Еще один роман века
С Венским кружком помимо Рудольфа Бруннграбера были связаны еще три австрийских романиста. Личные знакомства были по большей части поверхностными, просто эти писатели и мыслители были завсегдатаями одних и тех же кофеен, но иногда связь оказывалась глубже и прочнее. Эти три автора – Роберт Музиль, Герман Брох и Лео Перуц – даже гордились тем, что черпают писательское вдохновение в излюбленных темах кружка – точном мышлении и научном миропонимании. Кстати, все трое изучали математику, и каждый по-своему старался, чтобы об этом никто не забывал.
Роберт Музиль оставил академическую карьеру ради литературы. Однако оказалось, что первые его успехи трудно повторить. Когда в 1914 году началась война, Музиль приветствовал ее как избавление, но на самом деле она принесла ему лишь “пять лет рабства”. Поскольку он был капитаном запаса, то почти все военные годы провел в должности корректора тирольской военной газеты. После войны он пытался заработать как сочинитель-фрилансер – писал рассказы, эссе, сочинил две-три пьесы – однако успеха добился лишь умеренного. Теперь он задумал великий прорыв: сделать венцом своей литературной карьеры великий австрийский роман, точное зеркало эпохи.
Поначалу центрального персонажа “Человека без свойств” должны были звать Андерс, и он был лектором по философии. Но вскоре Музиль решил дать своему герою другую профессию: “Философы – это притеснители, не имеющие в своем распоряжении армии и потому подчиняющие себе мир путем заключения его в систему”. Вот почему в раннем черновике Музиль решил “превратить Андерса в математика”. Эти слова из его заметок обведены жирной рамкой и снабжены припиской: “Он заимствует свой математический стиль у Ницше: его мышление холодно, остро, как нож, математично”. В дальнейшем Музиль переименовал героя: Андерс стал Ульрихом. “Об Ульрихе же… можно было с уверенностью сказать, что он любил математику из-за людей, которые ее терпеть не могли”.
В комедии Музиля “Винценц и подруга важных господ” главный герой тоже математик, однако он оказывается мошенником, который обчищает своих соперников до нитки, чтобы финансировать систему азартной игры, которая не противоречит теории вероятности.
Герой “Человека без свойств” отнюдь не мошенник, он собирается стать “интеллектуалом будущего”, способным бесстрашно глядеть в лицо “ясному, как день, мистицизму”. По мнению Музиля, математика – мощное оружие. Характерная для Музиля агрессивность особенно заметна в черновых названиях глав, от которых он затем отказался: “Логик и боксер” или “Математика, наука с дурным глазом”. Некоторые стороны этого “переизбытка отваги” и “дьявольски опасного математического интеллекта” уже давали повод задуматься юному Терлесу, герою первого романа Музиля: “Я думаю, если бы мы были чересчур добросовестны, то математики не было бы на свете”.
В математиках Музиля восхищало “чувство возможного”. Эта черта, как он ее видел, была способностью воображать всевозможные гипотетические сущности и воспринимать воображаемое так же серьезно, как реальное.
Несмотря на неустанный труд и колоссальную самодисциплину на протяжении более двадцати лет, Музиль так и не сумел закончить свой роман века. Ему постоянно мешало его собственное “чувство возможного”. В голове у него постоянно возникали новые повороты, но затем он отказывался от них в пользу других. Даже название романа и то перекрашивалось, словно хамелеон: он должен был называться то “Шпион”, то “Спаситель”, то “Сестра-близнец” – и за каждым виражом открывались новые перспективы.
Сюжет романа – по крайней мере здесь нет сомнений – строится вокруг так называемой “параллельной акции”. Действие происходит в 1913 году. Цель “акции” – подготовить к 1918 году празднование юбилея коронации двух монархов: австрийского императора Франца Иосифа (который к тому времени пробудет на престоле семьдесят лет) и германского императора Вильгельма II (всего-то тридцать лет!). Организован подготовительный комитет, задача которого – поиск хороших идей по случаю празднования великого события. Ульрих, которого профессия обязывает придерживаться научного миропонимания, предлагает создать генеральный секретариат точности и души. На самом деле точность – кредо самого Музиля, а что касается души, он определял ее как “то, что прячется, когда тебе говорят об алгебраических рядах”.
В 1930 году наконец вышел в свет первый том “Человека без свойств”. Критики пели роману дифирамбы. Однако финансовое положение Музиля ни на йоту не улучшилось, а поскольку от следующего тома теперь ожидали столь многого, работа еще сильнее затормозилась. Музиль ворчал, что пока он работает, роман того и гляди превратится в исторический.
Поскольку Музиль считал, что, живя в Вене, слишком тесно общается с миром своего романа, в 1931 году он переехал обратно в Берлин. Однако там вся его социальная жизнь проходила в салоне Рихарда фон Мизеса, венского математика и философа, который после 1920 года создавал в Вене первый и главнейший центр прикладной математики. Это был тот самый фон Мизес, который запретил считать себя иностранным членом Венского кружка, и он не без труда убедил Отто Нейрата удовлетворить его просьбу.
Друг Музиля Рихард фон Мизес готовится к полету
Фон Мизес стал живым доказательством того, что предрасположенность венских романистов к математике и тем, кто ей занимается, в некотором смысле взаимна. В школьные годы Рихард фон Мизес дружил с писателем Гуго фон Гофмансталем, более того, он покровительствовал знаменитому поэту Райнеру Марии Рильке, а также Петеру Альтенбергу, остроумному богемному писателю, которому даже почту доставляли по адресу “Кафе Централь”. Фон Мизес учредил фонд с единственной целью – содержать Роберта Музиля. Увы, все это кончилось, как только к власти пришел Адольф Гитлер. Нацисты придерживались других литературных вкусов. Поэтому в 1933 году Музиль решил вернуться в Вену. Там тоже было организовано общество в его поддержку, но и оно продержалось недолго. После аншлюса писатель эмигрировал в Швейцарию, поскольку родина, как он писал, “перекрыла ему воздух, и нечем стало дышать”.
Музиль умер во время Второй мировой войны в залитом солнцем саду близ Женевы, всеми брошенный и, можно сказать, забытый. Он только что дописал самую лирическую главу своего романа – “Дыхание летнего дня”. Прочитать ее – значит понять, что такое “мистицизм, ясный, как день”.
