Глава восьмая
Без копейки рубля не бывает
Бабушка учила относиться к госпоже удаче с уважением. Если жизнь посылает тебе какое-то благо, пусть, даже и незначительное, то нельзя от него отказываться. Нужно принимать, с благодарностью, иначе удача от тебя отвернется. Как говорят — копейка рубль бережет и без копейки рубля не бывает.
— Давай и веревочку! и веревочка в дороге пригодится, — поддевала мама.
— А хоть бы и веревочка! — сердилась бабушка. — Без веревочки иногда тоже зарез.
Рачительностью Константин пошел в бабушку. Именно что рачительностью, а не скупердяйством и не стремлением подгрести все, под себя. Чужого нам не надо, но что в руки пришло, того уж не выроним…
Одноклассник Лешка Бутаковский, получивший за привычку смотреть исподлобья кличку Буйвол, объявился вскоре после публикации статьи в «Московском сплетнике». Рассказал, что в Москве живет уже третий год, занимается кредитами и не бедствует. Про кредиты Константин уточнять не стал, зная, что у обналичивания денег много пристойных имен, но о своей работе рассказывал охотно и даже устроил Лешке экскурсию по медсанчасти. Устроил не без умысла — пусть посмотрит и расскажет знакомым, рекламы же много не бывает. Лешка был упакован богато и прикатил на новенькой «Ауди», а у состоятельного человека и окружение соответствующее.
Завершилась экскурсия посиделками в кабинете главного врача. Рабочий день близился к концу, все дела сделаны-переделаны — самое время немного расслабиться. Поскольку оба были за рулем, а также из ностальгических побуждений пили зеленый чай, заваренный по-самаркандски — четыре чайные ложки с верхом на литр кипятка. Такой чай и после жирного плова пить приятно и под сладости, потому что его горечь не дает возникнуть ощущению приторности. Халву, нават и засахаренные орехи привез Лешка, а правильный чай, без всех этих новомодных жасминово-мятных извращений Константин держал в кабинете всегда вместе с обычным черным чаем в пакетиках и двумя видами кофе — растворимым и молотым. В компании Шарифа Насировича, а также для того, чтобы взбодриться, Константин пил зеленый чай, а под настроение баловался сладким растворимым кофе. Черный чай и молотый кофе предназначались для посетителей. Ассортимент крепких напитков был скромным, но достойным — хорошая водка, всегда ледяная, хороший коньяк, выдержанный односолодовый вискарь.
— Я так понимаю, что по ночам твоя контора не работает, — сказал Лешка после того, как уговорили первый чайник.
— А что тут ночью делать? — усмехнулся Константин. — Была у меня мыслишка о круглосуточном наркологическом кабинете, но в конечном итоге я решил ограничиться дневным. Не хочется такое дело без присмотра оставлять, а кому ночью за всем присматривать?
— Это правильно, — одобрил приятель, оглаживая рукою рано появившуюся лысину. — Без присмотра ничего оставлять нельзя. Значит, ночью тут никого?
— Кроме охранника, — ответил Константин. — А ты с какой целью интересуешься? Аптечный киоск хочешь подломить?
— Боже упаси! — притворно ужаснулся Лешка. — Хабару на копейку, срок — до пяти лет. У меня другой интерес. Хотелось бы с девушкой культурно время провести. В кабинете гинеколога.
— Тебе больше некуда привести девушку? — Константин с удивлением посмотрел на приятеля. — Могу дать наводку. Знаешь гостиницу узбекской Академии наук у метро «Рязанский проспект»?..
— Дело не в том, чтобы привести, а в том, куда именно привести, — Лешка смущенно улыбнулся. — Ты же знаешь, что у меня богатая фантазия…
— Знаю, — кивнул Константин.
Фантазия у Бутаковского была не просто богатой, а умопомрачительно богатой. Умопомрачительной в прямом смысле слова, потому что у учителей от Лешкиных оправдательных объяснений сносило крышу. Как обычно оправдывались опоздавшие ученики? Будильник ночью сломался или по дороге в школу остановила старушка и попросила донести тяжелую сумку до дома — ну как тут откажешь? А Лешка, к примеру, рассказывал, что он не мог заснуть всю ночь из-за ссоры родителей. Заснул только под утро — и проспал. Почему ссорились родители? Потому что у папы появилась другая женщина, в Бухаре. Он ездит к ней каждые выходные, а маме это не нравится, и она часто плачет. У какого педагога повернется язык ругать опоздавшего ученика в подобной ситуации? Да и с родителями на такую скользкую тему разговаривать не станешь… Так что Лешкина ложь благополучно сходила ему с рук. Не сделав домашнего задания, Бутаковский никогда не ссылался на отключение электричества или на внезапный приход гостей. Он выдумывал обыск у соседа-завмага. Уйма народу собралась, шум, крики, а когда соседа уводили, его жена зачем-то стекла оконные бить начала — ну разве в такой обстановке можно сосредоточиться? Если учителя назавтра встречали соседа на улице или в его магазине, то не удивлялись. Ясное дело — откупился, прохиндей этакий, обычное дело.
— В любви я тоже фантазер, — признался Лешка. — Просто так мне невкусно, я люблю ролевые игры, в особенности — на медицинскую тему. Ну, скажем, я соблазняю красавицу-медсестру или женщина-уролог меня соблазняет, но сначала немножко мучает… Впрочем, это неважно, сценарий может быть любым. Важны детали. В заведении, которое я обычно посещаю, есть все, чего только можно пожелать, начиная с косого креста и заканчивая гинекологическими креслами. Вроде бы все хорошо… — приятель тяжело вздохнул. — Да не совсем. Для полного впечатления недостаточно кресла и белого халатика. Нужен правильный антураж. Если на полу ковролин, а на стенах обои, с потолка люстра свисает и мебель не имеет ничего общего с медициной, то кресло не поможет создать правильное настроение. Я тут недавно кровь сдавал на анализ, так, представь, кончил в штаны от окружающей обстановки и медицинских запахов, несмотря на то что медсестра была старая и некрасивая. Но я просто представил, что на этой кушетке я мог бы разложить, кого хочу… Короче, ты меня понял. Ты не подумай, я тебе не забесплатно набиваюсь. Стольник тебя устроит?
— Да я даже и не знаю… — растерялся Константин, совершенно не ожидавший подобного предложения.
— Если на всю ночь, например — с двенадцати до шести, то два стольника, — продолжал соблазнять Лешка. — Охраннику проставлюсь отдельно, чтобы он не возникал. Если что-то ненароком коцнем, возмещу ущерб в двойном режиме. Девчонки у меня надежные, проверенные, я с кем попало не связываюсь. Короче, все будет в ажуре. Мне удовольствие, а тебе — прибыль.
— В принципе, это возможно, — подумал вслух Константин. — Но к делу придется привлечь охранника и его жену, которая оформлена у меня санитаркой. А если уж в дело вовлекаются посторонние люди, то лучше бы поставить его на поток. Риска столько же, а денег будет больше.
Вообще-то у Константина был оформлен договор с одним частным охранным предприятием, но дело же не в договоре, а в уговоре, которым договор сопровождается. А уговор был такой — или мы даем медсанчасти охранников, или же ежемесячно выплачиваем главному врачу половину стоимости наших услуг налом. Второе было выгоднее. Но все же, кому-то нужно присутствовать в богадельне ночью. На всякий случай, мало ли что. Бессменным охранником Константин сделал узбека Пулата, мужа санитарки Лолы. С этим семейством у Константина сложилось нечто вроде симбиоза, точнее — мутуализма, поскольку сотрудничество было взаимовыгодным. Шустрая Лола закрывала пять санитарских ставок, получая оплату по одной, а Пулат был не только охранником, но и дворником, а также мастером на все руки. В принципе, при необходимости Константин мог вызвать заводского сантехника или, скажем, электрика. Но морока была та еще — дай заявку и жди, пока их благородие соизволят явиться. Не факт, что сегодня придут, могут и через два дня, да еще и с претензиями: «завод большой, а я один!». А Пулат всегда под рукой и никаких претензий у него нет и быть не может, особенно с учетом того, что главный врач, по доброте своей, выделил им комнату в подвале. Предоставление приезжим иностранцам бесплатного жилья, да еще и в таком месте, куда не является за данью участковый инспектор, выглядело широким жестом, который Константин представил как помощь землякам (Пулат с Лолой были из Каттакургана, что в Самаркандской области). На самом деле, у него попросту не было другого выхода. Пулату, как охраннику, дворнику и мастеру полагалось находиться в медсанчасти практически безотлучно. Да и Лоле, работавшей с шести утра до часу ночи, несподручно было жить на стороне.
— Не вопрос! — ответил Лешка. — Если ты думаешь, что я один такой фантазер, то сильно ошибаешься. Я тебя с моей мамкой на днях сведу, перетрете за дела.
Лешкина мать, имевшая привычку пробовать на базаре немытые фрукты перед покупкой, умерла от брюшного тифа, когда они учились в десятом классе. И «мамкой» ее Лешка сроду не называл. В ответ на недоуменный взгляд Константина приятель пояснил:
— Мамка — это моих мочалок командир. Четкая баба из донских казачек, фишку рубит на лету.
— Главное, чтобы язык за зубами держала, — сказал Константин.
— С этим у нее все в полном порядке, — заверил Лешка. — Бизнес специфический, не располагает к болтливости.
Четкая казачка долго пыталась склонить партнера к сдельной оплате, но Константин все же настоял на ежемесячной фиксированной сумме в шесть тысяч долларов. Делать мне больше нечего, как учет вашим приходам вести и время фиксировать! Оплатите месячную аренду и с одиннадцати вечера до шести утра кабинеты в вашем распоряжении.
Доход был солидным, а расход — копеечным. Постельное белье и полотенца с казенными штампами пришлись к месту. Хотели полной аутентичности — получите! Но вот идею с использованием казенного хозяйственного мыла мамка наотрез отвергла, а еще потребовала обеспечить наличие приличных шампуней, гелей для душа, одноразовых тапочек и парочки фенов. Средства для мытья и тапочки можно было закупать по безналу. Поставщиков Константин подбирал понятливых (с другими не было смысла связываться), так что с заменой одного на другое проблем не было, лишь бы стоимость соответствовала — оплачиваем хозяйственное мыло, а получаем гели-шампуни. А вот фены, причем дорогие, такие, чтобы не воспламенялись в процессе работы, пришлось покупать за свой счет. Но, как говорится, без расходов нет доходов.
Дело было поставлено следующим образом. Незадолго до приезда гости звонили Пулату, заказывали нужный кабинет — гинекологический или урологический — и называли количество посетителей. К их приезду Лола успевала подготовить все необходимое, а после отъезда так же споро наводила порядок. По части наведения порядка ей не было равных. Не женщина, а метеор какой-то!
За услуги и молчание Константин платил землякам сто долларов в месяц. Пулату, кроме того, обламывались чаевые с клиентов, а Лола втихаря подворовывала гели, шампуни да мыло. Короче говоря, все были довольны. Дорогие тачки, стоявшие по ночам у медсанчасти, ничьего внимания не привлекали. Жилых домов в округе не было, а заводскую охрану нисколько не интересовало то, что происходило за забором.
Шесть тонн зелени — хорошие деньги, особенно если ни с кем не приходиться делиться и особенно для человека, собирающегося покупать квартиру. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Изначально Константин планировал на первых порах обзавестись однокомнатной квартиркой, а затем, по мере возможности, превратить ее в нечто более достойное. Но потом подумал, что лучше немного подождать, и купить двушку — один переезд, один ремонт. А спустя некоторое время решил, что если уж покупать, то навсегда и стал копить на хорошую трехкомнатную квартиру в сталинском доме. Как вариант мог бы подойти и какой-нибудь новострой, только не свежий, который через месяц-другой может покрыться трещинами или вообще обрушиться, а простоявший в целости не менее трех лет.
Константин уже начал подумывать о том, что в подвале можно устроить сауну для ночных гостей и для себя тоже, подав это официально как заботу о сотрудниках. Действительно — после напряженной работы так славно расслабиться в душистом банном тепле… На самом деле никому из сотрудников эта сауна нафиг не нужна, им бы бежать скорее на другую работу или по личным делам, но повод годный и свободное помещение как раз имеется. У прежнего руководства было заведено сваливать в подвал всякую рухлядь, как списанную, так и ту, которую еще не успели списать. Константин в первый же месяц своего главврачества организовал вывоз хлама на свалку (разумеется, за счет завода) и стал обладателем нескольких пустых комнатушек. Есть и куда земляков поселить, и где сауну устроить… Да и комнату релаксации было бы неплохо завести. Уютные диваны, приглушенный свет, тихая расслабляющая музыка… О, да за сауну и комнату релаксации можно будет спокойно поднять арендную плату тысячи на две — мамка согласится. А чем больше дохода, тем раньше можно будет переехать в свою квартиру. Съемное жилье, каким бы оно ни было, это все же не свое, да и обходится недешево. А траты, по сути, напрасные — отдал да забыл.
Подумав, Константин решил начать с комнаты релаксации. Если начинать с сауны, то после на комнату релаксации денег не дадут. Скажут — сауна у вас есть, в ней и расслабляйтесь. Генеральный директор — тот еще скряга, даже с учетом хороших отношений, приходилось клянчить каждую копейку. Такой уж человек, тупой куркуль по натуре. Получать любит, а давать — нет, даже если речь идет не о своих кровных, а о казенных деньгах. А вот при наличии комнаты релаксации вполне можно заводить речь о сауне. Опять же Шарифа Насировича этой идеей можно увлечь. Он постоянно переживает, что живот в последнее время начал расти, как на дрожжах, а сауне народная молва приписывает чудесные похудательные свойства. На самом деле в парной не жир из тела выходит, а вода, но народу главное, чтобы после баньки весы показали на килограмм меньше…
Константин был настолько доволен своей нынешней должностью и собой в этой должности, что начал думать о уходах из Центра эндокринологии и минфиновской поликлиники без сожаления и обиды. Что с того, что провидению было угодно привести его к счастью кривой дорожкой? Главное, что привело, за что ему рахмат боку и десять спасибо сверху, как говорили в Самарканде. Было дело — набил пару шишек, но, заодно, и опыта поднабрался. Короче говоря, все хорошо, что хорошо кончается.
Квартиркой бы еще обзавестись поскорее…
Одним из преимуществ амбулаторной работы является отсутствие ночных звонков, это вам любой медик скажет. Самому Константину вообще никто никогда не звонил по ночам, но частенько звонящие спрашивали прежних жильцов или ошибались номером. Когда он обзавелся мобильным телефоном (спасибо родному заводу и лично Шарифу Насировичу, включившему главного врача медсанчасти в нужный список!) то на ночь стал отключать городской телефон и спал с тех пор совершенно спокойно, так как по мобильному левых звонков не было.
Накануне секретарша генерального директора сообщила Константину о том, что в ближайшее время планируется внезапное учение по гражданской обороне. Извольте проверить наличие средств индивидуальной защиты и предупредите сотрудников. «Они там совсем охренели, что ли?» подумал Константин, разбуженный телефонным звонком в половине пятого утра. Но лучше бы уж в это время объявили тревогу, чем случилось то, что случилось.
— Мужик умер! Совсем! Лежит на поле́ кинекалаги́чески кабинет! Джаля́би уехали! Ему оставили! Лола говорит подвал нести надо… — захлебывался от волнения Пулат.
— Кто умер? — не понял Константин.
— Мужик! Толстый! С Аня и Неля приехал! Чито делат?
— Оставь все, как есть, я сейчас приеду! — велел Константин и начал лихорадочно одеваться.
По пустой утренней дороге долетел до медсанчасти за пару минут. Перед тем, как выйти из машины, медленно сосчитал в уме до десяти и обратно, чтобы успокоиться — начальник всегда должен казаться спокойным и уверенным, иначе его уважать не будут.
При виде трупа, раскинувшегося в вольготной позе на полу кабинета гинеколога, медленный счет пришлось повторить.
— Он голый был, в одних носках, но мы его одели, — доложила Лола, бывшая в семье за главную (весьма нередкий, к слову будь сказано, расклад в восточных семьях). — А то неприлично. Чужой человек и голый!
— Ну и зря одели! — ответил Константин. — Раздевайте обратно! Догола!
Взяв у Пулата фонарик, Константин внимательнейшим образом осмотрел тело умершего, не обойдя вниманием ни кожные складки, ни межпальцевые промежутки, ни ушные раковины, но так ничего и не обнаружил. Губы синюшные, возраст на вид между пятидесятью и шестидесятью, лишнего весу килограмм тридцать пять, а то и все сорок… Одно из двух — или сосуд в мозге лопнул, или инфаркт миокарда. Впрочем, может быть и третий вариант — тромбоз, но это уже не столь важно. Важно, что смерть ненасильственная. Переоценил мужик свои силы, переусердствовал в развлечениях и создал людям проблемы. Девки тоже хороши — сразу же слиняли… Впрочем, а что еще им было делать и зачем они тут нужны?
Константин отметил в уме, что девки попались честные — не позарились ни на толстое обручальное кольцо, ни на печатку с крупным красным камнем, явно — натуральным рубином, ни на ролекс, болтавшийся на левом запястье (руки у толстяка были худыми, астеничными). Бумажник, конечно, выпотрошили, оставив в нем несколько мелких купюр, но украсть у клиента деньги в этой среде грехом не считается.
— Значит так! — сказал Константин, когда покойник снова был одет. — Сейчас мы вынесем его во двор и положим у скамейки. Расклад такой — я сегодня приехал рано… — «потому что что надо подготовиться к учениям», мысленно добавил он. — …и увидел лежащего на земле человека. Когда я убедился в том, что человек мертв, то вызвал милицию. Вы ничего не знаете, ничего не видели и ничего не слышали. Пулат ночью дежурил, то есть спал в своем закутке, а Лола заработалась допоздна и потому решила переночевать в коридоре на банкетке. Про свою подвальную квартиру милиции говорить не нужно. Вам все ясно?
— Ясно, ясно, — вразнобой закивали оба. — Ничего не знаем, никого не было.
— На куска́ будут резать — больше ничего не скажу! — добавил Пулад, горделиво посмотрев на жену — вот какой я у тебя батыр!
— Если все пройдет гладко, то получите двести долларов премии, — пообещал Константин.
В принципе, им за глаза было бы достаточно и сотни, но в таких делах лучше переплатить — крепче рты на замке держать станут.
С милицией проблем не возникло. Приехали, побеседовали с Константином и Пулатом, вызвали труповозку и отбыли. Если смерть на скамейке и вызвала вопросы, то явно не к медсанчасти, которая по ночам не работала. Проблемы возникли там, откуда их Константин совсем не ожидал. На следующий день к нему в кабинет явилась Лола и сказала:
— Двести долларов за такое дело мало, Константин Петрович, очень мало. Мы хотим две тысячи. Для вас это небольшие деньги.
— А я хочу Орнеллу Мутти и Ким Бэсинджер! — ответил Константин, с трудом поверивший своим ушам. — И что с того?
— Я не знаю, чего вы хотите, но мы хотим две тысячи долларов, — повторила Лола, глядя на Константина своими бесстыжими глазами-щелочками. — Если — нет, то мы все расскажем милиции. Я не просто так говорю, вы не думайте. У меня доказательство есть.
— И какое же? — ехидно поинтересовался Константин. — Слова Пулата? Да кто вам поверит?
— У меня документ есть, — с достоинством сказала Лола; она вообще держалась сейчас независимо и даже нагло, без прежнего услужливого подобострастия. — Удостоверение помощника депутата Государственной думы. Пыжненский его фамилия, а зовут Дмитрием Рудольфовичем.
— Покажи! — потребовал Константин.
— Я же не дура, Константин Петрович, — Лола обнаглела настолько, что позволила себе осклабиться, показав двойной ряд золотых зубов. — Я покажу, а вы отберете. Я лучше в милиции покажу, а пока спрятала в таком месте, где вы не найдете.
«Знаю я это место, — подумал Константин. — Где тебе еще прятать, как не в своей каморке? Небось под матрацем лежит».
— Нехорошо ты поступаешь, Лола, — укоризненно сказал он. — Я вас принял, работой и жильем обеспечил, заботился о том, чтобы вы хорошо зарабатывали…
— Вы о себе заботились, — возразила Лола. — Нашли двух рабов за копейки и думали, что птицу счастья за хвост поймали.
Пулат был харипом, кишлачной деревенщиной, а Лола училась в русской школе, а после окончила педагогическое училище. Акцент у нее слышался, узбеки редко когда могут полностью от него избавиться, но выражалась она на русском вполне литературно, даже с аллегориями.
Константину никогда прежде не приходилось сталкиваться с шантажом, но из книг и фильмов он знал, что шантажисты никогда не ограничиваются одной подачкой, а стремятся выдоить свою жертву досуха.
— Хорошо, я дам деньги в обмен на удостоверение, — закинул удочку Константин.
— Удостоверение останется у меня! — жестко ответила Лола. — Так спокойнее.
— А, может, его вообще нет? — предположил Константин, внимательно наблюдая за выражением лица шантажистки. — Может, ты мне просто голову морочишь? Хочешь бабла по легкому срубить…
— Я вам завтра покажу ксерокопию, — пообещала Лола после небольшой паузы. — А послезавтра вы отдадите деньги. Договорились?
— Сначала покажи, — ответил Константин и не отказал себе в удовольствии сделать грубый выпроваживающий жест правой рукой, который в Средней Азии соответствовал русскому посылу на три веселые буквы.
Ксерокопировальных аппаратов в медсанчасти было два — в бухгалтерии и в приемной главного врача. Дверь бухгалтерии на ночь опечатывалась, уборка там проводилась только днем, под присмотром кого-то из сотрудников. Ничего такого, просто у главного бухгалтера Нины Лазаревны был пунктик по поводу конфиденциальности документов.
Перед тем, как уехать домой, Константин оставил в лотке аппарата, стоявшего в приемной ровно пятьдесят листов бумаги (пересчитал для надежности дважды). Утром в лотке лежало сорок семь листов — запасливая Лола сделала три копии. Одну предъявила ему, а две оставила на всякий случай. Хрен с ними, с копиями, важно было убедиться в том, что удостоверение реально существует.
— Ай-ай, — сказал Константин, разглядывая ксерокопию. — Как нехорошо в карманах у покойника шарить… А ничего, что вы мне его на улицу выносить помогали?
Но у Лолы были заготовлены ответы на все вопросы.
— Мы его не выносили, Константин Петрович. Мы с Пулатом крепко спали, пока нас милиция не разбудила. А удостоверение я нашла потом, когда убиралась в кабинете гинеколога…
— Все равно нехорошо получается… — Константин изо всех сил постарался изобразить смятение, следуя узбекской пословице, которая гласила что врага лучше душить подушкой, чем арканом — так меньше подозрений и опасений. — Ладно, завтра привезу деньги.
— Две тысячи долларов! — строго напомнила Лола. — Торговаться не будем!
Торговаться действительно не пришлось, потому что спустя полтора часа в медсанчасть явились два знакомых опера из местного отделения, вызванные звонком Константина. Найдя под матрацем (в этом Константин не ошибся) удостоверение, доблестные стражи правопорядка задержали Лолу с Пуладом по обвинению в хищении документа и денег из бумажника покойного помощника депутата. С двумя штуками баксов все равно пришлось расстаться — их Константин передал операм за то, чтобы больше не встречаться с Лолой и Пулатом. Судя по тому, что ни на допросы, ни на суд, его не вызывали, дело было спущено на тормозах (и не задаром), но Константина не волновало торжество справедливости, тем более что никакой справедливости на свете никогда не существовало и существовать не будет, ее выдумали идеалисты. Важно было решить проблему, избавившись от шантажистов раз и навсегда.
Мамка долго уговаривала Константина продолжить сотрудничество и даже была готова взять на себя расходы по ликвидации последствий, но так ничего и не добилась. Раз уж пошло наперекосяк, то нечего и продолжать, а, кроме того, стражи правопорядка могли взять медсанчасть на заметку. Чего доброго, нагрянут посреди ночи… Чур нас, чур!
С земляками, будь то узбеки или таджики, больше связываться не хотелось. Но свято место, как известно, долго пустовать не может. Несколько дней медсанчасть прожила без дворника и охранника, а затем Константин нанял другого «многостаночника» — коренного москвича в шестом поколении, интеллигентного инженера-электрика Сергея Владимировича, у которого были однокомнатная квартира, дочь-восьмиклассница и непримиримые противоречия с супругой, вынуждающие его искать пристанища на стороне.
— Какое дело загубили! — сокрушался Лешка при каждой встрече. — Радости было — мешок!
