Большинство своих открытий викинги совершили, переплывая с острова на остров. Так, под конец VIII века они открыли Шетлендские острова – архипелаг примерно в 100 км к северу от побережья Шотландии. По всей вероятности, эту группу из трехсот с лишним каменистых необитаемых островов первыми обнаружили норвежцы, поскольку она расположена почти прямо к западу от Бергена – крупнейшего западного порта Норвегии. На этих островах викинги стали разводить скот (в основном овец и коров), чтобы пополнять здесь запасы по дороге на юг.

Примерно полвека спустя викинги открыли еще один архипелаг в 275 км к северо-западу от Шетлендского – Фарерский, состоящий из семнадцати безлесных островов. Архипелаг стали использовать с той же целью – для разведения скота и производства шерсти и солонины.

Продвигаться дальше на запад будто не имело смысла. Даже Фареры лежали сильно в стороне от основной цели викингов – Британских островов, а искать в океане еще какие-то крохотные скалистые островки казалось бесполезным, да и опасным – учитывая частые туманы, сгущавшиеся над Северным морем, и внезапные бури.

Именно поэтому Исландия была открыта по чистой случайности. Викинги ориентировались в море на основе внимательных наблюдений и методом проб и ошибок так как сложных навигационных инструментов у них не было. О близости суши викинги судили по цвету воды, по переменам в полете птиц и по наличию плавника. Географическую широту днем определяли по положению солнца в полдень, а ночью – по звездам. Если же и днем, и ночью было пасмурно, оставалось полагаться лишь на интуицию.

Северные мореходы были на редкость прагматичными. В «Саге о людях из Лососьей долины» приводится рассказ об Олафе Павлине, который безнадежно заблудился в тумане и дрейфовал без цели день за днем. Когда туман, наконец, рассеялся, моряки принялись спорить, в какую сторону вести корабль дальше. После долгих разговоров они сошлись на одном решении и сообщили Олафу, своему предводителю, о своем выборе. Но прожженный морской волк не принял их решения и предоставил выбор опытному кормчему. «Я хочу, чтобы решение принадлежало тем, кто разумнее других, – заявил он. – Потому что я считаю, что совет неразумных людей тем менее нам пригоден, чем больше их соберется вместе».

Примерно в середине IX века норвежец по имени Наддод заблудился по пути к Фарерским островам и промахнулся на целых 650 километров. Когда его корабль, наконец, пристал к неизвестному берегу, Наддод приказал своим людям отыскать какое-нибудь поселение, чтобы понять, куда они попали. Но следов человеческого жилья поблизости не нашлось. Тогда Наддод поднялся на гору, осмотрел окрестности и не увидел ничего, кроме огромной ледяной равнины, – ни домов, ни дыма, шедшего из труб. Придя к выводу, что эта земля необитаема, норвежцы вернулись на свои корабли. Как раз в это время повалил густой снег, и Наддод решил назвать свою находку Снэландом – «Снежной землей».

Без сомнения, викинги были разочарованы, что в новых краях не нашлось богатых и беззащитных монастырей, но, возвратившись в Норвегию, Наддод и его товарищи рассказали всем, что к северо-западу лежит ничейная земля, пригодная для заселения. Слухи об этом достигли Швеции, и один местный купец по имени Гардар решил отправиться к неизведанным берегам. Ухитрившись пройти тем же путем, что и Наддод, он достиг восточных берегов Исландии, но высаживаться не стал, а вместо этого отправился вдоль побережья, чтобы выяснить, насколько велика эта новая земля. Убедившись, что перед ним не материк, а остров, Гардар распорядился пристать к берегу, поскольку погода к тому времени сильно испортилась. Вместе со своими людьми он построил дом на северном побережье, где викинги переждали суровую зиму, питаясь яйцами чаек и дарами моря. Не обнаружив на острове ни людей, ни крупных хищников, Гардар назвал его в свою честь – «Гардарсхольм», то есть «Остров Гардара» – и пустился в обратный путь. Но, как гласит предание, по меньшей мере один из его спутников – некто Наттфари («Ходящий в ночи») – предпочел остаться на острове в обществе раба и рабыни и стал первым постоянным поселенцем в Исландии.

Вскоре у него появилась компания. В конце IX века норвежский викинг по имени Флоки отправился в Исландию с явным намерением заселить новую землю. Согласно легенде, он взял с собой семью, друзей и домашний скот, также прихватил трех воронов, которых время от времени выпускал по одному. Когда один из воронов не вернулся, Флоки понял, что птица нашла сушу, и повел корабль в ту сторону, куда она полетела. За это его прозвали Вороньим Флоки.

Пройдя вдоль южного побережья острова, Флоки и его люди высадились в месте, которое позже стали называть Озерным фьордом, и основали поселение. Летом в Исландии было хорошо, солнце светило почти круглые сутки, пастбищ хватало с избытком, а кое-где даже росли березы, пригодные для постройки домов. Но затем наступила зима, а с ней пришли беды. Поселенцы не успели заготовить достаточно сена, и весь их скот за зиму погиб. Отплыть домой они тоже не могли, потому что льды перегородили выход из фьорда. Выбраться из ледовой западни удалось только к лету, и разочарованный Флоки вернулся домой, в Норвегию. Когда его расспрашивали о новой земле, он утверждал, что та территория непригодна для жилья, и называл ее Исландией – «Страной льдов».

Однако ни его неудача, ни дурные отзывы не отпугнули других колонистов. Всего через год или два другой норвежец, Ингольф Арнарсон, повторил его попытку, и в этот раз все получилось.

Едва ли кто-нибудь, кроме викинга, нашел бы Исландию привлекательной. С точки зрения европейцев IX века, это был бесплодный одинокий остров на краю света. Исландия лежит у самого Полярного круга и, в целом, пригодна для жизни, но едва-едва. Западное, юго-западное и отчасти северо-западное побережье омываются водами теплого Северо-Атлантического течения, но многие фьорды, как и значительная часть береговой линии, большую часть года перекрыты айсбергами и плавучими льдинами. Из-за этого подойти к берегу было нелегко: обшивка кораблей была тонкой, всего 2–3 см в толщину, и пробить ее мог даже небольшой айсберг. А подходящей древесины для ремонта могло и не найтись: Исландия в основном безлесная страна, хотя и превосходит по площади Англию, Уэльс и большую часть Шотландии, вместе взятые. Большая часть ее покрыта вулканическими нагорьями и ледниками, которые тянутся через весь остров, почти на 500 км. Для поддержания хозяйства и нормальной жизни пригодны лишь прибрежные зоны – около 15 % всей территории Исландии.

Первые норвежцы, что заглянули во внутренние области острова, наверно, подумали, что перед ними – прообраз Рагнарёка, последней битвы, в которой древние инеистые и огненные великаны уничтожат мир пламенем и льдом. Исландия с ее вулканами, ледниками и долгими беспросветными зимами должна была казаться наглядным предзнаменованием этих грядущих событий.

Под поверхностью острова проходит Срединно-Атлантический хребет – линия расхождения Евразийской и Северо-Американской тектонических плит, – чем и объясняется обилие гейзеров и действующих вулканов. Вулканы регулярно извергают лаву, от которой подтаивают ледники, и образуются облака пепла, выпадающие по всему острову. Пепел губит растения, сводя на нет попытки систематического разведения скота: у животных, питающихся загрязненной травой, страдают зубы и десны (из-за высокого содержания сульфидов в вулканических осадках), что в большинстве случаев влечет за собой гибель. В подобных случаях викингам-колонистам приходилось забивать большую часть скота, а запасов мяса хватало не надолго, поэтому сытые годы нередко чередовались с голодными.

Итак, выживать на новой земле было непросто – даже скандинавам, привыкшим к непростым условиям жизни на побережьях Северной Атлантики. От всех поселенцев требовалось слаженное сотрудничество, а слабые попросту погибали. Перефразируя лозунг другого основателя другой колонии, «кто не работал, тот не ел».

Причины, по которым викинги переселялись в Исландию, были разнообразны, но в целом их можно разделить на две категории. Кто-то бежал от угнетателей (король Харальд Прекрасноволосый держал Норвегию в ежовых рукавицах), а кто-то не мог устоять перед соблазном завладеть новой, незанятой землей. В некоторых случаях играло роль и то и другое. Ингольф Арнарсон, основатель первого постоянного поселения, был вовлечен в кровную месть (что, увы, слишком часто случалось среди викингов) и в то же время искал, где трава зеленее. Услышав об острове Вороньего Флоки, он отплыл в Исландию со своим троюродным братом, женой и всем хозяйством.

Троюродный брат Ингольфа, Хьёрлейв, тоже хотел оставить прошлое позади. Убив человека в Норвегии, он отправился в набеги на Ирландию, чтобы выждать время, пока родственники убитого успокоятся. Домой он вернулся с десятью рабами-кельтами и каким-то мечом, который нашел в ирландском кургане, – по словам Хьёрлейва, этот клинок некогда принадлежал самому Рагнару. Но владение знаменитой реликвией не спасло его от кровной вражды, и Хьёрлейв счел за благо отправиться с Ингольфом в Исландию.

Когда впереди показалась земля, Ингольф предоставил богу Тору указать подходящее место для причала к берегу. С собой у него была пара деревянных столбов из домашнего святилища Тора; Ингольф бросил их в воду и дал обет поселиться там, где вода прибьет столбы к берегу. Течение принесло их в небольшой залив у юго-западного побережья. Ингольф причалил к берегу и послал двух рабов отыскать столбы. Вокруг поднимался пар от горячих источников, и Ингольф, недолго думая, назвал эту местность Рейкьявиком, что значит «Дымящийся залив». Затем он построил себе дом на месте, куда море вынесло священные столбы, а сами столбы поставил в пиршественном зале, по обе стороны от своего почетного сиденья во главе стола.

Хьёрлейву, родичу Ингольфа, повезло меньше. Он не стал полагаться на прихоть богов и поселился на первом же месте, которое показалось ему более подходящим. Но вскоре ему пришлось заплатить за свою надменность слишком дорогой ценой: рабы Хьёрлейва взбунтовались, и он был убит в стычке. Остальные викинги вынесли из этого простой урок: почитай богов – и будешь процветать, презирай богов – и погибнешь.

Выбор места для поселения превратился в настоящую церемонию, и в дальнейшем многие колонисты следовали примеру Ингольфа, предоставляя право выбора морским течениям. Почти все они почитали Тора превыше всех богов. Верили, что Тору подвластны морские бури и туманы, дождь и небеса, именно поэтому мореходам было жизненно важно заручиться его благосклонностью. Даже те, кто обратился в христианство, по-прежнему чтили Тора. В ответ на вопрос, какому богу он поклоняется, один исландец X века, Хельги Тощий, заявил: «На суше – Христу, но на море я всегда молюсь Тору».

И помощь Тора (или хотя бы толика доброй удачи) действительно была не лишней. Плавание в Исландию от Западного побережья Норвегии занимало от семи до десяти дней, за которые кораблю нужно было преодолеть около тысячи километров. Обычный маршрут пролегал между островами: от Шетлендского архипелага – к Фарерскому, а оттуда – в Исландию. И на этом пути мореходов часто поджидали шторма и другие опасности.

Для таких путешествий использовались не драккары, а корабли другого типа – так называемые кнорры. Кнорр составлял около 25 м в длину и вмещал несколько десятков пассажиров. Помимо дорожного запаса воды и пищи первые поселенцы везли с собой коров и овец, лошадей и свиней, а также оружие и все необходимые приспособления и инструменты для земледелия. Строительных материалов они с собой не брали, полагаясь на березовые рощи, которые изредка встречались вдоль побережья Исландии.

При всей своей суровости новая земля все же не была лишена ряда преимуществ. Там имелись обширные пастбища, крупных хищников не водилось, да и насекомых практически не было. Зато было полным-полно тюленей, моржей и прочих морских млекопитающих, а на прибрежных скалах гнездились стаи чаек, гагарок и тупиков. В море у берегов ходила огромными косяками североатлантическая треска, которую можно было замораживать и заготавливать впрок для долгих морских путешествий. Правда, злаки, фрукты и овощи приходилось завозить (эту проблему викинги так и не решили до конца), но в целом можно было устроиться вполне прилично.

История одной из первых колонисток, Ауд Мудрой, наглядно показывает, какой властью могла обладать женщина в раннем исландском обществе. Она была женой Олафа Белого – того самого, который правил в Дублине вместе с Иваром Бескостным. После смерти мужа и сына Ауд снарядила корабль, и сама повела его в Исландию. Ей удалось доставить всю команду и груз в целости и сохранности, что по тем временам было достойно восхищения и наивысшей похвалы. Прибыв на место, Ауд заявила права на огромный участок, освободила своих рабов и разделила землю между всеми своими спутниками. Затем она построила себе усадьбу, поселилась в ней и прожила остаток дней как глава рода, устраивая пиры и выдавая замуж внучек. В знак почтения ее похоронили в ладье, по торжественному обычаю викингов. Ни в какой другой стране Европы в то время женщине не позволили бы владеть землей и тем более править на этой земле самостоятельно.

Подобное стало возможным из-за суровых условий, сформировавших жесткое, закаленное общество, члены которого были готовы отстаивать свою независимость до последнего. Большинство первопоселенцев прибыли в Исландию в поисках свободы и новой жизни – и устанавливать новую тиранию они не собирались. Так возникла своего рода вольная республика на передовом рубеже: в Исландии не было ни городов, ни армии, ни налогов, ни королей, ни централизованного правительства. Были только самостоятельные усадьбы, в каждой из которых проживала большая семья – от пятнадцати до нескольких сотен человек.

Когда возникали споры, за помощью и посредничеством обращались к местному годи – мудрому человеку, которого уважали за добрый нрав, великодушие и знание традиционных законов. Но формальной власти годи не имел. Исландцы помнили об опасностях деспотизма и были твердо настроены не допустить ничего подобного. Годи не были знатными людьми и не могли передавать свою должность по наследству, а если кто-то из них плохо выполнял свои обязанности, его могли заменить. И в целом разделения на крестьян и знать в Исландии не было: все свободные люди считались равными.

Когда в какой-либо местности требовалось принять коллективное решение по тому или иному вопросу, исландцы созывали народное собрание – тинг. Все свободные люди приходили на тинг и голосовали, после чего решение принималось большинством голосов. Если же спорный вопрос касался внешней политики или жизни всего острова в целом, созывалось всенародное собрание – альтинг, на который отправляли представителя от каждой усадьбы.

Единственным, кто обладал реальной властью общенародного масштаба, был законоговоритель, которого выбирали из числа годи на трехлетний срок. Каждый год во время альтинга он должен был подтвердить свою профессиональную пригодность, встав на особый камень и прочитав по памяти третью часть всех исландских законов. Другие годи стояли вокруг и следили, не допустит ли он ошибку. Любой исландец, желавший объявить об основании усадьбы, заключении брака или делового партнерства, делал это на альтинге, в присутствии других свободных людей острова.

Способность прочитать наизусть свод законов свидетельствовала как о простоте исландского законодательства, так и о необычайно развитой памяти, которой отличались многие исландцы. Это искусство оттачивали долгими полярными ночами, когда заняться было нечем и оставалось лишь сидеть у огня и рассказывать занимательные истории. В эпоху викингов Исландия славилась своей поэзией. Скальды – странствующие поэты – умели вдохнуть жизнь в предания о героях и окрасить их яркими красками. Каждый король и каждый искатель приключений считали необходимым держать под рукой скальда, который сможет достойно воспеть их подвиги. И многие исландцы приобретали богатство и славу как поэты при дворах скандинавских вождей.

Исландия была скудна ресурсами, но исландское общество было по-своему уникальным – и именно таким, создать которое могли только викинги. Поскольку не до каждого поселения можно было добраться по суше, единственным способом поддержания связи и чувства общности кое-где оставались морские переходы. Жизнь на острове была, без сомнения, суровой, но сама идея самоуправления привлекала очень многих. Даже самый низкородный викинг из Норвегии или Ирландии мог получить здесь земельный надел и жить как ярл, не рискуя жизнью и здоровьем в битвах со свирепыми кельтами или англосаксами. И население новооткрытого острова быстро росло.

Через полвека после того, как на побережье Исландии высадился Ингольф Арнарсон, численность ее жителей достигла десяти тысяч, а свободной земли не осталось. Новые поселенцы, в первую очередь изгнанники из Норвегии, продолжали прибывать, но остров отчасти утратил свою прежнюю привлекательность. Многие стали вновь украдкой поглядывать на море и отходить все дальше от берегов – в надежде на новые открытия. Поползли слухи о том, что далеко на западе за туманами скрывается какая-то неизведанная земля. Вдобавок, всегда находились такие свободолюбцы, которым было тесно даже в таком прогрессивном обществе, как исландское. И этих искателей свободы тоже манил к себе запад.