Трансгуманизм и феминизм: союзы и распри

Управляющей идеологией Клира является новый феминизм или феминизм 3.0. Житель западных стран не может открыть газету или интернет-СМИ, не ознакомившись с феминистской позицией или критикой по всем основным культурным и политическим вопросам. Критерием оценки качества культурного продукта вообще является готовность придерживаться ценностей нового феминизма. В мире публичной политики этот самый феминизм 3.0 также является доминирующим.

Появление этого нового феминизма на Западе невозможно было бы объяснить без фактора элит, изучая только социальную динамику. Ведь все другие политические движения радикального толка «увяли». Марксистско-ленинские и троцкистские студенческие группы – анахронизм предыдущей эпохи. Антивоенное движение, движение глобалистов – «тени забытых предков». Феминизм с точки зрения именно что обеспечения прав женщин на Западе выглядит довольно странно. Жизнь женщин на Западе значительно улучшилась. В настоящее время в университетах больше женщин, чем мужчин в странах ЕС, в Северной Америке и Латинской Америке. В средней школе девочки сегодня превосходят мальчиков по грамотности. В Великобритании женщины зарабатывают примерно на четыре процента больше, чем их коллеги-мужчины уже лет десять, и этот разрыв в пользу прекрасного пола только растет.

При этом феминистский дискурс утверждает, что женщины «ежедневно сталкиваются с ужасами непрерывного женоненавистничества». Результатом борьбы с «ужасами» являются нетерпимость к любому инакомыслию и требование, чтобы люди, искусство и культура думали и изображали женщин только в определенном «правильном» ключе.

Весь этот непрекращающийся праздник жизни происходит под рукоплескание общественно-политического, культурного и медийного истеблишмента. И означает он отказ современного Запада от идей разума, порядка, автономии и истины и от философии Просвещения. Например, феминизм 3.0 рассматривает «диктат разума» как «мужскую веру в то, что мир познаваем и изменчив». Во всяком случае, так нам говорит икона феминизма – Чимаманда Нгози Адиче в бестселлере «We Should All Be Feminists».

Новый феминизм напрямую связан с разоблачением «мужских идей» рационального мышления. Об этом прямо пишет Жаклин Роуз, автор книги «Women in Dark Times». «Слишком долго мы верили, что так называемый разум или просвещение может обеспечить прогресс и освободить человечество». Теперь же феминизм должен изменить не только, политику, право, науку и культуру, но и биологию (sic!) вместе со способами мышления.

В политике это знаменовало сдвиг с суждения как основной идеи на эмоции в этом же качестве. Говоря иначе, современный Запад в отношении политики как инструмента рациональной дискуссии испытывает сильнейший дискомфорт, и в качестве противовеса 1) возвышает интуицию над мыслью. 2) воспитание общественности превалирует над взаимодействием с ним. 3) политика рассматривается как инструмент подавления дискуссий и удовлетворения основных потребностей людей.

В науке феминизм 3.0 постулирует, что знания, основанные на разуме, «мужские», и, следовательно, «шовинистические», и эта точка зрения является господствующей в институтах университета и школы. Растет число авторов книг, попадающих в категорию «чересчур мужского чтения», которое вредно «для женщин», включая классику. Вследствие этого учащиеся-феминисты требуют, чтобы книги, содержащие «тревожное» содержание, сопровождались опубликованным предупреждением, что логично, если рассматривать знание как потенциально опасное. Недавно такое клеймо досталось «Метаморфозам» Овидия как пропаганде сексуального насилия.

В этом нет ничего сугубо нового – еще в 1986 году некая феминистка Сандра Хардинг описала «Принципы математики» Ньютона как «руководство по изнасилованию» на том основании, что Ньютон рассматривал природу как нечто, чем человеку необходимо овладеть. Естественно, что в этой картине мира научный революционер XVI века Фрэнсис Бэкон, который описал природу как «она», чьи секреты мы должны «извлечь», был назван «сексистом». Сегодняшние студенты Европы и Америки не могут не считать идеи оскорбительными, а слова аргументации – насилием. На практике это означает переход от передачи знаний сверху вниз к менее структурированному, но феминизированному «обмену информацией» между школьниками и студентами.

Как написал британский публицист Брендан О’Нил, новый феминизм означает новую мизантропию. «Сегодня феминизм продвигает недоверие к человечеству более основательно, чем любое другое движение… новый феминизм создает впечатление, что человечество гнило, ненадежно, требует более строгого контроля и цензуры». Разрушаемые «мужские» ценности, с точки зрения О’Нила, на самом деле являются универсальными ценностями для всего человечества, надежнейшей гарантией его существования как вида и цивилизации.

Как видим, в современности появление, развитие и успех идеологии трансгуманизма – не столько извод чьего-то извращенного сознания, всемирный заговор или аберрация исторического процесса (хотя, вероятно, и это тоже) – сколько еще один вполне логичный шаг господствующей глобальной элиты в духе ее абсолютного тотального недоверия к человеку и его достижениям. Все это не может не беспокоить тех, кто не потерял веры в вид Homo Sapiens.

* * *

Отношения трансгуманизма и феминизма удобно описывать как отношения родственников, но не детей и родителей, а кузенов или сводных брата и сестру. Феминизм, как и борьба за права сексуальных меньшинств и трансгендеров – это идеологии, весьма выгодные трансгуманистам обоих лагерей (гайянистам и сторонникам Курцвайля), так как освобождают личность от этических ограничений, связанных с трансформацией человеческого тела. Для трансгендеров трансгуманизм вообще идеальная философия социальных изменений, которая строится на ликвидации культурных норм, противодействии социальным стандартам и подрыве господствующей власти.

Поэтому трансгуманизм и «киберфеминизм» являются взаимодополняющими идеологиями. Это очень мощный в потенциале тандем, способный управлять технологическим развитием, политическими изменениями и социальным конструированием, необходимыми для успеха обоих. Эти идеологии совокупно описываются через общий термин «постчеловеческое», включая такие философские, культурные и критические понятия как постгуманизм, трансгуманизм, «кибер-феминизм».

Изобретательница последнего как концепции и общественного движения, известнейшая фигура в среде социологов-феминисток, профессор Университета штата Калифорния в Санта-Крусе Донна Харэуэй еще в 1985 году выпустила «Манифесте киборга». В нем она писала, что «в наше время все мы – химеры, теоретизированные и сфабрикованные гибриды машины и организма; короче говоря, мы – киборги… Коммуникационные технологии и биотехнологии – это важнейшие инструменты перестройки нашего организма. Эти инструменты воплощают и укрепляют новые социальные отношения для женщин во всем мире…».

Сам термин «кибер-феминизм» был придуман австралийским художественным коллективом VNS Matrix в 1991 году. Киберфеминисты рассматривали технологии как способ «растворить половое и гендерное разделение» и верили в Сеть как инструмент феминистического освобождения, верили в «эволюционный союз» между женщинами и технологиями. Четкого понимания, что же именно такое «кибер-феминизм» никогда не было. На первой «Киберфеминистической международной конференции» 1997 года, участники так и не смогли определить, что же это все такое. Вместо этого коллективно был написан список из 100 пунктов, чем они не являются и не хотят являться. Но если отбросить все «но», то кибер-феминизм постулирует, что весь процесс технологического развития находится под влиянием общества и культуры патриархата. Киберфеминизм важен для трансгуманистов: нельзя преодолеть «пределы биологии», не преодолевая пределы общества.