Чарли сидел неподвижно на паркетном полу старого викторианского дома, прижав колени к груди. Маркус знал, о чем сейчас думает подросток. Ему были очень хорошо знакомы симптомы неспокойной совести. Поглядывая в окно, чтобы не выпускать из поля зрения противников, притаившихся за порогом, он спросил:

— Что у тебя на уме, сынок?

— Вам-то какое до этого дело? Вы даже меня не знаете. Если бы вы не пришли, мой папа…

— Ты прав. Твой отец погиб из-за меня. Но ты не об этом сейчас думал. Ты сидел и вспоминал каждое обидное слово, какое когда-либо сказал ему, каждую ссору, каждый неприязненный взгляд, каждый раз, когда ты тихо проклинал его. И еще ты думал, что сейчас отдал бы все на свете, чтобы повернуть время вспять и получить последний шанс сказать, как ты сожалеешь обо всем и как сильно его любишь. Но ты не получишь этого шанса по эту сторону небес, сынок. Поэтому не казни себя. Он ведь знал.

— Знал что?

— Как ты его любишь. А он любил тебя больше всех на свете. И потому порой обходился с тобой сурово. Он хотел помочь тебе стать хорошим человеком и был уверен, что ты им когда-нибудь станешь.

Он поднял глаза и увидел, что Лорен стояла в дверях, разделявших кухню и гостиную, слушая их разговор.

— Твой отец погиб, защищая свою семью. И он не пожелал бы себе иной смерти. Ему не хотелось бы, чтобы ты чувствовал печаль и свою вину перед ним. Он хотел бы для тебя хорошей жизни и чтобы ты стал таким хорошим человеком, каким только можешь стать. И я уверен, ты дал бы отцу повод гордиться собой. И сейчас твоя семья как никогда прежде нуждается в том, чтобы ты стал этим хорошим человеком.

Чарли ничего не ответил, но Маркус заметил, как взгляд юноши постепенно смягчился. Лорен помедлила секунду, а потом вошла в комнату.

— Мы собрали все, о чем вы просили, — сказала она. — Не совсем понимаю, что вы собираетесь с этим делать, но у вас есть все необходимое.

— Хорошо. Что один пастух скажет другому? — На мгновение все непонимающе уставились на него, и он усмехнулся. — Давай выводить отсюда стадо.

Я держу их жизни в своих руках. Этот долг не приносил Маркусу удовлетворения, но он не мог от него отказаться. Он навлек на эту семью опасность, и Аллен уже стал жертвой его неосторожности. Теперь он был для них единственным шансом. При этой мысли он почувствовал себя неким мифологическим персонажем, которому боги поручили держать вместе нити человеческих жизней, но он обнаружил, что ни одному простому смертному не дано справиться с этой задачей.

— Что именно мы сделаем со всем этим хламом? — спросила Лорен.

— Мы перейдем в наступление. В общих чертах план состоит в том, чтобы отвлечь группу перед домом на достаточно длительное время, которое позволило бы нам добраться до машины на заднем дворе. Вероятно, у них и там есть человек, наблюдающий за машиной, но, может, и нет. Нам придется решать проблемы по мере их поступления.

Она внимательно на него посмотрела.

— Ладно. Так что именно мы будем делать со всем этим старым хламом? — повторила она свой вопрос.

Он был рад, что ее внутренний огонь не угас окончательно.

— Это станет частью отвлекающего маневра. Доверьтесь мне.

Лорен не выглядела убежденной.

— Но что мы будем делать, даже если доберемся до машины? Они сядут нам на хвост. Они смогут передать, чтобы на дорогах установили посты, сообщат наши приметы, поднимут в воздух вертолеты. К тому же вы сами сказали, что офицер, обнаруживший вас на дороге, был из полиции округа. Значит, дело уже касается не только одного нашего шерифа. И мы не знаем, как далеко все зашло. А следовательно, не знаем, кому можем довериться или где для нас найдется безопасное место. Стало быть, даже если мы доберемся до машины, это еще не будет решением проблемы.

Маркус видел, как нарастала ее тревога по мере того, как она перечисляла все, что им угрожало. Он ощущал ее страх, не только за себя, но и за жизни своих детей. Сейчас она казалась совершенно другой женщиной, непохожей на ту, которую он встретил совсем недавно. Она была на пределе, и он не знал, что сказать, чтобы ситуация в ее глазах стала казаться не такой мрачной.

— Послушайте, Лорен. У меня нет ответов на все вопросы. Я просто делаю один шаг за другим. На данный момент единственное, в чем я уверен, — это в том, что мы все погибнем, если задержимся здесь. Значит, нам необходимо добраться до машины на заднем дворе и уехать отсюда как можно скорее. Как только мы окажемся на дороге, я достану карты, которые пока спрятаны у меня в рукаве.

Лорен на мгновение замолчала, потом кивнула в знак согласия.

— Хорошо. Давайте поступим так.

Она собрала детей, а он перебрал принесенные ею вещи, не забывая следить за людьми перед домом. С удовлетворением отметив, что ему принесли все, что он просил, Маркус взялся за дело.

Он зарядил двуствольный ремингтон, который Лорен достала из стенного шкафа наверху, и передал ружье с несколькими патронами Чарли.

— Умеешь обращаться с ним?

Паренек кивнул.

— Я когда-то ходил с папой на охоту.

— Поверь мне, сынок, все совсем иначе, когда направляешь оружие на человека. Если дойдет до этого, не раздумывай, а целься и жми на спуск. Это нужно на крайний случай, но если дело примет плохой оборот, ружье может спасти тебе жизнь. На крайний случай. Ты понял?

Чарли кивнул.

Маркус вновь сосредоточился на собранных для него вещах. Положил все оставшиеся ружейные патроны в жестяную банку из-под кофе. Потом взял лак для волос и опрыскал им содержимое банки, оторвал лоскут от старой рубашки и обмотал его вокруг металлического баллончика с лаком, оставив край лоскута болтаться наподобие хвоста.

Звук со двора отвлек его. Они завели одну из патрульных машин. Маркус выглянул в окно, и сердце у него дрогнуло. Двое людей шерифа оставались на своих местах, в то время как сам шериф и другие его заместители спрятались за патрульным автомобилем. Они завели мотор, и один из копов распластался на водительском сиденье. Машина медленно покатилась вперед, превратившись в мобильное укрытие.

Маркус взял зажигалку, спички и занял позицию рядом с дверью. Жестянку с кофе он положил у дверного проема.

— Идите к заднему выходу, — бросил он через плечо. Потом щелкнул зажигалкой и поджег обрывок рубашки, обмотанный вокруг баллончика с лаком. Как только пламя начало пожирать рубашку, он распахнул дверь и вышел на крыльцо.

Все в мире как будто замерло для него в этот момент. Он бросил горящий баллончик над головами полицейских. Потом нацелил пистолет на огненный шар и за секунду до его падения нажал на спусковой крючок.

Пуля попала точно в баллончик, и когда она пробила его насквозь, произошел взрыв. Горючая жидкость дождем обрушилась на автомобили и прятавшихся за ними людей. Шериф и его заместители бросились в разные стороны, стараясь уберечься от самодельного коктейля Молотова.

Маркус знал, что небольшой взрыв не убьет и даже не ранит никого из офицеров, но он послужил своей цели — отвлек внимание противника. Теперь настало время для второй части плана. Он выставил жестянку с патронами на крыльцо и, уже возвращаясь в дом, зажег спичку и бросил ее в банку. Захлопнул за собой дверь и побежал в заднюю часть дома.

Охотничьи патроны в банке вспыхнули, как петарды. Он услышал звук, напоминавший ружейные выстрелы, и надеялся, что это заставит офицеров оставаться под прикрытием машин. Его цель состояла исключительно в том, чтобы выиграть время, добраться до машины и рвануть вниз в сторону шоссе.

Брубейкеры ждали его у задней двери.

— Позвольте мне сначала все проверить, — сказал он, подходя к ним.

Маркус вышел за порог и внимательно огляделся по сторонам, но не заметил никакой непосредственной угрозы. У них не оставалось времени для колебаний, и Маркус велел им выходить из дома, а сам продолжал обшаривать взглядом окружающее пространство, проверяя, не притаился ли в засаде еще один полицейский.

Лорен и Эми стояли рядом с ним. Но где же Чарли? Он обернулся и увидел Чарли, стоявшего в дверном проеме. Сердце у него замерло при взгляде на лицо юноши, и он испугался, как бы Чарли не сделал чего-нибудь по-настоящему глупого.

— Иди же к нам, Чарли. Пора ехать.

— Я остаюсь. Они должны заплатить… И мой отец будет мною гордиться.

— Пожалуйста, сынок, мы уже почти выбрались отсюда.

— Защитите мою маму и сестру. А я прослежу, чтобы никто не отправился за вами в погоню.

Маркус бросился к дому, но Чарли успел закрыть дверь и запереть ее изнутри.

Маркус подергал дверную ручку.

— Чарли! Открой!

Потом посмотрел через плечо на Лорен и Эми. Они потратили зря уже слишком много времени, но единственный шанс еще оставался. Им следовало выдвигаться как можно скорее, но он не мог оставить Чарли одного. Глупый юнец. И о чем он только думает? В этой ситуации ему оставалось только одно. Он снова повернулся к двум женщинам.

— Лорен, берите дочь и поезжайте. Я вытащу Чарли, и мы вас потом догоним.

Глаза у Лорен округлились от шока и изумления.

— Нет, мы поедем все вместе или не поедем совсем.

— У нас нет времени на препирательства. Отправляйтесь немедленно. Мы выберемся отсюда другим путем.

Слезы заструились по ее лицу.

— Спасите моего мальчика, Маркус, — взмолилась она. Затем взяла за руку дочь и быстро пошла к машине.

Он снова повернулся к двери, и сердце у него оборвалось, когда из дома донесся ружейный выстрел. О Боже, пожалуйста, не дай мне опоздать!

Маркус ударил в дверь ногой. Она слетела с петель, и щепки шрапнелью посыпались от косяка. Наплевав на предосторожности, Маркус вбежал в дом, думая только об одном — найти Чарли.

Он пробежал через кухню к парадной двери. Вошел в гостиную, держа пистолет наизготовку.

Шею Чарли сдавливала тяжелая рука, а к его виску был приставлен пистолет. Шериф держал подростка перед собой как живой щит, а его спокойствие было в тысячу раз более пугающим, чем если бы на его лице отражались ярость и гнев. Его полнейшая собранность показывала, что он контролирует ситуацию и сознает это.

— Бросай пистолет, Маркус. Все кончено.