Глава девятая
Три блюда из одной курицы
Соседкам, которые при приготовлении обеда бу́хали в кастрюлю всю курицу целиком, бабушка объясняла, что из одной курицы можно приготовить целых три блюда, а не одно.
— Ну что же вы рубите тушку напополам? — удивлялась она. — Разделывать надо с умом! Первым делом вырежьте окорочка и разделите каждый по суставу на голень и бедрышко. Затем отделите крылышки, срежьте с них кончики, а под конец вырежьте грудку, двумя бескостными кусочками. Вроде бы вся курица на месте, верно? Но у вас остался скелет и кончики крыльев. Того мяса, что на них, хватит на литр хорошего бульона, а это четыре тарелки супа! Вот вам одно блюдо! Из грудки можно сделать отбивные или нарезать ее на кусочки и потушить с овощами — вот вам второе! Проблема с обедом решена, но у вас остались голени, бедрышки и крылышки, которые завтра можно пожарить или потушить! При правильном подходе одной курицы хватает семье на два дня!
В Москве Константин этого замечательного правила не соблюдал. Когда с деньгами было туго, на курицу вообще не засматривался, а как только завелась в кармане копейка, натирал тушку чесноком да перцем, заворачивал в фольгу и запекал в духовке. На более сложные рецепты его не хватало, да и вообще стоять у плиты он не любил, а получалось очень вкусно и сытно. Духовка — идеальное устройство для человека, не склонного обременять себя готовкой. Сунул — достал. Главное вовремя достать, пока еда в уголь не превратилась.
Соблюдать не соблюдал, но помнить помнил и использовал выражение «три блюда из одной курицы» когда хотел подчеркнуть, что из всего нужно извлекать максимальную пользу.
— Ну что у нас творится, дорогие мои сотрудники? Каждый думает только о себе! Куда это годится? При таких делах мы с вами скоро по миру пойдем. Возьмем, к примеру, Алексея Евгеньевича. За прошедший месяц у него четырнадцать случаев монотерапии…
Вообще-то «монотерапией» называется лечение с помощью одного лекарственного препарата, но Константин называл так лечение пациента у одного-единственного врача.
— Мужчин нужно было направить к урологу, а женщин — к гинекологу. Кроме того, всем, кто пришел колоться иголочками, невропатолога посетить сам Бог велел. Я вам тысячу раз говорил, Алексей Евгеньевич, что из одной курицы нужно готовить три блюда, а не одно! Говорю вам перед коллективом, что на премию в этот раз можете не рассчитывать. А если подобное повторится, нам придется с вами расстаться. На один или на два случая в месяц я могу закрыть глаза, но не на четырнадцать!
Рентгенолог Байталов, на досуге развлекавшийся выжиганием по дереву, преподнес Константину к дню рождения деревянное панно со схемой правильной разделки куриной тушки и витиеватой надписью поверху: «Три блюда из одной курицы». Константину подарок понравился, и он повесил его в кабинете. Теперь вместо чтения нотации нерадивым сотрудникам можно было просто ткнуть большим пальцем за плечо — очень удобно. А на досуге можно развернуться в кресле и полюбоваться на тонкую работу, по манере исполнения напоминавшую средневековую гравюру. Байталов был еще одним подтверждением старой истины, гласившей, что талантливый человек талантлив во всем. Ну что, если вдуматься, может сделать полезного рентгенолог, который только описывает снимки, сделанные по назначению других врачей? Ан нет! Всюду, где только было можно (и нужно), Байталов находил повод для назначения дополнительного просвечивания и почти всем рекомендовал контрольные снимки. «Все нужно наблюдать в динамике!», назидательно говорил он, потрясая в воздухе толстым пальцем. Пациенты млели и проникались. А когда нужно было увеличить нагрузку рентгенологического кабинета для того, чтобы списать побольше пленки и реактивов, Байталов спускался в регистратуру, садился в дальнем закутке возле открытой форточки и шаманил с амбулаторными картами. Удаленного расположения и наличия постоянного притока свежего воздуха требовали особенности байталовского пищеварения. То ли поджелудочная у него барахлила, то ли с кишечной микрофлорой не все было в порядке, но периодически Байталов беззвучно выпускал в атмосферу крайне зловонные выхлопы. С таким свойством только рентгенологом и работать, ведь снимкам запахи до лампочки. Глядя на Байталова, Константин часто вспоминал своего соседа по общежитию — одного поля ягоды, «газовики».
Пленка и реактивы стоят не так уж и дорого, но без копейки рубля не бывает. Десять процентов от стоимости закупки возвращались наличными — семь процентов доставалось Константину, а три процента получала главный бухгалтер. Если закупка производится по завышенным ценам, то волей-неволей приходится делиться с главбухом. Опять же — объемы большие. Из-за производственной специфики сотрудникам дважды в год проводилось флюорографическое исследование. Завод огромный, народу много, да вдобавок доктор Байталов часто назначает уточняющие рентгенснимки. Разумеется, на ремонте или на закупках дорогостоящей аппаратуры можно заработать гораздо больше, но эти праздники души и именины сердца случаются редко, а расходные материалы закупаются постоянно. Как говорится, лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз.
То ли Константину просто нравилось байталовское панно, то ли ему было приятно лишний раз вспомнить бабушку, но любовался он подарком часто. Возможно, что дело было и не в панно, а в том, чтобы повернуться спиной к рабочему столу и всему кабинету в целом, чтобы отрешиться от рутинной суеты и подумать о чем-то хорошем, например — о ласковых губах и нежном язычке медсестры кабинета функциональной диагностики Сваталовой. Во время очередной медитации внутренний голос сказал: «Других учишь, а сам так не делаешь — кладешь откат в карман и считаешь, что это все».
— Чоки-чоки, чоки-чок, я у мамы дурачок! — сказал вслух Константин и развернул кресло обратно к столу.
Со следующего дня оптовые цены на рентгеновскую пленку и реактивы для ее обработки выросли на тридцать процентов. Соответственно увеличился и откат. На всякий случай, Константин заготовил объяснение для руководства: фирма, с которой мы работаем, является надежным, проверенным временем, поставщиком; у них всегда есть в наличии все, что нам нужно и все товары отличного качества. Если сравнивать прежний откат с бульоном, приготовляемым из скелета, то новый стал условными отбивными.
Очередную байталовскую премию Константин увеличил на пятьдесят процентов против обычного. Когда Байталов явился благодарить, Константин сказал, что премии могут быть и больше, но для этого нужно увеличить расход пленки и негативов как минимум вдвое. Не на деле, разумеется, а только на бумаге. Байталов дернул себя за ус и ответил, что можно и втрое, и даже вчетверо, но для этого нужны дополнительные ставки врача и техника, иначе у проверяющих могут возникнуть вопросы по поводу того, каким образом «фотографы» справляются с таким объемом работы.
— Вы мне сначала покажите, что изнемогаете от непосильного труда, — сказал Константин, — чтобы у меня было основание для обращения к верхам. А я вам под это дело полную реорганизацию организую, вплоть до приобретения томографа.
Томограф был заветной мечтой Константина. Откат с закупки — ах! Стоимость обследования — ух! Да и престиж клиники, имеющей такой аппарат, возрастает неимоверно. Купит томограф завод, а пенки с него будет снимать ООО «Авиценна» — чем плохо?
Однако в заоблачных горних высях эту идею пока что отвергали — не выёживайтесь больше положенного, а если кому и нужно томографическое обследование, то направляйте в восемьдесят третью медсанчасть на Красногвардейскую. Однако там была длиннющая очередь и направлять можно было только сотрудников завода. Константин попробовал было порешать вопрос в других местах — мы вам клиентов, а вы нам бонус, — но томографисты, из-за высокой востребованности их услуг, были совершенно невменяемыми. Какой бонус? О чем вы? Можете не направлять — люди сами к нам придут, никуда не денутся. Ну разве можно сотрудничать с такими безбашенными уродами?
Излишки Константин возвращал продавцу, получая за них половину стоимости наличными и этим доходом ни с кем не делился — премии Байталову выплачивались из общего фонда. Периодически кто-то из сотрудников начинал выступать по этому поводу, ведь как ты ни скрывай свои доходы, а люди все равно о них узнают — то в расчетный квиточек глазенапа запустят, то бухгалтер проболтается. После третьего выступления Константин толкнул на очередном собрании пламенную речь на тему «кто больше работает, тот больше получает», а заодно напомнил подчиненным о профессиональных рисках рентгенологов. Человек ежедневно рискует жизнью, подвергается облучению, не щадя живота своего, а вы ему копейкой в глаза тычете?! Как вам не стыдно! Окулист Меркулова, та еще дура, вякнула, что облучению подвергаются не врачи, а техники. Константин не стал пускаться в дискуссию — какой смысл бисер перед свиньями метать? Но после собрания в его кабинете состоялся разговор, по итогам которого Меркулова дрожащей рукой написала заявление об увольнении по собственному желанию и обильно окропила его своими крокодильими слезами. А как иначе? Иначе никак нельзя. Сегодня спустишь одному, а завтра все выступать начнут. Все революции начинаются с нескольких оборзевших индивидуумов, которым своевременно не настучали по ушам.
Практику максимального завышения закупочных цен и возврата излишков Константин распространил на все, что только можно. Разумеется, возиться с возвратом хлорной извести не имело смысла, поэтому на дешевых материалах можно было заработать только завышая их закупочную цену. Что поделать — не из каждой курицы можно приготовить три блюда. Но и два хорошо, да и одно лучше, чем ничего.
Неожиданно возникли осложнения с Никой, которая прежде не глядя подписывала все бумаги, которые ей полагалось подписывать как соучредителю ООО «Авиценна». Она вдруг начала вчитываться и задавать ненужные вопросы, главным из которых был вопрос о причитающихся ей выплатах.
— С какого дуба ты рухнула? — грубовато поинтересовался Константин. — Во-первых, я ежемесячно выдаю тебе кругленькую сумму…
— Это алименты на ребенка! — возразила Ника.
— Но даю я деньги не Марианночке, а тебе! — парировал Константин. — К тому же для алиментов эта сумма слишком… хм… хороша. Можешь считать, что половину ты получаешь за свои автографы. Примерно по двести долларов за одну подпись. И ты еще чем-то недовольна? Что же касается выплат соучредителям, то до этого вряд ли когда-то дойдет. «Авиценна» дышит на ладан, еле сводит концы с концами. Какие могут быть выплаты? Короче говоря, бери, что даю, и будь признательна. Бу́пти-му̰́пти?
— Как же я ненавижу эти твои восточные словечки! — страдальчески вздохнула Ника.
А ведь когда-то ей эти словечки нравились, даже сама выучила «мен сени́ севама́н». Времена меняются и люди тоже меняются, причем чаще всего — в худшую сторону. Обидно-досадно. Ну ладно…
— И вообще я не люблю, когда со мной так разговаривают! — завелась Ника. — Что это такое: «бери и будь признательна»?! Я тебе что — рабыня?! Интересно, если я захочу продать свою долю, то сколько я за нее получу? У меня же, насколько я понимаю, контрольный пакет — тридцать четыре процента?!
При основании Фирмы Константину выделили тридцать четыре процента, потому что сто на три совсем ровно не делится. «Это все условности, — сказал Шариф Насирович, — а если оборзеешь, то мы тебя вдвоем с генеральным задавим нашими шестьюдесятью шестью процентами. Да и без них задавим, мы такие». Вроде бы пошутил, душа-человек, но с подтекстом. Восточные традиции предписывают о незначительном разглагольствовать подолгу, а значительное преподносить словно бы мимоходом.
«Вот из этой курицы три блюда не приготовишь, — думал Константин, глядя на беснующуюся Нику. — Сорок пять кило костей, а все остальное — нервы и ярость. Что можно приготовить из ярости? Разве что какой-нибудь убойный яд?».
«Не упрощай! — одернул внутренний голос. — Всякое лыко в стро́ку. Она хочет продать свой пай? Приготовь из этого новое блюдо!».
Вообще-то, если уж говорить начистоту, Константин не был доволен текущим положением дел с «Авиценной». Изначально предполагалось, что заводская администрация в лице гендиректора-соучредителя станет тоннами прокачивать через фирму бабло через, для чего, собственно, «Авиценне» и понадобился подставной генеральный директор. Но на деле все вышло иначе — деньги через фирму не качались, потому что якобы нечего было качать. Генеральный директор объединения вещал о том, что финансирование урезают нещадно и за каждой копейкой наблюдают в бинокль, но у Константина сложилось другое впечатление — есть у мужика более выгодные «насосы», где не надо делить прибыль на троих, вот он ими и пользуется. А без этой прокачки теряла смысл не только идея найма подставного генерального директора, но и сама идея существования «Авиценны». За год пребывания в должности главного врача Константин освоился настолько, что мог обходиться и без фирмы-партнера. А какой в ней смысл, скажите пожалуйста, если у медсанчасти есть право оказывать коммерческие услуги? Если уж говорить начистоту, то ему было абсолютно безразлично, какой именно кассовый аппарат скручивать по вечерам в сторону уменьшения выручки — «фирменный» или «казенный». Да и вообще, если кто в этой затее рисковал и подставлялся всерьез, так это главный врач медсанчасти, а не генеральный директор «Авиценны». И еще… Впрочем, можно не растекаться мыслью по древу, а просто сказать, что от «Авиценны» пора было избавляться и создавать собственную фирму, на которую можно будет пока что перекинуть какую-то толику имущества, а впоследствии и всю медсанчасть целиком. Учредителем стать самому и самому же быть генеральным директором, но при этом нанять кого-то в коммерческие директоры с правом заключения договоров, чтобы не подписывать их с самим собой, то есть с главным врачом Константином Петровичем Ива́новым. Наемный коммерческий директор, в случае чего, вышибается моментально, так что проблем от него не будет.
Что мое, то свое, а что наше, то ничье. Бизнес надо брать в свои руки и к чертям собачьим любых партнеров-компаньонов! Мысль хорошая, только как бы ее реализовать? Особенно с учетом того, что оба партнера стоят выше на иерархической лестнице…
Но даже из тощей курицы хочется приготовить несколько блюд. Спасибо бабушке, настроившей ум внука на правильную волну.
— Моя бывшая совсем сбрендила, — пожаловался Константин Шарифу Насировичу. — Грозится продать свою долю в «Авиценне» кому-то постороннему и вообще ведет себя неадекватно.
— Надо объяснить, как нужно себя вести, — посоветовал Шариф Насирович. — Мужчина отвечает даже за бывшую жену, особенно если он ее рекомендовал в дело.
— Пробовал объяснять, но не получается, — Константин сокрушенно вздохнул и развел руками. — Жестко с ней разговаривать не могу. Как-никак бывшая жена, мать моей дочери, а по хорошему она не понимает… Но я не об этом хотел с вами поговорить, а об «Авиценне». Честно говоря, я не вижу смысла в существовании нашей общей фирмы. Зачем она вообще нужна? Ваше покровительство обеспечивает мне полную свободу действий. Дайте мне несколько ставок, для того чтобы я перевел сотрудников «Авиценны» в медсанчасть, и мы закроем фирму без какого-либо ущерба. То, что вам причитается, вы все равно будете получать.
— Это только слова, а как соучредитель я имею юридическое право на треть доходов, — заметил Шариф Насирович. — Так надежнее и спокойнее.
— Никаких официальных белых доходов, на которые вы могли бы претендовать как соучредитель, у «Авиценны» сроду не было, — возразил Константин. — Ваше спокойствие основывается на моей вменяемости. Я прекрасно понимаю, что как только я перестану соблюдать свои обязательства, так сразу же лишусь своей должности. Все рычаги в ваших руках. Зачем вам «Авиценна»? Чтобы бухгалтеру платить и этому алкашу Тимошину?
— Папа не поймет! — Шариф Насирович закатил глаза и покачал головой. — Он вообще не любит никаких перемен. Распсихуется и выгонит тебя.
«Папой» на заводе называли генерального директора, который любил к месту и ни к месту вставлять: «я вам как отец, а вы мне как дети». Как говорится, избавь нас судьба от таких отцов, а от прочих бед мы как-нибудь сами избавимся. Хорош отец, у которого зимой снега не выпросишь!
— Распсихуется он если очередной ясак не получит, — возразил Константин, — а с этим проблем не будет. Давайте все упростим во славу Уильяма нашего О́ккама.
— Кто такой? — нахмурился Шариф Насирович. — Сектант какой-нибудь вроде Хаббарда?
— Монах-философ четырнадцатого века, — пояснил Константин. — Учил не создавать лишнего и вообще не усложнять.
«Покупка» была простой, как рецепт бутерброда с колбасой, но оба начальника не почуяли подвоха. Генеральный директор объединения, подготовленный заранее Шарифом Насировичем, удостоил Константина пятиминутной аудиенции, в ходе которой дал согласие на закрытие «Авиценны».
— Вам виднее, — сказал он, снисходительно улыбнувшись. — Главное, чтобы дело не страдало. Дополнительные ставки я для вас выбью, невелика проблема, вы только письмо напишите…
— Значит, насчет ставок я могу быть полностью спокоен? — уточнил Константин.
Этот вопрос был частью гениального тайного плана.
— Да! — кивнул генеральный и повторил. — Главное, чтобы дело не страдало.
«Главное, чтобы ты бабло приносил», перевел в уме Константин и мысленно потер руки — дело сладилось!
Передавая разговор с Папой Шарифу Насировичу, Константин подчеркнул, что проблем со ставками быть не должно — так сказал фараон.
— Никаких проблем не будет! — обнадежил непосредственный начальник. — Сейчас с этим делом посвободнее стало, не то, что в прежние времена. Можно комбинировать. Грубо говоря, можно сократить одного карщика на складе и взять на его место медсестру. Работай спокойно, не дергайся. Все будет джуда́ яхши́!
Джуда́ яхши́ так джуда́ яхши́. Как и ожидалось, всех «нетрадиционалистов» пришлось оформить терапевтами, потому что игольщикам да травникам, не говоря уже о гомеопатах, в ведомственном медицинском учреждении делать нечего. Константин изображал трепыхание, напоминал, что ему обещали отсутствие проблем со ставками, и слышал в ответ: «проблем нет, но таких специалистов мы официально нанимать не можем, сам должен понимать».
— Но вы же говорили, что сейчас стало свободнее, — мягко упрекнул он Шарифа Насировича. — Если карщика можно в медсестру превратить, то почему нельзя вместо терапевта нанять иглотерапевта или гомеопата? Это же разрешенные виды деятельности!
Косил под дурака, можно сказать — под идиота, но начальство приняло все за чистую монету. Кто там из великих актеров сказал, что важно не то, что говорить, а как говорить?
После того, как ООО «Авиценна» прекратило существование, Константин сделал то, о чем прежде даже подумать не мог — отправил на самого себя кляузу в Федеральное управление медико-биологических и экстремальных проблем при Минздраве, которому по медицинской линии подчинялась медсанчасть. Так мол и так, удивительные дела творятся в благословенной медсанчасти завода «Гроза». Главный врач Константин Петрович Ива́нов принимает на работу шарлатанов вроде гомеопата и иглотерапевта, оформляя их на ставки врачей-терапевтов. Прошу принять меры, а подписываться не подписываюсь, так как до пенсии мне остались считанные месяцы и хочется доработать их спокойно.
Кляуза была распечатана на принтере, а считанные месяцы дорабатывало до пенсии трое сотрудников — выбирай любого на роль кляузника!
Ожидая высокую комиссию, Константин подчистил все хвосты и подтянул все гайки, чтобы ему смогли предъявить только один грех — вольное обращение со ставками. Шарифу Насировичу пару раз, вроде как мельком-мимоходом, пожаловался на то, что на душе у него неспокойно из-за махинаций с этими треклятыми ставками. Подготовил, так сказать, почву и стал ждать урожая.
«Урожай» оправдал прогнозы — пропесочили как следует, пригрозили всеми мыслимыми карами, но не сняли. Константин искренне каялся, даже пару раз кулаком себя в грудь стукнул, ежедневно накрывал проверяющим роскошную поляну в своем кабинете, а главной проверяющей, тощей въедливой глисте с глазками-буравчиками, келейно вручил тридцать новеньких портретов Бенджамина Франклина, которого многие люди незаслуженно считают одним из президентов Соединенных Штатов. Шариф Насирович со своей стороны тоже предпринял кое-какие смягчающие меры, поскольку отчасти чувствовал себя виноватым во всей этой катавасии.
Когда пронесло и все облегченно вздохнули, Константин поставил своих деловых партнеров перед фактом — без «нетрадиционалистов», которые давали нешуточную прибыль и, кроме того, отчаянно левачили, ежемесячный ясак уменьшается на шестьсот пятьдесят баксов. Для каждого. Увы, но таково селяви, как говаривал писатель Сергей Довлатов.
Шариф Насирович выслушал плохую новость с присущей азиатам выдержкой, только головой покачал, да языком поцокал — ай, как нехорошо. А Папа устроил форменную истерику — брызгал слюной, топал коротенькими ножками и орал, что Константин сам предложил избавиться от «Авиценны», а теперь… И через две фразы на третью вставлял такие многоэтажные обороты, что хотелось взять ручку и записывать. Особенно понравилось Константину выражение «дерьмо недотраханной поебешки». Что это за субстанция такая? Черт ее знает…
Когда генеральный директор угомонился, Константин крайне вежливо, с поистине елейной мягкостью напомнил, что ему обещали полный карт-бланш со ставками. Ну, бывает такое — не поняли люди друг друга. Но лично он все понимает правильно, за место свое держится обеими руками и совсем не хочет выглядеть дерьмом недотраханной поебешки. Он вообще очень сознательный и деликатный человек. Например — откупился от комиссии шестью тоннами баксов, но до сих пор ни разу не упомянул об этом и не попросил высокоуважаемых партнеров поучаствовать в расходах. Почему? Да потому что мои проблемы — это мои проблемы. Если вы изволите так гневаться, то успокойтесь пожалуйста. Я решу эту проблему самостоятельно.
— Да! Именно самостоятельно! — генеральный назидательно поднял вверх указательный палец. — Нас с Шарифом Насировичем к этому делу прошу не привлекать. Сами набедокурили — сами и разбирайтесь. Главное, чтобы дело не страдало!
Дело не пострадало. Изображая глубокое раскаяние и вселенскую скорбь, Константин покрыл недостачу в дачках из своей доли. Виноват — так отвечу, настоящие мужики иначе не поступают. Самым трудным было прятать ликование под маской вселенской скорби. А генерального за его «нас к этому делу прошу не привлекать» просто расцеловать хотелось.
Не привлекая партнеров, Константин достал из рукава заранее учрежденное ООО «КонПИ», название которого было образовано от его имени, заключил договор с коммерческим директором фирмы Вероникой Вышеградской и взял под крылышко всех «нетрадиционалистов», которые несколько дней провисели неприкаянными между небом и землей. Крэкс, фэкс, пэкс — у нас снова секс!
Когда Шариф Насирович забыковал — чё, мол, за дела? — Константин объяснил ему, что другого решения проблемы у него не было и напомнил, что начальственные партнеры сначала подвели его под монастырь (давайте уж будем называть вещи своими именами), а затем оставили один на один с проблемой. «Бачили очі, що купували? Їжте, хоч повилазьте!», как говорила в подобных случаях бабушка, перенявшая немного украинской речи от своего отца. Ответственный главврач решил проблему, не напрягая никого из партнеров и не ущемляя ничьих интересов. Какие тут могут быть вопросы? Аплодисментов от вас никто не ждет, но и мозг не сверлите.
Поморщились — и съели, потому что крыть было нечем.
Нике вся эта история была подана в следующем виде. Твоя взбалмошность, дорогая бывшая, привела к ликвидации фирмы, в которой ты была соучредительницей. Почему? Да потому что я не склонен рисковать попусту и делать ставки на хромых лошадей! Мало ли что тебе еще в голову взбредет? Но ты — моя первая бывшая жена и мать моей ненаглядной дочери. Несмотря ни на что, я тебя люблю и хочу тебе добра. Поэтому вместо утраченного соучредительства я предлагаю тебе синекурную должность коммерческого директора в моей (моей и только моей!) новой фирме. Но смотри не разочаруй меня!
— Я тебе и вправду небезразлична?! — ахнула Ника. — Ты не шутишь?
— Когда я говорю о делах, то не шучу, а когда шучу, то не говорю о делах, — ответил Константин.
Разговор происходил в Никиной квартире, которая давно уже нуждалась в ремонте. Так и подмывало спросить, почему папочка-прораб не отремонтирует квартирку своей дочурки, но Константин был выше мелочного ехидства. Чем ехидничать, проще самому ремонт оплатить, чтобы Марианночке не приходилось бы глядеть на облупившуюся штукатурку и потертые обои.
— Может ты по мне соскучился? — Ника посмотрела на Константина тем томно-проникновенным взором, который когда-то сподвигал его на пылкие безумства. — Ты скажи…
— Соскучился, — соврал Константин, потому что ничего другого нельзя было ответить. — Но нам не стоит разжигать погасший костер. Это будет неправильно и приведет к осложнениям. У каждого из нас своя жизнь…
— И общий ребенок! — напомнила Ника, словно бы случайно распахнув свой блескучий атласный халатик.
«Настоящий джентльмен никогда не скажет даме «нет» вспомнилось из какого-то анекдота. Константин рывком сдернул с Ники халат и взял ее не сходя с места — прямо на кухонном столе. Удовольствие получил, но далеко не такое феерическое как раньше.
«Вот тебе и третье блюдо — нежданный перепихон, — заметил внутренний голос, когда Константин застегивал «молнию» на джинсах. — Все дело не в курицах, а в нашем мышлении».
Тут уж он был стопудово прав, не поспоришь.
