Глава 16. Псы и пчёлы

Год 2019, Каир

Борька быстро дожёвывал свою порцию курицы. Ознакомиться с находками Яши ему очень не терпелось, но совесть не позволяла ужинать прямо над реликвиями. Им и так досталось.

Наконец друзья расположились на диване, и Войник показал египтологу свои заметки, сопровождая рассказ живыми иллюстрациями авторства уже самого Карнагана.

– Слушай, а я ведь помню, Тронтон тоже про это говорил, – возбуждённо сказал Борька. – Лорд Джонатан был оккультистом, да. Тогда многие в его кругах этим увлекались, но дело не в том… Понимаешь, он знал древнеегипетский. Мы с профессором даже думали, что часть его дневников сфабрикована, написана позднее. Он ведь жил ещё до того, как Гардинер опубликовал свой труд. А по Гардинеру до сих пор язык изучают.

– Или у него был доступ к таким источникам, которыми он не пожелал делиться, – задумчиво протянул Яша.

– Это ты о чём?

– Да пёс его знает. Так к чему ты про древнеегипетский? У него тут не просто красивые картинки, а цельный связный текст?

– Да-а! Я именно об этом. Посмотри, вот тут он пишет о богине Меретсегер. Формула с гробниц. Меретсегер, согласно верованиям египтян, и правда могла насылать слепоту на осквернителей. Это – ритуальная формула. Может, переписал откуда-то. А вот здесь… Такое изображение Хора и Сета мы видим в эпоху Среднего Царства на тронах статуй Сенусерта Первого. Да, ещё до Рамессидов некоторые фараоны считали своим покровителем не только Хора и Амона, но и Сета.

– Я помню, ты говорил, – Яша мягко остановил готового пуститься в пространные объяснения друга.

– Нет, ты послушай, если уж спросил, – обиделся Борька. – Вот по-твоему тут Хор и Сет канат тянут, а они совершают ритуал объединения Египта, понимаешь? Потому что Сенусерт сыграл огромнейшую роль в объединении разрозненных регионов после Первого Переходного Периода.

– Ещё один египетский король Артур, ага.

– Это изображение было найдено в Лиште. Раскопки велись в конце девятнадцатого века, значит, лорд Карнаган уже мог видеть эти изображения. Иначе я ничем не могу это объяснить.

– Так, значит, Сенусерт ничего против Сета не имел, а семья царевны…

– Сет был божеством чужестранцев, и ему поклонялись гиксосы. Конечно же, фиванские правители считали его враждебным! Но потом пришли Рамессиды, и…

– Да-да, я помню. Сети Первый не скрывал своих привязанностей, так и назвался человеком Сета.

– А всё ж не прошли даром мои уроки – хоть что-то в твоей голове осело, – удовлетворённо улыбнулся Борька.

– В общем, раз уж египтяне так чтили своих предков, то она тоже вполне могла взять с них пример. С Сенусерта. И вот ещё, посмотри… Лорд Джонатан называл её Таа Нефертари. Посмотри на иероглифическую запись – похоже?

Борька поправил очки, присмотрелся. Его губы беззвучно шевелились.

– Первая часть имени – одно из имён Секененра. Та же запись. Вторая часть – как у жены Рамсеса Великого, – подтвердил Борька. – Но Тронтон никогда не использовал её имя – говорил, недостаточно доказательств. И я тоже скажу, что эти дневники ещё ничего не подтверждают. Мы не нашли гробницу повторно, не изучили археологический контекст… а на её саркофаге имени нет. Либо хоронили тайком, либо саркофаг был изначально сделан для кого-то другого.

– Ладно, Джонатан её так называл. Может, на спиритическом сеансе услышал, – не стал спорить Войник. Борька скептически хмыкнул. – Он был ею буквально одержим.

– Да, это мы знаем, – со вздохом подтвердил египтолог. – Артур Стоун рассказал в частной беседе, что его предок даже в гроб лёг с её кольцом. Вот с этим самым.

Якоб поморщился:

– А сам Артур носить его не брезговал. Постой, а достал из склепа тоже сам? Или родня помогла?

– Фамильная память, что тут скажешь. Так вот, кольцо было утеряно, да и часть дневников тоже. Их позже по тайникам потомки собирали, что-то в личной библиотеке, что-то в подполе. А самое интересное нашли уже в фамильном склепе при реставрации. Там какая-то тёмная история с эксгумацией была – то ли саркофаг лорда Джонатана треснул, то ли что, и его перезахоронили. Уже, правда, без кольца. И без последних дневников.

– Кольцо его последний потомок забрал себе. Носил на виду, – добавил Якоб и невольно вспомнил слова самого Стоуна: «Проклятие – вещь упрямая… и я зря дразнил змей…»

Кому и что хотел доказать Артур Стоун? С какими демонами боролся?

– Так, – потёр руки Войник. – Теперь давай перейдём к самому интересному – к участи вот этих несчастных, к которым я совсем не хочу присоединиться.

Борька помрачнел, вздохнул:

– Ещё одна тёмная история. Это была секта, культ, связанный с чёрным рынком древностей. Всех подробностей я не знаю, но они наказывали тех, кто перешёл им дорогу, вот таким способом. Ослепляли заживо…

– Как Меретсегер? – уточнил Яшка.

– Типа того, – кивнул Борька. – Но как могли. И оставляли печать. Знак, который на самом деле имеет прежде всего защитную функцию. Око Хора – не символ зла.

– Я не могу понять. Сет выбил Хору левый глаз, что бы это ни значило…

– Да, и так египтяне объясняли фазы луны. Луна – левый глаз Хора. Когда её нет на небе в новолуние – божество слепо.

– «…Правый глаз Его – Солнце, и левый – Луна. И когда ослеплён Он, то карает друзей своих, принимая их за врагов…» – процитировал Яша по-английски.

– Это ты тут же вычитал?

– Ага. Так вот, значит, эти сектанты или кто они там – они последователи Сета, что ли? Потому что, по логике той же легенды, будь они за Хора, калечили б своих жертв иначе.

Борька поморщился.

– Я не знаю, может, причинные места им тоже отрезали – тут, как видишь, зарисовок нет.

– Не могу понять, как наш лорд Джонни связан с культом. Умер-то он хоть своей смертью?

– Про его глаза Артур Стоун ничего не говорил.

– «…Меретсегер, ослепи моих врагов…» Что, если он сам стоял за этими убийствами? Неясно, по какой причине… но мало ли?..

– Даже если так… сейчас-то его судить уже поздно.

– Но тогда почему его потомок погиб так же?

– Да откуда я знаю! – взорвался Борька. – Что знаю – то говорю. Эти разборки все – не нашего с тобой калибра, Яшка. Я хочу разобраться во всём, но ещё больше я хочу, чтоб мы с тобой остались целы и невредимы. С двумя глазами, руками, ногами и… В полном комплекте, одним словом!

– Полегче, дружище! Я тоже всеми руками, ногами, глазами – за!

Борька вздохнул:

– Может, кто-то хотел сыграть со Стоуном злую шутку, узнал про дневники, скопировал такую смерть…

– Либо культ всё ещё существует, – задумчиво произнёс Войник, глядя на записи. – И мы просто не знаем о других подобных убийствах. Ведь чёрный рынок древностей всё ещё процветает…

– Увы, да. Но даже некоторые музейные экспонаты мировых коллекций попадали в музей совсем не с раскопок, – Борька развёл руками. – Дело прибыльное и мутное. Всё как всегда.

Некоторое время они молчали, каждый в своих мрачных мыслях. Египтолог перебирал старинные тетради, но ничего не комментировал. Яша листал свой блокнот, где пытался хоть как-то систематизировать полученные скудные знания. Тишина затягивалась и, если б не мирное похрапывание Пластика, казалась бы зловещей.

– Во я ещё чего нашёл, – сказал Войник. – Ну, помимо собак… до собак лорд Джонатан тоже больной был.

– Собачьих божеств в Египте хватало, да, – подхватил Борька, которому явно тоже уже надоело гнетущее молчание. – Помимо популярного Анубиса, ну и Сета добавим к псовым… есть ещё Упуат, Открывающий пути… и Дуамутеф… и…

– Как ты сказал? Упуат? – переспросил Яшка.

Память услужливо подбросила ему обрывок чужой жизни. Последний бой с осквернителями гробницы. Молитва собачьему богу… Этим богом ведь был Упуат!

– Ага, Упуат. Воинственное божество, известное ещё с раннединастического периода. Покровитель одного из регионов. Он, строго говоря, не совсем пёс, а чаще волк, чёрный. Но тоже из семейства собачьих. В эпоху Птолемеев его город назывался Ликополь. В Верхнем Египте.

– Ликополь. Ликополис. Волкоград же! – Яша не выдержал, рассмеялся. – В Верхнем Египте у нас Волкоград, а в Нижнем – Нижний Кошгород! Ну этот, как его…

– Бубастис, – подсказал Борька. – Хватит ржать. В общем, Упуат – один из богов загробного мира. И он открывает все пути – пути к победе… пути в другие пространства. Должность у него такая.

– Извини, нервы, – Войник попытался быть серьёзным, но веселиться было проще – и полезнее для психики. Он добавил несколько заметок в блокнот и нарисовал рядом косматого пса. Рисовал он, конечно, не так здорово, как Джонатан, но зверюга получилась симпатичная. – Как много в этой истории псов… Но спросить я хотел не про них, – добавил он, задумчиво дорисовывая рядом второго пса, двухвостого. – Про пчёл расскажи. Пчёлы тут тоже встречались в немалом количестве.

Якоб вспомнил тот невообразимо уже далёкий весенний день в Москве, когда ждал патологоанатома Светочку в кафе. Пчела билось в стекло, а потом всё-таки нашла лазейку внутрь и зачем-то укусила Войника. Хочешь не хочешь, а сложно не принять знак во внимание – все знают, пчёлы не врут.

А потом ещё и Фарук, добродушный торговец, рассказывавший ему про джиннов и фараонов, подарил пчелу из золотисто-медового стекла.

– О, пчёлы в Египте – священные. Символ рождения и смерти, подательница жизни.

– Ну почему я не удивлён, а? Всё священное.

– Потому что египтяне, дуралей, не отделяли религию от науки, и для них все божественные названия и обозначения были связаны с разными проявлениями мира. И даже в царской титулатуре есть пчела. Несу-бити – «Тот, кто от тростника и пчелы». Неб-тауи, «Владыка Обеих Земель». Пчёлы принадлежали одной из древнейших богинь Египта, Нейт, которая тоже покровительствовала царской власти, между прочим. И до объединения была символом тамошних царей. Нижнеегипетских.

– А я думал, им больше тростник подходит, Дельта же. Ты же вроде говорил – папирус в Нижнем, лотос – в Верхнем! А теперь ещё пчела…

Борька страдальчески возвёл взгляд к потолку.

– Просто запомни, Яша. Потом книжек умных дам почитать.

– Не надо – мне бы с этими разобраться, – Войник многозначительно кивнул на дневники Карнагана. – Так. Если пчела – из Нижнего Египта, а царевна – из Верхнего, то что-то у нас не складывается опять.

«Но она стала царицей Нижнего Египта, – напомнил внутренний голос. – Когда царицей Верхнего была её мать, Яххотеп».

Яша устало вздохнул и обхватил голову ладонями.

– Я сегодня уже не могу на всё это смотреть… Вчера ещё весь день провозился… Когда там, говоришь, Тронтон вернётся?

– Я пока ничего об этом не знаю. У него симпозиум в Англии, а потом командировка в Штаты. Учитывая скорбные вести о лорде Карнагане, в Англии он мог и задержаться.

– Ну, значит, ещё какое-то время у нас с тобой есть. Ещё б в шифре разобраться… Слушай, а если я отсниму всё это на смартфон, а бумаги мы вернём? Или это совсем плохая идея?

– Плохая, – нахмурился Борька. – Если хоть где-то всплывёт…

– Да где оно всплывёт-то?

– Большой брат следит, – наставительно заметил египтолог. – В наш век технологий даже в сортир уже приватно не сходишь.

Яша с тоской посмотрел на дневники, примиряясь с мыслью, что весь архив отснять всё равно долго и муторно. И в конце концов необязательно же говорить Борьке всё? Если б он каждый раз не фотографировал там, где было запрещёно фотографировать, – он бы не преуспел в своей карьере журналиста.

Так и быть, отснимет не на смартфон, а на свой верный фотоаппарат. И только самое важное. Посмотрит на ноуте и быстренько удалит.

Хотелось не открывать глаза до самого полудня, но Якобу не спалось. Да и снился какой-то бред – чёрные псы обмахивались опахалами из тростника и бегали наперегонки с пчёлами. Какая-то женщина в высоком венце и с луком наперевес, скрытая в тенях, объясняла, почему пчёлы – её священные избранники. Видимо, богиня Нейт пожаловала – Войник бы уже ничему не удивился. Она вроде как раз хорошо стреляла из лука.

Старенький кондиционер справлялся на славу, и даже на миг показалось, что он откроет глаза и окажется в грязной, вонючей, но родной Москве. А дальше фантазия разветвлялась. С одной стороны маячил стол в редакции и физиономия «на лицо ужасного, но доброго внутри» Сан Саныча. С другой – тянуло ароматным кофе из кофеварки, которую когда-то дарила Нил. С третьей – в зеркалах серванта отражалась улыбка бабы Глаши и нестерпимо пахло её фирменными пирожками.

– Блудный витязь на распутье, – проворчал Яшка, нехотя продирая глаза, потом сел и свесил ноги с дивана.

Запоздало он понял, что тапочек нет, перестал ощупывать пол и побрёл на кухню. Ведь всем известно, что из трёх путей настоящий витязь выберет тот, что ведёт к холодильнику.

Свет бил в глаза даже сквозь жалюзи. Якоб открыл дверцу, вытащил вожделенную банку с колой и дёрнул за кольцо. Знакомый щелчок, шипение, и в воздух взвился невесомый лепесток прохлады.

– Ну, джинн, моё первое желание…

Приятный холодок потек по горлу в желудок, а пузырьки газа ударили в нос. Якоб подумал, что вполне мог бы назвать это счастьем, но потом вспомнил свои текущие реалии. Жёсткий диван, раскалённый Каир, сомнительные приключения с культистами и дельцами с чёрного рынка древностей, ожившие мумии… Да, это совсем не та плата, которую хотелось вносить за счастье от унции газировки.

Что-то тронуло его за лодыжку, коснулось босых пальцев ног. Якоб, уже ко многому привычный, опустил взгляд, увидел Лидку. Кошка смотрела чуть укоризненно, как будто хотела сказать, что кое-кому на свете явно приходится хуже, чем ему. А он хотя бы в безопасности. Пока.

– Да-да, красавица, и в Бангладеш люди живут, – вздохнул Войник. – Но у них просто нет выбора. У меня, впрочем, тоже.

Лидка подняла точёную мордочку, чёрную, как ночное небо, насмешливо прищурила раскосые зелёные глаза и, беззвучно мяукнув, побежала в комнату. Не иначе хотела напомнить, что у него ещё поле непаханое… в смысле, архивы нешифрованные всего этого добра.

Спешить было некуда. Утро только началось, а сон как рукой сняло. Можно было б прилечь ещё на полчасика, запланировать следующий день, подумать.

Но, вернувшись, Якоб обнаружил, что его место занято.

– А ты шустрый, когда тебе это выгодно! Вот тебе и Исторический Пласт… Внезапный, как лавина. Может, тебя в Сельчика переименовать?

Текучая складчатая масса песочного цвета вполне могла быть что Пластом, что Селем. Говард Картер деловито угнездился на диване, как будто там и рос. Один глаз утопал в подушке, второй косился на Якоба.

Лидка прыгнула на спинку дивана, грациозно прошла мимо собачьего недоразумения, являя собой контраст формы и содержания, и остановилась на подлокотнике – прямо напротив плоского носа и выпирающих кривых клыков.

Пластик перевёл взгляд с Якоба на Лидку. Войник так и замер. Неужели пёс видел его личный глюк? А, впрочем, почему нет – лаял же он на днях в коридор, на сгустившиеся тени…

Лидка выгнула дугой спину и прижала уши, зашипела. Не сводя с неё глаз, Яша отхлебнул из банки. Он мог поклясться, что слышал это шипение. Бульдог скептически фыркнул в ответ, обдав Лидку брызгами слюны.

Призрачная кошка рассеялась лёгкой тенью и материализовалась уже рядом с Якобом. Она умывалась быстро и раздражённо, словно старалась поскорее смыть следы бульдожьего скепсиса.

– Совсем не джентльмен, даром что англичанин, – рассмеялся Якоб.

Банка понемногу нагревалась в руке, и кола медленно, но верно, становилась противной на вкус. Вместе с этим таяло и ощущение простого счастья, пойманное у холодильника.

– Ну, пора – нас ждут великие дела. Да, лорд Карнаган?

Войник достал блокнот с записями, сделал несколько пометок, пока не забыл, и потянулся к дневникам. Впереди был ещё один долгий день исследований, совсем не такой плодотворный, как хотелось бы. История ускользала и никак не хотела раскручиваться, как ни пытался Яша поймать её за хвост. Он как будто шёл по ложному следу, но отступать уже не хотел. Желал докопаться до правды, какой бы она ни была.

Сделав небольшой перерыв на прогулку с псом, душ и завтрак, Якоб вернулся к компании мёртвого лорда… и потерял счёт времени. Очнулся он, только когда телефон начал настойчиво трезвонить с незнакомого, но вроде бы каирского номера. Войник помедлил, но всё-таки подошёл.

– Яшка, это я! С работы звоню. Слушай, тут такое! – затараторили в трубке. – Нас приглашают! Это прям я не знаю… Я буду лекцию читать вместо Тронтона, понимаешь? На фуршете! Про гробницу! Яшка, я, блин, о таком мечтал знаешь сколько!

– Погоди, погоди, Борька. На каком фуршете?

– Нас приглашают! Это через неделю, но я уже звонил Тронтону – он не успевает приехать. И поручил мне рассказать о коллекции! Госпожа Ясмина! Коллекция! Её же скоро привозят – помнишь? И тебя тоже позвали!

Яша кивал, вырисовывая очередного пса в блокноте. Он толком так и не понял, куда их звали и зачем, но, судя по восторгу в голосе друга, это было что-то чрезвычайно крутое и значимое.

– Вечером расскажу подробнее. Всё, пока. И надо найти тебе что-то поприличнее надеть!

Борька нажал отбой. Войник задумчиво посмотрел на бульдога.

– М-да, к торжественному приёму я не готовился… как-то не до того было, – заявил он безучастному к его проблемам Пластику. – Но хоть фингал окончательно заживёт. Тем более раз там будет госпожа Ясмина…

Назад: Глава 15. Сквозь время

Дальше: Глава 17. Новые перспективы