Глава 10

Призвать к ответу

Кремниевая долина отчитывается перед Конгрессом

В 2006 году, пока Google пыталась наладить отношения с официальным Пекином, ее руководство вызвали на ковер уже в США. В здании Конгресса на южном склоне Капитолийского холма представители Google, Microsoft, Yahoo и Cisco несколько часов отвечали на вопросы подкомитета по правам человека и международным отношениям. Все это происходило в рамках слушаний по вопросу, является ли интернет в Китае средством установления или подавления свободы.

«Интернет предоставил людям по всему миру новые возможности для торговли и доступ к огромным массивам информации, но вместе с тем [он] стал вредоносным инструментом, цифровым молотом репрессий в руках правительства Китайской Народной Республики, – произнес, подаваясь вперед, конгрессмен от Республиканской партии Крис Смит²³⁸. – Как только перспективы интернета стали воплощаться в жизнь, как только бесстрашные [пользователи] из Китая начали по электронной почте рассказывать всему миру о нарушениях прав человека и коррупции в правительстве, партия перешла к жестким действиям».

Из четырех компаний больше всего критики в американской прессе обрушилось на Google. Во многом это объяснялось тем, что компания была самой известной из вызванных на ковер, а также ее неофициальным слоганом «Не будь злом». Правда, над этим слоганом часто иронизировали. Однако Google меньше других участников четверки работала в Китае, и в этом отношении ее совесть была чище.

Google обвиняли в сотрудничестве с Великим файрволом, который, по сути, построила Cisco. Yahoo в 2004 году предоставила властям данные о пользователях, из-за которых арестовали и приговорили к десяти годам тюрьмы журналиста Ши Тао²³⁹. Годом позже компания Microsoft удалила блог оппозиционера Майкла Анти по жалобе китайских властей, тем самым перекрыв доступ к его постам не только в Китае, но и по всему миру²⁴⁰. За этот шаг компания подверглась немедленной обструкции. Однако ее представители оправдывались тем, что иначе в Китае вести дела нельзя: «Это решение далось нам очень нелегко, но мы убеждены: лучше сохранять присутствие Microsoft и других транснациональных корпораций на этих рынках и продолжать предоставлять гражданам наши услуги и средства связи». Это мнение разделяло и руководство Google, в частности основатели компании Сергей Брин и Ларри Пейдж. Они были своего рода евангелистами своего дела. В их деятельности впервые проявилось то, что впоследствии стало расхожим стереотипом стартапера из Кремниевой долины: они считали, что их идеи спасут мир. Все топ-менеджеры Google понимали: войти на китайский рынок означает поддаться требованиям цензуры, а это явно идет вразрез с основополагающими принципами, которыми компания так гордилась. Впрочем, ситуация, если смотреть на нее с точки зрения людей в штаб-квартире Google в Маунтин-Вью, выглядела не столь однозначно. Вот что тогда сказал исполнительный директор компании Эрик Шмидт, который больше других ратовал за выход на китайский рынок: «Мы составили самую настоящую шкалу зла и пришли к заключению, что полностью отказать гражданам Китая в наших услугах будет бóльшим злом»²⁴¹. Сейчас, когда прошло много лет после катастрофы Google в Китае, Пейдж продолжает защищать это решение: «Пусть никто этому не верит, но мы принимали решение, исходя из интересов человечества и граждан в Китае, как мы себе их представляли».

Миссия «спасти Китай от существования без Google» была поручена компьютерщику из Тайваня Ли Кайфу. Он был незаурядной личностью, что-то вроде гибрида Стива Джобса и Дейла Карнеги. Его лекции и выступления собирали толпы. Билеты на его лекцию в Пекине стоили целых 60 долларов²⁴². Предполагалось, что фигура Ли позволит укрепить имидж Google в Китае, пошатнувшийся в результате сбоев из-за деятельности Великого файрвола. «Нужно пустить все в ход и переманить его к нам, – писал старший вице-президент Google Джонатан Розенберг другим топ-менеджерам. – Он настоящая звезда и поможет нашему делу не только в Китае»²⁴³.

Итак, все ресурсы были пущены в ход, и Ли перешел из Microsoft в Google. Сумма его контракта составила 13 млн долларов, из них 2,5 млн выплачивали сразу при подписании. Ли не замедлил показать всем, насколько он ценное приобретение с точки зрения пиара. В заявлении об уходе из Microsoft Ли писал, что решающими факторами стали молодость, новые методы работы и стремление к идеалам свободы и прозрачности. «У меня есть право на выбор, – писал он. – И я выбираю Google. Я выбираю Китай»²⁴⁴. 17 сентября 2005 году самолет с Ли на борту приземлился в пекинском аэропорту. Не теряя времени, Ли поехал с лекционным туром по стране, чтобы набрать в команду студентов из ведущих университетов и укрепить имидж компании в среде китайской элиты.

25 января 2006 года открылся доступ к заблокированной китайской версии поисковика по адресу Google.cn. На компанию тут же обрушился шквал критики. Чтобы объяснить, чем руководствовалась компания, и ответить на критику, старший консультант по вопросам взаимодействия с государственными органами Эндрю Маклафлин опубликовал в блоге Google пост, в котором, в частности, говорилось:

«Cервис Google в Китае, будем честны, оставляет желать лучшего. 10 % от всего времени работы Google.com недоступен. А когда пользователям все-таки удается на него попасть, сайт работает медленно. При клике на некоторые сайты из выдачи пользовательские браузеры часто зависают.

Решить эту проблему можно только присутствием на местном рынке. И мы наконец-то этого добились. Мы запустили Google.cn, поисковый сайт для Китайской Народной Республики. Для этого нам пришлось пойти на удаление из результатов поисковой выдачи определенной запрещенной информации. Мы в курсе, что это решение многих разочарует, и понимаем, чем может быть вызвана такая реакция. Это решение было нелегко принять, но мы полагаем, что в долгосрочной перспективе оно окажется верным.

Перед тем как прийти к этому решению, мы задали себе вопрос: какой план действий будет наиболее эффективным для реализации миссии Google по систематизированию всей информации в мире и предоставлению всем доступа к ней? Иными словами, что позволит нам обеспечить максимальный доступ к информации как можно большему числу людей?»²⁴⁵

Для ряда сотрудников Google, в частности для Ли в Пекине, решение пойти навстречу цензуре было простым и очевидным. В увесистой автобиографии «Изменить целый мир к лучшему» этому моменту уделена всего одна страница – столько же, сколько роскошной обстановке в штаб-квартире Google в Кремниевой долине. Вот что пишет Ли, рассказывая о совещании топ-менеджеров компании в Америке: «Я потратил много времени и сил, чтобы дать им понять: в Китае нужно соблюдать китайские законы. И наконец я увидел, что почти все кивают в знак согласия»²⁴⁶.

Успех Google в США был обусловлен тем, что релевантность его поисковой выдачи была объективно выше, чем у конкурентов. А теперь выяснилось, что компания также ловко умеет прятать контент. После запуска китайской версии поисковика, – пишет автор книги об истории Google Стивен Леви, – разработчики компании хорошенько потрудились над тем, чтобы граждане Китая не смогли найти запрещенную информацию²⁴⁷. На первой странице выдачи по запросу «“Фалуньгун”» можно было увидеть лишь страницы с критикой движения, а на запрос «площадь Тяньаньмэнь» – красивые фотографии из путешествий, но никак не танки.

Однако, в отличие от местных поисковиков, Coogle.cn все-таки стал сообщать пользователям, что до них доходит не вся информация. Не спросив у властей разрешения, поисковик выводил плашку с сообщением, что результаты отфильтрованы в соответствии с требованиями цензуры: «В соответствии с законодательством КНР, показаны не все результаты поиска.». Это позволило несколько утихомирить критиков компании в США и хоть сколько-то успокоить топ-менеджеров Google, которые не разделяли веру в китайский вариант. Среди них был, в частности, Брин. Даже эта микроскопическая доза открытости в будущем выйдет Google боком.

* * *

Фраза о том, что пользователям в Китае лучше жить с цензурированной версией американских сервисов, чем вовсе без них, часто звучала на слушаниях в Конгрессе. Смит и его коллеги набросились на IT-гигантов, обвиняя их в сотрудничестве с китайским режимом и в том, что они выдавали личные данные оппозиционеров. Сам конгрессмен из Нью-Джерси палил из всех орудий, сравнивая действия этих компаний в Китае с работой IBM в нацистской Германии. Google, Yahoo, Microsoft и Cisco, гремел он, способствовали возведению в Китае двух главных опор тоталитарного режима – пропаганды и тайной полиции. С этой целью они предоставляли диктатуре открытую трибуну, а также всяческими способами помогали работе тайной полиции. Например, организовывали наблюдение и операции по вторжению в частную жизнь, тем самым участвуя в масштабном подавлении властями Китая граждан своей страны²⁴⁸.

Первым на словесные атаки конгрессменов решился ответить главный юрист Yahoo Майкл Кэллахан. По его словам, участие Yahoo в деле Ши Тао ограничивалось тем, что компания просто раскрыла данные, но у нее не было информации о личности пользователя или предмете следствия. Напомним, что раскрытие данных стоило Ши Тао многих лет тюремного заключения.

«Когда к нам поступает требование от правоохранительных органов, мы обязаны его выполнить, подчиняясь законодательству страны, – сказал Кэллахан. – Перед всеми американскими компаниями стоит выбор: соблюдать китайские законы или уйти с рынка»²⁴⁹.

В том же ключе выступил и глава Google по коммуникациям Эллиот Шрейг. По его словам, Google пришлось делать выбор: или пойти вразрез со своей миссией и не предоставлять услуги пользователям в Китае, или же сотрудничать с китайской цензурой. «Самоцензура вроде той, которой нам приходится сейчас подвергать самих себя в Китае, противоречит нашим глубинным принципам, – сказал он. – Мы надеемся, что принятое нами решение окажется верным. Если в дальнейшем в Китае у нас не получится уравновешивать эти стремления, мы вполне можем серьезно задуматься о прекращении деятельности на этом рынке»²⁵⁰.

Топ-менеджер Google продолжал свое выступление в том же духе, пока его не прервал Джим Лич, седовласый конгрессмен-республиканец от штата Айова. Лича особенно интересовало, как в компании решали, что именно подвергать цензуре.

– Вы сказали, что от вас требуют самоцензуры, насколько я понял. Вы пошли на этот шаг, если я правильно понимаю, добровольно, без всяких переговоров с правительством Китая. Верно ли это утверждение?

– Конгрессмен, одним из условий предоставления лицензии на осуществление деятельности в стране является соблюдение законодательства. Чтобы соблюсти законодательство, требуется устанавливать ограничения по доступу к контенту, – успел вставить Шрейг.

– То есть то, что вы сделали это, чтобы упредить возможные протесты со стороны китайских властей, не соответствует действительности. Протест от китайских властей поступил раньше, – сказал Лич.

На это Шрейг ответил:

– Если бы компания не согласилась ограничивать доступ к контенту, она не смогла бы получить лицензию на работу в Китае.

Усталым, полным неодобрения тоном Лич спросил:

– В лицензии было четко указано, что именно вы должны блокировать? Если там не было таких указаний, откуда вы знали, что именно блокировать? Если только вы, как вы говорите, не действовали на опережение? Откуда вам это стало известно?

– Как я это понимаю… Сейчас у меня с собой нет текста лицензии, но я как раз обсуждал этот вопрос с коллегами. В лицензии есть ссылка на положения законодательства, которые необходимо соблюдать, и это основа, – сказал Шрейг.

– То есть вы допускаете применение этих законов в зависимости от каждого конкретного случая? – спросил Лич.

– На основе прецедентов, – ответил Шрейг.

– Вы советовались с Yahoo? Откуда вы знаете, какие в отрасли есть прецеденты? Вы спрашивали, как работают на рынке ваши конкуренты? Раз они так делают, значит, и вам тоже надо?

– Мы установили на территории Китая компьютер и вводили в него разные запросы. То есть, как нам всем ярко продемонстрировал здесь господин председатель, мы учились на опыте других сервисов и сравнивали их выдачу с нашей.

– Получается, вы просто фиксировали, что делают другие, например ваши местные конкуренты, и решили делать то же самое, хотя вас прямо и не просили. Тогда вы по факту являетесь сотрудниками правительства Китая, – произнес шокированный Лич. Шрейг попытался возразить, но не смог.

– Вы задавали себе такой вопрос: что бы я подверг цензуре, если б я был цензором? Да? Вы узнаете, какие в отрасли есть прецеденты и затем действуете в соответствии с ними. Я верно сейчас описываю ситуацию? Это просто потрясающе, скажу я вам. Вы используете свои технологии с целью установить цензуру.

Лич продолжал, и его голос звучал все громче:

– Во всех сферах жизни используется определение «передовые методы». Но, как мне кажется, вы создали что-то новое в истории американского предпринимательства: вы перенимали и брали на вооружение худшие возможные методы. Это просто невероятно… Если мы в Конгрессе захотим ввести цензуру, пойдем к вам – в компанию, которая призвана олицетворять собой максимальную свободу информации. Сегодня день поистине потрясающих открытий²⁵¹.

– Мы это делали вынужденно и совсем этим не гордимся, – произнес Шрейг слегка дрожащим голосом. Он также добавил: – В заявлении Google указывается: при цензурировании выдачи пользователям выводится соответствующее оповещение.

Том Лантос, конгрессмен от Демократической партии, поинтересовался у Шрейга, может ли тот сказать, что ему стыдно и за себя лично, за свою компанию, а также другие компании.

– Нет, конгрессмен, не могу.

– Не можете?

– Я такого не могу сказать. Как я уже упоминал раньше, не думаю, что справедливо для нас будет говорить, что мы стыдимся наших действий.

– Меня не интересует, справедливо это или нет. Меня интересует ваше мнение, – сказал Лантос. – Вам совсем нечего стыдиться?

– Мне нечего стыдиться, но и нечем гордиться. Мы выбрали путь… который, по нашему мнению, в итоге станет благом для наших пользователей в Китае, – ответил Шрейг. – Если мы придем к мнению, конгрессмен, что в свете изменившихся обстоятельств или в свете применения пользователями сервиса Google.cn нам не удалось добиться ожидаемых результатов, мы проведем оценку нашей деятельности, наших возможностей достигнуть этих целей и обсудим, стоит ли нам и дальше присутствовать на этом рынке²⁵².

Лантос, венгерский еврей, переживший Холокост и потерявший родных в концентрационных лагерях, спросил у других свидетелей, не стыдно ли им.

– Когда IBM сотрудничала с нацистским режимом в Германии, они тоже соблюдали законные постановления, – с жаром произнес он. – Это были законы и постановления нацистской Германии. Хорошо, вас тогда еще на свете не было. Но, глядя на ту ситуацию с определенной объективностью, которую не все из вас могут применить к своей ситуации, – вам не кажется, что IBM на тот период было чего стыдиться?

На свою беду ответить ему попробовал Джек Крумхольц, главный юрист Microsoft:

– Конгрессмен, нам кажется, учитывая все обстоятельства, польза от услуг Microsoft…

– Мой вопрос относился к IBM и нацистской Германии, – перебил его Лантос.

– Не могу об этом ничего сказать.

– У вас нет мнения на этот счет?

– Я сейчас не владею подробной информацией о деятельности IBM в то время.

– Вы слышали, что об этом говорил председатель нашего заседания в своей вступительной речи?

– Да, слышал.

– Вы считаете, что сказанное им соответствует действительности?

– Конечно, я верю председателю на слово.

– И я верю ему на слово. Допустим, его слова правдивы. Есть ли у IBM поводы стыдиться за свои действия в то время?

– Конгрессмен, не думаю, что мне сейчас уместно судить о том, стоит ли IBM стыдиться своих действий в тот период.

Молодой конгрессмен-демократ от штата Флорида Роберт Векслер был единственным, кто возразил коллегам. Причастность IBM к Холокосту, сказал он, равносильна тому, что США медлили с началом войны против нацистской Германии и не сумели или не захотели помешать реализации политики «окончательного решения». Векслер отметил, что США могли бы более жестко воздействовать на Китай по вопросам интернет-цензуры, а вместо этого нормализовали отношения с Пекином и увеличили объемы торговли между странами.

Потом он бросил IT-компаниям спасательный круг:

– Может ли кто-то объяснить вот что. Если бы вы вчетвером, например, завтра, сказали: мы собираемся и уходим. Что бы, по вашему мнению, произошло с интернетом в Китае? Это как-то помогло бы несчастным жертвам притеснений?

Первым ему ответил Шрейг:

– Мне кажется, у людей в Китае было бы меньше информации, меньше доступа к ней.

– Я считаю, все были бы в проигрыше, – сказал Крумхольц из Microsoft. – Мне кажется, здесь бы проиграли и граждане Китая, и те из нас, кто хочет для Китая больше демократии, больше свободы слова.

Так в нескольких словах он обрисовал, как компании представляют свою миссию.

В остальном слушание обернулось почти полным разгромом свидетелей. В руководстве Google некоторые возмущались и считали, что с ними обошлись несправедливо. Возможно, вырванное у Шрейга признание, что в Китае иногда приходится делать неприятные вещи, и было чем-то вроде общего настроения в компании. Однако оставались люди, например Ли из пекинского отделения, для которых критика со стороны звучала полным абсурдом²⁵³. Среди них был и председатель совета директоров компании Эрик Шмидт. «Мне кажется, с нашей стороны было бы несколько высокомерно прийти в страну и с порога говорить, как там нужно вести дела», – говорил он в интервью на одном мероприятии в Пекине через несколько недель после слушания.

* * *

Американским конгрессменам действия Google слишком напоминали китайские компании. Для поисковика самой большой проблемой в Китае оказалось то, что для пользователей он был непонятным чужаком из другой страны. Этим тут же не преминула воспользоваться Baidu, которая больше других обогатилась от блокировки Google Великим файрволом. В Baidu запустили крайне агрессивную рекламную кампанию²⁵⁴.

В одной из таких реклам высокий белый человек с бородой и в цилиндре ведет под руку азиатку в свадебном наряде и говорит по-китайски с сильным акцентом, а в это время китаец в традиционном костюме заставляет его играть в скороговорки. В конце концов, иностранец падает, изо рта у него хлещет кровь, а невеста и свита освистывают его и подбегают к победоносному китайскому мастеру. «Есть проблема? Просто зайди в Baidu», – говорит закадровый голос, а на экране появляется логотип компании²⁵⁵.

Как и многие другие китайские компании, столкнувшиеся с иностранными конкурентами, Baidu сделала ставку на патриотизм, знание местной специфики и понимание рынка. Все это делалось даже несмотря на обстоятельство, что в Coogle.cn пришли работать лучшие разработчики и инженеры, которые явно знали специфику поисковых запросов на китайском не хуже местных конкурентов.

«Чтобы успешно вести дела, нужно понимать местную культуру, – сказал гендиректор Baidu Робин Ли в 2014 году, когда его попросили объяснить, почему у Coogle.cn ничего не получилось. – Без понимания китайской специфики сложно выжить на этом рынке»²⁵⁶. Он привел в пример игровой портал, который выбрал себе название на китайском, означавшее что-то вроде «больше риса». Как сказал Ли, создатели портала хотели вызвать в пользователях ностальгию по крестьянскому прошлому. Однако эффект был обратный. Молодые китайские горожане, которые в то время составляли большинство пользователей интернета, оскорбились. «Они не голодали, поэтому никакой эмоциональной связи с этим названием у них не было. Более того, оно их даже обидело. Может быть, они думали про себя: я же никакой не крестьянин».

По мнению Робина Ли и многих других китайцев, Google попался в ту же ловушку, когда выбрал в качестве официального китайского названия вариант транслитерации «Гугэ». Это буквосочетание записывалось двумя иероглифами, означавшими «песня долины» или «песня урожая». Это название предложили китайские сотрудники компании. Оно было выбрано специально, чтобы избежать потенциальных отрицательных коннотаций (предыдущая официальная транслитерация «Гугоа» казалась пользователям чересчур сюсюкающей). Тем не менее, когда дело закончилось неудачей, новое название стали считать еще одним подтверждением чужеродности компании. «Не было никакого отрицательного смысла. Нужно было как можно быстрее придумать китайское название», – говорит У Даньдань, один из основателей Google.cn²⁵⁷. «Мы передали название компании двумя китайскими иероглифами с хорошим значением “песня долины”, – писал Ли Кайфу в автобиографии, не упоминая, впрочем, о каких-либо проблемах с китайским названием бренда²⁵⁸. Возможно, это название было милым и старомодным для Ли и У, выходцев из зажиточных семей, которые рисовых полей и в глаза-то не видели в течение нескольких поколений. Но для простых китайцев, всеми силами пытающихся прорваться в средний класс, оно звучало высокомерно. Это впечатление только усилилось после выхода рекламы нового названия, выполненной в стиле традиционной китайской каллиграфии:

«Наступил посевной сезон, и в честь этого Google берет себе имя “Песня долины”. Зерно станет для нас песней, песней посева и ожидания всходов. А еще это песня радостного сбора урожая. Добро пожаловать в “Гугэ”»²⁵⁹.

«Им казалось, упоминание урожая вызовет у людей радость. Но в то время китайским пользователям этот урожай был до лампочки», – так объяснял годы спустя гендиректор Baidu. Пользователи даже сделали сайт NoGuGe.com, на котором призывали компанию придумать новое название, говорили, что название «Гугэ» отрицательно воспринимается и повредит репутации Google в Китае. Петицию подписали несколько тысяч пользователей, которые предлагали и свои варианты транслитерации. Вряд ли Google оставили бы в покое, если бы он выбрал самые популярные варианты из этого списка – «Гоу Гоу» или «Дог Дог»²⁶⁰.

Google была обречена несмотря на любые дальнейшие действия. И совсем не потому, что в команде не было местных специалистов, знавших специфику и китайские реалии. Все потому, что у компании не было связей и поддержки в правительстве, которые Baidu набирала много лет. Для чиновников Baidu был надежной, добропорядочной и, самое главное, патриотичной альтернативой подозрительной и выступающей против цензуры Google, которой руководят из штаб-квартиры в Штатах. В 2002 году (год блокировки Google Великим файрволом) доля Baidu на рынке составляла менее 10 %, в 2006-м (год запуска Google.cn) она превысила 50 %²⁶¹. Несколько лет спустя американский поисковик сумел-таки выбить себе долю рынка около 30 %, в основном за счет мелких китайских поисковиков. На рынке оказалось два крупных игрока. Когда ситуация уже стала представлять угрозу для Baidu, Google, по словам некоторых сотрудников, наткнулась на невидимый потолок: «Как будто правительство так давало Google понять: вы можете работать на нашем рынке, только не претендуйте на лидерство»²⁶².

Несмотря на первые неудачи, поначалу дела Google в Китае шли неплохо. В апреле 2006 года в пекинский офис компании приехал председатель совета директоров Эрик Шмидт. Он продолжал поддерживать китайский курс даже тогда, когда все больше его коллег начинали в нем сомневаться. В фешенебельном отеле китайская команда устроила праздник по случаю представления нового названия компании. Шмидт вместе с Ли собрали большой пазл с двумя иероглифами «Гу» и «Гэ», и все присутствующие зааплодировали²⁶³. В дальнейшем на совещаниях Шмидт говорил: «У нас есть долгосрочные планы на Китай. История Китая насчитывает пять тысяч лет. Столько же лет терпения есть в запасе у Google для Китая». Он и не подозревал, какие испытания предстоит пережить этому терпению²⁶⁴.