Противоречия, возникшие в христианской церкви в V в. и вызвавшие серьезные разногласия, которые не ликвидированы до сих пор, были связаны с философскими, точнее, психологическими проблемами, касающимися личности Христа. Противоборствующие фракции яростно отстаивали свои мнения, тем самым популяризируя знания о соответствующих философских проблемах, превращая каждого миссионера в пропагандиста неоаристотелизма, на котором эти проблемы были основаны. Без понимания неоаристотелизма невозможно осознать суть разногласий. Эти споры лишь очень слабым эхом докатились до Запада. Можно сказать, что латынь нелегко поддалась утонченностям трудов греческих авторов по философии, и римская церковь сохранила свою строгую ортодоксальность, потому что не могла уследить за дискуссиями Востока. Дважды торжествующая фракция, опираясь на поддержку мирян, изгоняла всех, кто не желал принимать ее доктринальные решения, и всякий раз изгнанная фракция, негодуя из-за непонимания и дурного обращения, взывала к тем, кто жил за границами Византии, и продолжала вести борьбу в сирийском окружении. При этом общество, говорившее по-сирийски, волей-неволей знакомилось с проблемами, о которых шел спор, а значит, продолжалась пропаганда эллинской философии.

Современному человеку легко высмеять острейшие споры, которые велись относительно деталей философских определений, но суть проблемы заключалась в следующем: можно ли привести религию в полное соответствие с современной наукой. Лидеры церкви уверенно настаивали на том, что это может и должно быть сделано. Если и наука, как ее тогда понимали, и религия являются истинами, они должны во всех отношениях соответствовать друг другу, и вочеловечиванию Христа следует найти объяснение в научных терминах. Тогда, разумеется, люди полагали, что наука является окончательной. В те дни никто не допускал мысли, что сама основа науки может быть пересмотрена или что научные знания являются в лучшем случае неполными и могут изменяться и дополняться.

Текущая неоаристотелевская философия утверждала, что человек состоит из трех частей: тело, душа и еще некий неопределенный элемент. Душу можно объяснить функционированием нервов и т. д., ее активность основана на ощущениях и чувственных восприятиях тела и возможностях памяти. Однако Аристотель признавал, что есть еще некий другой элемент в форме абстракции и априорное мышление, не основанное на опыте, а значит, идущее из другого источника. Философ и комментатор Аристотеля Александр Афродисийский, рассуждая об этом, откровенно признавал, что этот источник, должно быть, Бог, и это принималось как окончательное философское положение, касающееся человеческой природы. Таким образом, христианство, возглавляемое Александрийской школой, учило, что человек состоит из тела, души и духа, а Христос был совершенным человеком и также Богом. Но Аполлинарий, епископ Лаодикеи, настаивал, что, если бы в Христе было тело, душа, дух, идущий от Бога, и также Бог, от которого исходит дух, разумнее было бы предположить, что Божественная Персона в нем вытеснила дух, иными словами, что он вмещал целиком то, чем другой человек владеет лишь частично. Против этого выступали и Сирийская, и Александрийская школы. Один из главных оппонентов, Феодор Мопсуестийский (393–428), утверждал, что не следует смешивать человеческую и божественную природу во Христе. Он и его сторонники считали, что Божественность вошла в человека, уже в сформировавшегося человека, имевшего тело, душу и дух. Некоторые сирийские теологи в горячке спора сгущали краски и утверждали, что Христос родился уже сформировавшимся человеком, прежде чем в него вошла Божественность, а значит, Святая Дева была матерью человека, а не Бога. Подобные утверждения, безусловно, имели место, но не считались учением Феодора или его ученика Феодорита, хотя западные авторы приписывают эти доктрины им.

В 423 г. Несторий, монах из Антиохии, изучивший теологию Феодора, стал византийским патриархом, и его сподвижники выступили против учения Аполлинария. Его идеологическим противником был Кирилл Александрийский. В 431 г. состоялся Эфесский собор, на котором Несторий и его сторонники были формально осуждены и преданы анафеме. Несторианцы не приняли решения Эфесского собора. Раббула, епископ Эдессы, сначала был склонен присоединиться к Несторию, но Кирилл привлек его на свою сторону, и эфесские решения строго выполнялись в Эдессе до самой смерти Раббулы в 436 г. Правда, из-за этого он оказался в конфликте с большинством восточных епископов. Теологи Антиохийской школы признавали осуждение Нестория, но были категорически против осуждения трудов Феодора Мопсуестийского, которые считали образцом ортодоксии и переводили на сирийский язык. После смерти Раббулы эдесским епископом стал Ива (436–457). Он был лектором в Антиохийской школе и одним из тех, кто подготовил сирийский вариант трудов Феодора. Иными словами, его епископство было несторианским. Его неоднократно осуждали и даже низлагали, однако он пользовался огромным всеобщим уважением и после низложения вернулся к должности, хотя и не отказался от своих взглядов. Ситуация изменилась после его смерти в 457 г. и прихода к власти нового епископа Нонна, проводника византийского влияния. Ему было велено подавить непокорность Эдессы, что он и начал делать твердой рукой.

В результате новой политики группа лекторов школы во главе с Бар Саумой перебралась через границу на персидскую территорию, где ее с восторгом приветствовал католикос Селевкии, имевший те же взгляды. Католикос пригласил Бар Сауму ко двору, рассказал царю, как с несторианцами обращались в Эдессе, и попросил разрешить им жить под защитой персидского царя. Христиане, принявшие решения Эфесского собора, сказал он, являются приверженцами византийской государственной церкви, верными императору. Но те, кого государство объявило еретиками и изгнало со всех постов, являются врагами императора. Они готовы верно служить царю царей, если он позволит им жить под его защитой. Персидский царь обещал им защиту и благосклонность. Он формально признал несторианцев, как единственных христиан, имеющих право на признание. Только они становились хозяевами церквей, монастырей и другой церковной собственности в его владениях. В их распоряжение были предоставлены ресурсы государства, чтобы изгонять любого сторонника Эфесского собора. Христианское сообщество снова было признано автономной феодальной группой под руководством католикоса Селевкии, но теперь было сказано, что только те, кто принимают доктрины католикоса, могут получить привилегию вступления в это сообщество. Так несторианцы организовались в церковь за пределами Византийской империи, отвергли власть греческих епископов Сирии и признали своим патриархом католикоса Селевкии. Школа Эдессы теперь сформировалась в Нисибисе, который был ее ранней родиной, и основала еще одну школу в Селевкии. В 457 г. Бар Саума стал епископом Нисибиса и одновременно был назначен инспектором пограничных оборонительных сооружений. Магна, другой бывший лектор из Эдессы, был вскоре после этого назначен католикосом и позже стал послом к императору Зенону. Персы нередко использовали этих высокообразованных греков для государственных целей. «Эти три несторианца проповедовали и устанавливали свою ересь повсюду и позволяли епископам иметь наложниц, как жен», – писал Бар Эбрей. Он имел в виду, что несторианская церковь, организованная на антигреческих началах в 484 г., позволяла епископам, так же как другим священнослужителям, жениться, в то время как восточная церковь всегда запрещала священнослужителям брак после посвящения в духовный сан. Епископами могли стать только монахи, принимавшие обет целибата. Ранние несторианцы руководствовались ненавистью к византийской церкви и желанием приспособиться к персидским предрассудкам. Поэтому они модифицировали дисциплину по восточному образцу. Они позволили священнослужителям жениться. А монахов обязали жить в монастырях, расположенных вдали от городов. Оказавшись в персидской атмосфере, несторианская церковь постепенно пришла в упадок, в основном потому, что должности в ней стали наследственными. Так продолжалось до тех пор, пока католикос Мараба (540–552) не провел всеобъемлющую реформу. Он ликвидировал большинство нововведений 484 г.

Несторианская церковь, используя сирийский язык вместо греческого и сохраняя лояльность персидскому шаху и враждебность к Византии, стала восточной версией христианства и, следовательно, восточной версией эллинской философии. Она стала новым фактором в арамейском (сирийском) сообществе Месопотамии, поскольку теперь большое внимание стало уделяться преподаванию философии, науки и психологии. Все это было тесно связано с разногласиями, разделившими несторианцев и христианскую церковь. Несторианцы были поклонниками образования, и мы располагаем подробными описаниями их деятельности. Они изучали неоаристотелевскую философию, переводили теологические и философские труды, занимались естественными науками и медицинскими исследованиями. Очень скоро несторианское духовенство стало пользоваться славой умелых медиков, особенно при персидском дворе. Не один католикос возвысился именно благодаря своему искусству хирурга или другой врачебной деятельности.

Несторианская церковь не была традиционной церковью, как, например, государственная церковь в Византийской империи. Скорее это была феодальная группа с практически теми же правами, что провинция, которой управлял губернатор, ответственный перед царем. Им не разрешалось обращать в свою веру зороастрийцев, хотя они делали это, и некоторые обращенные, включая реформатора Марабу, достигли в церкви больших высот. Но у них были развязаны руки в отношении других элементов общества. Из Нисибиса и Селевкии несторианство распространилось по всей Месопотамии, за исключением Верхнего Тигра, где сложилось христианское сообщество, имевшее строго антинесторианскую направленность. Потом несторианцы расширили миссионерскую деятельность в южном направлении – к Аравии, и в восточном – к Индии и Китаю. В Южной Месопотамии – в районе Хиры – они были особенно сильны, и во время мусульманского вторжения в VII в. Хира была практически полностью христианской и несторианской. Не появилось арабской версии священных книг и арабской литургии, поскольку арабский язык еще не достиг статуса литературного языка. Для церковных целей использовался христианский арамейский, известный как сирийский, так же как арабы Петры использовали арамейский язык для надписей, хотя говорили по-арабски. В результате арабы Хиры были двуязычными и благодаря сирийскому языку получили доступ к большой массе эллинских научных, философских и теологических материалов. Позже, когда о Хире сохранилась лишь память, два арабских города, Куфа и Басра, продолжили эту культурную традицию в мусульманской атмосфере. В этих городах началась арабская ученость, и основывалась она на сирийских переводах и тех материалах, которые использовались в несторианских школах. В очень большой степени несторианцы явились связующим звеном между эллинизмом и исламом.

Памятуя о том, что арабы Хиры были составной частью арабского сообщества, а не его мелким ответвлением, и признанными лидерами, в VI в. возвысившимися до номинального господства над всей арабской расой, мы видим, что несторианство оказало сильное влияние на арабов. Несторианские миссии были и в Аравии. Торговые пути соединяли Хиру с Наджраном, а если верить Ибн Хишаму, христианская церковь Наджрана была основана сирийцем по имени Фемион, что указывает на существование несторианской миссии вдоль этого торгового пути в Южную Аравию. Коран, вынужденный использовать многие новые слова для выражения теологических и философских идей, для которых не было арабских терминов, чаще всего использовал заимствования из арамейского. Можно предположить, что эти слова попадали в арабский лексикон через Хиру и несторианских проповедников.