Любовь… навсегда
Лиза Татл
Лиза Татл родилась в 1952 году в Хьюстоне, штат Техас, и получила звание бакалавра искусств по специальности «английская литература» в Университете Сиракьюс. В 1980 году она перебралась в Великобританию и в настоящее время живет в Шотландии вместе с мужем. Еще в молодости она примкнула к литературному семинару «Turkey City» в Остине, Техас, а в 1974 году стала лауреатом премии Джона Кемпбелла как лучший дебютант в научной фантастике.
Ее первый роман, «Гавань Ветров» (1981), был написан в соавторстве с Джорджем Р. Р. Мартином, с которым они ранее сочинили рассказ «Шторм в Гавани Ветров», в 1975 году удостоенный премии «Хьюго»; Татл также написала роман-фэнтези для подростков «Ведьма-кошка» (1983), проиллюстрированный Уной Вудрофф, и роман «Радуга Анджелы» (1983) в соавторстве с Майклом Джонсоном. Кроме того, ее перу принадлежат еще десять романов, среди которых — «Дух-покровитель» (1983), «Габриель» (1987), «Утраченное будущее» (1992) и «Серебряная ветвь» (2006).
В 1981 году, будучи почетной гостьей конвента «Микрокон», Татл получила премию «Небьюла» за лучший рассказ, но отказалась от награды. В 1989 году она была удостоена премии Британской ассоциации научной фантастики в категории «малая форма». Помимо книг в жанре фэнтези и хоррор, Татл является также автором «Энциклопедии феминизма» (1986).
Рассказ «Подмена» был впервые опубликован в авторском сборнике рассказов «Память тела: Истории о желании и превращении» (Лондон: Графтон/Коллинз, 1992). В 1999 году по его мотивам был снят один из эпизодов телесериала «Голод».
Подмена(© Перевод И. Иванова.)
Стюарт Холдер шел по унылому кварталу в северной части Лондона, направляясь к станции метро. Дженни предлагала подбросить его до работы, но он отказался и теперь испытывал смешанное чувство вины и облегчения: одним бессмысленным спором меньше. Он смотрел на мостовую, усеянную картонками из-под фастфуда и белыми бумажными пакетами, и вдруг увидел среди собачьих «колбасок», пивных жестянок и окурков нечто жуткое.
Существо это было величиной с кошку, но без шерсти, с какой-то заскорузлой кожей. Удивительно, как его тонюсенькие лапки поддерживали диспропорциональное, похожее на луковицу туловище. Морда со светлыми глазками и мокрой щелью рта напоминала лицо уродливой обезьяны. Увидев человека, существо задергалось и заковыляло к нему. Приблизившись, оно издало сдавленный нечленораздельный звук. Этот звук был болезненным, как прикосновение металлом к зубному нерву, а дальше послышалось нечто среднее между кашлем и мяуканьем. Существо протягивало к нему лапки, двигало ими, изгибало чешуйчатые коготки. Стюарт почувствовал тошноту и страх.
Вообще-то он не боялся ни животных, ни насекомых. Последние ему даже нравились. Натыкаясь на паука, осу или майского жука, Дженни принималась кричать, не зная, что делать. Тогда Стюарт осторожно брал крылатого или бескрылого гостя и выдворял его вон, не причиняя ни малейшего вреда.
Но сейчас все было по-другому. Существо явно не было каким-нибудь редким экземпляром бескрылых летучих мышей, сбежавшим из зоопарка. Едва ли его снимок и описание можно найти в зоологических атласах. Оно словно противоречило законам природы, было ее ошибкой, недоразумением. Эта тварь не принадлежала к земному миру.
Существо тихо зарычало. Стюарт шагнул к нему и что есть силы надавил на него подошвой ботинка. Уши резанул пронзительный писк, затем хрустнули тонкие слабые косточки. От твари осталось месиво неопределенного цвета.
Стюарт очистил подошву о край тротуара. Новая волна тошноты потребовала выхода. Стюарт наклонился и извергнул свой завтрак в полосатый красно-белый бак, заполненный мятой бумагой и обглоданными куриными косточками.
Потом он выпрямился и тщательно обтер носовым платком губы, потом выбросил в бак платок. Стюарта трясло. Он украдкой огляделся по сторонам — не видел ли кто этой расправы. По проезжей части равномерно ползли машины. На другой стороне улицы несколько девиц, по виду старшеклассниц, стояли возле газетного киоска, заигрывая с продавцом и вдыхая дым его сигареты. На этой стороне было сравнительно пусто. От ближайших пешеходов Стюарта отделяло ярдов сто, а закусочная, где готовили жареную курятину, и магазин сантехники еще не открылись.
До сегодняшнего утра Стюарт никого не убивал. Конечно, он прихлопывал комаров, мух и других насекомых, а однажды уничтожил гнездо шершней. И это все. Он был городским жителем и не испытывал никакого интереса к охоте. Стюарт вспомнил, как его отец раскладывал потраву для крыс и как он сам в детстве кидался в них обломками кирпичей в дворике, где играл. Крысы не вызывали у него ни малейшего сочувствия. Они вели себя нагло и не желали добровольно покидать облюбованную территорию. Потому их приходилось убивать.
Стюарт заставил себя опустить глаза и взглянуть на тротуар — он хотел убедиться, что раздавленное существо мертво. Даже такую тварь незачем обрекать на страдания. К счастью, его каблук оказался слишком тяжелым, а череп существа — слишком хрупким. Скорее всего, смерть была мгновенной. Стюарт зашагал прочь с облегчением и некоторым удовлетворением. А потом ему стало стыдно. К нему вернулось чувство вины, теперь уже по другому поводу. Имел ли он право убивать это существо, поддавшись жестокому, иррациональному позыву? Он ведь даже не знал, названия зверюшки. А вдруг это чей-то домашний питомец, привезенный с другого конца земли?
От стыда и недовольства собой Стюарта бросало то в жар, то в холод. На перекрестке он остановился, дожидаясь, пока загорится зеленый сигнал. Рядом стояло еще пять или шесть прохожих. Стюарту не хотелось на них смотреть. Он опустил глаза и…
Существо ожило и ковыляло по тротуару.
Стюарт едва удержался, чтобы не закричать. Конечно, это была другая тварь той же породы, однако у него подкосились ноги. Ему захотелось лишить жизни и ее, и он ужаснулся такому желанию. Тонкий влажный рот существа шевелился, будто оно хотело что-то сказать.
Яркий зеленый сигнал светофора заставил Стюарта отвести глаза от ненавистной твари. Пешеходы зашагали через дорогу, их головы и мысли были устремлены вперед — у всех, кроме одной женщины в элегантном деловом костюме. Она осталась стоять на тротуаре. Ее лицо выражало болезненное изумление. Женщина смотрела на отвратное существо. Стюарт подумал, что нужно убить и вторую тварь — хотя бы ради защиты незнакомой женщины. Но она вряд ли оценила бы его благородство. Скорее, возмутилась бы от неоправданной жестокости. Стюарту не хотелось выглядеть в глазах незнакомки монстром, который с наслаждением давит ботинком чужую хрупкую жизнь, сокрушая кости и размазывая по тротуару внутренности.
Стюарт заставил себя отвести взгляд и двинулся через улицу, пощадив странное чуждое создание. Но он по-прежнему сомневался, нужно ли его щадить.
Стюарт Холдер работал редактором в издательстве, в нескольких минутах ходьбы от собора Святого Павла. Пять лет назад, когда он познакомился с Дженни, она работала здесь секретаршей. Нынче Дженни занимала более высокую должность в другом издательстве, расположенном подальше на юг от Темзы, и недавно они купили машину. Стюарт поддерживал амбиции жены и ее стремление поскорее освоить премудрости вождения, он вообще радовался всем ее достижениям. Тем не менее от каждого ее нового успеха ему становилось не по себе, хотя он никогда не высказывал это вслух. А вдруг в один прекрасный день Дженни поймет, что больше в нем не нуждается? Мелкая, эгоистичная часть его личности этого боялась. Потому-то он затевал шоры с женой и предугадывал ее решения, когда она вела машину, а он сидел рядом. Сейчас, шагая по запруженным народом улицам к себе в издательство, Стюарт мысленно это признавал. Он говорил себе, что изменится. Ему нужно измениться. Если что-то и отдаляет их друг от друга, то его поведение, а не ее карьера. Стюарт жалел, что утром не согласился на предложение жены и не поехал с нею в машине. Уж лучше легкая перебранка между мужем и женой, чем преследующее его видение — жуткая морда неизвестного существа, которое он убил. Войдя в здание, Стюарт тайком вытер подошву ботинка о ковер.
В приемной издательства Стюарт увидел двух женщин из редакторского отдела и еще одну молодую девицу из отдела рекламы. Они обступили стол его секретарши и что-то разглядывали. На звук открывшейся двери обернулись все четверо. Вид у них был виноватый и оправдывающийся, какой бывает на лицах женщин, занятых обсуждением секретов, не предназначенных для мужских ушей.
Стюарт ощутил неловкость, как мальчишка, потревоживший взрослых, занятых важным разговором.
— Девочки, принести вам кофе? — улыбнувшись, спросил он.
— Простите, Стюарт, вы хотели…
Троих женщин как ветром сдуло, а секретарша поспешно убрала со стола плотный белый бумажный пакет, на котором красовались крупные буквы: NEXT.
— Шутка, Фрэнки, шутка.
Стюарт всегда ходил за кофе сам. Это был удобный повод исчезнуть из кабинета. Секретарша так и не могла привыкнуть к этому, и Стюарт без конца повторял, что дело не в ее нерадивости, а в его привычках. Наверное, NEXT — фирма, торгующая соблазнительным нижним бельем. Спрашивать у смущенной Фрэнки он не решился.
Ему отчаянно хотелось позвонить Дженни и рассказать о случившемся, однако он понимал: такое не объяснишь, особенно по телефону. Ему хотелось просто услышать спокойный уверенный голос жены в подтверждение того, что мир не сошел с ума. Стюарт дотерпел до полудня — в это время он обычно звонил Дженни на работу.
Оказалось, что Дженни на совещании.
— Передайте ей, что звонил Стюарт, — сказал он секретарше жены.
Дженни была пунктуальна и всегда перезванивала. Но сегодня время шло, Стюарту звонили другие люди, но не жена. Около пяти он снова позвонил ей на работу. Секретарша сообщила, что Дженни ушла и сегодня уже не вернется.
Так рано ушла с работы, не сделав ответный звонок… это было немыслимо. Может, заболела? Стюарт не покидал кабинета раньше семи, однако сегодня он изменил своей привычке и ушел, забыв, что терпеть не может часы «пик».
Может, Дженни на него рассердилась? Но у нее не было привычки дуться. Если она сердилась, то сразу выкладывала, за что и почему. Они не лгали друг другу и не играли в игры типа «забыл позвонить».
Стюарт доехал до своей станции и вышел наружу. К нему вернулось утреннее беспокойство. Глаза обшаривали тротуары и канавы. Раз или два он испуганно подпрыгнул, когда рядом шевельнулась скомканная бумага, но то был ветер. Стюарт прошел мимо места, где раздавил странную тварь. Там серел пыльный асфальт. Либо существом полакомился какой-нибудь пес, либо неведомые силы затянули останки в то измерение, откуда оно явилось. Прежде чем свернуть к дому, Стюарт заметил, что другие прохожие тоже обращают внимание на тротуар и кромку дороги. Это усилило его тревогу.
Лондонские дорожные пробки были неизменны, и Стюарт доехал домой на метро раньше Дженни. Ожидая ее возвращения, он заварил чай, отхлебнул, поморщился, выплеснул в раковину и налил себе порцию виски. Разбавлять содовой не стал. После виски ему полегчало. Он успокоился, и в это время вернулась Дженни.
— Ты уже дома?
Выражение ее лица чем-то напомнило ему лица женщин в офисе, и Стюарт почувствовал себя почти взломщиком в собственном доме. Дженни улыбалась, но ее улыбка опоздала на несколько часов.
— Я не думала, что ты вернешься так рано.
— Я сам не думал. Пытался тебе звонить. Мне сказали, ты уже ушла. Ты не заболела?
— Нет. Чувствую себя великолепно.
Она и в самом деле чувствовала себя великолепно, и знакомые черты жены погасили внутреннее раздражение Стюарта Он любовался худощавой мальчишеской фигурой Дженни, ее коротко стриженными курчавыми волосами, белым лицом и лучистыми голубыми глазами.
Щеки Дженни слегка раскраснелись. Она закусила верхнюю губу и оценивающе поглядывала на мужа, прежде чем начать разговор по существу.
— А что ты скажешь, если мы заведем домашнее животное?
Стюарт вдруг ясно понял: речь идет не о собаке или кошке. Эта уверенность его ужаснула. У него закружилась голова, и он решил, что это из-за виски, выпитого на пустой желудок.
— Он лежал у меня под машиной. Если бы не заметила, как он шевелится, раздавила бы бедняжку.
Она слегка передернула плечами.
— Боже милостивый, Дженни, неужели ты притащила его домой?
Дженни с вызовом поглядела на него.
— Разумеется. Как я могла оставить его на улице? Задавить такого малыша — пара пустяков.
«Или колесами, или ногой», — подумал Стюарт.
Теперь рассказ об утреннем происшествии стал просто невозможен. У Стюарта упало настроение. Он еще цеплялся за спасительную мысль: а вдруг он ошибался? Вдруг Дженни спасла обычного котенка?
— И что же это за «малыш»? — с деланой небрежностью спросил Стюарт.
Дженни возбужденно рассмеялась. Ее смех звучал как-то по-новому.
— Не знаю, — сказала она. — Думаю, это редкое животное. Вот, посмотри.
Она сняла с плеча и раскрыла большую вязаную сумку.
— Смотри. Правда, милое?
Почему люди, такие близкие и во многом похожие, воспринимают что-то с диаметрально противоположных позиций? Даже сейчас Стюарту хотелось раздавить мерзкое существо, а Дженни просто влюбилась в маленькое чудовище. Стюарт придал лицу нейтральное выражение, но невольно поморщился, услышав слово «милое».
— Милое? — переспросил он.
Ему было больно видеть, как Дженни порывисто прижала к себе сумку, будто защищая «любимца».
— Понимаю, красивым его не назовешь, ну и что? Сначала он мне тоже показался ужасным… — Ее лицо помрачнело, будто Дженни мучительно вспоминала некое давнее событие. Голос слегка дрогнул. — Но потом я поняла, какой он беззащитный. Он нуждался в моей помощи. Что с этим поделать? Ничего, мы привыкнем. Кстати, правда, он похож на Псаммеда?
— Кого-кого?
— Псаммеда. Из книжки «Пятеро детей и я».
Стюарт помнил название этой старомодной детской книжки, но история про Псаммеда ему никогда не нравилась.
— Дженни, это существо не из книжки, — возразил Стюарт, недовольно встряхивая головой. — Ты подобрала его на улице и не знаешь, что это за зверь и откуда. Он может быть опасен или болен.
— Опасен, — бесцветным тоном повторила она.
— Ты ведь не знаешь…
— Он пробыл со мною целый день и никому не причинил вреда. Он рад, что его подобрали. А еще он любит, когда ему чешут за ушками.
— А если он бешеный?
Это была классическая фраза из детства Стюарта, пресекавшая все попытки притащить домой уличного котенка или щенка.
— Не говори глупостей.
— Нет, это ты не говори глупостей. Такие животные в английских лесах не водятся. Скорее всего, он откуда-то из Африки или Южной Америки и с полной коллекцией тамошних паразитов.
— Да ты рассуждаешь, как расист. Не желаю тебя слушать! Еще и выпил неизвестно по какому поводу.
Дженни выскользнула из комнаты.
К этому времени бокал с капелькой виски уже лежал в сушилке, а не то Стюарт расколотил бы его вдребезги. Стюарт закрыл глаза и принялся медленно дышать, сосредоточиваясь на вдохах и выдохах. Эта ссора была куда хуже всех прежних перепалок. Дженни всегда отстаивала свое мнение более решительно, чем он. Стюарт обычно соглашался. Но сегодняшняя ситуация была совершенно иной. Он не позволит, чтобы это существо осталось у них дома. Дженни придется с ним согласиться.
Такие разговоры надо вести в спокойном состоянии. Стюарт заставил себя успокоиться.
— Прости меня, — сказал он, когда жена снова появилась в комнате.
По правде говоря, извиняться нужно было бы ей. Услышав его извинения, Дженни (все еще недовольная) передернула плечами. Смотреть ему в глаза она избегала.
— Хочешь, сходим куда-нибудь пообедать? — предложил Стюарт.
Она покачала головой.
— Пожалуй, нет. Мне еще надо поработать.
— Налить тебе что-нибудь? Я, пока тебя ждал, проглотил порцию виски. Всего одну. Честно.
Она расправила плечи.
— Ты тоже меня извини. День сегодня был тяжелый. Налей мне виски. И себе.
Дженни села на диванчик, поставила сумку на пол. Раскрыла ее, наклонилась и голосом умиленной мамаши произнесла:
— И откуда же пришел ко мне мой дорогой малыш?
Если бы это был котенок, щенок или морская свинка, Стюарт сел бы рядом с женой. Но сейчас он подал ей бокал, а сам отошел в другой конец гостиной.
— Не сердись, Дженни. Мы в свое время решили: если надумаем завести домашнее животное, то вначале все обсудим и обговорим. Помнишь?
Плечи Дженни вновь напряглись. Она гладила маленького уродца, стараясь сдержаться.
— Помню, — угрюмо ответила она. — Но это особый случай. Малыш появился сам. И я несу ответственность перед ним. Или перед ней. — Она нервно рассмеялась. — Радость моя, я даже не знаю, какого ты пола.
— Я понимаю, что ты из жалости подобрала это существо. Но оставлять его у нас дома — не самая лучшая идея, — тщательно выбирая слова, сказал Стюарт.
— Я не выброшу его на улицу! — отрезала Дженни.
— Нет… я не об этом. Но согласись, его нужно показать ветеринару. Осмотреть. Возможно, понадобятся какие-то прививки.
Дженни бросила на мужа испепеляющий взгляд. Стюарт дрогнул, но лишь на мгновение. Вернувшееся раздражение придало ему сил.
— Не капризничай, Дженни! Давай рассуждать здраво. Нельзя притащить с улицы черт знает какую зверюшку и поселить ее в доме. Ты даже не знаешь, чем питается эта тварь.
— Кое-что знаю. Ему понравились фрукты. Жевать он не может, а сок высосал.
— Этого мало. Может, фрукты для него — вроде легкой закуски. Может, в день он сжирает уйму насекомых или парочку мышей. Или ты надеешься приучить его к корму для грызунов?
— Стюарт!
— Ты согласна показать его ветеринару? Проверить его здоровье? Дженни, я хочу услышать твой ответ.
— Тогда я смогу оставить малыша у нас? Если ветеринар скажет, что он здоров и не требует экзотической пищи, ты успокоишься?
— Тогда мы поговорим о его дальнейшей судьбе. И не надо смотреть на меня так. Ты не десятилетняя девчонка, а я не твой папочка. Мы равноправные партнеры. А партнеры не ставят друг друга перед фактом. Если есть проблемы, их надо обсуждать, достигать компромисса и…
— Здесь не может быть никакого компромисса.
Слова Джейн подействовали на него, как ведро ледяной воды.
— Почему?
— Либо побеждаю я, и малыш остается в доме, либо побеждаешь ты, и я его выбрасываю. Какой компромисс?
«Вот так начинаются войны», — подумал Стюарт, но вслух не произнес ничего.
Он являл собой образец деликатной рассудительности и способности терпеливо объяснять.
— Компромисс заключается в том, что мы оба пытаемся понять точку зрения друг друга. Ты отвезешь это существо к ветеринару, проверишь, здорово ли оно, а я… постараюсь сделать так, чтобы оно мне как-то понравилось. Ты уже выбрала для него имя?
Ее глаза вспыхнули.
— Нет, но… мы можем сделать это потом, вместе. Если мы его оставляем.
Ощущение холода не проходило. Сам не понимая почему, Стюарт был уверен, что Дженни ему лжет.
Стюарту не спалось. Перед глазами стояло существо, которое он раздавил утром, в ушах слышался его предсмертный писк. В тот момент слепой сокрушающей ярости Стюарт был сам не свой. Он не мог отрицать ни сам факт расправы, ни отвращение, овладевшее им. Но сейчас, когда Дженни безмятежно спала рядом, а спасенное ею животное скрючилось на полу ванной, он пытался хотя бы мысленно повернуть время вспять.
Он представил, как останавливает занесенную над существом ногу, обуздал свою ярость. Стюарт силился пробиться сквозь гнев и страх — самые сильные и типично мужские эмоции — и найти путь к женскому состраданию Дженни. Вдруг его интуиция оказалась ошибочной, а жена права? Может быть, не помайся он импульсу, вскоре сам убедился бы в беспочвенности собственных страхов.
«Бедное маленькое существо. Бедное маленькое существо. Оно беззащитно, оно нуждается во мне. Оно безобидно, и я не причиню ему вреда».
Стюарт медленно продирался через свои чувства к чувствам Дженни, и в какой-то момент это ему удалось. Он преодолел гнев, страх и ненависть, он ощутил… Нет, то была не любовь, а сострадание. Теплое, светлое чувство сострадания заполнило его сердце, разлилось по жилам, растапливая лед сомнений и страхов. Стюарт погрузился в море сна, где Дженни улыбалась и любила его, где между ними было полное взаимопонимание.
Его разбудил среди ночи переполненный мочевой пузырь. Стюарт вышел в темный коридор и только тогда вспомнил, кто обитает в ванной. Вернуться в постель, не опорожнившись, он не мог. Стюарт поднес руку к выключателю, не решаясь повернуть его и открыть дверь ванной.
Нет, он не боялся существа размером с футбольный мяч и не ждал, что оно причинит ему вред. Стюарт опасался, что сам не удержится и покалечит спасенного Дженни зверька. Похожее состояние испытываешь на краю обрыва, когда боишься не столько упасть, сколько броситься вниз, поддавшись шепоту подсознания и диктуемой им потребности в самоуничтожении. Стюарт не хотел убивать это существо. Разве его чувства не изменились? Достаточно того, что Дженни любит малыша. И все же его темное подсознание не собиралось так легко сдаваться, и Стюарт опасался неожиданного выплеска.
Он прошел в конец коридора и выбрался в запущенный грязный дворик — подобие общего сада, где стояли мусорные баки. Влажный ночной воздух мгновенно проник под тонкую пижаму. Дрожа от холода, Стюарт облегчился на чахлый куст форзиции. Дженни посадила его в конце минувшей зимы, искренне надеясь, что растение приживется и расцветет.
Телесное облегчение не принесло облегчения душевного. Благостное настроение, с которым Стюарт засыпал, исчезло. Он увидел, что в ванной горит свет, а дверь туда приоткрыта. Из ванной доносился тихий уговаривающий голос Дженни:
— Не бойся, не бойся, мой маленький. Никто здесь тебя не обидит. Обещаю. Ты в безопасности. Засыпай, малыш. Спокойной ночи.
Стюарт почувствовал, что его присутствие в ванной крайне нежелательно, и на цыпочках прошел мимо. Он вернулся в постель и уснул под ласковую бессмысленную речь Дженни, все еще баюкавшей своего «малыша».
Стюарт не привык сомневаться в правдивости Дженни, но бодрый рапорт о том, что она побывала у ветеринара и тот нашел ее приемыша совершенно здоровым, показался ему наспех состряпанной ложью.
— А ветеринар сказал, что это за порода? — стараясь не выказать подозрений, спросил Стюарт.
— Нет, он не знает.
— Итак, он не знает, какой породы это существо, но утверждает, что оно совершенно здорово.
— Боже мой, Стюарт, что еще тебе нужно? Всем понятно, что мой дружок здоров и счастлив. Или тебе нужно его свидетельство о рождении?
Дженни горделиво прижимала к груди своего «дружка». Глядя на нее, Стюарт вдруг почувствовал себя несчастным и раздавленным.
— Кому это «всем»? — спросил он.
— Всем у меня на работе. Мне даже завидуют.
Она нагнулась и поцеловала остроконечную голову «дружка». Затем посмотрела на Стюарта. А ведь она всегда целовала его, когда возвращалась домой. Его, а не это существо, с которым теперь не расстается.
— Он останется здесь, — тихо сказала Дженни. — А если тебе это не нравится…
Возникшая пауза была похожа на прозрачную глыбу, возникшую между ними.
— Извини, но придется привыкнуть.
«Это слишком для отношений на равных, — подумал Стюарт. — Это уже не жизнь вдвоем, а сосуществование».
Глубоко задетый словами Дженни, он сделал вид, будто ничего не случилось.
— Хочешь пойти в индийский ресторан? — спросил он.
Дженни покачала головой и отвернулась.
— Чего-то не тянет вылезать. И по телику есть что посмотреть. А ты сходи. Принесешь мне чего-нибудь вкусненького. Порции баджи из шпината и пары наанов будет вполне достаточно.
— А что принести твоему… дружку?
Она как-то странно улыбнулась.
— Он сыт. Я его недавно покормила. Спасибо за заботу, — добавила Дженни, удостоив Стюарта благодарным взглядом.
Он не стал есть в ресторане один, а взял пакеты с едой для Дженни и для себя. По дороге зашел в бар, где торговали мексиканским пивом навынос. Дженни оно нравилось. Пока ему наливали пиво, по радио звучала сентиментальная песенка о любви. Стюарт знал эту песню с раннего детства — ее часто напевала мама. Простенькая мелодия, глуповатые слова. По щекам Стюарта скатилось несколько слезинок, и он смущенно замотал головой.
Смотреть телевизор в компании любимца Дженни ему не хотелось. Срочной работы не было. Стюарт взялся за несрочную, а когда подошло время спать, он увидел, что Дженни застилает простыней диван в гостиной.
— Ванная — неподходящее место для малыша. Ему там плохо, — объяснила она.
— Ему нужная целая постель?
— Не ему, а нам. Он будет спать со мной. Его все настораживает и пугает. Я его единственная защита. Поэтому я решила лечь с ним здесь. Я ему нужна.
— Ты нужна ему? А мне?
— Стюарт, перестань, — поморщилась Дженни. — Ты взрослый человек. Поспишь пару ночей один.
— А эта тварь, значит, не может?
— Не называй его тварью!
— А как прикажешь его называть? Слушай, ты же не его мамаша, и он вовсе не нуждается в тебе так сильно. Вчера он великолепно переночевал в ванной. Переночует и сегодня.
— Стюарт, откуда в тебе столько жестокости? Ну чем тебе мешает маленькое беззащитное создание? По-моему, ты готов его убить. Что, я угадала?
— Нет, — торопливо ответил Стюарт.
Он ужаснулся ее проницательности. Если Дженни узнает, что вчера он расправился с сородичем этой твари, она ни за что ему не простит.
— Нет, — повторил он. — У меня рука не поднимется. Это все равно что… покалечить тебя.
Лицо Дженни подобрело. Она ему поверила. Учитывая ее отношение к этому уродцу, любая жестокость по отношению к нему означала бы жесткость по отношению к ней. Стюарт не мог так поступить. Дженни это знала.
— Стюарт, всего на несколько ночей, пока он не освоится у нас.
Пришлось согласиться. Оставалось лишь надеяться, что она по-прежнему его любит и рано или поздно пресытится живой игрушкой.
Прошло несколько дней. Дженни больше не предлагала Стюарту подбросить его до работы. Когда он попросил об этом, в ответ услышал, что сегодня ей нужно быть в издательстве пораньше, а если она сделает крюк, то из-за утренних пробок опоздает. Она отказалась даже подвезти его к станции метро, сказав, что глупо ехать туда на машине, если за четверть часа можно дойти пешком. А при его сидячей работе ходить пешком полезно. Доводы были вполне убедительные, Стюарт сам признавал их логичность. Но ведь совсем недавно Дженни охотно подвозила его и не сетовала на пробки. Вспомнив об этом, он сжался от внутренней боли. Зато приблудный любимец сопровождал Дженни повсюду, и на работу тоже. Вязаная сумка превратилась в переносное гнездо.
— Слушай, а может, наш брак разваливается? — не выдержал Стюарт.
— Если что-то в нашей жизни изменилось, это не значит, что я разлюбила тебя. Другого мужчины у меня нет. Только этот малыш. Тебе ничего не угрожает. Ты был и остаешься моим мужем.
Ее слова звучали вполне логично, но Стюарт чувствовал: теперь он не занимает в ее жизни прежнее место. Ему захотелось уничтожить маленького уродца. Но не так, как тогда, поддавшись вспыхнувшей ярости. Нужно все тщательно продумать. Может, отравить его каким-нибудь изощренным способом. Или увезти подальше и обставить все так, будто паршивец убежал сам. Дженни погорюет и постепенно забудет «дружка». И снова будет принадлежать Стюарту.
Но никаких шансов подобраться к лысому уродцу у него не было. Дженни буквально помешалась на «малыше», постоянно держала при себе. Когда она посещала туалет или принимала душ, существо находилось рядом, за закрытой дверью ванной. На все предложения Стюарта присмотреть за «дружком» Дженни лишь улыбалась, как улыбаются взрослые в ответ на детскую глупость. Настаивать Стюарт не решался, чтобы не возбуждать подозрений.
Он продолжал ходить на работу, а после работы отправлялся выпить с коллегами. Он уже не торопился домой, как прежде, поскольку знал, что теперь они с Дженни не останутся наедине. Он больше не спорил с женой и не пытался вызвать в ней жалость. По случайным фразам Стюарта (на самом деле — отнюдь не случайным) Дженни должна была понять: его отношение к ее питомцу изменилось. Через несколько недель или месяцев она привыкнет, научится ему доверять, и вот тогда…
В один из дней, вернувшись после обеденного перерыва, Стюарт увидел в приемной Линду, старшего редактора. Она сидела на корточках возле стола его секретарши, что-то бормоча себе под нос и хихикая.
— Линда! — не сдержался Стюарт.
Женщина вздрогнула и тяжело поднялась на ноги. Она покраснела, втянула голову в плечи и совсем не походила на строгую самоуверенную даму, какой ее привыкли считать.
— Стюарт, я тут…
В приемную вошла Фрэнки, неся груду ксерокопий.
— Ага! — громко воскликнула она.
Лицо Линды стало еще краснее.
— Просто шла мимо, — пробормотала она и пулей вылетела из приемной.
Из нижнего ящика стола на Стюарта пялилось точно такое существо, как любимец Дженни. Разинув ротовую щель, существо зашипело. На одной из тонких паучьих лапок поблескивало кольцо. От кольца шла цепь, прикрепленная к другой стенке ящика.
— Некоторым людям свойственно брать то, что им не принадлежит. Вот и приходится держать его на цепи, — мрачно произнесла Фрэнки. — И ведь никогда на нее не подумаешь.
Стюарт пристально поглядел на секретаршу. Пусть видит его неодобрение и раздражение. Даже отвращение.
— Фрэнки, насколько помню, в вашем контракте нет разрешения брать с собой на работу домашних животных.
— Это не животное.
— Что же это?
— Не знаю. Может, вы знаете?
— Мне все равно, как оно называется, но я не позволяю вам держать его на рабочем месте.
— Я не могу оставить его дома.
— Почему же?
Фрэнки повернулась к нему спиной и стала раскладывать принесенные листы.
— Не могу. Вдруг он покалечится? Или убежит?
— Вот было бы здорово, — усмехнулся Стюарт.
Фрэнки посмотрела на него так, как смотрела Дженни, когда впервые принесла в дом лысого уродца.
— А что по этому поводу думает ваш приятель? — спросил Стюарт.
— У меня нет приятеля, — сердито и с вызовом ответила Фрэнки.
Раздражение сменилось язвительным смехом.
— Кажется, условиями контракта не оговорено, что у меня должен быть приятель.
— Ваша личная жизнь меня не касается, но вот этого… животного, или как оно там называется… на работе быть не должно. Вам придется отнести его домой.
— Прямо сейчас? — спросила Фрэнки, вскинув густые брови.
Стюарта подмывало сказать «да», однако он сразу подумал о неотправленных рукописях, ненапечатанных письмах и прочих сбоях в рабочем процессе.
— Сегодня пусть остается, а завтра — чтобы я его здесь не видел. Понятно?
— Да, сэр, — огрызнулась Фрэнки.
На Стюарта вдруг навалилась усталость. Он чувствовал: Фрэнки все равно сделает по-своему, как и его жена. Она принесет эту тварь на работу и завтра, и послезавтра. Спрячет получше, а может, не станет прятать. А он либо смирится, либо будет вынужден ее уволить.
Стюарт прошел к себе в кабинет, закрыл дверь и сел, положив голову на стол.
Вернувшись домой, он увидел, как жена кормит «дружка»… своей кровью.
Нет, ему не показалось. Скорее всего, это было далеко не первое кормление. Существо, как бы оно ни называлось, оказалось вампиром. Однако Дженни не была беспомощной жертвой. Она не спала, находилась в полном сознании. Она спокойно смотрела, как «дружок» сосет кровь из вены на ее руке.
При появлении Стюарта Дженни дернулась, опасаясь, что он начнет кричать. Нет, он был не в состоянии вымолвить ни слова. Он просто смотрел, не пытаясь вмешаться.
Насытившись, «дружок» отвалился от вены. Дженни посадила его на колени, придерживая рукой, из которой он сосал кровь. Другой рукой она взяла со столика кусок ваты, смочила медицинским спиртом и протерла маленькую ранку. Только после этого Дженни подняла глаза на мужа.
— Ему надо есть, — сказала Дженни своим обычным рассудительным тоном. — Жевать он не может. Ему требуется кровь. Совсем немного, тем не менее…
— И он обязательно должен высасывать ее из тебя? Ты не могла бы…
— А где я возьму ему кровь? Притащу живого кролика или собаку? — Дженни поморщилась. — Сам посуди. Ты же знаешь, насколько я брезглива. А так гораздо легче. И совсем не больно.
«Зато мне больно», — подумал Стюарт.
— Дженни, послушай…
— Не начинай заново, — оборвала его Дженни. — Не волнуйся, я не подцеплю от него никакой болезни и он не высосет всю мою кровь. Знаешь, мне это даже нравится. Мне и ему.
— Дженни, прошу тебя, прекрати. Пожалуйста. Ради меня. Прекрати.
— Нет.
Она крепко прижала к себе маленького уродца и смотрела на Стюарта с бесстрастием палача.
— Извини, Стюарт, но все останется так, как есть. Это не обсуждается. Если для тебя такое положение вещей неприемлемо, нам лучше расстаться.
Стюарт предвидел этот исход и избегал его, как мог. Он понимал, что Дженни сделала выбор, с кем ей остаться. Он пытался возражать, но понял бесполезность любых доводов. Дженни недвусмысленно объявила ему о своем решении, отказавшись что-либо обсуждать. Внешне она оставалась похожей на ту, кого он любил, но только внешне. Перед ним сидела совсем другая Дженни, и с этой женщиной он не мог и не хотел жить под одной крышей.
Конечно, он мог бы отказаться уйти. В конце концов, он не совершил ничего дурного. Почему он должен покидать квартиру, наполовину принадлежащую ему? Но мысль выгнать отсюда Дженни не приходила Стюарту в голову. Он чувствовал ответственность за жену, пусть и бывшую.
— Мне нужно собрать чемодан и сделать несколько звонков, — тихо сказал Стюарт.
Один из его коллег говорил, что готов сдать комнату. Если комната уже сдана, он пока поживет у брата. Мысленно Стюарт покинул эту квартиру раньше, чем вышел на улицу с чемоданом в руках.
Они официально развелись, и после завершения всех формальностей Стюарт снял жилье в районе Холлоуэй-роуд, вблизи станции метро Арчуэй. Если Дженни захочется его навестить, сюда несложно дойти пешком. Но эти надежды были напрасными. Сам он несколько раз заходил к ней и всегда чувствовал себя незваным гостем в доме, который когда-то был их общим.
Ему не понадобилось увольнять Фрэнки. Через неделю после того случая она уволилась сама, сообщив, что ей предложили место редактора в женском журнале. Наверное, ее новый контракт не запрещал приносить с собой на работу животных.
Стюарт так и не узнал, как называется эта порода кровососов. Он не знал, откуда они появились, сколько их. Может, они обитали только в Айлинггоне? (Фрэнки жила возле Аппер-стрит.) Газеты не печатали статей об этих тварях, телеканалы не показывали их в новостях. Ни ученый мир, ни городские власти не делали никаких официальных заявлений об их существовании. И все же по косвенным, туманным фразам, сказанным совсем по другим поводам, Стюарт понимал люди знают о маленьких лысых вампирах. Но почему-то молчат.
В один из вечеров Стюарт возвращался домой и засмотрелся на женщину, сидевшую напротив. Возможно, его ровесницу. У женщины были золотистые волосы, зеленоватые глаза и почти прозрачная кожа. Одета она была броско: высокие сапоги из мягкой кожи, длинная шерстяная юбка и плащ-пончо клюквенного цвета. Плащ застегивался на шее. Чуть ниже застежки была прикреплена простая круглая золотая брошь, а от нее шла тоненькая золотая цепочка. Цепочка скрывалась внутри плаща.
Стюарт скользил глазами по женщине и думал, что где-то он уже видел такую цепочку. Поезд остановился на станции Арчуэй. Стюарт встал, чтобы выйти. Женщина тоже встала. Они оба покинули вагон и некоторое время шли почти рядом. Стюарт пытался придумать предлог, чтобы заговорить с ней. Он теперь был свободен, возможно, и у нее никого не было. За годы семейной жизни Стюарт успел забыть, как в громадном Лондоне знакомятся одинокие люди.
Он снова украдкой глянул на женщину, надеясь, что она повернет голову и посмотрит на него. Пальцы ее худощавой руки перебирали золотую цепочку. От ходьбы ее плащ распахнулся, и Стюарт успел заметить… лысого уродца. Женщина несла его под плащом, крепко прижимая к себе.
Стюарт остановился. Женщина прошла мимо. Стюарт стоял, не находя сил подняться по ступеням к выходу из метро. Через несколько минут силы вернулись, и он выбрался на улицу.
Может, ему показалось? Может, цепочка была обыкновенным украшением, а его воображение дорисовало остальное? Он знал, что у некоторых женщин есть привычка носить с собой котят или маленьких собачек. Рассуждения не помогали. Мгновенное видение (реальное или придуманное) настолько потрясло Стюарта, что он пошел не в том направлении. Только потом сообразил, что идет к своему бывшему дому. Но и это не заставило его повернуть назад. Стюарту вдруг захотелось пройти мимо окон Дженни.
В гостиной, за плотными шторами, горел свет. Стюарт вспомнил, что Дженни не любила зимние сумерки и всегда отгораживалась от них. Он замедлил шаги. Его страшно потянуло зайти внутрь, почувствовать свою принадлежность к этому месту. Может, Дженни обрадуется? А вдруг ей сейчас так же одиноко, как ему?
Подойдя ближе, он увидел лысого уродца, распластавшегося на оконном стекле. Паучьи лапки царапали стекло в безуспешной попытке выбраться наружу.
Мучения маленького уродца передались Стюарту, и он ощущал их, как свои собственные. Штора слегка отодвинулась, в проеме мелькнул знакомый силуэт. Потом рука Дженни оторвала существо от стекла и унесла в теплый, ярко освещенный мир гостиной. Через мгновение штора задернулась, отсекая Стюарта от этого мира.
