На полпути к Луне

Оставшиеся участники Венского кружка прекрасно понимали, в каком опасном положении очутились. Реакция общества на сообщение об убийстве Шлика была тому достаточно веским доказательством – впрочем, его и не требовалось. Кружок еще иногда встречался, например, дома у Фридриха Вайсмана или у Эдгара Цильзеля, но это были уже арьергардные бои. На самом же деле счастливые дни Венского кружка навсегда остались в прошлом.

Карл Менгер, не в силах выносить тошнотворный политический климат Австрии, решил вместе с молодой семьей эмигрировать в США. Он был избран вице-председателем Международного математического конгресса в Хельсинки в 1936 году и воспользовался случаем, чтобы разведать, не найдется ли ему работы за границей. В 1937 году он занял должность в Университете Нотр-Дам в Индиане, “подальше от всех центров выработки ментальных и физических отравляющих газов”.

Поначалу Менгер попросил в Венском университете лишь отпуск. И доблестно пытался поддержать жизнь в Венском математическом коллоквиуме даже на расстоянии. В последний день 1937 года он писал своему бывшему студенту Францу Альту, оставшемуся в Вене:

Меня глубоко печалит, что я так мало могу сделать для великолепного кружка венских математиков, который мне столь дорог. Думаю, вам нужно собираться время от времени и особенно следить, чтобы в коллоквиуме участвовал Гёдель. Это было бы крайне полезно не только для остальных участников, но и для самого Гёделя, пусть он этого и не понимает. Кто знает, куда его занесет, если он не будет время от времени разговаривать с тобой и с другими своими венскими друзьями. Если понадобится, прояви настойчивость, я разрешаю.

Однако Франц Альт ничем не мог помочь Курту Гёделю, и Математический коллоквиум распался вслед за Венским кружком. Покинуть Австрию до аншлюса удалось не только Карлу Менгеру, но и Карлу Попперу и Фридриху Вайсману. Положение евреев становилось все безнадежнее. Официальная Австрия была против антисемитизма, но остановить эту волну не могла.

Хотя “Логика научного исследования” имела значительный успех, Карл Поппер не мог рассчитывать на академическую должность в Австрии. Даже мысль о хабилитации казалась несбыточной. Поэтому он просто работал учителем в венской средней школе, как и его жена Хенни.

По мнению Поппера, политическая ситуация в Австрии была обречена. Муссолини оказался в изоляции из-за злосчастной абиссинской кампании. У дуче оставался только один выход – сблизиться с нацистской Германией. Поэтому он больше не мог защищать Австрию от Гитлера. Австрийское государство лишилось остатков внешней поддержки.

По условиям июльского мирного договора 1936 года, два года спустя после июльского путча, австрийский канцлер Курт Шушниг пообещал Гитлеру, что включит в свой кабинет сторонников национал-социалистов. В ответ на это Гитлер снял Tausend-Mark-Sperre. Теперь границы были открыты и для немецких туристов, и для немецких журналов. И те, и другие рассказывали о жизни в Третьем рейхе только хорошее. Все больше и больше австрийцев завидовали своим немецким соседям. И в самом деле, было бы славно снова принадлежать к великой державе, хотя для евреев все, конечно, обернется несколько хуже.

Карнап писал Попперу, что понимает, что у того “земля горит под ногами”. Еще в 1935 году Карл Поппер ушел в отпуск на неопределенный срок, чтобы разузнать, не найдется ли для него места в Великобритании. Поппер плохо знал английский, но вскоре это изменилось, причем быстро. Он не упускал ни одной возможности выступить с докладом, в чем ему помогала растущая сеть полезных знакомств. Помимо Карнапа и Бюлера в нее входили многие венцы, перебравшиеся в Англию, в том числе историк искусств Эрнст Гомбрих, приехавший туда совсем недавно, физик Эрвин Шрёдингер, надеявшийся вернуться в Австрию, и экономист Фридрих фон Хайек, который к тому моменту надежно обосновался в Лондоне. Поппер познакомился и с Альфредом Дж. Ауэром, Дж. Э. Муром, Бертраном Расселом и Нильсом Бором, а Альберт Эйнштейн написал для него рекомендательное письмо.

Однако сильнее всех Карлу Попперу помог один из старых членов Венского кружка – Феликс Кауфман. Кауфман изучал в Вене философию и юриспруденцию и входил в число так называемых юридических позитивистов, которые собирались вокруг Ганса Кельзена и вращались в кругах, связанных с экономистами Фридрихом фон Хайеком и Людвигом фон Мизесом. Кауфман не принадлежал к костяку Венского кружка, но этого и не стоило ожидать от ученого, входившего в множество других групп. Он писал о понятии бесконечности и выпустил книгу “Методология общественных наук” (Methodenlehre der Sozialwissenschaften).

Феликс Кауфман занимал отличную должность в Англо-Иранской нефтяной компании, поэтому в Британии у него была масса полезных знакомств. Теперь он задействовал их, чтобы обеспечить Карлу Попперу грант на исследовательскую работу в Кембриджском университете. Этот грант предназначался исключительно для австрийцев, а точнее, для нуждающихся австрийцев. Строго говоря, Поппер был не из нуждающихся. Ведь австрийское государство, по крайней мере в теории, не поощряло антисемитизм, более того, у Поппера имелась штатная должность в школе. А такое положение было даже завидным, особенно если учесть, какая в Австрии свирепствовала безработица. Однако Поппер внезапно решил уволиться, отказавшись от надежного постоянного дохода. Теперь он и в самом деле нуждался, даже в самом строгом смысле слова. Это был отчаянный шаг, но он помог делу, и Поппер получил грант.

Вскоре после этого, в канун Рождества 1936 года, Поппер получил еще одно предложение – опять же через связи Феликса Кауфмана. На сей раз приглашение пришло из Новой Зеландии – Поппера позвали в Кентерберийский колледж в Крайстчерче. С географической точки зрения Крайстчерч был от Вены дальше некуда (на полпути к Луне, как шутил Поппер), зато там была настоящая работа и все полагавшиеся к ней гарантии. Поэтому отважный молодой профессор согласился.

А грант в Кембридже перешел к Фридриху Вайсману. Вот кто действительно нуждался – с тех самых пор, как правительство упразднило его должность помощника библиотекаря, а курсы в образовательном учреждении для взрослых отменили. А теперь он вдруг получил возможность поехать не куда-нибудь, а в Кембридж – в Кембридж, в эту прекрасную тихую гавань, где царит безмятежность и интеллектуальность и где живет его кумир Людвиг Витгенштейн.

Но случилось так, что Людвиг Витгенштейн именно в этот момент, в 1936 году, потерял стипендию в Колледже Св. Троицы. Этот бывший наследник легендарного состояния решил поселиться в Советском Союзе. Ему даже предложили должность профессора на философском факультете Казанского университета. Однако после продолжительного визита в СССР Витгенштейн отказался от этих планов. “Жить здесь можно, – писал он еще из поездки, – но при одном условии: не забывать, что свободы слова здесь нет”.

О чем говорить и о чем молчать, решал Сталин. Витгенштейн обнаружил, что это не так уж и хорошо, особенно для него. Поэтому он продолжал ездить из Вены в Кембридж и обратно, иногда заглядывая в норвежский фьорд, где еще стояла его хибарка. А когда Дж. Э. Мур ушел на покой, Витгенштейну передали его кафедру.

Четверть века назад Витгенштейн прочел Дж. Э. Муру строгую нотацию о логике. Это было меньше чем за год до начала Первой мировой войны. А теперь за углом поджидала Вторая мировая.