Маркус выжимал из седана даже больше того, на что был способен старый автомобиль. По дороге ему не встретился ни один полицейский, и он молился, чтобы удача сопутствовала ему и дальше. Он пытался снизить скорость, но знал, что она моментально снова увеличится под давлением наполнявших его тревоги и нетерпения. Так он ехал уже несколько часов. До Колорадо-Спрингс оставалось не очень далеко. Маркус надеялся, что догонит Акермана, — ведь убийца наверняка соблюдал скоростной режим.

Чуть раньше он увидел, как голубой цвет сменился разнообразными оттенками желтого и пурпурного, когда светило уступало свое место темноте. Ему оставалось только гадать, не станет ли этот закат последним в его жизни. Увидит ли он еще раз Мэгги? Он полагал, что нет. Когда все это закончится, ему придется бежать. Не только потому, что он убил офицера правоохранительных органов, но и потому, что слишком много знал. Могущественные люди позаботятся о том, чтобы эти знания умерли вместе с ним.

Он подозревал, что для большинства людей подобные мысли имели бы разрушительные последствия, но его они не слишком волновали. У него больше никого не осталось. Мэгги была его последней надеждой на нормальную жизнь. Но его мечта о будущем растворилась и вернулась туда, где зарождаются все мечты. Он надеялся, что кто-то другой проживет ту жизнь. Надеялся, что Мэгги обретет счастье, но знал, что никогда не сможет ей его дать. Он не в силах изменить то, что сделал. Он не сможет простить себя, а она никогда не сможет забыть.

Во время долгого пути он много думал о своей судьбе. Он считал, что Акерман прав. Они с ним двигались к лобовому столкновению, и рано или поздно их пути снова должны были пересечься. На самом деле он не был уверен, что ему придется скрываться от тех, кто стоял за шерифом. Он сомневался, что увидит свет следующего дня, но рассчитывал найти способ остановить Акермана.

Это не было местью, но, как он теперь понимал, речь не шла и о справедливости. Он просто хотел сделать так, чтобы больше ни одна живая душа не пострадала от рук Фрэнсиса Акермана. В его сознании здравый смысл взял верх над эмоциями. Пока Акерман жив, люди будут продолжать страдать, и это неоспоримый факт.

Впервые в своей жизни он выпустит на свободу притаившегося в нем монстра. Единственный вопрос занозой сидел у него в мозгу: станет ли он героем, как говорил Акерман, или будет уже слишком поздно?