Путешественники

Если Роллон и правда участвовал в осаде Парижа, то бок о бок с ним сражался Хастейн – первый из самых значительных скандинавских путешественников и первооткрывателей. В 885 году богатая на события карьера Хастейна уже близилась к концу: он успел принять участие почти во всех крупных военных кампаниях викингов IX столетия. Он воевал с Альфредом как один из предводителей Великой языческой армии, а после заключения Уэдморского мира отправился во Францию. Происхождение Хастейна не вполне ясно: одни утверждают, что он был сыном Рагнара Кожаные Штаны, другие – что Рагнар нанял его учителем для своего младшего сына Бьёрна. Так или иначе, Хастейн обеспечил двенадцатилетнему Бьёрну суровую школу жизни, взяв его с собой в поход по Луаре.

К тому времени Хастейн уже давным-давно наводил на франков ужас. Нормандский монах Дудон Сен-Кантенский впоследствии опишет его как «проклятого упрямца, жестокого и грубого сверх всякой меры», а затем – опасаясь, что без дальнейших пояснений читатель не поймет, о чем речь, – добавит, что Хастейн был «зловредный, пагубный, дикий, свирепый, бесчестный, неверный, наглый и беззаконный гордец, душегубец и бесстыдник, мятежный предатель и злодей, двуличный лицемер и безбожник, спесивый и безрассудный искуситель, развратный, разнузданный и вздорный негодяй». Спору нет, Рагнар выбрал своему сыну прекрасного наставника.

Хастейн и Бьёрн учинили такой переполох на севере Франции, что король Карл Лысый попытался подкупить их, передав Хастейну под контроль город Шартр. Но Хастейну это было ни к чему: перепродав город соседнему графу, он продолжил грабить соседние земли.

Однако вскоре он утратил бдительность, и армия под началом герцога Роберта Сильного застала его врасплох. Хастейн спасся лишь чудом, успев забаррикадироваться в церкви со своими людьми. Не желая разрушать священное здание, Роберт решил уморить их голодом и приготовился к осаде. Но день был жаркий, и Роберт снял доспехи, полагая, что сражаться больше не придется. Хастейн, скрытно наблюдавший за ним из окна, воспользовался случаем и повел своих людей на прорыв. Герцог Роберт был убит в схватке, а викинги вернулись к своим кораблям.

Грабежи в долине Луары приносили большую добычу, но в 859 году Хастейн и Бьёрн задумали более смелый поход. До них дошли слухи о невиданных богатствах на западе, которые находятся за пределами христианского мира. Мавританское королевство в Испании (когда-то входившее в состав огромного халифата, который тянулся на восток через Северную Африку и вплоть до Ирана) чуть ли не лопалось от золота.

На мысль о походе в Испанию Хастейна навела судьба другой, неудачной экспедиции, что была предпринята еще в прошлом десятилетии, в 844 году. Викинги тогда выступили с тридцатью кораблями, добрались до Севильи и разрушили часть городской стены. Сломив не слишком серьезное сопротивление, они принялись грабить богатые дома аристократов и торговцев шелком. Тех горожан, которые годились в рабы, грузили на корабли и отправляли на мусульманские рынки.

Севилья настолько приглянулась захватчикам, что они решили использовать ее как базу для дальнейших набегов. За следующие шесть недель викинги нанесли еще два удара – по Лиссабону и Кадису. Но рука об руку с богатыми трофеями шли огромные риски. Большинство викингов, принявших участие в том походе, не вернулись на свои корабли. Они так увлеклись грабежами, что мавры успели собрать силы для контратаки, и вскоре эмир Кордовы застал северных чужаков врасплох. Пленных было взято столько, что виселиц на всех не хватило, и маврам пришлось использовать окрестные пальмы. Затем головы предводителя и двух сотен викингов, сражавшихся под его началом, отправили в дар эмиру Танжера.

Но несмотря на такой печальный финал, экспедиция 844 года доказала, что Испания уязвима, и дальше, за ее пределами, смельчаков и ожидали более сказочные сокровища. Пройдя через Испанию, викинги вышли бы в Средиземное море и открыли бы себе дорогу к богатствам легендарного Рима. Соблазн был слишком велик. Летом 859 года Хастейн погрузил две тысячи четыреста человек на шестьдесят два корабля и выступил в поход, которому предстояло увенчать его бессмертной славой.

Поначалу дела шли неважно. Хастейн и Бьёрн направились в Севилью, надеясь повторить успех своих предшественников. Но за минувшие с тех пор пятнадцать лет местный эмир успел построить собственный флот и расставить дозорные посты вдоль побережья Атлантики. Предвидя надвигающуюся угрозу, он укрепил город. И когда корабли викингов подошли к стенам, мавританский гарнизон пустил в ход огнеметы, заливая палубы противника горящей маслянистой смесью. Бьёрн и Хастейн были вынуждены отступить и решили просто обогнуть Северное побережье Испании, ограничившись краткими набегами для пополнения припасов. Пройдя мимо мысов будущей Португалии, они высадились у испанского города Альхесирас, сожгли местную мечеть и захватили некоторое количество рабов и съестных продуктов, но в целом остались разочарованы: грабить здесь, в сущности, было нечего.

Неудачи преследовали их и в дальнейшем плавании. Шторм помешал кораблям Хастейна войти в Гибралтарский пролив и отнес их к югу вдоль Западного побережья Африки. Но большую часть флота удалось спасти, и викинги привели корабли к североафриканскому городу Надор. Здесь, наконец, фортуна им улыбнулась. Восемь дней они разоряли Надор и его окрестности и захватили немало экзотических «синих» и чернокожих рабов. Затем Хастейн повел свои корабли обратно к побережью Испании, по пути совершив набеги на Балеарские острова – Форментеру, Майорку и Минорку.

Приближалась зима, и пора было отсыкать подходящее для лагеря место на юге Франции. Поднявшись по реке Тер, Хастейн и Бьёрн разграбили монастырь в Перпиньяне, совершили набеги еще на несколько городов и, наконец, столкнулись с оборонительными войсками франков в Арле. Пришлось повернуть и отправиться зимовать на один из островов близ Лазурного берега – современной Французской Ривьеры. Тот климат пришелся скандинавам по вкусу: на Ривьере было тепло даже зимой. Дождавшись весны, они двинулись в Италию и разграбили Пизу. Очевидно, от местных пленников Хастейн узнал, что от Пизы уже рукой подать до Рима.

Великая столица древней империи была несбыточной мечтой для многих поколений викингов. Хастейн понимал: если удастся разграбить Рим, его имя навсегда останется в памяти потомков. И он решился на набег.

Продвигаясь вдоль западного побережья полуострова, викинги заметили крупный город Луни – итальянский центр торговли мрамором – и по ошибке приняли его за Рим. Хастейн ввел корабли в гавань. Но город был хорошо укреплен, и взять его приступом оказалось невозможно. Под покровом ночи, вероятно, викинги еще могли бы проскользнуть незамеченными, но при свете дня никаких шансов на это не было. Часовые заметили флот за несколько миль и ударили в колокола, тем самым поднимая тревогу. Городские ворота захлопнулись у викингов прямо перед носом.

Но там, где не могла помочь грубая сила, на выручку нередко приходила знаменитая северная смекалка. Хастейн распорядился встать на якорь и отправил в город посольство под мирным флагом. Послы заявили, что их предводитель умирает и желает перед смертью принять крещение. В доказательство они предъявили самого Хастейна: тот лежал на носилках и громко стонал. Итальянцы оказались перед непростой моральной дилеммой. Как христиане они не могли отказать кающемуся грешнику на пороге смерти, но, с другой стороны, они не доверяли викингам и ждали подвоха. Местный граф, посоветовавшись с епископом, нехотя согласился принять Хастейна, но распорядился приставить к нему надежную охрану. Целый отряд солдат отправили за Хастейном и его маленькой свитой, а прочие викинги остались снаружи, под стенами крепости. Несмотря на опасения, жители Луни высыпали на улицы: всем хотелось посмотреть на такую диковинку, как ужасный северный варвар, который вошел в город с миром. По дороге к собору викинги вели себя примерно, храня почтительное молчание. На протяжении всей службы, которая продлилась несколько часов, Хастейн усердно благоговел, изображая умирающего, которому наконец открылся свет истины. Епископ провел церемонию крещения; сам граф исполнил роль восприемника и нарек Хастейна новым именем. Когда обряд завершился, викинги подняли носилки и чинно понесли своего предводителя обратно к кораблям. Той же ночью у ворот вновь появился посланник от викингов и с прискорбием сообщил, что новообращенный только что скончался, но перед смертью выразил просьбу отслужить по нему заупокойную службу и похоронить его тело на соборном кладбище, в освященной земле.

На следующий день торжественная процессия вступила в город: пятьдесят викингов в длинных траурных одеяниях несли к собору гроб с телом своего покойного вождя. Большая часть горожан присоединилась к шествию. Навстречу им вышел епископ в окружении монахов и священников с зажженными свечами в руках. Он окропил гроб святой водой и впустил процессию в храм.

Но как только он приступил к заупокойной службе, призвав прихожан с надеждой ожидать дня воскресения, Хастейн восстал из гроба, живой и здоровый. Он пронзил епископа мечом, а остальные викинги выхватили спрятанное под плащами оружие. Несколько человек бросились к двери и заложили ее засовом, а остальные устроили в храме кровавую бойню.

В то же самое время – вероятно, по сигналу соборного колокола – Бьёрн Железнобокий провел остальных викингов в город, и те рассыпались по улицам в поисках поживы. Грабежи продолжались целый день. Захваченное добро грузили на корабли, горожан безжалостно истребляли, щадя лишь молодых, которых можно было продать в рабство. Наконец, наступил вечер, и Хастейн приказал отступить. Викинги подожгли разоренный город и отплыли прочь. Еще два года они бороздили Средиземное море, нападая и грабя то Африканское, то Европейское побережье. По слухам, они попытались даже разграбить Александрию Египетскую, но не сумели взять ее ни силой, ни хитростью.

К 861 году Хастейн и Бьёрн решили, что с них довольно скитаний и пора возвращаться домой. Но на подходе к Гибралтарскому проливу их поджидал мавританский флот. Мавры были новичками в мореплавании: то был их первый флот, построенный с единственной целью – перехватить викингов. Норманнские суда превосходили их и скоростью, и маневренностью, да и правили ими опытные моряки. Не сомневаясь в победе, Хастейн повел свои корабли на сближение и в атаку.

Но тут викингов ожидал неприятный сюрприз: мавры захватили с собой переносные огнеметы. Как только первая линия драккаров приблизилась на расстояние выстрела, на них обрушился ливень горящего масла. Просмоленные деревянные палубы мгновенно вспыхнули, и боевое построение распалось. В итоге из шестидесяти кораблей Хастейна войти в пролив и ускользнуть от противника смогли только двадцать: остальные погибли.

И Хастейн, и Бьёрн уцелели, но этот эпизод изрядно испортил удовольствие от богатого на добычу похода. Чтобы возместить потери, они решили разграбить несколько городов на Северном побережье Испании. На этот раз их целью стала Памплона – столица маленького христианского королевства Наварра. Во время набега викингов король Наварры, Санчо Гарсес, оказался в городе и был захвачен в плен. Получив за него выкуп – круглую сумму в семьдесят тысяч золотых монет, – викинги почувствовали себя отомщенными и, наконец, вернулись на Луару.

Здесь два предводителя расстались: Бьёрн отправился в Скандинавию, где и прожил остаток своих лет в довольстве и славе, как знаменитый морской король. Хастейн же снова взялся за старое: он принялся разорять долину Луары и добиваться откупных от короля франков, Карла Лысого. В 885 году он принял участие в осаде Парижа, а когда та обернулась неудачей, пересек Ла-Манш и вторгся в Англию (к тому времени ему было уже под шестьдесят).

Однако Уэссекс был уже не такой легкой добычей, как когда-то. Потратив пять лет на почти что бесплодные набеги, Хастейн навсегда исчез со страниц истории. Впрочем, за сорок лет грабежей и бесчинств он сделал поистине блистательную – для викинга – карьеру, превратившись в одного из самых грозных людей своей времени. Во времена, когда путешествия и сообщение между странами были делом весьма нелегким, Хастейн добился того, чтобы имя его внушало страх повсеместно – от Африки до Британских островов. Французы, чаще всего страдавшие от его жестокости, называли его «кровожадным разорителем Луары и Сомы».

Надо полагать, и Бьёрн, и Хастейн (как и другие сопровождавшие их ветераны) любили рассказывать о своих приключениях, чтобы скоротать зимний вечер в тепле и уюте пиршественного зала и развлечь слушателей кровавыми подробностями набегов и битв. Их поход и впрямь был дерзкой авантюрой, потребовавшей немало храбрости и по праву закрепившей за ними репутацию неустрашимых воителей. Но повторить этот подвиг – в отличие от нашествия Рагнара на Париж – никому не хотелось. Западное Средиземноморье было слишком далеким, а на его берегах обитало слишком много организованных и хорошо вооруженных врагов. Для успешных походов викингам нужно было строить крепости – промежуточные базы, позволявшие постепенно расширять зону набегов. Но ни исламские халифаты, ни империя франков не допустили бы на своих землях ничего подобного. Отказавшись от мечты о Средиземноморье, викинги сосредоточились на Англии и Франции. Однако то было лишь начало великой эпохи открытий: когда Хастейн и Бьёрн отправились на поиски Рима, норвежцы стали прокладывать себе дорогу на запад.