Земля, которую искал Лейф, была соблазнительно близка: в ясный день можно было подняться на самую высокую гору Западного поселения и (если знать, куда смотреть) увидеть туманные берега Североамериканского континента – там, где сходились в линию горизонта серые субарктические небеса. Добраться туда было намного проще, чем вернуться в Исландию; к тому же в команде были опытные моряки, отлично знавшие дорогу. Лейф решил повторить плавание Бьярни в обратном направлении. Старая команда без труда восстановила маршрут, путешествие прошло гладко, и уже через несколько дней корабль Лейфа бросил якорь у берегов Хеллуланда. Лейф с небольшой группой отправился на лодке к берегу, но с первого же взгляда стало понятно, что эта земля для заселения совсем не годится. Здесь не было ни травы, ни другой растительности – только пологий сланцевый холм, который тянулся вдаль до самых ледников, или «ледяных гор», как называли их викинги.

Вернувшись на корабль, Лейф посоветовался с товарищами и принял решение плыть на юг – в надежде, что им попадется земля получше. Вскоре на юго-западе показались лесистые холмы и белоснежные пляжи Маркланда, но викинги прошли мимо. Через два дня они заметили еще один остров и, поскольку погода была хорошей, подошли к берегу на лодке. При виде пышной зеленой растительности, настолько непохожей на привычные ледяные пустоши, первооткрыватели пришли в восторг и стали восклицать, что в жизни не пробовали ничего слаще росы на этой густой траве. Подыскав безопасное место, где можно было вытащить корабль на берег, Лейф и его люди принялись разбивать лагерь. Несмотря на то что осень только начиналась, они приняли решение провести здесь зиму. Лейф предложил систематически исследовать окрестные земли. Команда разделилась на две группы по шестнадцать человек; Лейф присоединялся то к одной из них, то к другой. Каждый день одна группа выступала на разведку в новом направлении, а другая оставалась в лагере. Единственное правило состояло в том, чтобы не заходить слишком далеко и возвращаться в тот же день. Команда должна была держаться вместе любой ценой.

Остров (вероятно, современный Ньюфаундленд) на удивление оказался изобилен. Древесины здесь было хоть отбавляй, реки так и кишили лососем (и куда более крупным, чем викингам доводилось видеть в родных краях), а леса – дичью. Зимы, похоже, были более мягкими (по крайней мере, Лейф потом утверждал, что за все время морозы не ударили ни разу), а пастбищ хватало, чтобы содержать домашний скот, не заготавливая сено. Самым удивительным для викингов стало то, что светлое время суток в зимнюю пору здесь оказалось намного длиннее, чем в Исландии или Гренландии. Одним словом, новая земля была богатой и многообещающей.

Еще более волнующее открытие случилось уже после того, как Лейф и его люди освоились и привыкли к новому ритму жизни. Однажды вечером Тиркер, приемный отец Лейфа, оторвался от своей группы и заблудился. Лейф немедленно собрал поисковый отряд из двенадцати человек, но не успели они выступить в дорогу, как Тиркер объявился сам – причем в отличном расположении духа. Как выяснилось, он нашел на острове какую-то разновидность дикой пшеницы, а затем наткнулся на некие «винные ягоды». Слово, которое он использовал, традиционно переводилось как «виноград», что привело к путанице, поскольку так далеко на севере виноград не растет. Но на самом деле викинги называли все ягоды «винными». Должно быть, Тиркеру попалась клюква или крыжовник. Так или иначе, скандинавы тут же принялись сбраживать их, а когда получилось крепкое вино, напились от души, поздравляя друг друга с прекрасной находкой.

После этого случая викинги сосредоточились на сборе припасов для возвращения домой. Разведывательные походы прекратились: теперь одна группа собирала ягоды, а другая рубила лес и загружала его на корабль. Новая земля, которую Лейф назвал Винландом – в честь тех самых «винных ягод», – далеко превосходила Гренландию и даже Исландию. Остров был не только очень богат ресурсами, но и явно необитаем. Загрузив корабль под завязку древесиной, а лодку (которую теперь тянули на буксире) – ягодами, викинги выступили в обратный путь. Несколько дней они уверенно шли под попутным ветром, а уже у самых берегов Гренландии заметили на скалах нескольких человек, которые цеплялись за камни. Подойдя ближе, Лейв узнал, что это были исландские моряки: они по ошибке прошли мимо Гренландии и потерпели крушение на скалах. Каким-то чудом он разместил на борту пятнадцать уцелевших моряков и даже ухитрился спасти остатки груза с погибшего судна.

Эти моряки наверняка уже потеряли всякую надежду на спасение – учитывая, что население Гренландии было совсем невелико, а в том направлении, где разбился исландский корабль, никто обычно не плавал, да и трудно было представить, что кто-то заметит крошечную скалу, до которой им удалось добраться. Поэтому Лейфа, который чудом пришел им на выручку, благодарные исландцы прозвали «Счастливым», и вскоре история об этом разлетелась по всей Гренландии.

Лейф намеревался вернуться в Винланд и основать колонию, но такой возможности ему не представилось. За время его плавания – вероятно, зимой – умер его отец, Эрик Рыжий. Причина не вполне ясна, но в 1002 году несколько новых колонистов из Исландии принесли с собой чуму, и Эрик, вероятно, стал одним из многих, кто погиб от болезни. Теперь гренландской колонии требовался новый предводитель, и выбор естественным образом пал на Лейфа. Новые обязанности не позволяли Лейфу покидать Гренландию надолго, так что в Северную Америку он так и не вернулся. Ответственность за дальнейшие исследования и колонизацию легла на его братьев.

Лейф отдал свой корабль своему брату Торвальду, и тот собрал добровольцев, чтобы основать колонию в Винланде. Торвальд был не так харизматичен, как его отец или брат, и за ним пошло всего около сотни человек, но все они были преисполнены больших надежд.

Поначалу все шло хорошо. Торвальд без труда отыскал старый лагерь Лейфа и провел там зиму, занимаясь рыбной ловлей и заготовкой леса. Весной он снарядил лодку и начал исследовать западное побережье, тщательно отмечая в своих записях возможные места для поселения. Но на одном из островов недалеко от берега он обнаружил деревянный домик, по-видимому, служивший для хранения зерна. Было очевидно, что построили его не викинги, но никаких других признаков человеческого жилья вокруг не было, так что Торвальд и его люди вернулись в лагерь. Эта находка их насторожила. Стало ясно, что кто-то открыл эту землю еще до них. Но остались ли эти первооткрыватели где-то поблизости или нет – неизвестно.

Ответ был получен следующим летом, когда Торвальд отправился изучать побережье в противоположном направлении. Внезапный шквал ветра выбросил корабль на берег, повредив киль. Тогда викинги двинулись вдоль побережья пешком и вскоре заметили подходящую гавань. Место было достаточно приятным, и Торвальд решил, что оно идеально подходит для поселения. Но, возвращаясь к кораблю, они заметили на берегу три холмика, которых раньше не было. Подойдя ближе, они поняли, что это перевернутые лодки, а точнее, каноэ, под каждым из которых пряталось три человека очень странного вида. После короткой стычки восьмерых незнакомцев викинги захватили в плен, но одному удалось спастись на каноэ.

Никто из пленников не понимал по-скандинавски, так что викинги прозвали их скрелингами, то есть «крикунами», из-за странных звуков, которые те издавали. Перебив пленных, Торвальд и его люди поднялись на ближайший высокий холм, огляделись вокруг и увидели вдалеке небольшое поселение.

Пока викинги изучали окрестности, сбежавший скрелинг вернулся, приведя с собой «несметное множество каноэ». Обе стороны бросились друг на друга, но после первого же столкновения скрелинги обратились в бегство. Единственной жертвой среди викингов стал Торвальд, раненный стрелой в подмышку. Стрелу удалось вытащить, но рана оказалась смертельной, и Торвальда похоронили на том самом берегу, где он собирался основать колонию.

В целом экспедиция была достаточно успешной, но гибель Торвальда (приобретшего сомнительную славу первого европейца, погибшего насильственной смертью в Северной Америке) подорвала моральный дух его товарищей. Викинги провели зиму, собирая дрова и ягоды, но как только позволила погода, отправились обратно в Гренландию, чтобы сообщить о случившемся.

Вскоре стало очевидно, что вся удача в этой семье досталась на долю Эрика и Лейфа: остальным везло куда меньше. Мысль о том, что тело Торвальда осталось гнить на далеком берегу, показалась его землякам нестерпимой, и младший из братьев, Торстейн, решил его вернуть. Он отправился в плавание с командой из двадцати пяти человек, но почти сразу безнадежно заблудился и около месяца дрейфовал без цели. С началом зимы корабль, наконец, вынесло на сушу, и Торстейн понял, что все это время скитался у берегов Гренландии, добравшись лишь до Западного поселения.

Участников экспедиции приютили местные поселенцы, но Торстейн с женой решил перезимовать на борту своего корабля, и этот суровый опыт стоил ему жизни. После смерти Торстейна уже не нашлось никого, кто захотел бы продолжить его дело. Но если спасение тела Торвальда и потеряло свою привлекательность, то сам Винланд все еще манил викингов богатством и новыми возможностями. Гренландские колонисты нуждались в пастбищах, древесине и других ресурсах, а западная земля обещала простое и быстрое решение всех этих проблем. Так что летом 1009 года Лейф дал добро на еще одну попытку колонизации.

Новый поход возглавил родственник Лейфа – Торфинн Карлсефни, женившийся на вдове Торвальда, Гудрид. Во все времена и в любом обществе были люди, которым казалось, что трава за морем зеленее, но Торфинн не стал полагаться на случай: набирая команду, он рассказывал всем о «винных ягодах», в изобилии растущих на берегах Винланда. Эта перспектива соблазнила многих, и к Торфинну присоединилось более двухсот человек. Чтобы поместились все, пришлось снарядить три корабля. Среди пассажиров была единокровная сестра Лейфа – Фрейдис, внебрачная дочь Эрика Рыжего, унаследовавшая пылкий нрав и властность отца в большей степени, чем любой из его сыновей. Не желая упустить шанс на богатство и славу, которые сулила эта экспедиция, Фрейдис заставила своего мужа последовать за Торфинном и твердо намеревалась сделать его одним из предводителей похода, желал он того или нет.

И вновь викинги нашли старый лагерь Лейфа и обосновались там на зиму. Но зима выдалась особенно суровой, и большая часть скота, который они привезли с собой, погибла. Да и «винных ягод» оказалось далеко не так много, как обещал Торфинн: во всяком случае, на «обильные пиры с вином» их явно не хватало.

Единственной радостью, скрасившей зиму Торфинну, стало то, что Гудрид родила ему первенца. Маленький Снорри, так назвал его отец, оказался первым европейцем, появившимся на свет в Северной Америке.

С наступлением весны колонисты разделились на две группы: одна вернулась в Гренландию, а другая переселилась на новое место. Торфинн построил частокол – вероятно, зная о том, что в округе обитают скрелинги; впрочем, те казались достаточно мирными. Через некоторое время появилась группа туземцев, желавших торговать, и Торфинн охотно согласился, сделав лишь одно исключение: продавать скрелингам оружие он запретил под страхом смерти.

Некоторое время колонисты вели с местными жителями мирный обмен, но через три недели целая орда скрелингов внезапно высыпала из леса и напала на лагерь. Атакующие быстро прорвались через частокол, но затем увидели нечто такое, что привело их в ужас.

Во-первых, на глаза им попался бык, что был заперт в загоне, – единственный самец, переживший прошлую зиму: он яростно ревел, возбудившись от шума битвы. Скрелинги никогда еще не видели такого животного, и это зрелище заставило их призадуматься. А затем произошло кое-что еще. Викинги, застигнутые врасплох, не понимали, то ли сражаться с нападающими, то ли бежать. Но тут вышла Фрейдис, потрясая мечом, точно свирепая валькирия, и грозными криками побуждая мужчин дать врагу отпор. Придя в себя, викинги быстро построили щитовую стену и ринулись в атаку. Скрелинги разбежались и скрылись в лесу.

Колония была спасена, но все понимали, что повторное нападение неизбежно – это был лишь вопрос времени. Торфинн попытался избежать очередной стычки, перебравшись на новое место, но зима вновь выдалась суровой, и колонисты сдались. Даже Торфинн решил, что с него достаточно. Как только позволила погода, викинги пустились в обратный путь.

Что по этому поводу подумала Фрейдис, неизвестно, но, скорее всего, она сочла своего земляка слабаком. Так или иначе, она пришла к выводу, что рассчитывать на мужчин не стоит: основывать колонию в Винланде придется своими силами. От мужа, как и прежде, не было проку: ему не хватало ни воображения, ни предприимчивости, чтобы собрать команду. Но, к счастью для Фрейдис, тем же летом, когда она вернулась в Гренландию, из Норвегии прибыли двое братьев – Хельги и Финнбоги, – у которых уже имелись свои люди. Фрейдис пригласила их в гости и принялась потчевать историями о легкой поживе, которую сулила западная земля.

Не прошло и месяца, как братья согласились попытать счастья в Винланде. Они пообещали предоставить свой корабль и справедливо делить любую добычу, которая достанется участникам похода; договорились, что на борту каждого судна будет не больше тридцати человек.

Однако стоило им добраться до Винланда, как договор распался. Братья первыми прибыли в лагерь и обосновались в старом доме Лейфа. Когда Фрейдис стала возражать, Хельги и Финнбоги указали, что она сама нарушила соглашение, спрятав пятерых лишних мужчин на своем корабле. Началась долгая перебранка; в конце концов, братья взяли своих людей и переселились на другое место. К началу зимы отношения настолько испортились, что два лагеря прекратили любое общение. Наконец, Фрейдис решила устранить своих соперников типичным для викингов способом – хитрым и жестоким в равной степени. Однажды рано утром она пришла к Финнбоги и предложила ему помириться. Она заявила, что хочет вернуться в Гренландию, и спросила, не продаст ли ей Финнбоги свой корабль – тот, мол, побольше ее собственного. Финнбоги великодушно согласился, и Фрейдис вернулась к себе.

Забираясь обратно в кровать, она нечаянно разбудила мужа, и тот спросил, почему у нее такие холодные ноги. Фрейдис ответила, что ходила помириться с братьями, но те не стали слушать ее, а попросту взяли и избили. Разгневанный муж собрал всех своих людей и ворвался в лагерь Хельги и Финнбоги.

Те были застигнуты врасплох. Всех их домочадцев схватили, связали и выволокли во двор, где и убили на глазах у Фрейдис. В живых остались только пять женщин, которых мужчины не пожелали убивать, как бы ни умоляла их Фрейдис. Тогда она стала насмехаться над мужем за его слабость, а когда он все же отказался, схватила топор и сама зарубила пленниц.

Этот чудовищный поступок, возможно, доставил свирепой Фрейдис удовольствие, но теперь колония была обречена. Поселенцев осталось слишком мало, чтобы выдержать зиму. Фрейдис с мужем вернулись в Гренландию, пригрозив убить любого, кто расскажет о том, что произошло, и на этом все попытки колонизировать Новый Свет прекратились.

Впрочем, есть свидетельства, что викинги время от времени плавали к западной земле за сырьем. В одной исландской хронике за 1121 год упоминается путешествие «на поиски Винланда», а в XIV веке гренландцы посетили Маркланд, чтобы запастись древесиной.

Однако невозможность создать постоянную базу в Винланде обрекала Гренландию на прозябание. Этот остров был слишком скудным, чтобы поддерживать европейский образ жизни, основанный на животноводстве. Не хватало пастбищ, древесены, железа и сельскохозяйственных угодий.

Винланд прекрасно бы решил эту проблему. В самом узком месте Девисова пролива Гренландию от Баффиновой Земли отделяет чуть более 300 км. А немного дальше раскинулся огромный континент, изобилием ресурсов превосходящий не только Исландию и Скандинавию, но и Европу в целом. Однако викингам просто не хватало людей, чтобы противостоять коренному населению Америки. В итоге гренландская колония попала в полную зависимость от торговли со Скандинавией. Пока морские короли викингов правили своей обширной северной империей, поддерживать такую торговлю было, по крайней мере, возможно. Но уже к XI веку торговые пути начали меняться.

В то же время климат Гренландии постепенно портился. С середины XIV века среднегодовая температура стала падать, сократились и без того небольшие площади пахотных земель. Спасаясь от надвигающихся ледников, в Гренландию мигрировали инуиты из Северной Канады.

Последние годы жизни гренландских викингов оказались не из приятных. Группа скелетов, эксгумированных на территории Западного поселения, рисует картину умирающей цивилизации. Половина из тех, кто дожил до восемнадцати лет, умерли еще до тридцати, а средний рост мужчин и женщин составлял лишь около полутора метров. Голодали теперь куда чаще, чем прежде; исландская «Книга о заселении земли» сообщает, что старых и беспомощных попросту «убивали и сбрасывали со скал». По мере глобального похолодания сообщение между двумя колониями на острове ухудшалось. После долгих лет молчания житель Восточной колонии по имени Ивар Бардарсон попытался связаться с Западной – и записал в дневнике, что не нашел «никаких людей, ни христиан, ни язычников, – только множество одичавших овец».

Восточное поселение продержалось немного дольше. Оно сильно пострадало от чумы, а в 1379 году «скрелинги (инуиты) совершили на него набег, убив восемнадцать человек и уведя двух мальчиков в рабство». Последняя запись о живых обитателях Восточной колонии – пугающе краткое упоминание в исландской хронике: «В 1410 году от Рождества Христова… Сигрид Бьёрнсдаттер вышла замуж за Торстейна Олафссона». После этого исландские корабли перестали ходить на запад, и воцарилась тишина.

Гренландские колонии во всем зависели от торговли, и, по иронии судьбы, викинги сами перерезали этот волосок, на котором висела жизнь их товарищей. Нашелся другой источник предметов роскоши, которые поставлял отдаленный остров, – моржовой кости, мехов и тюленьих шкур. Этот источник располагался гораздо ближе к скандинавским рынкам, на территории современной России. Следовательно, больше не было нужды рисковать жизнью и здоровьем в опасных путешествиях по бурным северным морям. Все экзотические товары, о каких только мог мечтать богатый морской король, теперь поступали с Востока.