Неужели это конец?

26 июля.

Пять дней не брался за дневник. За это время у нас произошло несколько интересных событий. Конечно, не в моих правилах задерживать описание чего-то важного, интересного в нашей ограниченной жизни, в жизни острова и природы. Я задался целью как можно полнее описывать жизнь нашего коллектива, природу, ибо нам выдался уникальный случай. (В благополучном исходе нашей робинзониады я теперь не сомневаюсь.)

Дневник я пишу поздно вечером, в основном до ночного климатологического срока. Иногда дописываю его утром. Это для меня дополнительная добровольная, но, как я считаю, очень важная и даже основная моя работа. Эти же дни были особенными для нас, особенно для меня.

22 числа, пользуясь благоприятной обстановкой на море, при солнечной безветренной погоде мы решили посетить соседний остров Жаннетты. Велик был соблазн побывать на этом гористом островке. Притом нас прельщало то, что мы были бы вторыми, кто посетил этот остров (впервые на острове Жаннетты побывала экспедиция полярного исследователя профессора Р.Л.Самойловича в 1937 году). Риск был велик. В Арктике погода может измениться в считанные часы, а то и минуты. Но вот стоит же она здесь уже неделю тихая, почти безветренная и безоблачная, ласковая и теплая для этих широт. Это нас обнадеживало. Мы решили рискнуть. Был такой расчет: до острова примерно 30-35 км, это 3-3,5 часа плавания. Столько же времени потратим на обратный путь. На осмотр острова, если удастся взобраться наверх, мы рассчитывали уделить около часа. Итак, на эту нашу экспедицию уйдет не более 7,5-8 часов. Если, конечно, не задержат нас какие-либо непредвиденные обстоятельства.

Отважные в беде не стонут, не рыдают,

Безумству храбрых песнь поют… и побеждают.

И вот, взяв с собой все необходимое, мы рано утром на своей двухвесельной шлюпочке двинулись в путь. Вода спокойная, иногда встречались небольшие причудливой формы льдины, иногда совсем рядом высовывались из воды головки любопытных нерп. Мы старались не обращать на них внимания, беречь время, но Данилыч все же не выдержал и убил одну. Теперь у нас в шлюпке был трофей.

Мы достигли острова Жаннетты за три часа с четвертью. Остров оказался с крутыми скалистыми берегами, но местами у подножия скал встречались небольшие песчаные отмели. Мы высадились на северо-восточной части острова. Вытащили шлюпку из воды, затем с большим трудом поднялись по крутому базальтовому склону наверх. Этот островок по конфигурации и строению мало отличался от нашего острова, но был значительно меньше размером. Основную часть острова занимал огромный конусообразный купол – ледник, подножие которого окаймляла неширокая равнинная, сплошь покрытая камнями различной величины полоса. Мы направились в южном направлении по верхней части берега, как по карнизу. Скоро мы обогнули остров и в западной его части обнаружили огромный, по величине не уступающий нашему, птичий базар. У базара мы пробыли полчаса, но вскоре почувствовали, как с юга потянул освежающий ветерок, и заспешили к шлюпке. Когда добрались до места нашей высадки, то пришли в неописуемый ужас. Наша шлюпка плавно покачивалась на воде метрах в тридцати от берега, а то место, крошечная отмель, где она находилась, оказалось под водой. Пока мы обследовали остров, начался интенсивный прилив, который мы сверху не заметили.

Я начал было спешно раздеваться, чтобы вплавь настигнуть шлюпку, но Данилов остановил меня и указал мне влево, где примерно в трехстах метрах от нас в море выступал береговой выступ, у подножия которого виднелась незатопленная водой небольшая полукруглая отмель. Мы догадались, что течение и ветерок должны прибить шлюпку к этому мысу; мы заспешили туда и вскоре благополучно спустились на песчаную отмель. Шлюпка уже была на полпути, но, к нашему великому огорчению, она значительно отклонялась от берега. Было ясно, что ее не прибьет к нашему мысу, а обведет вокруг и угонит в открытое море.

На полузатопленном песчаном пятачке мы заметили несколько замытых в песок стволов плавника. При помощи топора откопали два бревна, затащили их в воду и связали ремнями от карабинов. Данилов сколол небольшую часть дерева от бревна и, поработав топором, сделал что-то наподобие весла. Шлюпка была уже на подходе, и когда поравняется с нами, до нее будет не менее полсотни метров.

Я снял с себя ватник и осторожно опробовал свое плавсредство. Плот получился неважный, под тяжестью моего тела утоплялся на несколько сантиметров, и вот я медленно, опасаясь сорваться со скользких бревен, поплыл навстречу шлюпке. Весло было тяжелое и неуклюжее, стали уставать руки. Шлюпка приближалась, и я спешил перехватить ее. Но тут случилось то, чего я опасался– одна нога соскользнула с бревна, и я свалился в воду. Весло отлетело в сторону. Это случилось на полпути к цели. Сначала я взобрался и лег на бревна, пытаясь грести руками, но плот не слушался меня, его разворачивало в сторону. Пришлось оставить этот «плот» и пуститься вплавь. Метров 15-20 я одолел довольно сносно, но затем стал выдыхаться. От усталости и холода немели руки, набухшие ватные брюки отяжеляли тело и держали его в вертикальном положении. Сильно и часто билось сердце, стучало в висках. Превозмогая себя, я все еще пытался плыть. Я мобилизовал все свои силы, но они были на пределе, и, казалось, я окончательно выдохся. А шлюпка – вот она, рядом, до нее всего-то 5-6 метров. Вот она пересекает ту незримую линию, по которой я ее должен был перехватить. Шлюпка-то рядом, а попробуй-ка преодолеть эти шесть метров! Ледяная вода терзает все мое тело, сердце стучит по-страшному и вот-вот может захлебнуться, остановиться. Часто дышу, хватая воздух ртом, в легких хрипота. Небольшие волны заливают глаза, то и дело глотаю соленую воду.

– Неужели это конец?! – обожгла страшная мысль. И тут как бы слышу в себе, где-то изнутри, властный громкий голос с надрывом: «Сашка, неужели ты сдаешься?! Плыви, ты еще можешь! Плыви! Плыви! Плыви!»– кричало во мне.

Я держался на плаву с помощью ног. Шлюпка была развернута ко мне боком, и я замечаю, что она стала медленно удаляться от меня. «Сашка, плыви! Сашка, плыви! – кричало во мне. – Погибнешь ты – погибнут и ребята!».

Я взглянул на берег. Глаза мне застилали слезы, смешанные с соленой водой. Сквозь радугу таких слез я увидел своих ребят – они махали мне и что-то кричали, но из-за сильной пульсации в висках и шума в ушах я их не слышал. Только и слышу одну фразу изнутри: «Сашка, плыви!».

Стал пытаться двигать, дергать онемевшими руками. Сначала у меня плохо получалось, но вскоре руки стали подчиняться мне, задвигались в воде. И вот я медленно, слишком медленно, поплыл. Рук почти не чувствовал, они словно свинцом налились, но гребут. Одна мысль: только бы выдержало сердце! Не остановилось бы сердце!

Я не помню, сколько времени плыл, барахтаясь в воде, и я был почти без сознания, когда коснулся головой о борт шлюпки. Не мог дотянуться рукой до верхней части борта, но за шпангоут я все же ухватился. Сначала одной рукой, потом и другую подтянул. Конечно, преодолеть борт мне было не под силу. И вот, медленно перебирая руками по шпангоуту, я добрался до задней части шлюпки

– кормы. Ногами нащупал подводную плоскость руля, встал на нее и перевалился в шлюпку. Наверное, минут пять, а может, и больше неподвижно лежал на дне шлюпки, приходил в себя, часто дышал, успокаивал сердце… Затем несколько минут двигал руками и ногами, пытаясь восстановить кровообращение. Это мне в какой-то степени удалось. Наконец-то я поднялся сначала на колени, затем на ноги, взялся за весла, выправил шлюпку и медленно стал выгребать к своему лагерю.. Вижу: на берегу появился дымок – разожгли костер…

Полуживого вытащили меня из шлюпки, быстро раздели, дали выпить несколько глотков разбавленного спирта (мы не забыли взять с собой НЗ – 200 граммов спирта) и стали усердно растирать меня. Затем сняли с себя часть своей одежды и натянули на меня. Мою же одежду как-то приспособились натянуть ближе к огню. Спустя полчаса я окончательно пришел в себя. Я сидел у костра и радовался, что остался жив.

Ветер крепчал. Перекусив на скорую руку, мы отправились в обратный путь. Ветер был попутный и немного помогал нам. Вблизи нашего острова он настолько окреп, что на гребнях волн появились белые барашки, бурунчики, и теперь нас то и дело окатывало холодной водой. Все же до своей станции мы добрались благополучно. В этот день мы сильно рисковали, но все обошлось.

На другой день море успокоилось. Этот день мы решили посвятить охоте на нерпу. Впереди долгая холодная зима, и надо обеспечить собак продовольствием, то есть нерпичьим кормом. Охотились со шлюпки. Уходили от берега примерно на километр, а то и дальше. Но, что странно, я стал бояться воды, моря, глубины морской. Плывем в шлюпке, а я чувствую, явственно ощущаю, что под тонким слоем дощаного донышка шлюпки находится холодная бездонная глубина, страшная и враждебная морская пропасть. Стоило только лодке резко качнуться, накрениться, а такое бывает на охоте, как я невольно хватался за борт и молча переживал свой страх. Чем дальше мы отходили от берега, тем мне было страшнее. Первым мое странное состояние заметил Данилыч. «Что с тобой, парень?» – удивленно спросил он меня. И я рассказал о своей морской болезни. Товарищи успокаивали меня. Виктор сказал: «Саша, ты вчера перенес психическую травму, но это пройдет. Я помню: в блокадном Ленинграде, когда люди стали умирать от голода, со мной было подобное состояние. Я боялся, не мог видеть мертвых. Потом привык и не стал обращать внимания на умерших». А Данилыч сказал: «У тебя какая-то временная морская болезнь, но ты переборешь ее. Ты не из таких слабаков, чтобы бояться воды». Этот разговор положительно повлиял на меня. Я старался не думать о морской глубине и держаться мужественнее, отстреливал нерпу. В этот день мы дважды выходили в море и добыли тринадцать нерп. Нерпы много, и охота была отменная. Какое-то нашествие нерпы. Данилыч предсказал скорое изменение погоды и приход льдов.

24 числа хорошая летняя погода на море и на острове пока держалась, но в бинокль было видно, что далеко на севере и северо-востоке появились огромные скопления льда, и, вероятно, лед надвигается в нашу сторону. Мы спешили с охотой. В этот день добыли еще десять нерп. Больше всех достается Данилычу. Ведь ему приходится заниматься разделкой нерп, а необработанных нерп накопилась целая гора. Сытые собаки не обращают внимания на них. Температура воздуха 2-3 градуса тепла, так что нерпа холодная, не испортится.

Я все еще не могу забыться от мыслей о пережитом у острова Жаннетты… свою ледяную купель, которая вновь и вновь возникает перед моим мысленным взором. Я решил досконально разобраться с собой. Вечером бродил по острову и вел разговор сам с собой: «Ведь все обошлось? – Обошлось. Я и сам остался жив и спас от смерти своих товарищей. – Что мне еще надо? – Быстрее забыть о пережитом и ждать лучших перемен в жизни». Я задавал себе вопросы и отвечал на них. Вспомнил свой внутренний голос, который напутствовал, приказывал, спасал меня от смерти в том тяжелом положении, в котором я находился. «Спасибо тебе, выручил ты меня. Не забуду я твое напутствие: Сашка, плыви!» – говорил я своему внутреннему голосу, толком не осознавая, что и кто это кричало во мне. Хорошее напутствие: плыть только вперед! Сашка, плыви! Не Саша, как обращаются ко мне мои товарищи, и не Александр, а Сашка. В той экстремальной ситуации это ребяческое слово-имя как нельзя было кстати. Оно сильнее доходило до обезумевшего сознания, заставляло активно действовать, бороться.

После такой «разборки» с самим собой я реже и спокойнее стал вспоминать ту ледяную свою купель.

А на следующий день пришлось пройти новое испытание.

Вчера откуда-то с востока на наш остров стали надвигаться льды, не отдельные льдины, а сплошные мощные ледяные поля. В полдень лед находился от острова не более чем в полутора километрах. В это время на припайной льдине-плацдарме мы обнаружили медведя. Он прохаживался по льдине, словно раздумывал: попытаться подняться на остров (из-за крутизны это было почти невозможно) или уйти обратно в море. Для нас лучше было, если бы медведь попытался подняться на коренной берег. Белые медведи – прекрасные скалолазы. Мы не стали испытывать судьбу и стали стрелять зверя сверху, с высоты примерно 30-35 метров. После первых выстрелов медведь с рыком развернулся и, припадая на заднюю лапу, бросился к спасительной воде. Второпях мы успели сделать еще по нескольку выстрелов, но не остановили зверя. Он плюхнулся в воду и поплыл к ближайшей льдине, которая находилась метрах в ста от берега. Еще дальше сплошной стеной простирались ледяные торосистые поля. Мы быстро спустили шлюпку на воду. Мы сели в шлюпку втроем, но я предложил Данилычу остаться на берегу. Он не умел плавать, а вдруг что случится со шлюпкой… Лучше будет, если Данилыч будет следить за нашей охотой с берега, с биноклем, а если нужно будет голосом давать нам советы. К моему удивлению, Данилыч спокойно согласился со мной и вышел из шлюпки. Видимо, он предполагал, что медведь тяжело ранен и добить его для нас не составит большого труда. «Вам хочется испытать себя в охоте? Что ж, попробуйте без меня. Не спешите. Медведь, конечно, попытается вылезти на льдину, вот тут-то вы его и добьете. Но все же будьте осторожны, медведь – зверь коварный», – напутствовал нас опытный охотник.

Мы вдвоем стали преследовать раненого зверя, но мы, к сожалению, недооценили силы и выносливость раненого зверя, который не стал выходить на ближайшую плавучую льдину, а направился к большим льдам. Настигли мы его метрах в двухстах от берега, когда он уже миновал льдину. Вот он, рядом. Поверх воды видна одна голова – белая в желтизну морда с небольшим черным носом, плотно прижатыми ушами и маленькими злобными глазами. Отложив весла, схватились за карабины. Крепнущий ветерок поднял небольшую волну, шлюпка покачивалась, что мешало выцеливать зверя. Прогремели выстрелы, медведь скрылся под водой.

– Утонул? – удивился Виктор.

– Нет, Витя, не утонул, а нырнул, – говорю я товарищу. – Он хороший ныряльщик. Теперь будем начеку. Может около борта оказаться.

Но голова зверя появилась шагах в пятнадцати, вблизи льдины. Думали, что тяжело раненый и усталый зверь теперь наверняка постарается выбраться на лед, но он медленно и упорно продолжал плыть в сторону ледяного поля. Стали преследовать, снова выстрелы. Медведь под воду, но вскоре узкомордая окровавленная голова показалась на поверхности, и почти на этом же месте. Теперь зверь поплыл в сторону шлюпки. Из-за отвисшей губы был виден окровавленный язык – у него была перебита нижняя челюсть.

– Саша, он к нам! – закричал Виктор, вскакивая на ноги.

Шлюпка качнулась. Я ловлю на мушку голову зверя, но Виктор опередил меня выстрелом, и зверь снова ушел под воду.

– Спешишь, Витя, – делаю замечание товарищу. – Теперь гляди в оба, он решил нас атаковать.

И, действительно, медведь вынырнул в двух шагах и ринулся на шлюпку. Рядом злобные, налитые кровью глаза, окровавленная свирепо оскаленная морда, хриплое угрожающее рычание. Я судорожно жму на курок карабина – осечка.

– Витя, отгребай! – кричу Пысину, торопливо переводя затвор. И снова осечка.

Виктор лихорадочно заколотил по воде веслом. Шлюпка завихляла на месте, затем стала разворачиваться носовой частью влево, подставляя пониженный борт около кормы зверю. Обезумевшее животное занесло огромную тяжелую лапу на борт, – шлюпка резко накренилась. Я бью прикладом по лапе, но зверь не реагирует на удар. Виктор в ужасе закричал и судорожно ухватился за приподнятый борт шлюпки. Я отбросил свой карабин и поднял со дна шлюпки карабин Виктора. В это время вторая медвежья лапа опустилась на борт, и в шлюпку хлынула вода. Противоположный борт угрожающе задрался вверх. Я в упор выстрел в голову зверя и стал падать в воду. Через меня перелетел Виктор.

Очутившись в воде, мы сначала цеплялись за шлюпку, которая была на плаву, но по борта затоплена водой. Стоило только кому-то из нас встать на ее дно, она тотчас же утоплялась, уходила из-под ног, а затем снова всплывала, как только освобождалась от груза. Рядом, покачиваясь на волнах, плавала туша медведя.

Мы бросили бесполезную затею со шлюпкой и поплыли к льдине, которая находилась поблизости. Через полторы-две минуты мы достигли ее. Выпуклые отшлифованные края льдины значительно возвышались над водой, и, как ни старались, мы не смогли подняться на льдину: мокрая отяжелевшая одежда тянула вниз. Тогда мы поплыли вдоль льдины и вскоре в одном месте почувствовали под ногами твердую опору – ледяной подводный выступ, и только тогда выбрались на эту льдину. Несколько минут мы молча лежали и, как рыба без воды, судорожно заглатывали воздух, отдыхали. Затем поднялись и прошли льдину до конца, ближе к острову. С берега нам кричал Данилов: «Не задерживайтесь, вас относит в море!».

Слова Данилыча встревожили меня. Я поднял сидевшего на льду Виктора и подсказал ему, что мы должны делать. Виктор подошел к ледяной кромке, заглянул в темную морскую пучину и со страхом отступил назад. О борта льдины шлепками плескались волны. Мутно-зеленая вода казалась зловещей. – Не могу, – боязливо проговорил Виктор. – Страшно.

Я понимал его. Страшно входить в эту бездонную пучину, страшно плыть.

– Витя, – говорю ему, – мне тоже страшно. Очень страшно. После того купания у острова Жаннетты. Сейчас мне страшно. А что делать, дорогой ты мой? У нас нет другого выхода.

До берега, вернее, до припаявшейся к скалам льдины было не менее сотни метров. На полпути виднелась небольшая низенькая льдина. Я указал на нее Виктору.

– Видишь ту льдинку? Доплывем до нее – отдохнем.

– Далеко, Саша. Мне не доплыть…

– Витя, стыдись. Ты же кончал морское училище. Ты должен хорошо плавать, – ободрял я Пысина, подталкивая его к ледяной кромке. Виктор с полминуты стоял у края льдины, но спуститься в воду не решался. Даже отступил на шаг. На раздумья и уговоры не было времени. Льдину разворачивало, и мы медленно удалялись от берега. Я вспомнил тот голос: «Сашка, плыви», – и приказал себе: – «Быстрее в воду!».

Я сильно толкнул Пысина в спину, и он оказался вводе. Сам прыгнул следом. Виктор плавал хорошо и плыл, не отставая от меня. Плыли мы медленно, как бы шли в воде: тело находилось в вертикальном положении. Волны то и дело плескались в лицо, слепили глаза. Сильно устали, но до очередной льдины доплыли благополучно. Она была настолько мала, что, когда на нее взбирались, она немного накренилась и слегка колыхалась; отдыхали на ней, лежа на животе.

От этой льдинки до ледяного берега не дальше полсотни метров, но и пловцы уже не те – выдохлись. По ледяному берегу суетливо расхаживал Данилыч и торопил нас.

– Не разлеживайтесь, парни, не тяните время! Вас же относит в сторону! Проплывите половину пути, а дальше я вам помогу! – кричал он нам. Меня даже рассмешили его слова о помощи. Думаю: «Как же он нам поможет? Он же плавать не умеет».

– Слышишь, Витя, как шутит Данилыч. Помочь нам обещает, – говорю товарищу, чтобы подбодрить его, но Виктор промолчал. Он лежал, опершись на локти, лицом вниз и тяжело дышал.

Мы еще отдохнули несколько минут, затем я поднялся на колени и на коленях переступил к кромке льдины. Виктор сделал то же самое. Льдинка наклонилась, и мы съехали в воду. Теперь уже не так страшила морская пучина, все наши помыслы, вся воля – доплыть до спасительной тверди. Через минуты две, когда проплыли не меньше половины пути, Виктор стал отставать, то и дело заглатывая соленую воду.

– Витя, не сдавайся. Еще немножко, Витя, берег совсем рядом, – подбадривал я товарища, плывя рядом с ним и подстраховывая его. Когда до берега оставалось метров двадцать или чуть больше, Данилов крикнул: «Держите, ребята!» – и что-то бросил в нашу сторону. В двух шагах перед нами плюхнулся небольшой деревянный шар с набитыми гвоздями. Это была выброска, которой охотника подтягивают из воды убитую нерпу. Правой рукой я ухватился за бечеву там, где она крепилась к шару, а левой ухватил Виктора за плечо. Этого можно было и не делать, Виктор сам крепко вцепился в мою руку. Не прошло и минуты, как Данилов вытянул нас к берегу и помог выбраться на припайную льдину.

Я сказал Данилычу:

– Помоги сначала Виктору. Он очень ослаб, а я постараюсь дойти сам.

Но я переоценил свои силы. Ноги словно чужие, задеревеневшие, плохо гнущиеся в коленях. Сделав несколько неровных шагов, я упал на колени, уперся ладонями в холодный лед (сначала он показался мне горячим) и долго находился в таком положении. Наконец поднялся на ноги и медленно побрел к пологому склону среди скал, где мы поднимаемся к станции. Наверх мне помог подняться Данилыч.

Вечером большие льды подошли к острову. Мы долго смотрели на переднюю часть приближающего ледяного массива, думали обнаружить свою шлюпку, но тщетно. Вероятно, ее затерло льдами и раздавило. Теперь мы остались без плавсредства. Большая потеря для нас.

28 июля.

Наш остров во льдах. Слышится потрескивание, скрип, шуршание со стороны моря. Лед вокруг острова до самого горизонта. Температура воздуха опустилась до нуля.

Вчера продолжал писать дневник. Закончил описание событий за последнюю неделю. Конечно, эта неделя была бурной и интересной для нас. Будет что вспомнить.

Данилыч готовит для дальнейшей обработки шкуру лахтака. Небольшую ямку выстлал нерпичьими шкурками, а поверх растянул лахтачью шкуру мездрой вверх. Попросил нас, чтобы мы мочились только в приготовленное им ведро, а вечером мочой обливает лахтачью шкуру. С похолоданием яму стал прикрывать брезентом. Здесь своя мудрость. Северные жители выделывают шкуру морского зверя с применением мочи.

30 июля.

Море вокруг острова покрыто белым неровным ледяным панцирем и вроде успокоилось. Температура ниже нуля. Небо в лохматых облаках. То и дело сыплется снежная крупа. Задувает порывами ветер. Что и говорить, погода неласковая для летнего времени. Теперь уже тепла ждать не приходится. Вероятно, прошедшие девять дней с чистым морем и сравнительно теплой погодой, когда максимум температуры воздуха достигал семи градусов, – это и было лето. В эти дни у каждого из нас была какая-то подспудная надежда: вот-вот свершится чудо, то есть в какой-нибудь из сторон на горизонте покажется силуэт корабля или появится самолет. В свободное время, чаще в одиночку, мы бродили по берегу около мыса Мельвилля или выходили на мыс Дюнбара и жадно всматривались в морские дали. Напрасно. Чуда не произошло.

Кто в переделках был, тот знает:

Опасность качества людские проверяет.

2 августа.

Вчера пышными хлопьями повалил обильный снег при температуре воздуха минус два градуса. Стало, как зимой, кругом белым-бело. Сегодня ветер разогнал тяжелые облака, и появилось солнце, потеплело. Температура к полудню поднялась до плюс двух градусов. Ветер утих. Под солнцем снег интенсивно тает. К западу от острова появились два обширных разводья, одно – недалеко от берега.

Ходили на птичий базар. У кайр появились кайрята. У чаек тоже птенцы. Видно, как взрослые птицы кормят своих птенцов: приносят им что-то в клюве, то ли мелкую рыбешку или отрыгивают что-то. Много птиц спокойно сидит на своих местах, на карнизах. Вблизи разводья, метрах в пятистах от острова, видели медведя. Конечно, он высматривает нерпу и, вероятно, охотится небезуспешно. В бинокль хорошо видно, каков этот зверь – тяжелый и могучий, отъевшийся хозяин безмолвной ледяной пустыни.

3 августа.

Светит солнце. Дует слабый ветерок. Снег растаял. На льду местами лужицы воды. Ходили в море, искали нерпичьи лунки, но их нет. Нерпа появится в полыньях,если будет разводить лед. Далеко от берега не отходили – не дальше километра. Арктика коварна, и погода здесь резко меняется. В считанные минуты может налететь шквал ветра, зашевелится, затрещит лед, но пока светит солнце. И нам веселее.

6 августа.

Погода тусклая, невеселая. Небо в сплошных облаках, то и дело порхает снежок, температура воздуха немного ниже нуля. Неужели это уже осень? Порадуют ли нас еще погожие деньки? Ветер непостоянен. То задует не на шутку, почти до штормового, то утихнет. На востоке и южнее, где-то за островом Жаннетты позавчера при разъяснившейся погоде было видно черное небо. Там вода. Мы ожидаем, когда около нашего острова тоже появится чистая вода, полынья. Дело за сильным ветром, который развел бы огромные льдины, хотя бы частично освободил море от них. Тогда бы мы стали охотиться на нерпу. Лед все же не стоит на месте, он медленно, почти незаметно, движется, разворачивается, скрипит.

Вчера видели белого медведя, но далеко от острова. Наблюдали за ним в бинокль. К острову он не пошел. Медведи бродят там, где есть нерпа.

Сейчас занимаемся библиотекой, приводим ее в порядок. Библиотека небольшая, но занимательная, много интересной литературы. Что меня особенно обрадовало – в библиотеке оказалось немало книг полярных исследователей отечественных и зарубежных. Такие книги я отбираю отдельно. У нас впереди много свободного времени будет, и, я думаю, книги спасут нас от хандры и тяжелой томительной скуки. Книгами занимаемся вдвоем. Данилыч то на кухне, то около дома с собаками. У него свои дела. Он решил изготовить еще одну нарту.

10 августа.

Сижу за письменным столом с раскрытым дневником и задумался: «Что писать? И нужно ли описывать разные мелочи? Кому это нужно? Читать все это будет утомительно и неинтересно. Описывать надо яркие, уникальные события. Такие события были у нас этим «летом».

С библиотекой закончили заниматься, она теперь в хорошем состоянии. Я и Виктор много читаем, вернее, приобщаемся к чтению. Данилыч возится с плавником: пилит, отесывает, строгает – готовит пластины и другие детали под новую нарту. Мы пытались помочь ему, но он отвадил нас. Говорит, что не нужны ему помощники, один все сделает. «Вы, – говорит, – книги читайте, вам их за зиму не перечитать. А я читаю мало, не охотник до чтения. Так чем мне заниаться? Вот и буду с нартами да собаками возиться. Это вы, научные работники, книгочеи, а мне работа другая нужная, чтобы руки работали…» Это верно – каждому свое. Правильно рассуждает неугомонный наш Данилыч.

13 августа.

Вчера сильный западный ветер растащил и отогнал с восточной стороны от острова ледяные поля. Много открытой воды. Сейчас соотношение в море открытой воды и льда примерно половина на половину. С западной же стороны лед прижало к острову, исчезли полыньи. Через остров на открытую воду прилетает много разных птиц с базара, но больше чаек. Значит, в море есть мелкая рыба, какие-то рачки – кормятся же чем-то птицы. Появилась нерпа. Сегодня убили одну.

17 августа.

В море разнообразные по величине плавучие льды. Все эти дни выслеживали и стреляли нерпу со своего плацдарма – припайной льдины. Отстреляли девять нерп. Какие же любопытные эти животные! Им интересно было разглядывать нас. Стреляли только в тех, которые были близко, чтобы можно было достать выброской. Мы не расстаемся с биноклем, и частенько кто-то из нас осматривает море во все видимые стороны до самого горизонта. И вот Виктор обнаружил на большой льдине медведя. Он был далеко от нас, напротив южной оконечности острова. Мы наблюдали за ним в бинокль. Потом он исчез, куда-то поплыл. На таком расстоянии плывущего медведя и в сильный бинокль не увидишь. Тут Данилыч сказал: «Давайте не будем поднимать убитых нерп на остров. Оставим их на льдине. Хорошая приманка для медведя». Я было возразил, что, дескать, и не заметим, как медведь поест наших нерп. Но Данилыч стоял на своем, мол, надо следить за привадой сверху, почаще заглядывать сюда. А если не углядим– съест одну нерпу, больше ему не осилить за один прием. Тогда мы будем знать, что привада заедена и будем сторожить ее. Сытый медведь далеко не уйдет, а проголодается – снова придет сюда, обязательно придет. Тут мы его и ухлопаем. Для нас медведь ценнее нерпы. Так рассуждал наш мудрый Данилыч.

В последние дни при облачной погоде ночи сумеречные. Наверное, солнце уже заходит за горизонт. В последние дни солнце не показывалось. Сплошная плотная облачность.

19 августа.

Плавучие льды уплотняются, сокращается поверхность чистой воды. Медведь к приваде пока не приходил. Продолжаем следить за ней. Птичий базар начинает пустеть. У птиц подросли птенцы и уже начинают покидать свои места. Сегодня я наблюдал, как повзрослевший кайренок долго не решался слететь с карниза. Видимо, его пугали высота, неизвестный для него мир. Кайренок ворочался, топтался на месте, то и дело вытягивал шею и смотрел вниз, но слететь не решался. Тут подлетела взрослая кайра, видимо, мамаша, и грубо столкнула птенца с карниза. Кайренок сначала беспомощно, неумело «затрепыхал» крыльями, но вскоре полет его выровнялся, окреп, и у самой воды птенец, слегка спланировав, плюхнулся на воду. Он вошел в большую, полную невзгод и опасностей, но очень интересную и свободную жизнь.

Вчера к вечеру разъяснилось, и я решил в полночь понаблюдать за солнцем: заходит ли оно за горизонт, не кончился ли полярный день? В полночь светило подошло к кромке горизонта, немного опустилось, примерно на четверть, вытянулось и покраснело, но вскоре снова округлилось и медленно стало подниматься, чтобы совершить очередной рейс по небесному своду. Пока еще продолжается полярный день, а что касается в последние дни ночных сумерек, так это от плотной потемневшей облачности.

20 августа.

Сегодня ближе к полудню по небу поползли рыхлые лохматые разрозненные облака, предвещая снежные осадки. Они пока не закрыли полностью небо: в просветах между ними виднелось голубое небо, а иногда и солнце. В полдень к нам прилетел самолет. Конечно, это было для нас неожиданностью. В это время мы с Виктором были около дома, играли с подрастающими щенками, а Данилыч возился у плиты. Самолет пролетел над станцией словно ураган. Он пролетел в северную сторону, затем развернулся и снова стал приближаться к нам. Самолет иногда входил в нижнюю часть облачности и снова выходил из нее. Снова пролетел над нами и удалился к югу. Он летел на высоте метров 200-250, опуститься ниже пилоты не решались, вероятно, опасались высокого ледяного купола, находящегося поблизости от станции. Мы кричали, махали руками, словно летчики могли нас услышать, но самолет не улетел. Он снова развернулся и стал приближаться. Мы увидели, как на подлете от самолета отделился небольшой комочек и по касательной полетел на землю, ближе к берегу. Это была посылка для нас, но этот подарок не попал к нам в руки. Мы видели, как он ударился о верхний край скалы и полетел вниз. Самолет быстро развернулся и снова пролетел над нами, качнув нам крыльями. И уже не возвращался. Мы подбежали к месту падения свертка. Осторожно подошли к краю обрыва и заглянули вниз, где у подножия скалы плескались волны. На поверхности воды мы увидели множество белых листков бумаги. Вероятно, это были газеты, письма, инструкции. Чуть подальше плавал бумажный пакет или мешок. Промахнулись пилоты. Ну и кляли же мы их!

Была бы у нас шлюпка, мы бы попытались достать сброшенное нам. В сотне шагов от берега дрейфовали несомкнутые крупные льдины. От нашего снежного берега было еще дальше. Достать было невозможно. За день мы несколько раз приходили сюда, смотрели, как все дальше и дальше в море относило загадочные для нас бумаги. Скоро они совсем исчезли из виду. Какая досада! Плакать хочется.

21 августа.

А медведь-то все-таки пришел! И мы ухлопали косолапого! Вот как это произошло. После обеда я решил прогуляться на свежем воздухе и, кстати, взглянуть на приваду. Последние три дня мы реже стали посещать этот берег, не надеясь на приход медведя. Я заглянул вниз и увидел медведя, спокойно пожирающего одну из нерп. Спустя две-три минуты мы все трое были уже здесь с карабинами. Убедившись, что медведь продолжает спокойно трудиться над нерпой, мы отошли шагов на пятнадцать от обрыва. Стали совещаться. «Медведь молодой, скорее всего, трехлетка, – сказал Данилыч. – От нерпы осталось еще две трети. Значит, зверь еще не насытился. Сделаем так: я спускаюсь по склону, насколько возможно, чтобы медведь не заметил меня, а вы оставайтесь наверху. Первым стреляю я – мне сподручнее стрелять, и зверь от меня будет ближе. Если с первого выстрела не завалю его – стреляйте вы, но не спешите. Старайтесь в голову попасть, а теперь пошли». Тут у нас произошла невольная задержка. К нам подбежали взрослые собаки. За ними увязались пять полувзрослых щенков – выводок Найды. Пришлось заняться собаками: взрослых – на привязь, щенят закрыли в мастерской. Иначе собаки могут вспугнуть медведя и сорвать нам охоту. Спустя минут пять-шесть мы снова были у обрыва. Данилыч стал спускаться по крутому склону между скал, а мы с Виктором с взведенными карабинами залегли над обрывом. Следили за медведем и с нетерпением ждали выстрела Данилыча.

Казалось, уж очень он медленно спускается. Наконец прогремел выстрел. Медведь шарахнулся в сторону, присел, несколько раз качнул головой, словно кланялся, затем поднялся и медленно, пошатываясь, пошел к воде. Пока мы ловили на мушку медвежью голову, раздался второй выстрел, и медведь замертво рухнул на лед. Мы скорее к спуску и через минуту были у трофея Данилыча.

Опередил ты нас вторым выстрелом. Все лавры победы над косолапым себе присвоил, – шутливо говорю Данилычу.

Да вы только шкуру испортили бы мишке, – смеется Данилыч. – Я думал, с первого выстрела уложу его, метил-то в ухо, а угодил в верхнюю часть шеи. Рана-то почти смертельная, да сразу не свалила его. А вторая пуля, видно, в сердце попала. – И, помолчав, добавил, словно команду отдал:

Не будем мешкать, парни. Я начинаю снимать шкуру, пока медведь тепленький, а вы идите за топором и мешками. Сегодня все мясо мы должны поднять наверх и убрать. Не забудьте спустить собак, ишь, как они разлаялись, – чувствуют, чем здесь пахнет.

Вечером, задолго до темноты, все было сделано. Мы сняли лед с погребка-морозильника, где находилось мясо первого убитого медведя, сверху положили свежее мясо и снова обложили льдом. На ужин Данилыч приготовил свежую медвежатину.