и очень старые, 50-летней и даже 100-летней давности. Технология производства автомобилей изменилась довольно существенно, но, для того чтобы пользоваться автомобилем, нам не нужны какие-то особые технологии, достаточно базовых навыков вождения. При этом, если завтра появятся серийные летающие автомобили, для их пилотирования, судя по всему, потребуются совсем иные навыки и всем, желающим летать на подобных машинах, вероятно, придётся переучиваться и получать лётные лицензии, что, в свою очередь, может сильно затормозить распространение летающих автомобилей и даже само их технологическое развитие. То есть ограничения в технологии потребления могут серьёзно затормозить и технологию производства. Разумеется, только до тех пор, пока получение лётной лицензии не станет настолько же обыденным делом, как и получение водительских прав. Тогда в нашем небе будет не протолкнуться и мы будем с грустью вспоминать старые добрые наземные автомобильные пробки.
Сходная ситуация происходит сейчас и с электромобилями. Исключительно перспективная во всех смыслах технология всё никак не может заменить морально устаревшие двигатели внутреннего сгорания, хотя, казалось бы, для вождения электромобиля не требуется новых навыков или технологий. Для зарядки батарей, тем не менее, всё ещё требуются специальные станции зарядки, без достаточного количества которых использование электрокаров всё ещё очень неудобно. То есть технология, необходимая для их использования, ещё не совершенна и поэтому тормозит их распространение.
Иными словами, когда вы создаёте что-то высокотехнологичное, вам необходимо быть уверенными, что конечный получатель вашего продукта будет обладать необходимыми знаниями и технологиями для того, чтобы им воспользоваться.
Примеры с автомобилями кажутся вам неуместными в книге об иллюстрации? Хорошо, вот вам пример из этой области. Скажем, вы решили создать новый уникальный продукт, проиллюстрировать детскую книгу, добавив в неё элементы AR, то есть дополненной реальности. Звучит это всё как эльфийская магия в исполнении Питера Джексона. Ребёнок открывает книгу, а прямо из страницы на него выпрыгивают и разбегаются в разные стороны по комнате герои повествования, вырастают под потолок волшебные замки, огнедышащие драконы вьются вокруг потолочного вентилятора, Кракен выглядывает из собачьей миски с водой. Красота! Технологически сделать подобное можно уже сегодня, уверяю вас. И да, вы с вашей книгой будете на пике современных технологий, вне всякого сомнения. Однако тут есть одно большое «но». Оно заключается в том, что для того, чтобы полностью насладиться вашей книгой, ребёнку, то есть конечному пользователю, дополнительно к книге потребуется ещё специальное устройство, воспроизводящее AR. Те же дети, у которых этого устройства нет, будут не в состоянии получить все те впечатления, весь тот волшебный, удивительный опыт, который вы в свою книгу заложили. Поэтому книга ваша будет пользоваться очень ограниченным спросом. Возможно, вы даже не сможете вернуть финансовые затраты на её производство. Конечно же, всё изменится, когда технологии дополненной реальности станут настолько распространёнными, что появится единый их стандарт, и тогда книги с выпрыгивающими из них персонажами будут продаваться точно так же, как и обычные, а может даже и лучше. Однако на данный момент такого стандарта, насколько я знаю, нет.
Как нет его, к слову сказать, и для технологии VR, то есть виртуальной реальности. Десятки производителей по всему миру производят очки и шлемы виртуальной реальности, но эта чудесная во всех смыслах технология до сих пор не упорядочена и не стандартизирована настолько, чтобы ею пользовались каждая домохозяйка, школьник или пенсионер. Поэтому если завтра вы решите поработать над проектом в области VR, есть большой шанс, что очень ограниченное количество людей сможет оценить ваши усилия по достоинству.
Кстати говоря, многое из того, что я тут написал о современных технологиях, вполне может устареть ещё до того, как просохнет типографская краска на страницах этой книги, так что, прошу вас, воспринимайте всё сказанное с некой долей скепсиса. Писать о современных технологиях – дело исключительно неблагодарное, сродни написанию программы телепередач, вся информация устаревает одновременно с написанием. Собственно, единственная причина, почему я за это взялся, заключается в том, что я хотел показать, насколько технологии, которыми мы пользуемся в работе, могут быть изменчивыми и зыбкими, как бы нам ни казалось обратное.
Быть в курсе всех технологических новинок, интересоваться новыми веяниями – это замечательно, однако всегда стоит учитывать, что не стоит сразу же безоглядно менять технологическую платформу и технику своей работы. Вполне возможно, что вы еще не успеете как следует её освоить, как появится что-то новое и более интересное. Хорошо, если вы сможете переходить с платформы на платформу гладко и без потерь. А если не сможете?
Вот уже более 10 лет я рисую иллюстрации исключительно на компьютере. Я нахожу цифровой формат исключительно удобным, гибким, дающим иллюстратору поистине безграничные возможности, особенно во всём, что касается скорости работы и внесения изменений. Работая в цифре, иллюстратор не привязан ни к какой материальной базе, ни к холсту, ни к бумаге, всё происходит в виртуальном цифровом пространстве, и поэтому весь процесс очень быстр и гибок. Эта виртуальность и нематериальность является же и главной ахиллесовой пятой цифрового формата. Вы можете годами работать и создавать потрясающие вещи, но придёт кто-то, выдернет шнур из розетки, и все плоды вашего труда исчезнут навсегда. Да, конечно, я понимаю, что существует такая штука, как резервное копирование, бэкапы, облачное хранение данных и т. д. И тем не менее, никто не может быть застрахован от того, что вдруг произойдёт авария или даже небольшой сбой и вся информация на удалённом сервере, где вы хранили свои бэкапы, будет потеряна. Банальные человеческие ошибки, злонамеренные хакерские атаки, природные катаклизмы и скачки напряжения в сети – всё это угрожает сохранности ваших файлов. Даже элементарно забыв пароль от важного архива, вы можете потерять если не всё, то существенную часть ваших работ.
Я уже писал выше про сохранность информации на дисках. Положившись в своё время на их надёжность, я в итоге потерял значительную часть сохранённой на них информации. Потерял безвозвратно. Это, разумеется, не настолько критично, как потерять, скажем, доступ к своему банковскому счёту, но всё равно очень неприятно. Получается, что годы моей работы, не оставив практически никакого следа в физическом мире, исчезли теперь и из виртуального. Это довольно грустно, скажу я вам.
Конечно, цифровой формат и интернет ежедневно и ежечасно меняют привычный уютный мир иллюстратора, и от этих изменений никуда не убежишь, как ни старайся. Доживает последние свои дни газетная и журнальная иллюстрация, уходит в небытие вместе с бумажной периодикой, как в своё время ушло на задворки цивилизации радио, уступив место телевидению. Однако книжная иллюстрация всё ещё держится, и это не может не радовать.
Книга, к счастью или к несчастью, – формат довольно консервативный. В том виде, в каком мы с ней знакомы, то есть в виде кодекса сшитых и переплетённых страниц, книга существует уже более 1800 лет и до сих пор мало в чём изменилась. Ни переход от папируса к пергаменту и далее к бумаге, ни изобретение книгопечатания не оказали на неё какого-либо заметного влияния. Технологии менялись, прогресс мчался вперёд, а книга оставалась книгой, с корешком, обложкой, страницами и оглавлением. Изобретение электронной книги в середине и появление электронных чернил в конце ХХ века чуть пошатнули её позиции, но не заставили исчезнуть. Бумажные книги продаются по всему миру и сегодня и, по моему скромному мнению, будут продаваться и пользоваться популярностью ещё долгие годы. Для иллюстратора это, разумеется, хорошие новости, потому как бумажная книга имеет массу неоспоримых преимуществ в сравнении с электронной при всего лишь единственном недостатке. Недостатком её, естественным образом, является физический объём. Бумажная книга занимает место на полке, тогда как электронная книга никакого физического места не требует, за исключением виртуального места на диске компьютера, планшета или ридера. На любом современном планшете или ридере, не говоря уж о настольных компьютерах, может поместиться такое количество электронных книг, что одному человеку не будет никакой возможности прочитать даже малую часть этой библиотеки за всю жизнь. На этом, однако, недостатки бумажной книги исчерпываются и начинаются достоинства.
Важное, но не главное её достоинство – это её формат, то есть размер книги, который может быть любым, от миниатюрного 5×7,5 см до полного folio 30,5×48 см. Также к достоинствам можно отнести высокое качество печати и практически бесконечный выбор различных сортов бумаги под разные нужды и требования. Ну и наконец, на мой взгляд, самый серьёзный аргумент в пользу бумажной книги – её долговечность. Разумеется, если хранить её в сыром подвале или время от времени устраивать у себя в книжном шкафу пожары, то бумажная книга долго не протянет. Скажем прямо, вообще мало кто протянет долго, если его хранить в сырости или жечь огнём, и вы, мой дорогой читатель, в том числе. Однако если с книгой обращаться аккуратно и не топить ею печку в холодные дни, то она может прослужить вам очень долго. Не только вам, а ещё и вашим детям, и внукам. А может и правнукам. Чтобы не быть голословным, скажу, что современный стандарт качества бумаги DIN 6738 состоит из четырёх классов, самый низший из которых LDK 6—40 даёт 50-летнюю гарантию долговечности бумаги, а самый высокий LDK 24—85 вообще не указывает сроков годности и считается вечным. Иными словами, если вы сегодня проиллюстрировали книгу и она достаточно хороша, чтобы её не выбросили сразу после прочтения в мусор, есть шанс, что когда-нибудь, много столетий спустя, эта книга будет единственным, что останется после вас в этом мире. После Имхотепа осталась пирамида Джосера, после Фидия осталась, хоть и только в копиях, его Афина Парфенос, после Микеланджело – его Давид. После вас останется ваша книга, а уж насколько она будет хороша и как по ней будут ценить вас ваши потомки, зависит только от вас.
Кроме того, есть ещё одно преимущество у книги, уже скорее психологическое, чем технологическое. Книгу не так-то просто выбросить, особенно если она интересна, полезна, хорошо проиллюстрирована и качественно напечатана. Ну, или хотя бы одно из всего перечисленного. Люди переезжают с места на место, в другие города и страны и берут с собой книги. Газеты выбрасывают, журналы тоже, а книги – нет. В крайнем случае сдают в библиотеку или букинистический магазин. Книга обладает неким едва уловимым налётом сакральности, с ней не принято обращаться небрежно или грубо.
Здесь, я думаю, требуется внести некую ясность во всё вышесказанное. Знаю, я много говорил о скоротечности технического прогресса, о быстрой сменяемости новых технологий другими, более новыми. Я также говорил о том, что бумажные книги лучше электронных. Из этого всего у вас могло сложиться впечатление, что я выступаю против новых технологий вообще и новых техник иллюстраций в частности. Это не так. Как я уже неоднократно упоминал с самых первых страниц этой книги, техника, в которой вы создаёте иллюстрации, абсолютно не важна, поэтому не имеет значения, рисуете ли вы на компьютере и планшете или же предпочитаете работать в технике классической гравюры или акварели. Единственное, что я хотел донести до вас в этой главе, – это что любая технология имеет свои плюсы и минусы, и их необходимо учитывать, особенно когда пытаетесь освоить что-то новое.
Я бы, вне всякого сомнения, прогневил всех возможных и невозможных богов, если бы в разговоре о технологиях не упомянул человека, которому мы этими технологиями обязаны. Человека этого звали Галилео Галилей, и величие его состоит не в том, что он первым изобрёл телескоп, микроскоп, термометр, пропорциональный циркуль, и даже не в том, что он смело крикнул в лицо инквизиторам: «И всё-таки она вертится!», чего он, кстати говоря, никогда не говорил. Его величие заключается в том, что он изобрёл научный метод. Со времен самого Платона, а затем и Аристотеля, наш физический мир считался лишь блёклым и грубым отражением великого и прекрасного мира идей, и поэтому настоящему учёному следовало исследовать и познавать именно мир идей, а мир материальный лишь наблюдать. Конечно, тут и там появлялись люди, пытавшиеся привнести некое рациональное зерно в существовавшую тогда науку, например Уильям из Оккама со своей гениальной бритвой или Роджер Бэкон с его стремлением применить математику в качестве основного инструмента познания мира. Однако именно Галилей чётко сформулировал метод научного познания реальности. Именно он дал человечеству универсальный ключ, которым в последствии были открыты все известные нам сегодня законы Мироздания и которым, судя по всему, мы будем пользоваться на протяжении всей дальнейшей нашей истории. Наблюдение, гипотеза, эксперимент и теория – вот четыре последовательных шага научного метода по Галилею. Справедливости ради надо сказать, что люди по всему миру наблюдали разные явления и строили на их основе разнообразные гипотезы на протяжении тысячелетий, однако основная заслуга Галилея заключается в том, что он предложил эксперимент в качестве универсального инструмента проверки любой гипотезы. С этого момента научный метод превратился в стройную систему, безотказную и хорошо смазанную машину по изучению всего вокруг. Наблюдение за явлением вело к созданию гипотезы, эксперимент эту гипотезу проверял, и если она подтверждалась, то превращалась в полновесную научную теорию. Если не подтверждалась, то весь процесс возвращался на шаг назад и создавалась новая гипотеза. Помимо удовлетворения результату эксперимента, научная теория должна была обладать ещё и предсказательной силой, то есть не только чётко объяснять наблюдаемое явление, но и уметь его предсказывать. Впервые описав этот свой метод в 1638 году, Галилей запустил огромный маховик европейской науки, в особенности физики и химии, который, вкупе с начавшейся в то же время эпохой Просвещения, немногим более чем через столетие привёл к Промышленной революции и эпохе великих открытий во всех областях человеческого знания. Галилео Галилей по сути является отцом современной науки, коим его, кстати говоря, считали и Альберт Эйнштейн, и Стивен Хокинг.
Несмотря на всю гениальность Галилея, его научный метод обладал одним существенным изъяном. Он позволял учёному создать заведомо ложную гипотезу и вполне успешно доказать её специально созданным под неё экспериментом. Точно так, как делают это астрологи, гомеопаты, экстрасенсы, ясновидящие, всякие медиумы и ярмарочные предсказатели будущего, приводя в свою пользу только свидетельства своих немногочисленных успехов и утаивая от публики все свои многочисленные неудачи. К концу XIX века ситуация с такими лжеучеными стала выходить из-под контроля. Теософское общество Блаватской, различные эзотерические и оккультные общества и организации плодились, как грибы после дождя. Даже люди, казалось бы, рационального склада оказались под влиянием обаяния лженауки. Томас Эдисон был членом теософского общества, Артур Конан Дойл был известным поклонником спиритизма, как и Карл Густав Юнг.
Необходим был кто-то, кто помог бы человечеству отделить зёрна от плевел, очистить науку от шелухи лженауки и расставить всё по своим местам. Этим человеком стал Карл Поппер, который в 1935 году сформулировал принцип фальсифицируемости научной теории, который с тех пор называется, разумеется, принципом Поппера. Принцип Поппера заключается в том, что любая теория, претендующая на звание научной, должна потенциально содержать в себе возможность её фальсификации. Под словом «фальсификация» тут подразумевается не то, что кто-то тайно пробрался в лабораторию и подменил пробы с мочой спортсменов своей команды на пробы, не содержащие допинг. Нет, под фальсификацией тут подразумевается опровержение научной теории. Иными словами, если научная теория прекрасно объясняет некое явление, но в ней принципиально отсутствует возможность для опровержения, то такая теория признается ненаучной и серьёзному обсуждению не подлежит.
То есть если я, к примеру, утверждаю, что у меня в бутылке находится живая вода, это утверждение само по себе является вполне научным, так как достаточно провести простой эксперимент и плеснуть этой водой на мёртвую птичку, чтобы увидеть, оживёт она или нет. Однако если при этом я ставлю необходимым условием, чтобы никто в радиусе 10 км в момент эксперимента не думал о белой обезьяне, иначе вода не сработает, то сразу становится понятно, что никак проконтролировать соблюдение этого условия невозможно, и моя теория автоматически выходит из области интересов научного знания, и, скорее всего, далее мною будут заниматься уже психиатры. Ну или же я буду просто считаться шарлатаном. Уж неизвестно, что хуже.
К слову сказать, все вышеупомянутые лженауки вроде астрологии, нумерологии, гомеопатии, экстрасенсорики и ясновидения никакой принципиальной возможности опровержения не имеют. Не существует ни одного эксперимента, который бы мог доказать, скажем, астрологу ложность астрологии. Вы можете привести бесчисленное количество доказательств, провести миллион экспериментов, доказывающих, что астрологические предсказания не стоят и выеденного яйца. У уважающего себя астролога всегда найдётся оправдание на любой ваш довод. Все лженауки и лжетеории строятся по этому принципу, они все используют только удобные им доказательства, отвергая неудобные. Они создают сложнейшую паутину из оправданий и уловок, которая помогает им защититься от критики. Точно по этой же причине принципиально невозможно доказать ошибочность любой теории заговора, будь то теория о том, что американцы никогда не были на Луне или что миром правит инопланетная раса рептилоидов через своих рабов-иллюминатов. Любой довод против подобной теории будет восприниматься как часть заговора и отвергаться на корню. Излишне говорить, что ни одна теория заговора принципу Поппера не удовлетворяет. Что само по себе, как мы с вами отлично понимаем, уже является несомненным заговором, правда пока непонятно, чьим именно. Возможно, всё тех же рептилоидов, будь они неладны.
И в заключение темы техники, раз уж я упомянул гравюру и акварель, возможно у вас возник вопрос, а нужны ли сегодня все эти архаичные техники иллюстрации вроде акварели, гравюры или, скажем, рисунка пером? Сегодня, в век соцсетей, дронов, виртуальной реальности, цифрового искусства и квантовых компьютеров?
Моё мнение? Конечно же, нужны! Они, вполне вероятно, чуть более трудоёмки, чем цифровое искусство, и чуть менее гибки во всём, что касается рабочего процесса, однако они обладают тем волшебным шармом старой школы, перед которым мало кто может устоять. Более подробно мы на эту тему поговорим чуть позже, обещаю.
А теперь, после того как мы с вами убедились, что техника нам абсолютно неинтересна, давайте поговорим о том, почему мы ошибались, и она нам всё же интересна, и как её сделать ещё более интересной. Я вас достаточно запутал? Отлично! Тогда вперёд!
