Перед ужином бесцельно слоняюсь по отделению, умирая со скуки и не зная, куда себя девать, когда вдруг звонит мой мобильник. Это тот мужик из детективного агентства, так что сбрасываю звонок. Вообще-то не хочу с ним разговаривать, но не собираюсь выключать телефон — никогда этого не делаю, — так что, когда он почти сразу же перезванивает опять, решаю все-таки ответить.

Хоть какое-то занятие, согласны?

Он говорит:

— Начнем с того, мисс Армитейдж, что меня не слишком-то радуют оскорбительный тон и ненормативная лексика голосового сообщения, которое вы мне оставили.

Невольно улыбаюсь. Да уж, знатно я его тогда обложила, пусть даже и количество преобладало над качеством.

— Это всего лишь слово, — говорю я. — Переступите через себя.

— Это оскорбление, прямое и совершенно неприкрытое!

Хохочу во весь голос. Теперь я уже рада, что ответила на звонок.

— Я уже почти собрался обратиться в полицию.

— Ну, мы оба знаем, что вы никогда этого не сделаете.

Тут ему требуется серьезная пауза, чтобы подумать. Этот Говард, может, и бывший коп, но не в курсе, что и я тоже, или что я отлично представляю, насколько сомнительный у него бизнес. Хотя его молчание говорит мне: он понимает, что имеет дело не с полной дурой.

— И потом, я все еще жду второй половины причитающегося мне платежа.

Я совершенно про это забыла, но не собираюсь ставить его об этом в известность. Лучше немного позабавиться.

— Ну, я так до конца и не решила, собираюсь ли ее выплачивать, — задумчиво говорю я. — В смысле, я не особо-то довольна вашими услугами. «Гарантированно превзойдет ожидания» — вот что говорится на вашем сайте, а это может быть справедливо лишь в том случае, если б у меня не было никаких ожиданий вообще. На самом-то деле я питала очень высокие надежды, но, честно говоря, Говард, все это было просто ни о чем.

После еще одной паузы он произносит:

— Мне очень жаль это слышать, но я все равно ожидаю полной оплаты.

— А что, если я не заплачу?

— Тогда я буду вынужден перенести решение этого вопроса в юридическую плоскость.

Жутко тянет сказать ему, что плакали его денежки. Выпалить: «И флаг тебе в руки!» или «До встречи в суде!» Уже всерьез об этом подумываю.

— Итак? — добавляет он. — Будете платить или нет?

Не исключено, что если я буду втянута в судебную тяжбу какого-то сорта, тогда им придется выпустить меня отсюда, чтобы я смогла сделать все, что там для этого требуется. Это будет мое право наверняка. В смысле, а что, если тебя вдруг призовут в состав присяжных? Разве людей из подобных мест не привлекают в присяжные? Ну да, думаю, это будет прикольно — принять вызов Говарда, поскольку я уже сто лет не давала показаний в суде, и не забывайте: в последний раз, когда я должна была быть там, меня признали непригодной в качестве свидетеля. Хотя я всегда производила хорошее впечатление на присяжных, все так говорили. Хорошо готовилась и делала все возможное, чтобы не подкачать. Так что если дело дойдет до любого рода судебной битвы, то я чертовски уверена, что победа будет за мной, и пусть даже я знаю, что это будет не Олд-Бейли или что-то в этом духе, решаю, что вполне могу пустить побоку кое-какие другие дела, раз уж подвернулась такая возможность.

Ну давай, мудила!

Тут вижу, как ко мне направляется Лю-Косячок, а обычно она всегда готова над чем-нибудь поржать, и не могу заморачиваться разговаривать с этим мужиком хоть сколько-нибудь дольше.

Говорю:

— Да, отправлю, — и вешаю трубку.

Косячок собирается уже пройти мимо меня, но я вытягиваю руку. Она слегка отшатывается, естественно.

— Эй, Лю… Не желаешь чем-нибудь заняться?

Она недоуменно смотрит на меня, и лицо у нее малость странное, словно она пытается что-то для себя решить.

— Я всегда готова разбить тебя в пух и прах в «Дженгу», если желаешь. — Особого энтузиазма у нее на лице не вижу. — Или можем сыграть в карты, или еще чего…

— Ты серьезно? — Она мотает головой. — Да это просто ни в какие ворота не лезет, знаешь ли!

— Что?

— После того как ты обошлась со мной за обедом? После того, что ты мне несла?

— Э-э…

— Я даже не хочу сейчас просто с тобой разговаривать!

— Ты должна мне помочь, Лю…

Я уверена, что сейчас Люси рванет дальше, но она явно решительно настроена не отступать ни на пядь и поделиться всем, что есть у нее в голове. Хотя не то чтобы там имелось особо много чего, чем можно было бы с кем-нибудь поделиться.

— Ну, за обедом-то тебе уж точно не требовалась никакая помощь, — заявляет она. — Уж всяко не тогда, когда ты обзывала меня «праздной понтовщицей» или наклонялась, чтобы стащить еду с моей тарелки, и говорила, что это неважно, поскольку у наркотов все равно не бывает аппетита. Кидалась кусочками рыбы мне в лицо, а потом разозлилась и велела мне повзрослеть, когда я расплакалась.

Теперь она уже пытается пройти мимо меня, и я хватаю ее за руку, чтобы остановить.

Люси визжит.

Джордж выходит из-за стойки поста, и я выставляю перед собой руки, показывая ему, что все в порядке. Стараюсь говорить негромко и ровным голосом.

— Честно говоря, Лю, я и понятия не имею, о чем ты. Какого хрена мне делать нечто подобное? Мы же подруги!

— Сама не знаю, — отвечает она. — Потому что я всего лишь жалкая наркоманка, а ты настоящая сумасшедшая?

Прикрываю глаза и пытаюсь думать.

— Я тебе не верю, — говорю я. Даже не знаю, что еще сказать.

— Может, спросишь Донну или Боба? Они оба там были.

Мне ничего не остается, кроме как смотреть, как она разворачивается и уходит в обратную сторону. Потом просто стою, под внимательным взглядом Джорджа, и отчаянно пытаюсь припомнить тот момент, который только что описала Лю-Косячок. То, что я якобы говорила ей, и без того достаточно плохо, но гораздо сильнее тревожит тот факт, что я никак не могу припомнить, чтобы вообще говорила нечто подобное.

Я даже не помню, что была на обеде.

Когда моя мобила срабатывает опять, тут же хватаю ее, отчаянно желая показать этому говнюку Говарду, что такое настоящая ненормативная лексика, — но это не он.

Номер не высвечивается.

Нажимаю на кнопку и буркаю: «Алло».

Несколько секунд потрескиваний, отголоски чьего-то дыхания, а потом лишь короткие гудки.