Глава 14. Власть имён

– Яшка! Да что с тобой такое!

Голос Борьки прорезался сквозь жаркое марево, сквозь хор далёких голосов. Войник не помнил, как оттолкнул друга, как снял один ящик с другого. Он сдирал плёнку, сбивал пальцы в кровь, пытаясь отодрать злополучную крышку.

– Нам же голову за это снимут! – воскликнул Борька, мечась рядом.

– Это важно, – отрезал Якоб. – Лучше помоги.

Голос был чужим, хриплым. Борька испуганно отшатнулся, как будто во взгляде Яши сейчас отражался кто-то другой. Друг не решился спорить – молча ушёл куда-то в темноту запасников. Войник остался у ящиков, буравя взглядом маркировку. Перед внутренним взором проносились образы – залитый серебром луны некрополь. Тёмные проходы. Пожар в особняке. Кости ныли чьей-то чужой болью, и не хватало воздуха.

Борька вернулся с инструментами, сложил их перед Яшей.

– Зачем тебе эти ящики? – обречённо спросил он, садясь рядом. – Ты же и так знаешь, что там. И это не дневники.

Якоб и сам не мог объяснить эту насущную необходимость взглянуть на содержимое контейнеров. Знал только, что всё это было чертовски важно и к тому же – как-то связано с его видениями. Обрывочные фрагменты пока не складывались в единую картину. Да и как объяснить другу, пусть и давнему, что он увидел? Борька скажет, что ему мозг с жары замкнуло – и будет в чём-то прав.

Со вздохом он поднялся и пошёл расковыривать крышку.

– Так. Отойди, тут нужно работать аккуратно, – строго сказал Борька, оттеснил его и с видом заправского взломщика приступил к вскрытию. – Надо же по науке, в маске, в перчатках, а у нас ничего при себе… В останках бывает грибок или ещё что специфическое…

– Спасибо тебе, – искренне проговорил Яша.

– Да ну, – отмахнулся друг. – Но напугал ты меня крепко. Ты б себя видел – даже не отзывался! Сидел, глазами вращал, бормотал что-то…

Войник прикусил язык, не спеша делиться новыми открытиями. Крышка наконец подалась, и они посветили внутрь.

«В общем, оба этих тела для выставки совершенно не подходят, разве что для анатомической. Чрезвычайно плохо сохранились, и к тому же, как бы это объяснить… дошли по частям», – Яша вспомнил слова ныне покойного Артура Стоуна, лорда Карнагана.

Перед глазами вспыхнул другой образ – низкий тёмный зал гробницы, руки, обнимавшие деревянный саркофаг. Инстинктивно Войник потянулся, взял одну из обломанных иссушенных временем рук – Борька даже остановить его не успел – и поднёс к свету. На ней не хватало пальца.

– Здесь же было кольцо, – растерянно произнёс он. – Печать из электрума. Такая же, как этот чёртов перстень Карнаганов.

– Ну, друг мой… – Борька вздохнул, развёл руками. – Знаешь сколько до нас грабителей постарались?

– Но гробницу вскрыли предки лорда Карнагана. И она была нетронутая, так?

– Ага.

– И этого второго кольца в коллекции не значится. Или кто-то плохо провёл инвентаризацию, – Яша нервно усмехнулся, поспешно положил руку обратно.

– Да с чего ты вообще взял, что там было второе кольцо? – удивился Борька. – Я видел списки. Ничего подобного. Ну а что палец у него обломан – так это не редкость.

– Давай второй тоже вскроем, раз уж мы здесь.

– Блин, Яшка…

– Ну а что? Всё равно же дневники искать.

Бормоча что-то не очень приятное в адрес друга, Борька принялся аккуратно вскрывать второй ящик. В груди нехорошо кольнуло, и вспомнился сон, когда из ящика вылезала, собирая себя по кускам, мумия царевны. Теперь Яша знал её имя – если, конечно, мог доверять своему воспалённому разуму.

Таа Нефертари.

И если верить всё тому же воспалённому разуму, «Анх-Джесер» тоже не было просто мороком, случайным набором звуков. Так звали этого человека, в чью жизнь он случайно заглянул. Жреца? Стража? Архитектора гробницы?..

Голова шла кругом – иссушенные останки настойчиво нашёптывали историю их обладателя. Если бы Яша умел рисовать, он бы даже изобразил его лицо – так отчётливо увидел. И лицо царевны. Да, теперь он с уверенностью мог сказать, что реконструкция профессора Тронтона практически полностью соответствовала действительности. Вот только Войник видел царевну глазами Анх-Джесера, а чувства, которыми были окрашены воспоминания, не под силу было запечатлеть ни в одной реконструкции. Для архитектора – или кем он там был – Таа Нефертари была чудом. Воплощённой богиней. Такое не зарисуешь…

– Ну, доволен? – спросил Борька, кивнув на ящик с частями мумии. – Тут вот руки не хватает и головы – они ещё не вернулись из Москвы с выставки. Ждём со дня на день, если таможня и Служба Древностей не задуркуют. Помнишь же, по завещанию лорда Карнагана коллекция передаётся в музей, полностью.

– Ага… – Якоб рассеянно кивнул, глядя на иссушённые конечности, вспоминая свои кошмары. – А ступни у неё почему не хватает? Мумию же вроде целой нашли, нет?

– Может, при переезде потерялась. А может, на целебные порошки пустили, – Борька нахмурился, покачал головой. – Дикие люди.

Войник невольно вздрогнул, когда вспышкой пронеслись обрывки чужого воспоминания. Званый вечер, салон. Снятие покровов. Расчленение мумии. Эти люди что, прямо там же жрали порошок из тела царевны?! К горлу подкатила тошнота. Он откашлялся, схватился за край ящика, потом, подчинившись неведомому порыву всё той же чужой памяти, коснулся мёртвых сухих пальцев. Разум сыграл странную шутку – он словно коснулся тёплой живой ладони… и быстро отдёрнул руку. Вдруг уцелевшей кистью царевна сейчас возьмёт да и утянет его?.. Ну, не в ящик к себе, конечно, но куда-то в очень неприятное место…

Вопросов было всё больше. Во что бы то ни стало он должен был взглянуть на дневники. Интересно, кстати, а чьими глазами он видел тот вечер в особняке?..

– Слушай, Борька. Помнишь, ты рассказывал, что в раскопках участвовали художники. Зарисовывали находки. У Карнаганов же сохранилось что-то такое?

– Да. Профессор Тронтон изучал зарисовки. Чертовски хорошие, надо сказать, хотя этим рисовальщикам явно не хватало знаний древнеегипетского, – Борька потёр переносицу, поправил очки. – По идее, всё должно быть здесь, вместе с погребальной утварью. По маркировке не вспомню сейчас – давай искать.

Египтолог не позволил ему трогать утварь – сам аккуратно перебирал стопки пожелтевшего льняного полотна, глиняные сосуды, бережно упакованные в стружке, деревянные ларцы. Вслух по памяти перечислял какие-то инвентарные имена и названия предметов на смеси русского и английского. Они провозились чёрт-те сколько времени, но, увы, ни дневников, ни зарисовок конца девятнадцатого века нигде не оказалось.

Якоб крепко выругался от досады, заслужив укоризненный взгляд Борьки.

– Ну и как теперь быть? – спросил Войник то ли у друга, то ли у пары мумий, упокоенных в музейных ящиках.

Египтолог поскрёб в затылке, вздохнул.

– Ладно, помоги мне тут прибраться. А потом пойдём злоупотреблять моим служебным положением…

– В каком смысле?

– Вломимся в кабинет профессора. Потому что если где ещё и могут быть эти заветные бумажки – то только у Тронтона. При условии, что он их с собой не увёз. Но, чёрт возьми, я готов был поспорить, что он всё упаковал как надо… это же чужая собственность. Он же чертовски щепетильный. – Бормоча это, Борька уже бодро запаковывал ящики. – Вот угораздило ввязаться…

– А кабинет-то где? В музее?

– Нет, если бы. Тронтон преподаёт в Американском университете…

– В американском? – перебил Яшка и округлил глаза.

– Так точно, но не переживай – от Америки в нём лишь название и финансирование, – рассмеялся Борька. – Придётся тебе потерпеть ещё одну гонку на местной колеснице. А по дороге руки помой, антрополог-любитель.

Яша и сам не ожидал, что за просмотром документального кино о жизни древних египтян и копанием в запасниках прошло столько времени. Был уже поздний вечер, когда они с Борькой сели в такси. Друг не предлагал отложить всё до завтра – понимал, что дело серьёзное, да и сам, похоже, был озадачен не на шутку. А если ещё и утро вспомнить – обнаружение мёртвого охранника, речь Ясмины… В общем, это был очень долгий и тяжёлый день для всех них.

В университет их пустили по Борькиному удостоверению – он быстро объяснил охране что-то по-арабски, и те пропустили, не слишком даже любопытствуя. В конце концов, египтолога тут явно знали.

От экскурсии приятель воздержался и повёл друга заповедными тропами местной профессуры. По пути им почти никто не попадался, а кто попадался, не удивлялся, как и охрана. Всё-таки Борька был ассистентом профессора, не абы кем.

Бредя по служебным коридорам за другом, Якоб пытался сосредоточиться на задаче. Прочитать дневники мертвеца и разобраться, кто там так сильно невзлюбил семейство Карнаганов и за что. Желательно при этом и самому не попасть под раздачу. Свои собственные глаза Войнику нравились гораздо больше, чем древнеегипетский символ.

А ещё – нужно было каким-то образом заключить «пакт о ненападении» с мёртвой колдуньей не первой свежести, пока она не спалила незадачливого журналиста к чертям собачьим, как гостей того праздника в особняке… «С Таа Нефертари», – инстинктивно поправил себя Яша. У мумии было имя, и теперь думать о ней как о человеке, а не о каком-то безликом ужасе было всё-таки легче. Сроднились они, что ли? Или это всё древний архитектор виноват? Войник ловил себя на том, что эта история, обрастающая всё новыми подробностями, уже не была чьей-то чужой. И у него, Якоба, было в этих событиях какое-то своё место. Это по-своему завораживало… и вместе с тем пугало – пугало даже сильнее, чем ожившие мумии.

Другая часть его, более разумная, уже скучала по обычной жизни, по мерзкой, но родной весне – по лужам, простуде, горячему кофе на ходу. Даже по суровому взгляду начальства, не к ночи оно будет упомянуто. Разве ж Якоб мог подумать ещё пару недель назад, во что превратится интересный материал для статьи?..

– Не волнуйся, сейчас всё устроим в лучшем виде, – подал голос Борька, успокаивая то ли Яшу, то ли себя самого. – Тебя прям не узнать – такой молчаливый…

– Я строю планы на будущее, – отмахнулся Войник.

– Светлое, надеюсь?

– Нефильтрованное, – буркнул Якоб.

– Зато ты только подумай. Это ведь самое настоящее приключение! Как у Хаггарда.

Яша невольно остановился, удержал мрачное: «Если выживем». А то вдруг слова станут пророческими? Недоверчиво он посмотрел в открытое лицо друга. Нет, Борька и правда говорил без всякого сарказма. Он отчаянно бодрился – старался не думать об убийстве охранника Ахмеда, о таинственных врагах Карнагана и тёмной истории с коллекцией. Борька при всех своих стремлениях к древности всегда мыслил трезво и не мог не осознавать опасности. Но исследовательский интерес для него, похоже, перевешивал всё. Соприкосновение со стариной, защита исторических ценностей от чёрных дельцов. Может, он и впрямь хотел почувствовать себя героем романов Хаггарда. Или первопроходцем египтологии, когда наука была ещё у истоков. И к тому же для него ведь не существовало ни монстров, ни до ужаса реальных голосов из прошлого – только факты. А факты, пусть и пугающие, позволяли удерживаться в здравом уме. Их можно было осмыслить, «пощупать».

– Ты чего, окаменел? – Борька улыбнулся, поправил очки. – Топай давай. Не пугай меня опять вот этим своим остановившимся взглядом.

– Слушай, забыл сказать. Мама звонила, – невпопад ответил Якоб.

– Как она? – вопрос был дежурный – волновало Борьку сейчас явно иное.

– Не знаю. Я не ответил.

Реальность ускользала, разворачиваясь многомерным калейдоскопом. Прежде знакомые вещи казались какой-то далёкой фантасмагорией. Неужели это всё происходило с ним? А сам он – мог ли считаться более настоящим, чем призраки прошлого? Когда голоса из минувших веков звучали уже явственнее тех, кого он знал по-настоящему.

«Так, сосредоточься, Войник, пока кукуха не уехала совсем, – одёрнул себя Якоб. – В следующий раз подойду к телефону… Сан Саныч как гаркнет – куда уж реальнее? Разом вся призрачная дурь из башки повылетает».

Борька посмотрел на часы.

– Времени у нас мало – тут уже всё закрыли. Я, конечно, сослался на позднюю срочную работу, но всё-таки.

– Ну главное, чтоб профессор не запрятал эти бумажные сокровища так, что по карте с поисковой собакой не найдёшь.

Египтолог кивнул, уже отпирая дверь.

– Всё-таки повезло нам, что у тебя и ключи есть, – Яша похлопал приятеля по плечу.

– Конечно, я же ассистент.

– Звучит как-то не очень. Давай тебе чин посолиднее придумаем.

– Заместитель? Так норм?

Дверь открылась, и они шагнули в полумрак. Прежде чем увидеть кабинет профессора, Якоб почувствовал его. Каждое помещение пахнет теми, кто в нём обитает. Воздух в кабинете Тронтона был тягучим, как пустынное марево из недавних видений. Казалось, его не вдыхаешь, а пьёшь. Дыхание вечности, лёгкий привкус пыли веков, прах прошлого и лёгкий бриз безумия. Хотя нет, бриз безумия – это вполне мог принести с собой сам Якоб.

А поверху…

– Шанель «Эгоист»? Серьёзно? Английский учёный в Египте с французским душком?

Борька шумно втянул носом воздух и щёлкнул выключателем. Свет электрических ламп придал всему обыденности – никаких тебе тёмных уголков. Порядочным призракам прошлого и спрятаться-то негде. По-своему это успокаивало.

– Ага, Тронтон с прошлого века им поливается. Мы иногда шутим, что мумии благодаря профессору пропахли современностью.

– Ну, та ещё современность. Тридцать лет в обед запашку-то. У меня им отчим поливается, но он вообще консерватор.

– Запах – это ведь тоже история…

– Ага, иногда история обеда, – перебил Якоб вдохновенную речь друга.

– Конкретно эта история – о загадочной любви Тронтона к неизвестной особе. Но я пока его не расколол. Так, только ничего тут не трогай – я сам.

– Да понял уже, понял. – Якоб уселся в кресло за идеально убранным столом.

В середине стоял глобус, явно коллекционный, инкрустированный полудрагоценными камнями, изображавшими океаны и материки. Яша хотел было крутануть, но Борька развернулся и погрозил пальцем. И как только почуял? Стоял же вроде спиной, рылся в ящиках с бумагами. Войник поднял руки, показывая, что ничего не тронул. Взгляд зацепился за пресс-папье в виде английского бульдога.

– Видал? У Пластика-то уже памятник есть, прижизненный.

– Завидуешь, что ли? – рассмеялся Борька, не отрываясь от бумаг.

– Не, я уже смирился, что мой профиль никто не отольёт в бронзе. Тут главное же что – чтоб другого чего не отлили… Воск в глазницу там… Око Уаджет… – Якоб невольно содрогнулся, вспомнив фотографии Светланы, патологоанатома. – Ну, где там твои «Записки охотника»? Пора ставить точку в этом деле!

– Или три, – улыбнулся Борька, извлекая из архива большую кожаную папку. – Вот они. Эксклюзивные зарисовки гробницы. Изучай пока, а я поколдую над тайником… Профессор Тронтон никогда не доверял сейфам – всё по старинке…

– Настоящая детективная история, – хмыкнул Войник.

– Ты только аккуратно листай. Это настоящий раритет!

– Слушай, ну мог бы листать глазами – вообще бы не трогал, – усмехнулся Яша. – Я ж не варвар какой.

Бережно он открыл папку, рассматривая листы с зарисовками. Борька был прав – выполнены они были и правда отлично, по крайней мере на непрофессиональный взгляд Войника. Детали росписей, лица… Жаль, не в цвете.

Борька тем временем рылся в книжном шкафу, ища то ли потайную полку, то ли полую книгу… или где там англичане хранили ценности.

– Ура! Тронтон, на наше счастье, тоже консерватор. Нашёл!

Якоб рассеянно кивнул. Он был слишком увлечён разглядыванием рисунков, пытаясь представить, как выглядела гробница, когда её только открыли. С изумлением – хотя пора уже было перестать удивляться! – он ловил себя на некоем… узнавании. Словно уже видел эти сцены с росписями, видел саркофаг… А, ну да – саркофаг и правда видел. Тогда, в Пушкинском.

Дойдя до одного из рисунков, он не удержался от возгласа.

– Вот, смотри! А я что тебе говорил! – Забывшись, он подхватил лист, ткнул его Борьке в лицо.

– Да тихо ты, не порви! Что ты тут увидел?

– Тело на саркофаге! Смотри, прямо как я… – он осёк себя, не договорил «увидел», – представлял себе по твоим рассказам. Ты же говорил про второй труп.

– Ну, был второй труп, да. Ты с ним чуть ли не обнимался сегодня в запасниках.

– Посмотри, здесь у него нарисованы все пять пальцев. И кольцо!

Борька пристально всмотрелся в рисунок. Якоб торжествующе улыбнулся. Между тем, чтобы ужаснуться подтверждению своего видения и радостью от собственной правоты, он предпочёл сосредоточиться на втором. Разуму и так досталось от переизбытка впечатлений.

– Может, это то же самое кольцо? – недоверчиво протянул египтолог. – Которое сейчас у тебя.

– Погоди, то же вроде сняли с мумии. И тут не двухвостая собака, а какая-то хрень нарисована.

Войник заколебался, дотронулся до кармана – перстень был там. Отбросив сомнения, он достал артефакт и показал другу.

– Вот, смотри! – Якоб чуть очки Борьке не разбил, тыкая древностью ему в лицо. – На моём – собака-мутант!

– Ричард О’Райли был отличным художником, но не владел древнеегипетским, – снисходительно пояснил Борька, отстраняясь. – Мог что-то напутать.

– Ричард О’Райли?

– Ну да. В гробнице работали несколько художников, но его работы самые качественные и достоверные. А ты бы смотрел повнимательнее – и увидел, что он подписал каждый свой рисунок. Художники, как и учёные, честолюбивы.

– Ладно, что б там ни напутал твой талантливый ирландец – это кольцо он изобразил на трупе мужчины. А моё кольцо… в смысле, кольцо Карнаганов… сняли с царевны. Значит, кольца всё-таки было два?

Борька щурился, шевелил губами, силясь что-то прочитать.

– Плохо, что они и стены срисовывая, не особо уделяли внимание письменности… так, закорючек невнятных понаставили между фигурами. Но вот это, тут… смутно похоже на имя. Титулатуру я разглядеть не могу – это ж стилизация. Мистеру О’Райли было безразлично, что там написано. Завитушек наставил.

– На имя? – оживился Якоб.

– Вот тут, видишь… это тянет на иероглиф «Нефер».

– Нефертари. Похоже?

– Нефертари. Нефертити. Нефру-Себек. Кто угодно.

– Таа Нефертари, – Войник постарался произнести это имя так, как слышал внутри.

Борька озадаченно уставился на него, как будто видел впервые. Прикусывать язык было уже поздно, и Якоб молча развёл руками.

Египтолог предпочёл не расспрашивать – аккуратно поставил контейнер с бумагами на стол Тронтона, не менее аккуратно забрал у Яши рисунок и сложил все эскизы в папку. Войник потянулся к контейнеру, наугад вытянул небольшую тетрадь в жёстком переплёте. К счастью, никаких голосов в голове он не услышал – только далёкое перешёптывание, похожее на шелест множества свитков.

«Ну, посмотрим, сработает ли старое гадание, – подумал он с мрачноватой иронией. – Чего мне ждать от этого вынужденного расследования?»

Он открыл тетрадь, не глядя ткнул пальцем в одну из пожелтевших страниц. Там по-английски было выведено аккуратным убористым почерком: