Утром в четверг я проснулась в дерганом состоянии, зная, что если сейчас кто-нибудь заглянет сюда просто пожелать мне доброго утра, то я нанесу ему серьезные повреждения. Все, чего мне хотелось, — это царапаться и пинать что угодно и кого угодно. Не знаю, увеличили ли мне дозы лекарств, не ставя меня в известность, но через полчаса после того, как я приняла свою утреннюю порцию — с трудом перебарывая желание наброситься через прилавок окошка на Феми, — все качнулось совсем в другую сторону, и я просто тихо-мирно пошла в туалет и вышла оттуда, чувствуя себя так, будто бреду по колено в болоте.

Когда мимо прошла Донна, показалось, будто она бежит стометровку.

Я сразу поняла, что это утро пойдет псу под хвост. Толку от меня в тот момент было ноль, мотало меня вверх-вниз, как йо-йо, так что я опять завалилась в кровать.

Если все будет нормально, опросами можно будет заняться ближе к полудню.

Просто именно так иногда все и происходит.

Чуть позже, прежде чем я успела хоть с кем-то переговорить, из отделения выписалась Джамиля.

Когда такое происходит, никто не трубит в фанфары и не делает официальных объявлений по громкой связи, так что чаще всего людей просто отправляют домой или в какое-то другое место, а ты про это даже не в курсе. Их просто… больше здесь нет. Но кое-кто обсуждает это событие, когда ты в очередной раз вылезаешь из постели, так что когда эта счастливица наконец показалась в коридоре со своим чемоданом на колесиках, я и еще парочка других пациентов уже стояли возле тамбура, чтобы посмотреть, как она уходит.

Моему расследованию это ничуть не пошло на пользу, естественно. Число людей, с кем требовалось поговорить, уменьшилось на одного человека — я лишилась одного из свидетелей, находившихся в отделении, когда убили Кевина, хотя Педикюрша никогда не стояла в моем списке подозреваемых на одном из первых мест. Я просто не могла представить, как она тайком проскальзывает в комнату Кевина, быстро потирает себе ноги, а потом прихлопывает его физиономию подушкой. Как я уже говорила, особых усилий при этом не требуется, но Джамиля была слишком уж… эфемерная. Сомневаюсь, чтобы она сумела задушить даже мышь.

Когда Джамиля уже стояла в тамбуре, обмениваясь рукопожатиями с санитарами, мы все разом сняли обувь и помахали ей босыми пятками. Это была идея Люси. Джамиля улыбнулась и кивнула, но не думаю, что она оценила шутку.

— Ставлю на две недели, — объявил Ильяс. — Две недели, и она вернется.

После того, как Джамиля окончательно ушла, я спряталась в туалете и немного поплакала.

Правда, по себе, а не по ней.

Да, было бы просто замечательно захватить пустое «многопрофильное помещение» и использовать его в качестве импровизированной допросной, как поступил Седдон, но поскольку нигде больше не нашлось ничего даже отдаленно подходящего, мне пришлось малость раскинуть мозгами. Использовать то, что подвернулось под руку. Вдобавок, теперь, когда персонал начал проявлять ко мне повышенное внимание, мне по-любому не хотелось устраивать из задуманного спектакль с песнями и плясками.

Нужно было действовать по-тихому, оставаться незаметной.

Ни в одном из этих дел я никогда не была особо сильна.

После обеда я приметила, что Тварь, Ходунок и Большой Гей Боб все еще сидят в столовой, так что подсела к ним. Разумеется, одна из санитарок — Миа, так уж вышло — увязалась за мной.

Усевшись, пару минут я просто послушала. Незаметно…

— Какой длины этот коридор? — спрашивал Тони у Донны.

Та покачала головой — типа, не знаю.

— Сколько бы там ни было, наверняка за день ты проходишь многие мили, так ведь? Ты, должно быть, в чертовски отличной форме.

Приподняв футболку, Донна ущипнула себя за живот, пытаясь сжать максимум миллиметр жирка между пальцами.

— Надо это убрать, — отозвалась она, отводя взгляд. — Это отвратительно.

Тони ухватил себя за свое куда более объемистое пузо.

— Пожалуй, надо последовать твоему примеру… Начать приводить себя в форму. Тварь скоро придет за мной, я это чувствую.

Когда Тони принялся уже не знаю в который раз повествовать Донне про своего призрачного врага, я бочком придвинулась к Бобу и подалась к нему всем телом.

— Как все тогда прошло с полицией? — Я украдкой бросила взгляд через стол, но, к счастью, Миа расположилась в нескольких столах от нас и не обращала на меня ни малейшего внимания.

Боб медленно кивнул.

— Та, что брала образцы, — вполне себе ничего, насколько я могу судить. Я оставил ей свой телефончик.

— Что ты им рассказал?

— В смысле?

— Типа, ты там был, когда это произошло?

— Когда что произошло?

— Когда убили Кевина. — Я ткнула его кулаком в руку. Вообще-то собиралась игриво, но я заметила, как он поморщился.

— Не помню. — Боб подмигнул мне. — Так им и сказал.

— Так-так…

— Поскольку у меня был плохой день, и я просто не смог ничего припомнить.

— То есть сейчас можешь?

Опять кивки, на сей раз с несколько бо́льшим энтузиазмом.

— Да, я смотрел телик.

— Ладно…

Он тогда явно торчал в коридоре, когда я вышла из своей комнаты, направляясь в столовую. Там было еще несколько человек — Донна, Люси и Ильяс, для начала, — и я уже знала, что они мне, скорее всего, расскажут.

— Я хотел переключить канал, — продолжал Боб, — но Лорен воспротивилась. По другому был фильм с Гвинет Пэлтроу, а она из тех, кто постоянно говорит про свою жопу, так что я хотел посмотреть. Хотя Лорен мне не дала. Помню, как сидел там, глядя в затылок ее тупой башки и размышляя, как хорошо было бы ей как следует вмазать.

— А ты не слышал, чтобы кто-то что-нибудь говорил про Кевина? В смысле, что-нибудь плохое… перед тем, как это произошло?

Боб пожал плечами.

— Здесь ведь всегда кто-то с кем-нибудь срётся, точно? Единственно, я знаю, что Лорен терпеть его не могла.

— А она не говорила почему?

— Он просто действовал ей на нервы, по-моему. — Боб понизил голос. — Они как-то раз спорили возле тамбура, и я слышал, как она обозвала его двуличным мелким альфонсом… что-то типа того. Сама ведь знаешь, что абсолютно все люди действуют Лорен на нервы, разве не так?

Я заметила, как Тони встал, чтобы налить себе стакан воды из кувшина возле раздаточного окошка. Поднялась, чтобы тоже налить себе водички.

— Забавное сейчас время, правда? Странная атмосфера, не находишь?

— Да вроде все как обычно, — отозвался Тони.

— Не, в смысле, конкретно сейчас. После того, что случилось с Кевином.

Он заглотил сразу половину стакана, после чего уставился на меня.

— Наверное.

— Тебе, видно, сейчас тяжело.

— С чего это?

— После той драки и всего прочего. В смысле, если б вы с ним успели помириться до того, как…

— Это месилово вышло не из-за меня, — встрепенулся Тони. — Полиция на следующий день меня этим попрекала, а я объяснил им, что я тут ни при чем.

— Хотя со стороны выглядело так, что еще как при чем.

— Херня! Там уже все началось, когда я вошел. Я пытался их разнять, кто-то мне врезал… даже сейчас уже и не упомню, кто именно… Я просто защищался.

Тони уже начал немного заводиться, так что я проверила, не смотрит ли Миа, но она с головой ушла в какой-то разговор с Джорджем.

— Что мне, просто стоять и смотреть, как меня мутузят?!

— Верно, — согласилась я. Трудно воспринимать всерьез хоть что-то, исходящее от мужика, который искренне верит, что некая дьявольская сущность способна обернуться почтовой открыткой, но определенно казалось, что Тони говорит правду. Я ощутила укол вины из-за того, что сказала тогда Седдону.

— Так с чего там все началось?

— Точно не знаю. — Тони допил воду и внимательно изучил пустой стакан, словно на дне его могло что-то таиться. — Люси сказала мне, что считает, будто Кевин и Шон что-то там не поделили и все вышло из-под контроля.

— Да ну?

— Любимые бранятся — только тешатся.

Надо будет пообщаться на этот счет с Люси… Лично я никогда не видела, чтобы Кевин с Шоном хоть слова друг против друга сказали, так что если драка началась именно по этой причине, то было бы интересно выяснить, из-за чего между этими двумя вышел спор.

— Хотя это было забавно.

— Что именно?

Он ткнул мне пальцем в плечо.

— Ты. Когда ты взгромоздилась на стул и произнесла свою пламенную речь.

Внезапно чувства вины как не бывало. Я уже почти решила немедля позвонить Седдону, рассказать ему, что у меня есть новая информация, и утопить Тони еще глубже. Сказать Седдону, что тот сознался или еще чего.

— Глас закона, хе-хе!

Потому что я и есть глас закона — не так, что ли?!

Они это отрицали, но неважно. Большинство людей здесь слишком обдолбаны лекарствами, чтобы помнить, что и кому они говорили бо́льшую часть времени, не говоря уже о том, что делали. Многие из них даже думают, что не должны находиться здесь, боже ты мой!

Теперь Тони уже откровенно ржал — это глухое «хр-хр» раздражало и в лучшие времена, а прямо тогда мне захотелось врезать стаканом прямо ему по кумполу. Он тыкал в меня пальцем и орал, чтобы все в помещении оценили юмор ситуации.

— «Я — офицер полиции»… помните? — Тони взвыл, пытаясь передразнить меня. — «Я — офицер полиции!»

Теперь я обратила внимание, что вместе со всеми остальными на меня смотрит и Миа, и, решив, что выдоила из Тони столько информации, насколько вообще могла рассчитывать, быстро направилась к дверям. Донна тоже двигалась к выходу, настроенная вновь выйти на свою обычную дистанцию, так что я проследовала за ней в коридор, догнала и на ходу пристроилась к ней.