— Чего это вы там с ним? — спросила Донна.

Меня случившееся по-прежнему бесило, а быстрая ходьба ничуть не способствовала снятию напряжения.

— Просто Тони решил попридуриваться, — буркнула я.

— Хочешь, осажу его малость? Скажу, что я — Тварь?

— Не, не заморачивайся, — отозвалась я.

Мы уже целых три раза прошли по всей длине коридора до самого МПП, вновь развернулись и двинулись обратно.

— По-моему, хорошо, что ты пытаешься выяснить, что произошло, — заметила Донна.

— Это важно, — сказала я.

— Полиция явно ни хрена не делает.

Не знаю, с чего это я вдруг почувствовала острую нужду вступиться за Систему, которая сочла приемлемым вышибить меня под зад коленкой. Наверное, из-за чего-то глубоко угнездившегося во мне, несмотря ни на что. Никогда не могла припомнить момента, когда мне не хотелось бы стать сотрудником полиции. И до сих пор не могу.

— Я уверена, что они делают все возможное. Нужно время, чтобы выстроить дело, составить список возможных подозреваемых, обработать технические улики…

— Типа как в «Месте преступления»?

Я прикусила язык. Этот дурацкий сериал — натуральная погибель для настоящего детектива, где придумана всякая хрень и выставлена чуть ли не манной небесной. Я сто раз видела, как тщательно подготовленное дело на суде сливается в унитаз, потому что присяжные думают, будто знают всё на свете, насмотревшись таких вот программ по телику. Потому как они слишком тупы, чтобы понять разницу между настоящей криминалистикой и вымыслом.

— Они ведь смогут выяснить, кто бывал в комнате Кевина? — Донна уверенно кивнула головой.

— Не факт.

— Но ведь в наши дни для этого достаточно взять пробы воздуха!

Ну вот, видите?

Мы опять прошли мимо смотровых, мимо кабинета эрготерапии и окошка для выдачи лекарств. Непонятно в который уже раз. Миа, которая явно всерьез отнеслась к своей обязанности держать меня в поле зрения, все-таки предпочла не ходить за нашей парочкой хвостом, словно полная дура, и заняла наблюдательный пост в дверях ординаторской. Мы опять прошли мимо музыкальной комнаты и сто тридцать шестой палаты, возле столовой свернули направо и направились к тамбуру.

Лорен, стоя в дверях туалета, выразительно показала нам два пальца.

— Дурочки из переулочка, — бросил нам Ильяс, когда мы проходили мимо.

— Ты ничего не слышала насчет того, что у Кевина с Шоном вышел какой-то спор?

Донна помотала головой.

— В смысле, серьезный?

Она опять помотала головой, широко раскрыв глаза и нацелившись взглядом на что-то впереди. У этих легкоатлетов — сплошная концентрация.

— А как насчет лекарств? — не отставала я. — Ничего не знаешь насчет того, чтобы пропадали лекарства?

Донна кивнула, разворачиваясь возле тамбура и начиная очередной отрезок дистанции. Я прибавила шагу, чтобы не отстать.

— Что?!

— Мои лекарства, — с нажимом произнесла она. — Они постоянно пропадают.

— Да я не про…

— Ну, их по-любому отбирают. Как только я что-нибудь приношу, это сразу конфискуют. И «Гидроксикат», и кофеиновые таблетки… Эта сука Дебби даже слабительное у меня отбирает, представляешь? Забирают у меня все, что мне и вправду нужно, а потом дают мне антидепрессанты и «Квеллс», чтобы остановить слюнотечение, как будто знают, что лучше. Я-то знаю, что мне нужно, Лис, ведь это мой собственный организм! — Она покосилась на меня и покачала головой, со слезами на глазах. — Слабительное, представляешь?..

— Слушай, а в чем тут вообще смысл? Кой толк расхаживать взад-вперед по коридору, словно заводной лунатик, стараясь сбросить вес, который ты все равно не набираешь, поскольку ничего не ешь? В буквальном смысле ничего! Зачем постоянно таращиться на себя в зеркало и думать, что ты толстая, хотя этим занимаются обычные дуры вроде меня, поскольку большинство из нас действительно толстые… в то время как ты выглядишь так, блин, будто только что сбежала из Освенцима или типа того! В смысле, если серьезно… А ты еще тогда вечером про Кевина прогнала, будто он руки на себя наложил! Ты что, не видишь, какая тут ирония ситуации?..

Я остановилась, чтобы перевести дух. Донна уже по-любому ушла от меня вперед, и мне было слышно, как она плачет. Ильяс, который наблюдал за мной, устроившись на развернутом задом наперед стуле у двери сто тридцать шестой палаты, подал голос:

— Давай-давай, скажи ей! Психуше этой костлявой.

Я вдруг почувствовала себя ужасно, что расстроила Донну, и поняла, что надо пока что малость остыть.

Дать себе какое-то время подумать.

Действие моих лекарств стало понемногу ослабевать. Это было уже почти привычное ощущение — словно вода уходила из ванны в сток, и, сказать по правде, не знаю, хорошо это или плохо. Как бы я лучше справлялась со своей рабочей задачей: со всеми этими антипсихотиками и ингибиторами обратного захвата серотонина или без — что бы они, блин, из себя ни представляли? Я даже с определенных пор уже больше и не знала, что такое «ясная голова»! Стояла в коридоре, уставившись в тошнотно-желтую стенку, отдуваясь, как какая-то измотанная старая собака, и прикидывая, что в такой ситуации сказал бы Джонно.

Хотя отлично представляла, что он мог бы сказать.

«Не парься, блин, сделай перерывчик…»

Тони, как обычно, терпеливо стоял у выхода с собранными кутулями, когда я направлялась к окошку для выдачи лекарств. Здесь, что было столь же предсказуемо, передо мной оказался только один человек, ожидающий своей дневной порции таблеток. Впрочем, это было только в жилу, поскольку именно Ждун мне сейчас и требовался.

— Похоже, ты опять неплохо позабавился с камерами, — заметила я. — В прошлую субботу, после ужина.

Грэм ответил мне, не поворачивая головы, — не хотел упустить момент, когда откроется окошко. Так и не сводил с него взгляда на протяжении всего нашего разговора.

— А мне и так не скучно.

— Это у тебя просто как бог на душу положит, так ведь?

— В каком это смысле… на душу положит?

— Принцип, какую камеру вырубить. Это ведь просто случайно так вышло, что в ту субботу вечером это оказалась камера, охватывающая мужской коридор? Комнату Кевина?

— Ну да, чисто случайно, — сказал Грэм.

— А тебе точно никто это не предложил? Никто не попросил тебя… типа, не желаешь ли проделать это с той конкретной камерой?

— Я просто выбрал именно ту. — Он с отвращением содрогнулся и помотал головой. — Она мне очень не понравилась.

— А тебя вообще когда-нибудь об этом просят?

Ему понадобилось столько времени для ответа, что я даже засомневалась, услышал ли он меня.

— Иногда.

— Типа когда?

Опять длинная пауза. Грэм глянул на часы. Засунул руки в карманы, вытащил их обратно.

— Раз кое-кто попросил меня замазать едой камеру в музыкальной комнате, потому что кто-то там играл на гитаре, а ей это не понравилось, так что она хотела пойти туда и раздолбать ее. В смысле, гитару. Хотя не спрашивай меня, кто это был, поскольку я никогда не назову тебе ее имени.

Я не стала с этим заморачиваться, поскольку все было и так ясно. Лорен, кто же еще…

— А полиции ты про это рассказал?

— Да, пришлось, а как иначе? — Грэм нетерпеливо побарабанил пальцами по закрытому окошку. — Кто-то явно сказал им, что я балуюсь с камерами, поскольку они назадавали мне целую кучу вопросов на этот счет. Не особо-то приятно было такое выслушивать, честно говоря. Словно они обвиняли меня в чем-то.

— Да, наверняка это было одно расстройство, — с деланым сочувствием произнесла я.

— А ты что, тоже меня в чем-то обвиняешь?

— Ни в коем случае, — ответила я.

Он опять постучал в окошко.

— Хорошо, поскольку мне это не нравится.

За наконец открывшимся окошком возник Джордж, который сказал:

— О, привет, Грэм! Какая приятная неожиданность!

Грэм рассмеялся и облокотился на торчащий под окошком прилавочек, так что я поняла, что мой допрос закончен. Он взял свои лекарства, словно ребенок какой-то приз. С чувством произнес: «Спасибо, Джордж!» — и решительно двинулся прочь, даже не посмотрев на меня.

Я шагнула к окошку, чтобы взять свои, а потом быстро отошла.

— Нет, это тебе спасибо! — крикнул нам вслед Джордж.

Следующей в очереди оказалась Лю-Косячок, так что я выждала в сторонке, пока она возьмет свои таблетки. Просто обычные антидепрессанты и какую-то фигню от абстинентного синдрома. Метадон или что-то в этом роде. Я это знаю, поскольку раз в месяц ей делают инъекцию от ломки.

Терпеть не могу шприцы и иголки, так что всегда предпочитала таблетки. Иногда, если повезет, получаю сублингвальные — такие квадратные облаточки, которые растворяются прямо на языке. Вкуснота!

Я перехватила ее, едва она успела отойти от окошка.

Люси предостерегающе подняла руки.

— Слишком близко…

— Ну прости, Лю. — Я тоже виновато подняла руки и слегка отодвинулась назад. — Просто хотела у тебя спросить… Я слышала, ты знаешь, с чего началась та большая драка за пару дней до того, как убили Кевина.

— От кого слышала?

— Это неважно, сказать по правде. Кевин и Шон из-за чего-то повздорили?

— А, это-то… Ну да.

Прислонившись спиной к стене, Люси принялась выполнять какие-то дикие растяжки, словно отрабатывая некую разновидность тай-чи с поправкой на психиатрическое отделение. На ней была футболка от «Келвин Кляйн» и почти такие же тренировочные штаны, как у меня, только я чертовски уверена, что свои она покупала не в «Джей-Ди-спортс».

— Ну, если честно, я особо много про это не слышала, детка. Знаю, что они орали друг на друга после последнего сеанса эрготерапии. Я оказалась там только потому, что была не слишком-то довольна тем, что нарисовала в тот день, и пыталась немного привести это в порядок.

— А о чем был спор?

— Я не пыталась подслушивать или еще чего. То есть реально не подслушивала, так что уловила лишь кое-какие обрывки. Шон хотел, чтобы Кевин что-то сделал, а Кевин не был особо настроен его слушаться. Шон твердил ему, что надо, что он дурак… что-то в этом роде.

— Так из-за этого и началась драка?

— Да кто ее знает, с чего она началась, — отозвалась Люси. Прекратила свои дурацкие потягивания и наклонилась ко мне совсем близко — я никогда не видела, чтобы она оказывалась с кем-то на таком расстоянии. — Думаешь, это имело какое-то отношение к тому, почему убили Кевина? Личная неприязнь или что-то в этом роде?

— Я просто пытаюсь разобраться, — сказала я.

Люси задрала руки вверх, вытянув пальцы к панелям потолка, а потом, склонив ко мне голову, прошептала:

— Я слышала, что все это из-за наркотиков, и должна сказать, что это меня ничуть не удивило. Ты ведь знаешь мою историю? Ну, короче, дело в том, что всегда можно опознать это у других людей.

Я поняла, что она имеет в виду. Примерно как копы с одного взгляда могут вычислить в толпе всяких подозрительных типов.

— Наверное, это нечто вроде «гейдара», как у гомиков, только наркоманского. — Люси хохотнула — придурочным, пронзительным хохотком. — Я просто хочу сказать, что наркотики явно были частью жизни Кевина, в той или иной степени.

Я не стала говорить ей, что она попала в самую точку. Судя по всему, я была единственным человеком в отделении — единственным из пациентов, по крайней мере, — кто знал об обнаруженных в комнате Кевина наркотиках, хотя определенно не собиралась рассказывать ей об этом. Любой детектив еще в самом начале своей карьеры должен зарубить себе на носу: ни в коем случае нельзя снабжать свидетеля любой информацией, которая может вызвать у него предубеждение и исказить показания, которые он вам вот-вот даст.

Люси продолжила свои упражнения, закинув голову и вращая бедрами.

— Тебе это как-то помогло, детка?

Не успела я подобрать ответ, как заметила Миа, не спеша идущую ко мне от ординаторской. Она остановилась в нескольких футах от нас и многозначительно улыбнулась, просто чтобы показать мне, что прекрасно понимает, что именно я в данный момент затеваю и чем занималась или собираюсь заниматься оставшуюся часть дня.

Когда это произошло, в тот момент я была просто-таки рада устроить перерыв.

До сих пор точно не знаю, не был ли это просто какой-то ранний отходняк, но я вдруг почувствовала себя так, будто на меня накинули тяжелое мокрое одеяло. Не было еще двух часов дня, а я уже больше напоминала выжатый лимон — совершенно лишилась сил, словно при разговоре с Донной прошла на сотню миль больше, чем на самом деле.

Теперь-то я понимаю, что переутомление было психическим, что перегрузила я голову, а не тело — а у меня как-то по-другому вообще бывает? — потому что занималась всем этим в одиночку. Обычно на подобной работе я была бы лишь частью слаженной команды. Может, переговорила бы с одним-единственным свидетелем, сравнивала бы запротоколированные другими показания или составляла отчет по подозрительным телефонным звонкам на основе распечаток оператора мобильной связи, в то время как Джонно, Бэнкси и остальные члены группы занимались бы совсем другими делами. У меня было бы только что-то одно, на чем требовалось бы полностью сосредоточиться, только какая-то одна узкая область расследования, чтобы вложить в нее всю свою энергию, но сейчас на плечи мне легло абсолютно все, и я поняла, что это малость напряжно, если не сказать больше.

Я побрела обратно в сторону женского коридора, думая о том, что у меня остались еще трое, с которыми обязательно надо переговорить.

Гроссмейстер, Барашек и Певичка.

Хотя с этим пришлось обождать, поскольку прямо в тот момент я поймала себя на том, что едва волоку ноги.

Буквально ввалившись в свою комнату, я рухнула на кровать и беспробудно продрыхла почти целых восемь часов.