Я как раз болтала с одним из уборщиков, который пытался удалить липкий карамельный пудинг с камеры перед постом санитаров, когда ко мне вприпрыжку — ну, скорее, вперевалку, но на большой скорости, — устремилась Лорен. Столь успешно заведя ее прошлым вечером, я уже приготовилась к очередной грызне, но сразу поняла, что волноваться не о чем.

Вид у нее был такой, будто она выиграла в лотерею.

Лорен подмигнула мне, потирая руки, а потом ткнула пальцем на закрытую дверь одной из смотровых в конце коридора. Шепнула:

— Свежее мясо!

Это все объясняло.

— Серьезно?

Она кивнула и заулыбалась во весь рот — в таком восторге, словно маленький ребенок утром на Рождество.

— Привезли пару часов назад, по прикидкам Ильяса.

— Да ну? — Я была удивлена, что кому-то понадобилось столько времени, чтобы занять кровать, освободившуюся после выписки Джамили. У нас тут обычно один выходит, другой тут же заходит, типа как практически моментально. Хотя я не жалуюсь. — Мужчина? Женщина?

— Похоже, что женщина… пятьдесят с чем-то, по его прикидкам.

Мимо своим обычным утренним маршрутом прошлепала Донна, явно держа ушки на макушке.

— Я ее уже видела, — бросила она на ходу. — Вроде ничего себе тетка.

Мы с Лорен обе моментально повернулись, страстно желая услышать подробности, но Донна уже просвистела мимо, быстро направляясь в сторону тамбура. Но это было не страшно, поскольку мы знали, что она скоро вернется, и что на следующем круге Лорен ее так просто не отпустит, пока не выкачает из нее всю информацию до последней крохи, это без вариантов.

Лорен даже начала напевать, оттопырив жопу и вихляя своими чудовищными булками, отчего истинные ценители тверкинга попадали бы в обморок, а женщина, которую в известной песенке Боба Марли призывают не плакать, разрыдалась бы еще пуще, — Певичка по обыкновению слегка переделала слова этой замечательной композиции, придав им довольно кровожадный смысл.

Это должно дать вам некоторое представление о том, на каком седьмом небе оказываются здесь пациенты, когда поступает новенький. Я не говорю про «добровольцев», поскольку они редко стоят того, чтобы вывешивать ради них все флаги. Я про тех бедолаг, которых засадили сюда помимо их воли.

Так же, как и меня, пару месяцев тому назад.

Легко понять, кто есть кто, потому что это совершенно другой процесс.

Те, кого принудительно госпитализировали согласно одному из серьезных пунктов Акта о психическим здоровье, обычно минуют стадию упомянутой уже сто тридцать шестой палаты и прикатывают сюда на «Скорой», прямиком из приемного покоя какой-нибудь больницы. «Неформалы», они же «добровольцы», прибывают своим ходом, если сами просят себя принять, или же в компании копов, повисших на них со всех сторон — как на том придурке, который выплясывал на кольцевой. Невезунчиков, которым с большой вероятностью предстоит пробыть здесь как минимум двадцать восемь дней, обычно сопровождают один-два расстроенных родственничка, врач, а иногда и социальный работник, наверняка решивший просто проветриться. Такие пациенты большую часть времени пребывают в полном раздрае. Они всё так и не в состоянии до конца просечь, что произошло с ними тогда в больнице, или какого хера какие-то люди заявились к ним домой с юридическими документами. Они злы, поскольку думают, что их напарили, и некоторые из них (ваша покорная слуга уж точно в их числе) в ходе процедуры поступления царапаются и плюются, словно сейчас их должны поставить к стенке и пустить пулю в лоб.

Ох уж эта процедура…

Думаете, что все происходит примерно как при заселении в какой-нибудь приличный отель?

Так вот, ни хера подобного.

Думаете, как при заселении в дерьмовый отель?

Нет, тоже ничего похожего.

Для начала, при этом полно всякой чисто медицинской фигни — если вас интересует мое мнение, исключительно для галочки, на самом-то деле. В смысле, это все-таки больница — на случай если вам требуется напоминание. «Ой, что-то у вас давленьице подскочило…» Надо же, какая неожиданность, с чего бы это вдруг? Потом надо разобраться с вашими лекарствами. Как с теми, на которых вы, может, уже давно сидите — если у вас пошаливает сердечко, проблемы с желудком, диабет, все такое, — так и с целым набором новых, которые вам тут же пропишут. Есть куча бумаг, которые надо заполнить, и, естественно, вам вручат целую охапку бледных распечаток, разъясняющих вам, где вы, почему вас изолировали от общества и кто есть кто в отделении. План вашего лечения, ваш распорядок дня, ваши права на личное пространство и собственное достоинство…

Далее — кстати, о достоинстве — вы снимаете всю свою одежду, и вам выдают от местных щедрот застиранную пижамку.

У вас отбирают все ваши вещи (помните мой потенциально смертоносный лифчик?)

А потом, наконец — лишь через пару-тройку часов после того, как вы шагнете в шлюзоподобный тамбур, а потом выйдете из него с другой стороны, — вас препровождают в ваши пышные спальные покои, где улыбающийся санитар или санитарка покажет вам вашу кровать, как будто вы в жизни кровати не видели, и спросит, не нужно ли вам еще что-нибудь. Помню, единственное, что мне в тот момент требовалось, это пароль от вайфая и чтобы улыбающаяся санитарка поскорее свалила подобру-поздорову.

Кстати, никаких призов тем, кто угадает, что это был за ангел в моем конкретном случае.

Так что, после такого вот небольшого отступления, вы наверняка сможете понять, почему мы такие заведенные, когда поступает кто-то новый. Почему это такое важное событие. Ну да, всегда приятно увидеть свежее лицо и, может, даже заполучить шанс с ним закорешиться, но в основе своей все это связано с иерархией.

Появление нового пациента означает, что все остальные переместились в ней на одну ступеньку.

Лорен, которая и без того полагала, что находится на самой вершине негласной пирамиды, к тому моменту уже выплясывала в компании Грэма и Люси, словно на какой-нибудь праздничной вечеринке. Мне не меньше остальных хотелось оставаться в самой гуще событий и хотя бы одним глазком взглянуть на ту, которой предстояло пополнить наши стройные ряды, но когда зажужжал мой телефон и я увидела, от кого пришло «мыло», то поняла, что с этим можно обождать.

Тем более что было непохоже, чтобы новая красотка вдруг куда-нибудь девалась.

Через полчаса я вернулась, болтаясь возле входа в женский коридор вместе с остальным приветственным комитетом — Лорен, Донной, Люси, Грэмом, Ильясом и Бобом — и ожидая торжественного выхода новенькой. Шон наблюдал за происходящим от двери музыкальной комнаты. Тони сидел у тамбура с собранными сумками, но тоже зорко посматривал в нашу сторону — на случай если вновь прибывшая окажется Тварью.

Все находились в приподнятом расположении духа, треплясь о том о сем и расточая улыбки, ну а лично я, должно быть, выглядела так, словно меня только что чпокнул Том Харди или типа того.

— Чего это ты так сияешь? — спросил Ильяс.

Моя ухмылка стала еще шире.

— Просто… радуюсь, понимаешь ли. Новому лицу.

Ильяс кивнул, обеспокоенно поглядывая в сторону смотровой. Как и все остальные из нас, он хорошо знал, сколько времени занимает процесс поступления, и понимал, что в любой момент вновь прибывшая появится оттуда и будет препровождена в выделенную ей комнату.

— Не хочешь потом партейку в шахматы?

— Пожалуй, — с готовностью отозвалась я. — Звучит заманчиво.

Я и вправду была в полном восторге от перспективы познакомиться с новой соседкой по отделению, но настоящей причиной моего хорошего настроения был телефонный разговор, который я только что имела с человеком из «Идентификации и локализации» и который просто не мог пройти лучше.

Некий «Говард» оказался чрезвычайно дружелюбным и не стал задавать слишком много вопросов. Он сообщил мне, сколько будет стоить его «расследование», и поинтересовался, не могу ли я перевести деньги прямо сию минуту. Я ответила ему, что это не проблема (троекратное «ура» полицейской пенсии), и спросила, сколько, по его мнению, все это займет.

— Это довольно стандартный запрос, — ответил он. — Все, что вам нужно, вы получите уже завтра в течение дня.

Какая-то глубоко угнездившаяся, законопослушная часть меня все не решилась уточнить, как именно он заполучит ответ на этот «довольно стандартный запрос», но это был лишь тихий, приглушенный голос, понимаете? Что-то куда громче визжало внутри меня, отчаянно желая заполучить эту информацию и поскорее использовать ее. Хотя я не хотела, чтобы он это понял. Не хотела, чтобы вообще хоть кто-то пока это знал.

Так что сухо сказала:

— Тогда надеюсь завтра опять вас услышать.

Когда эта женщина появилась из смотровой, мы с Лорен и все остальные тут же устремились вперед, словно фанаты рок-группы к двери, ведущей за кулисы. Маркус с Джорджем вышли из-за стойки поста проследить, что мы не подойдем хоть сколько-то ближе, и Джордж покачал головой, словно мы его чем-то расстроили.

— Ну ладно, дайте же ей пройти! — Он понизил голос. — Вспомните самих себя в такой ситуации.

Я чертовски уверена, что этой женщине не было пятидесяти… скорее, ближе к сорока, если что… но мне было понятно, почему Ильяс сказал Лорен, что она старше. Не думаю, что он успел ее как следует рассмотреть. Знаете, как считается, будто телевизионные камеры делают людей толще на вид? Так вот: и это место способно сразу прибавить вам лет десять, влегкую. Иногда я смотрюсь в зеркало и вижу, как из него в ответ на меня смотрит моя мама.

Моя мама, когда неважно себя чувствует.

Новенькая оказалась бледной, высокой и тощей — не такой тощей, как Донна, но все-таки откровенно щупловатой, — с темными волосами, стянутыми резинкой. Голова у нее была опущена, но когда она бросила взгляд на всех нас, всего на секунду, я успела разглядеть синяк у нее под глазом. Хотя двигалась она вполне нормально, определенно не обычной для отделения «Флит» шаркающей походкой, и помню, как подумала, что, несмотря ни на что, вид у нее был… довольно решительный.

— Освободите место и дайте Клэр пройти, — потребовал Маркус.

Так что заодно мы узнали, как ее зовут. Я кивнула Люси, и та кивнула в ответ.

Клэр, естественно, сопровождала санитарка, придерживая за руку, — просто образец высокопрофессионального медработника. Все с той же маской озабоченности на лице, которую она нацепила для меня днем ранее. Я уставилась на нее так, словно мне вкатили двойную дозу чего-то, потому что знала: недолго осталось ей так вот прохаживаться!

Когда они проходили мимо нас, Лорен вытянула руку, и Дебби слегка подтолкнула Клэр, заставив прибавить шагу. Грэм приветственно помахал, а Донна пробормотала:

— Приятно познакомиться.

— Я Ильяс! — выкрикнул Ильяс. — А ты нет!

Я проследила, как ее уводят в сторону спальни, с трудом перебарывая стремление догнать ее и сказать, чтоб была поосторожнее. Предупредить ее, что это место небезопасно, что бы там ни говорилось в этих выданных ей бумажках. Ткнуть пальцем в Дебби и сказать: «Надеюсь, что тебе повезло и это не она тебя осматривала!»

— Ну ладно, — объявил Джордж. — Спектакль окончен.

Люси с Донной двинулись прочь, держась за руки и хихикая, как две школьницы. Грэм занял свое обычное место возле окошка для выдачи лекарств, а Лорен побрела к Тони — надо же хоть к кому-нибудь прицепиться, чтобы убить время. Я осталась стоять с Ильясом и Бобом, наблюдая за тем, как Дебби открывает дверь спальни в конце коридора.

— Так мы будем играть в шахматы? — спросил Ильяс.

Я машинально послала его подальше и стала смотреть, как Дебби приглашает Клэр войти.

Боб бочком подкатил к нам и кивнул.

— Я имел ее как-то раз на одной квартире в Пекхэме… эту новую пташку. Ух и заводная же тетка!

А я все думала про эту маску — про то, как хорошо будет увидеть, как она соскользнет, — наблюдая за тем, как Дебби заводит новенькую в комнату и закрывает за собой дверь.