Глава тринадцатая. Затемнение

Вена после 1945. Кружка больше нет. Тщетные попытки библиотекаря Крафта его возродить. Убийца Шлика подает на Крафта в суд. Фейерабенд приходит к выводу, что сойдет все что угодно, и провозглашается злейшим врагом науки. В Кембридже Поппер ссорится с Витгенштейном, Витгенштейн в гневе покидает сцену. Легендарный философ на смертном одре утверждает, что жизнь была прекрасной. Поппер развенчивает собственную легенду. Карнап в США становится приглашенным философом. Гёдель соглашается с Платоном, работает над теологическим миропониманием, находит логический пробел в Конституции США, вызывает подозрения в ФБР. Поппер признается: “Я убил позитивизм”.

Репарации в строгом смысле слова

Разбомбленные стены Венского университета вскоре отстроили заново. В летний семестр 1945 года там уже висело рукописное расписание лекционных курсов, однако компенсировать утечку мозгов было невозможно. До восстановления некогда блистательной университетской традиции было так далеко, что не стоило и пытаться.

Когда в 1945 году возродилось Австрийское государство, одной из первых мер нового правительства стало увольнение всех государственных служащих, которые были членами нацистской партии. Из-за этого пришлось уйти значительной доле профессуры. Однако в дальнейшем многие бывшие нацисты сумели просочиться обратно и вернули себе кафедры, причем их реноме, по-видимому, не пострадало.

Похоже, австрийское правительство никогда не рассматривало всерьез возможность пригласить домой тех, кого “вычистили” в 1938 году. Преобладало мнение, что Австрия стала первой жертвой Адольфа Гитлера. Доказательством служило убийство канцлера, да и в Московской декларации стран-союзников говорилось то же самое. Так что те, кто покинул Австрию, вызывали не жалость, а зависть. Ведь они оказались избавлены от нескольких лет тяжелейших лишений. Так что мало кто из них, гласило общественное мнение, захочет возвращаться в унылую Австрию послевоенной эпохи – вот мало кого и пригласили. Кому интересно оставить уютную жизнь и вернуться в полуразрушенный город, разделенный между четырьмя оккупационными армиями?

Немецкие университеты проводили репарации значительно активнее своих австрийских коллег. Героем типичной такой истории стал Карл Менгер. Вскоре после аншлюса Менгер известил университет о своем увольнении по телеграфу из Америки. Но рьяное университетское руководство не желало лишать себя удовольствия уволить его на своих условиях. В марте 1938 года оно отправило запрос в Sippenamt – Управление по родственным связям, задачей которого была проверка арийского происхождения. К восторгу администрации, оказалось, что Менгер мишлинг, то есть полукровка. В ходе параллельного дознания некий самопровозглашенный Sippenforscher, “исследователь родства”, раболепно попросил университет разрешить ему сделать фотоснимок (лучше в профиль) бюста отца Карла Менгера, стоявшего в обрамленном арками дворе главного здания. Прилежный Sippenforscher добавил, что такое фото, должно быть, можно сделать лишь с особого разрешения ректора университета. Ответа история не сохранила. Но в июле 1938 года Менгер прислал официальное заявление об увольнении, документ номер OZ.8146/1083.

Однако в мае 1946 года Венский университет сообщил в министерство, что Менгера нельзя “в строгом смысле слова” считать уволенным нацистским режимом, поскольку он сам подал заявление после аншлюса. По правде говоря, это был не слишком убедительный аргумент – даже в глазах выдвинувшего его декана. Но главное в другом: Менгер, который, останься он в Вене, подвергся бы смертельной опасности, так и не получил приглашения вернуться в Вену. Менгер был глубоко обижен, и ничего не могло возместить ему потерю альма-матер. Между тем и возраст, и характер Менгера делали его единственным человеком на свете, кто мог бы вернуть к жизни Венский кружок.

Во время войны Менгер посвятил себя преподаванию математического анализа офицерам ВВС США и читал лекции по девятнадцать часов в неделю. Поскольку ему нужно было содержать семью с тремя детьми, заниматься исследованиями в эти годы он никак не мог. После войны он перебрался из университета Нотр-Дам в ультрасовременные аудитории только что открытого Иллинойского технологического института, построенного по проекту Миса ван дер Роэ.

И в самом деле, все это было очень далеко от венских развалин. Там, на родине Менгера, похоже, о нем навсегда забыли. Менгеру пришлось проглотить эту горькую пилюлю, и он более или менее примирился с Австрией лишь в шестидесятые. Но забыть о Вене он не мог никогда. После его смерти в 1985 году осталось огромное количество записок о Венском кружке и Венском математическом коллоквиуме, и они были опубликованы посмертно. Правда, на немецкий они не переведены до сих пор.

Внутренняя эмиграция

Те, кто более или менее благополучно пережил “тысячу лет” Рейха, тоже чувствовали себя обиженными, пусть и не всегда оправданно.

Философа-нациста Мартина Хайдеггера уже давно сместили с поста ректора Фрайбургского университета. Его намерение “революционизировать саму германскую сущность” потерпело крах. Фрайбургский союз преподавателей поместил его на первое место в списке “самых легкозаменимых” профессоров. Но даже уйдя с поста ректора, Хайдеггер не вышел из партии. Более того, он оставался нацистом до самого конца войны и только тогда передумал. Философы всего мира, преклонявшиеся перед его прозаическим стилем, исполненным “Ничем”, вскоре смогли простить ему его заблуждения. Послевоенная жизнь Мартина Хайдеггера была не такой уж и тяжкой.

Отто Петцль, в прошлом практически штатный психиатр Венского кружка, утратил и должность профессора, и место директора клиники. Такую цену ему пришлось заплатить за то, что после аншлюса вступил в национал-социалистическую партию, чтобы сохранить клинику. Вероятно, Пётцль мог бы добиться отмены этого решения, особенно благодаря влиятельному союзнику в лице своего сотрудника Виктора Франкла (1905–1997), который, выжив в Аушвице, написал знаменитую книгу “Человек в поисках смысла” о жизни в концентрационных лагерях. Кроме того, Франкл основал новое направление в психотерапии – так называемую логотерапию. Он подтвердил, что Отто Пётцль всеми силами саботировал фашистскую программу эвтаназии. К некоторым нацистам проявляли мягкость и за гораздо меньшие достижения. Но Пётцль скоро должен был уйти на покой по возрасту и в конце концов решил, что с него достаточно и полной пенсии.

Среди членов Венского кружка были двое, кому удалось пережить годы нацистского режима в Германии – Виктор Крафт и Курт Рейдемейстер.

“Безупречное арийское происхождение” Рейдемейстера никто никогда не ставил под сомнение. Но поскольку у него хватило дерзости жаловаться на политическую агитацию со стороны некоторых студентов, принадлежавших к национал-социалистам, его уволили из Кенигсбергского университета еще в 1933 году, вскоре после прихода Гитлера к власти. Возмущенные математики решительно вступились за Рейдемейстера. Тогда подобные протесты были еще возможны. Власти неохотно пошли на уступки: Рейдемейстер получил место в Марбургском университете.

Там он все глубже уходил в себя. Продолжал работать над теорией узлов и посвятил себя философии. Его книга “Математика и логика Платона” (Mathematik und Logik bei Plato) с политической точки зрения была достаточно невинной, чтобы выйти в свет в 1942 году. Когда война закончилась, Рейдемейстер был избран председателем Немецкого математического общества: после долгих лет “немецкой математики” было очень важно вверить возрождение науки человеку безупречной репутации.

В 1955 году Рейдемейстер получил кафедру в Геттингене, бывшем когда-то прославленной математической меккой. Но несмотря на многочисленные запоздалые награды, последние годы Рейдемейстера были печальными. Мало что осталось от того бодрого, оптимистичного молодого немца, который так часто вызывал своими шутками раскаты хохота на встречах Венского математического общества.

Вторым из первоначальных членов Венского кружка, кому удалось пережить Третий рейх невредимым, был Виктор Крафт (1880–1975). Он принадлежал к поколению основателей Венского кружка, знал Ганса Гана, Филиппа Франка и Отто Нейрата еще задолго до Первой мировой войны. Как и они, он был активным членом Венского философского общества и постоянным лектором в венских образовательных учреждениях для взрослых. Крафт изучал историю и философию в Вене и Берлине. Он многие годы работал библиотекарем в Венском университете, и эта синекура оставляла ему много свободного времени для философских изысканий.

Крафт участвовал в собраниях Венского кружка с самого начала, хотя был скорее заинтересованным наблюдателем, чем главным героем. Кроме того, он принадлежал к кружку Гомперца. А главное – он одним из первых распознал и поддержал талант Карла Поппера.

Виктор Крафт выходит на первый план

Юный Поппер любил встречаться с Крафтом после закрытия библиотеки и часто провожал его до дома. В те годы Крафт писал немного. Однако его книга “Принципы научной теории ценности” (Die Grundlagen einer wissenschaftlichen Wertelehre) вышла в 1937 году в серии кружка “Записки о научном миропонимании”. И стала последним выпуском в этой серии.

После аншлюса Крафт лишился и работы в библиотеке, и права преподавать, поскольку наотрез отказался разводиться с женой-еврейкой. Несмотря на потерю должности, Крафт как-то продержался в Австрии всю войну, а когда Третьему рейху настал конец, перед ним открылись новые перспективы – он стал главным библиотекарем страны и адъюнкт-профессором в университете.

В конце сороковых Крафт одну за другой выпустил четыре книги, которые написал в период вынужденной безработицы: новое издание “Теории ценностей”, книгу под названием “Математика, логика и эмпиризм” (Mathematik, Logik und Erfahrung), “Введение в философию” (Einführung in die Philosophie), а главное – “Венский кружок. Возникновение неопозитивизма”. Пожалуй, на свете не осталось человека, способного лучше написать такую книгу. Во-первых, Крафт был единственным оставшимся в живых членом кружка, кто своими глазами наблюдал всю его историю от Urkreis до горького конца. Именно у него дома проходили последние встречи Венского кружка после убийства Шлика, когда все были в полной растерянности. А во-вторых, Крафт всегда держал достаточную дистанцию и поэтому мог дать объективную картину различных точек зрения.